Читать книгу Встретимся в Силуране! - Ольга Голотвина - Страница 4

– Как ты думаешь, что это? Разбойники грабят торговый обоз?

– Что ты, дорогой! Разве не слышишь рычания? Это волки гонят оленя!

– Ну, судя по визгу, олень уже затравлен, идет драка за добычу… А вот я разберусь с этими хищниками!

Скрипнула дверь. Хранитель Найлигрима шагнул в комнату. Его жена остановилась на пороге, залюбовавшись свирепым мельканием пухлых ручек и ножек среди скомканного коричневого сукна и бурого меха.

Орешек точным движением запустил руки в визжащий ком поднял за шиворот двух «хищников». Близнецы разом перестали вопить и висели в отцовских руках, полные молчаливого протеста и горькой обиды.

– И кого ж это я ращу? Разбойников?.. – начал было Хранитель воспитательную речь… но оборвал ее, внимательно осмотрел свою добычу и восхищенно воскликнул: – Ну никогда не научусь различать, кто из вас кто!

Карапузы молчали, всем своим видом показывая, что этой тайны у них не вырвать.

Арлина засмеялась, шагнула к мужу и безошибочно взяла у него из рук крепенькое кареглазое существо.

– Арайна, девочка моя, как тебе не стыдно! Ладно, еще братик проказничает, он мальчишка… Но ты же барышня, Дочь Клана, разве можно быть такой драчуньей?

– А как ты определила, что это она? – поинтересовался Орешек, поудобнее усаживая сынишку у себя на руках. Зеленые глаза Арлины светились мягко, ласково:

– Ой, что ты, они же такие разные! Раларни глядит исподлобья, надулся… спусти их сейчас на пол – опять в драку полезет, прямо при нас. А у малышки глазки ясные, невинные… прямо пай-девочка, мамина радость! Можно подумать, не она сбежала вчера от няни и была изловлена на кухне, в корзину с яблоками залезть успела.

– Вот это да! – оценил Орешек достижение дочери. – Такая крутая лестница! Такие высокие ступеньки!.. А нянька-дура куда смотрела? И ты, кстати, тоже?

Арлина виновато улыбнулась и, уходя от опасной темы, подняла с пола плащ:

– Они что-то этот плащ очень любят: чуть отвернешься – утащат, бросят на пол и возятся на нем. Но сегодня-то, сегодня! Я же своими руками уложила его в сундук! На замок, правда, не заперла, но крышка тяжелая, малышам не поднять.

Орешек покосился на капюшон с зеленой заплаткой:

– Пожалуй, об этом надо спросить не малышей.

– Думаешь, кто-то из прислуги?.. Кстати, разреши мне спороть эту заплатку! Под ней же нет дырки… какая идиотка ее пришила, да еще зеленую? Да и стыдно Хранителю в латаном ходить.

– Не смей! Я же говорил – заплатку не трогать! Дай плащ сюда… сразу, кстати, и надену, сейчас по дождю ходить придется.

– Опять? – охнула Арлина, принимая из рук мужа сынишку. – Простудишься же! И без того полдня по ливню мотался, еле успел в сухое переодеться! Хоть ворот завяжи, а то тут сквозняк!

Снисходительно улыбнувшись заботливой воркотне жены, Орешек поднял руки к завязкам ворота. Внезапно лицо его стало озабоченным, пальцы пробежались по тонкой материи у горла.

– Мешочек свой на тесемочке ищешь? – догадалась Арлина. – Ты мокрую рубаху через голову стягивал и его нечаянно снял. Мешочку высохнуть не мешает, его Иголочка с остальными вещами у огня положила.

– Где?

– В трапезной. Там сейчас никого нет, а камин горит.

– Пойду заберу, – серьезно кивнул Орешек и вышел из комнаты. Не стоило оставлять мешочек валяться где попало. Конечно, для Орешка хранящийся там клочок пергамента – лишь память о вырастившем его мудром старом человеке, но чужим глазам он может открыть грозную, недобрую тайну.

В коридоре Орешку встретился дарнигар крепости.

– Господин мой, – окликнул рыжебородый гигант Хранителя, – я тут кое-что придумал…

Хоть Орешек и спешил, но задержался, невольно улыбнувшись. Не стоило и спрашивать, какая забота мучает Правую Руку Хранителя.

