Читать книгу Гадкий утенок, Гарри Поттер и другие. Путеводитель по детским книгам о сиротах - Ольга Бухина - Страница 12

Раздел I
Откуда все есть пошло
Глава 10
Жестокий двадцатый век

Оглавление

…Приближался не календарный – настоящий двадцатый век.


Анна Ахматова. Поэма без героя

Многие произведения, упомянутые в двух предыдущих главах, были написаны, строго говоря, в двадцатом веке. Однако мне показалось правильным объединить их с книгами века девятнадцатого, поскольку они продолжают ту же литературную традицию. В первой трети двадцатого века в англоязычной (английской и американской) детской литературе идут как бы два параллельных процесса. Ряд книг, написанных между мировыми войнами, следует тенденциям, сходным с веком девятнадцатым. Но скоро появятся и другие книги, взрывающие и меняющие традицию, и в них сирота предстанет совсем по – иному, гораздо более драматично и несентиментально. По выражению Михаила Свердлова, «детская литература двадцатого века началась со слов Питера Пэна: “Смерть – это будет самое чудесное приключение”»[142]. Слова эти были написаны на заре века, в 1904 году.

Связь с традицией девятнадцатого века еще отчетливо видна в книгах английской писательницы Ноэль Стритфилд, где действует множество маленьких сироток. Самая знаменитая, «Балетные туфельки» (1936)[143], повествует о трех девочках, собранных под одной крышей чудаком, коллекционирующим ископаемые окаменелости. «Волшебный» помощник в этом случае просто привозит сирот в свой дом и тут же исчезает, оставляя их самостоятельно бороться за место под солнцем. Впрочем, другие взрослые, каждый в свой черед, приходят девочкам на помощь. Три названые сестры дают друг другу клятву прославить то имя, которое они, чужие по крови, носят. Конечно, не обходится без проблем, поскольку все, даже самые мелкие, дурные особенности характера должны быть искоренены, без этого достижение успеха невозможно. Девочкам приходится серьезно трудиться, они всего добиваются сами, и названый дедушка появляется в последнюю минуту, чтобы помочь с совсем уже неразрешимыми задачами.

Сорок лет спустя Стритфилд издает еще одну, весьма сходную по сюжету книгу «Балетные туфельки для Анны» (1976)[144]. В ней два брата и сестра остаются сиротами после землетрясения, унесшего жизнь всех остальных членов семьи. Там тоже возникает и тут же исчезает помощник – профессор, а дети остаются на попечении довольно – таки противного дядюшки. Теперь двум братьям приходится бороться за то, чтобы сестра могла продолжать уроки балета. Дети, несмотря на все препятствия, умудряются достичь полного успеха; помощник – профессор, как и в первой книге, конечно же, появляется в самом конце только для того, чтобы все окончательно расставить по своим местам. И снова добрые взрослые готовы оказать посильную помощь, но главное делается самими детьми, которые к тому же преображают окружающих их взрослых.

Знакомая картина? Да, но немаловажное отличие в том, что в обеих книгах действует сразу группа сирот (связанных или не связанных кровным родством). Это «действия скопом»[145], коллективистский подход – дети сами помогают друг другу. Сирота не одинок, у него есть родные (или названые) братья и сестры, а не только друзья и помощники. Но это, увы, уже последние попытки внести в безумие двадцатого века «rhyme and reason»[146]. Дальше детской литературе приходится сражаться с ужасом двух мировых войн, и на какое – то время она, особенно в ее английском варианте, отходит от классического реалистического романа и выбирает путь, сходный с великой латиноамериканской литературой магического реализма. Это открывает перед ней совершенно новые горизонты, потому что «читатели произведений в жанре магического реализма должны смотреть глубже реалистических деталей и принимать дуальную онтологическую структуру текста, в котором естественное и сверхъестественное, объяснимое и чудесное сосуществуют рядом друг с другом в калейдоскопической реальности, чьи, очевидно, случайные повороты сознательно оставляются на усмотрение аудитории»[147].

Одной из первых, если не первой детской книгой с героем – сиротой, которая использует существенные элементы магического реализма, стал роман Элизабет Гоудж «Тайна Лунной Долины» (1946)[148]. Может показаться, что книга просто продолжает традицию книг Фрэнсис Бернетт. Поначалу Мария Мерривезер, как и Мэри Леннокс, тоже не слишком приятная особа. Попав в расположенный в таинственной долине дом дядюшки, девочка постепенно меняется и с каждой главой становится все лучше и лучше. И тут же оказывается, что у нее нет недостатка ни в волшебных, ни в куда более земных помощниках – от удивительной белой лошадки, кота Захарии, зайчихи Тишайки и собаки – льва Рольва до Старого Пастора и мальчика Робина, которому, как Дикену из «Таинственного сада», с радостью подчиняется живая природа.

