Читать книгу Миллион миллиардов. Сборник рассказов - Ольга Димитриевна Белоброва - Страница 13

Голова Кафки засунута посреди тесно сцепленных домов. Плечом к плечу новые стекляшки, а напротив, через дорогу, какие-то бельгийские постройки прошлого века. На парадную площадь это всё не тянет никак.

В котором часу это сооружение начинает двигаться, неясно, но точно работает весь световой день и большую часть вечера. Зеркальные шайбы, из которых она состоит, крутятся каждая по своей траектории, но в какой-то момент соединяются во вполне определённый профиль – понятное дело, Кафки, кого же ещё. Правда, проверить сложно – мало кто знает его в лицо, все верят на слово.

Утро, вечер. Вечер, утро. Шторы раздвинул, чайник включил, зубы, туалет. Что надеть? Что там за погода? Холоднее, чем вчера? Машина, дорога, дурацкая пробка, дети заболели, как жить без денег, когда же всё это закончится? Твоя шайба крутится по своей траектории.

Зеркало отражает всё, что снаружи, – деревья, дома, людей, машины. Оно (Снаружи) само на себя смотрит, если захочет, конечно. Лично ты его не интересуешь. И это, наверное, правильно, только нам почему-то обидно.

Ты в шайбе. Или ты сам и есть шайба? Такая себе ещё блестящая, начищенная снаружи и побитая, пошкрябанная, покорёженная внутри. Почему до сих пор всё это двигается и не стопорится, не заблокируется со страшным хрустом и скрежетом, не знает никто. Терпи и жди, чтобы, когда это всё случится, плакать и молиться, что слишком рано, и жалеть, что не ценил.

Всё понятно, предсказуемо. В центре точно есть ось, вокруг неё всё и крутится. Так все думают, все уверены. А как на самом деле? Говорят, Кафка не верил в случайности, так что ось должна там быть, определённо. Но вот смешно получится, если вместо оси там пустота – такая себе ирония Кафкиной судьбы…

У другой шайбы, которая выше на пару метров, всё происходит точно так же. Но то совсем другая жизнь. Совсем! Счастливее, печальнее – не важно, потому что лучше не проверять и не заглядывать, пожалеешь.

Какой же вывод? Резюме… – крутись, отражай, не лезь в чужую шайбу. Или наоборот. Все попытки понять смешны – в конце концов, вместо оси окажется пустота, а четвёртая чашка кофе явно лишняя.

И да, позвони другу. Он всё поймёт не так, но тебе покажется, что в тумане появились пробоины…

На уставшей набережной Слимы

На уставшей набережной Слимы дул сухой ветер с моря. По логике он не мог быть сухим. Скорее попросту ударялся о жёлтые, большими пятнами выщербленные стены ракушечника и превращался в сухую пыльную массу, которая трепала волосы в мочалку, а лёгкие шальки на женщинах сворачивала в жалкие подобия корабельных канатов. Никакой гармонии в этом не было. Я стояла и вроде как ждала своих, замешкавшихся с чем-то. На самом деле я смотрела, я просто не могла не смотреть в панорамное окно на одном из этажей элитного дома через дорогу.

Вот знаю – заглядывать в чужие окна, вроде как подглядывать в замочную скважину, не комильфо. Но это окно затягивало, не отпускало. Там была настоящая сцена с декорациями, для зрителей.

Это нужно было разглядывать и одновременно восхищаться и завидовать. Шторы цвета нюд – страшно модного последнее время – до упора раздвинуты в обе стороны, дабы не забирать ни одного лишнего сантиметра у открывающейся потрясающей перспективы залива и моря. На огромном, по мальтийским меркам, пространстве ничем особо не заполненной комнаты тяжёлым антрацитовым островом раскинулся диван. Ничего лишнего – никаких шкафов и пошлых зеркал в позолоте на стенах, только группа декоративных тарелок разных размеров в виде какой-то суперхудожественной композиции. Да из-за дивана торчала дуга стильного минималистского торшера. Всё заявляло о хорошем вкусе, дорогих вещах и полном достатке.

А вот и главное действующее лицо – какая же сцена без главного героя! Небольшая щуплая фигура человека, помещённая, посаженная ровно как на стуле, посреди мягких диванных подушек. Сидя там, в этой роскоши своей элитной квартиры редкого дорогого дома, он не двигался, не изгибался, не наклонялся, не ложился, а просто смотрел через своё панорамное окно на море. Окно надёжно защищало его и от навязчивого ветра, который всех нас тут замучил, и от не всегда приятных запахов с разных сторон, от какофонии музыки из баров, перебивающих друг друга, от тех же многочисленных ям на тротуаре. От всей этой совсем не изысканной и не элегантной реальности.

Казалось бы – такой понятный и естественный сюжет, а вот ожидаемый эффект от него у меня не случился. Сначала прополз противный, колючий холодок по спине. А потом появилось это чувство… Вот такое или приблизительно такое должно быть у смятой и уже старой записки, закупоренной в стеклянной бутылке, которая болтается в открытом море. Когда-то вначале были надежды, стремления, получалось, что задумывалось. А сейчас всё не то – пустое. И кажется, чего тебе ещё: такое море, красоты, сокровища даже, – всё тебе принадлежит, а только смысла в этом нет. Сидишь в пуховых подушках, как на простом дешёвом стуле, и ничего уже не надо…

Я схватила ребёнка на руки и, не знаю зачем, прижала к себе: такая глупая привычка – хвататься за ребёнка в каждой непонятной ситуации! А может, если честно, это была моя жалкая попытка в тот момент зацепиться за что-то, за другое – живое и тёплое, настоящее.

Мы прибавили шагу и пошли по дырявому тротуару в гостиницу – не торчать же на набережной, всё-таки ветер!