Харнат Дубовый Корень был не из тех, кто дергает вышестоящих своими мелкими проблемами. Он отвечал за гарнизон – и поддерживал в нем железный порядок. Сам и только сам. Старый воин умудрился, невзирая на низкое происхождение, вырасти от рядового наемника до дарнигара крепости, но при этом предпочитал общаться с неприятелем, а не с начальством (если, конечно, был выбор). Неприятелю, по крайней мере, можно врезать секирой по башке.

Однако сейчас бывалый солдат столкнулся с совершенно новой для себя задачей и от растерянности поделился своей бедой с Хранителем. И теперь двое союзников увлеченно продумывали хитрые тактические ходы.

Дело в том, что в прошлом году Харнат женился (чего сам от себя никак не ожидал). Женой его стала наемница по имени Аранша Золотое Лето – веснушчатая рыбачья дочь, крепкая, смелая и веселая. Казалось бы, живи да радуйся… но после свадьбы обнаружилось, что новобрачная и не думает оставлять службу. Она, видите ли, носит бляху десятника, чем редкая женщина может похвастать, и обидно ей остаток жизни мужу штаны стирать. Как служила, так служить и будет; для семьи время найдется, а если с чем по дому не успеет управиться, так на то рабыни есть. Раньше-то холостого дарнигара рабыни обшивали да обстирывали, так с какой стати неплохому десятнику свое дело бросать и в бабьи хлопоты с головой уходить?

Услыхав подобные речи в первый раз, Харнат попросту опешил. Во-первых, ни о какой стирке штанов и речи не шло: супруга дарнигара – персона в крепости уважаемая, ей грязной работой ручки пачкать зазорно. Самое большее – за служанками приглядеть… да детей рожать, пока им обоим еще не поздно. Во-вторых, ему, Правой Руке Хранителя, перед людьми стыда не оберешься, если его жена за деньги будет на плацу мечом махать да в карауле стоять. В-третьих, одна сволочь уже пересказала Харнату свеженькую загадку, что начала бродить по соседнему городу Ваасмиру: «Как называется крепость, где десятник дарнигаром командует?..»

Убедившись, что все доводы бессильны, Харнат попробовал топнуть ногой и прикрикнуть на жену. Аранша не ответила грубостью, не начала шуметь – быстренько собрала свои вещи и перебралась в женскую казарму, к прежним товаркам.

Харнат решил сменить тактику: попытался одолеть своенравную жену нежностью и лаской. На ласку Аранша с удовольствием откликнулась, моментально возвратилась в супружеские покои. Но службу, змея упрямая, все-таки не бросила…

Как быть? Властью дарнигара выгнать отличного, проверенного в битвах бойца? Без всякого повода? Это было бы подлостью… и, что для Харната куда важнее, это было бы служебной промашкой. А служебной промашки он всегда боялся больше, чем самого черного греха.

Тут он и выплеснул перед Хранителем свою беду. В Соколе заговорила мужская солидарность. Он заявил, что очень понимает дарнигара, а потому возьмет грех на душу и сам вышвырнет Араншу со службы. Пусть женщина радуется спокойной семейной жизни…

Да, как бы не так! Это только считается, что выше Хранителя лишь король. И поближе управа нашлась, не пришлось Аранше и в столицу ехать. Наемница просто кинулась в ноги супруге Хранителя и попросила заступиться за нее.

Госпожа пришла в ярость. Как, Араншу хотят обидеть? Араншу, с которой они когда-то отправились за море в Наррабан и пережили уйму опасных приключений? Араншу, которая во время последней осады крепости швыряла вниз со стены Подгорных Людоедов? Да что они о себе вообразили, эти мужчины?!

Сначала Арлина держалась спокойно и скромно, лишь попросила мужа оставить Араншу в покое – хотя бы ради прошлых боевых заслуг храброй наемницы. Обманутый мирным тоном жены, Орешек ответил, что без нудных караулов и утомительных тренировок женщине будет лучше, тут дарнигар прав, в Аранше просто говорит упрямство, и вообще это дело мужа – решать, какой жизнью должна жить его жена.

Вот тут-то все и началось!..