По мнению Теи Розенберг, «в отличие от большинства животных в волшебных сказках, эти звери описаны вполне реалистично – они не разговаривают, не ходят на двух ногах и не носят одежды»[149]. Однако каждый из них наделен какой – то магической чертой: белая лошадка оказывается единорогом, Захария умеет передавать сообщения при помощи начерченных в пепле камина знаков, а Рольв, по – видимому, прожил на свете уже несколько сотен лет. Именно участие чудесных помощников – зверей и придает этой книге фантастичность, во всем другом она достаточно реалистична. Интересно, что степень участия помощников в борьбе со злыми людьми из Темного леса, которую ведет Мария, зависит в первую очередь от ее собственного поведения, от способности преодолеть в себе родовое проклятие Мерривезеров – вспыльчивость и обидчивость. Если Мария обижается и злится, помощи ждать не приходится, но, если она добра и терпелива, помощь тут как тут. В конце концов «добро торжествует над злом, и даже злодеи обычно раскаиваются», а главное, «для Гоудж реальная жизнь полна магии»[150].

Магический реализм «Тайны Лунной Долины» выражается в первую очередь в четко очерченном жизненном пространстве книги. То, что поначалу кажется сказкой, происходит в реальном Лондоне и в реальном Девоншире в совершенно определенный исторический период, даже с указанием конкретного года. Непротиворечивое сочетание вроде бы взаимоисключающих кодов – реального и магического – определяет принадлежность книги к жанру магического реализма[151]. Да, конечно, до Гоудж были и «Питер Пэн» (1904) Джеймса Барри, и «Мэри Поппинс» (1934) Памелы Трэверс, но они, несмотря на то что действие часто происходит в реальном Лондоне, все же не выходят за рамки сказки. Дело в том, что зло в них сказочное, а у Гоудж куда более реальное; однако побеждается оно сказочными силами.

Добавлю, что присутствие магического прекрасно отражается в описаниях еды в книге: повар Мармадьюк Алли кажется почти волшебником, но вместе с тем каждое пирожное и бутерброд настолько реальны, что книгу просто нельзя читать на голодный желудок[152]. Розенберг полагает, что обилие еды в книге – следствие рационирования еды в жизни, во время и сразу после войны[153]. Мне кажется, что в романе существует не только магия природы с подробным описанием каждого дерева и каждого цветочка в саду, но и магия еды, с помощью которой, как и с помощью магии природы, побеждается зло.

Другие английские авторы, пишущие для детей, тоже стали включать в свои произведения элементы магического реализма: это Филиппа Пирс и ее книга «Том и полночный сад», вышедшая в 1958 году (о самой книге немного позже), и, к сожалению, еще не переведенная на русский язык серия романов для детей Люси Бостон. И у Пирс, и у Бостон главный герой не сирота, но вынужден надолго расстаться с родителями. В первой книге Бостон, «Дети усадьбы Зеленый Холм» (1954)[154], мальчику Толли, попавшему в таинственный дом в английской глуши, довелось встретиться с духами трех детей, живших в доме триста лет тому назад. Похоже на сказку? Да, но от сказки эти книги отличает присущая именно магическому реализму затейливая смесь невероятно конкретного описания жизни в английском поместье и полностью вписанных в эту реальность магических элементов.

Я уже говорила о победе над злом в классической детской книжке и даже в послевоенном «магическом» романе для детей. Однако к середине двадцатого века оказалось, что зло совсем не так легко победить. Суровый опыт двадцатого столетия с его кровавыми войнами постепенно изменяет и детские книги. Самый драматичный пример такого изменения, конечно, «Маленький принц» Антуана де Сент – Экзюпери. Это книга написана в 1942 году, во время войны, когда Экзюпери был в Соединенных Штатах[155]. Маленький принц – воплощенный сирота, взявшийся буквально ниоткуда, свалившийся с неба. У него, принца, нет и не может быть родителей. Ему вроде бы очень нужна помощь, он одинок, у него нет никого и ничего, он лишился даже розы, оставшейся на родном астероиде. Но как в таком случае расценивать концовку книги? Маленький принц – «невинное звездное дитя»[156]. Что же это – смерть или воскресение? Кто кому помогает в этой истории? Ну уж не летчик принцу, скорее наоборот. В конце концов летчик находит свой утешительный ответ: «Я знаю, он возвратился на свою планетку, ведь, когда рассвело, я не нашел на песке его тела. Не такое уж оно было тяжелое»[157].

Подобно Маленькому принцу, Анна свалилась на Финна тоже ниоткуда. В романе английского писателя, скрывающегося под псевдонимом Финн, «Мистер Бог, это Анна» (1974) нет даже попытки хорошего конца во что бы то ни стало. В маленькой Анне, как и во многих ее литературных предшественницах, есть что – то от ангела, залетевшего на нашу грешную землю (в этом смысле она родная сестра Маленькому принцу). Правда, ангела, выросшего на улице и знающего больше дурных слов, чем многие взрослые люди. Ангела, которому не нужны сказки. «Волшебные сказки отвергались. Жизнь была реальной, интересной и полной веселья»[158]. Тем не менее само повествование соединяет волшебное – мистическую интуицию Анны – и реальное в неразрывное единство.