К чести Орешка надо признать, что он испугался не обрушившегося на него урагана, а того, что у жены, кормившей тогда близнецов, от волнения может пропасть молоко…

Мужчины отступили, но не сдались. Наемники, прислуга и жители ремесленного «городка» пересмеивались, глядя, как Правая Рука наблюдает за каждым шагом жены, надеясь поймать ее хоть на каком-нибудь упущении. В карауле, на плацу, во время конного патрулирования окрестностей – всюду настигало женщину бдительное око ее супруга. Как выразился один из сотников: «Араншу не проверяют только в бане…»

Ко всеобщему удивлению, Аранша не только не злилась на дарнигара, но явно получала от происходящего удовольствие. Эту возмутительную травлю женщина воспринимала как увлекательную, азартную игру…

И теперь Правая Рука, лучась радужной надеждой, тихо делился с Хранителем новой идеей:

– Ребята видели в лесу стайку кошек-бабочек, из Подгорного Мира залетели. Поручить бы Аранше поймать парочку – королю в подарок, для зверинца. Их сроду никто живьем изловить не мог, стрелами только… Вернется с пустыми руками, а я ей: ага-а! Приказ не выполнила! Кому такой десятник нужен?

– Овдоветь надумал? – заговорщически зашептал в ответ Хранитель.

– Как – овдоветь?! – в голос рявкнул Харнат, забыв о секретности беседы. – Почему – овдоветь?! Они ж людей не жрут, эти кошки-бабочки… кусаются только…

– А ты что, с Араншей первый день знаком? Думаешь, она так и вернется в крепость, провалив задание? Да она прямиком в Подгорный Мир попрется, благо знает, где Врата. Пойдет искать гнездовье этих кошек-бабочек, или нору, или где они там выводятся…

– Но она же… она боится Подгорного Мира!

– Боится. Но если приказать – пойдет. И не возвратится.

Потрясенная физиономия дарнигара, раскрасневшаяся в обрамлении рыжей бороды, яснее слов говорила о том, что почтенный Харнат еще не созрел для вдовства. И в ближайшие пятьдесят-шестьдесят лет вряд ли созреет.

Орешек сочувственно потрепал беднягу по плечу, ободряюще хмыкнул и начал спускаться по крутой винтовой лестнице.

Покои Хранителя располагались на втором ярусе громадной башни, которая называлась «шаутей» – «последняя надежда». Внизу находилась просторная трапезная. Именно там, у решетки растопленного очага, были разложены для просушки вещи Хранителя.

В первый момент Орешку, спускавшемуся по лестнице, показалось, что в трапезной никого нет. Но тут же он увидел у дверей худенького невысокого мальчика в кожаной куртке.

– Ильен! – дружески окликнул Хранитель мальчика. – Гулять собрался? Так дождь ведь…

Мальчишка обернулся. В светлых глазах его метнулся страх.

– Я… Мы с ребятами… Я в «городок»…

– Ну, беги… – растерянно разрешил Хранитель, удивляясь смятению парнишки.

Горстка дров в очаге почти прогорела, угли тлели под серым пеплом. На массивной решетке был разложен сырой черный плащ, почти просохшая рубашка, а на краю прута висел на широкой тесьме небольшой кожаный мешочек. Думая о семейных трудностях дарнигара, Орешек рассеянно снял мешочек с решетки, расправил тесьму… и тут мысли о Харнате и его своенравной супруге начисто вылетели из головы Хранителя.

Конечно, мешочек всегда был легким, но все же…

Нетерпеливые пальцы рванули завязку. Мешочек был пуст. Исчез клочок пергамента, на котором ученый Илларни Звездный Голос из Рода Ульфер некогда начертал несколько слов – разгадку одной из самых опасных в истории тайн.

Не сразу осознав трагизм происшедшего, Орешек повернулся к лестнице, чтобы позвать служанок… но не крикнул: вспомнил распахнутые глаза Ильена, его замешательство… да какое там замешательство – мальчишка явно был перепуган!

Хранитель пересек трапезную, распахнул две двери и вышел под серое осеннее небо, сочащееся мелким противным дождиком.

По обе стороны от входа в шаутей, укрывшись от дождя под каменным козырьком, стояли двое часовых с алебардами. От них Хранитель узнал, что Ильен только что прошмыгнул мимо – но не направо, в «городок», а в сторону Северных ворот…

Часовые у Северных ворот подтвердили: да, мальчишка был здесь, сказал, что хочет встретить конный отряд. Ребятишки часто выходят за ворота навстречу возвращающемуся с патрулирования отряду, а потом гордо въезжают в крепость на крупах лошадей позади взрослых. Но малыши всегда делают это большой гурьбой, с шумом, смехом, визгом… и уж конечно, не по такой погоде.