Девочке не суждена была долгая жизнь на этой земле, но ее слова и поступки оставили глубочайший след в жизни и душе героя и рассказчика Финна. На первый взгляд он волшебный помощник Анны; он подбирает ее на улице, кормит ее, обеспечивает дом и приют. Но именно она учит Финна самому глубокому знанию – любви, привносит смысл в его жизнь. Как говорит герой, благодаря Анне «здоровенный кусок меня самого вернулся домой. Я наконец стал таким, какой я есть»[159]. Снова и снова сирота меняет сталкивающихся с ним (с ней) взрослых. Однако теперь ценой своей жизни.

Подходит к концу двадцатый век. Трагическая линия магического реализма продолжается в повести испанского писателя Карлоса Руиса Сафона «Владыка тумана» (1993). Обреченный на гибель со дня своего рождения ребенок разлучен с родителями в надежде, что это поможет ему остаться в живых. Все считают, что мальчик утонул. Сам главный герой, Роланд, полагает, что он сирота, усыновленный смотрителем маяка. Но от жестокого доктора Каина, истинного антагониста волшебной сказки, способного в один момент, по Проппу, нарушить покой счастливого семейства, не ускользнуть, и перемена имени не помогает. Спасая жизнь любимой им девушки, Роланд/Якоб погибает. Второй роман «Трилогии тумана» Карлоса Руиса Сафона, «Дворец полуночи» (1995), продолжает тему борьбы подростков – сирот с таинственным врагом. На этот раз борьбу ведет тайное сообщество, состоящее из шести мальчиков, обитателей сиротского приюта, и одной девочки, сестры главного героя, сироты, воспитанной бабушкой. В романе есть все – сироты – герои, разлученные близнецы и высокого мистического накала борьба абсолютного добра с абсолютным злом. Зло погибает, но торжества добра не происходит.

142

 Свердлов М. Предисловие к статье Игоря Ратке «Гарри Поттер и расколдовывание мира» // Вопросы литературы. 2005. № 4. С. 148–149.

143

 Streatfield N. Ballet Shoes. New York: Yearling, 1993. Одна из девочек русская, со странным именем (не фамилией) Петрова. Эта книга – часть серии книг под названием «The Shoes Books» («Обувные книжки»), в каждой из которых действуют разные группки сирот. Ни одна из этих книг на русский пока не переведена.

144

 В русском переводе книга издана под названием «Балетные туфельки»: Стритфилд Н. Балетные туфельки. М.: Глобулус; НЦ «Энас», 2004.

145

 Выражение заимствовано из повести Александры Бруштейн «В рассветный час».

146

 Shakespeare W. The Comedy of Errors. Act 2, scene 2. В русском переводе «Комедии ошибок» «rhyme and reason» (дословно «рифма и смысл») стали «складом и ладом» («В таких “за что” и “почему” ни складу нет, ни ладу». Пер. с англ. А. Некора).

147

 Arva E.L. Writing the Vanishing Real: Hyperreality and Magical Realism // Journal of Narrative Theory. Winter 2008. Vol. 38. № 1. P. 60. Разные исследователи определяют магический реализм по – разному. Для меня основным его значением является то, которое применимо к произведениям классиков латиноамериканской литературы – Хорхе Луиса Борхеса, Габриеля Гарсии Маркеса и Хулио Кортасара.

148

 В первом издании перевода на русский язык книга вышла под названием «Белая лошадка» (Одесса: Два слона, 1995).

149

 Rosenberg T. Genre and Ideology in Elizabeth Goudge’s The Little White Horse // Children’s Literature Association Quarterly. Summer 2002. Vol. 27. № 2. P. 80.

150

 Isaac M. L. Misplaced: The Fantasies and Fortunes of Elizabeth Goudge // The Lion and the Unicorn. 1997. Vol. 21. № 1. P. 106, 86.

151

 Rosenberg. Genre and Ideology. P. 78–80.

152

 О роли еды в этой и других детских книгах см.: Бухина О. Каравай, каравай, кого хочешь выбирай // Психология для жизни. 2008. № 3. С. 41–45; а также главу «Еда – как же без еды?» этой книги.

153

 Rosenberg. Genre and Ideology. P. 82.

154

 Boston L. M. The Children of Green Knowe. San Anselmo: Sandpiper, 2002.

155

 Перевод Норы Галь на русский язык вышел в 1958 году, и книга сразу стала культовой.

156

 Gagnon L. Webs of Concern: The Little Prince and Charlotte’s Web // Children’s Literature. 1973. Vol. 2. P. 63.

157

 Сент – Экзюпери А. де. Маленький принц. М.: Эксмо, 2013. С. 98.

158

 Финн. Мистер Бог, это Анна. Одесса: Два слона, 1997. С. 39.

159

 Там же. С. 241.

Гадкий утенок, Гарри Поттер и другие. Путеводитель по детским книгам о сиротах

Подняться наверх