– До чего же мне все это не нравится… – озабоченно протянул Хранитель. – А ну, оседлать мне коня!

* * *

Три раза Орешек набрасывал на голову капюшон, чтобы спастись от мороси, нависшей в воздухе серой сетью. И трижды капюшон сползал на плечи, открывая густую каштановую шевелюру дождю: Заплатка ненавязчиво напоминал, что пора повернуть коня и возвратиться в уют и тепло, вместо того чтобы тащиться по сырости неведомо куда… Заметив эти штучки, Орешек выругался и пригрозил отдать плащ рабыням на тряпки, пусть лестницу моют! Ответа, как и следовало ожидать, не было, но капюшон, который Орешек снова накинул на голову, на этот раз вел себя примерно.

Хранитель вернулся к своим тревожным мыслям. И почему он давным-давно не сжег проклятый пергамент? Сразу надо было его спалить, как только выяснилось, что же стоит за простеньким алхимическим рецептом, в который входят сера, селитра и древесный уголь… Ох, и грохоту было! Полкрепости сбежалось, пришлось что-то быстро соврать… Ну, это не беда, врать Орешек умел и любил. И то, что грудь тогда крепко опалило, тоже ерунда: сошли ожоги, свела их Арлина пахучей травяной мазью…

Куда хуже было потом, в бессонные ночи, когда глаза не видели над собой черных потолочных балок, уши не слышали тихого дыхания прильнувшей к плечу жены, а в голове огненным колесом кружилась мысль: это как же позабавилась Хозяйка Зла, что в его руки попала тайна, утерянная со времен великого мага Шадридага! Страшно вымолвить – Душа Пламени! Столько сказок… столько легенд… такие ужасы в летописях… а на деле всего-то – селитра, сера, уголь! И что же теперь делать с таким опасным богатством? Отдать королю? Уничтожить?

Зачем было хранить пергамент? Последняя память… Как будто без этих строчек Орешек мог забыть доброго и мудрого человека, который из жалости купил у работорговца шестилетнего малыша и вырастил с любовью и заботой, как родного внука…

А теперь трогательные воспоминания могли довести до беды. Кто же взял пергамент? Неужели все-таки Ильен? Мало с мальчишкой головной боли, теперь еще и это…

Мысли Орешка вернулись в прошлое, в тот день, когда он, окончательно утвержденный королем в правах Сына Клана, въехал в Найлигрим – уже не самозванцем, а законным Хранителем. Но скандальную славу королевским указом не отменишь. Орешек – теперь уже Ралидж! – понимал, что и воины, и жители «городка», и рабы пялятся ему в спину, перешептываясь: мол, повезло-то как бродяге…

Надо было с первого дня показать всем, кто хозяин в крепости. Поэтому Ралидж не пропустил мимо ушей сообщение о том, что за день до его прибытия изловили четверых разбойников. Дарнигар с шайвигаром рассмотрели дело (как и положено в отсутствие Хранителя) и приговорили всех четверых к удавке. А один из разбойников орет на всю крепость, что закон нарушен и боги такого не потерпят…

Ну, орет и орет, кому до этого дело, с удавкой на шее еще не то заорешь! Но Ралиджу надо было к чему-нибудь придраться и задать дарнигару с шайвигаром выволочку, чтоб к Хранителю с трепетом относились. Потому и спустился в подземелье поговорить с осужденным, выяснить, чем это не устраивает его правосудие Великого Грайана.

И с первого взгляда понял: этому чернобородому верзиле наплевать, удавят его или отпустят. Так и так не жилец уже. Лицо землистое, глаза запали и нехорошо блестят, губы побелели, разорванная рубаха позволяет видеть повязку на животе… В бок разбойнику уткнулся мальчишка лет шести-семи, прижался, не шелохнется…

Пленник дерзко, без всякого почтения заявил, что, за такую несправедливость Безымянные нашлют на эту проклятую крепость землетрясение или ураган. Ему-то самому плевать, что удавка светит: с такой раной в живот все равно до правнуков не дотянешь. А вот что здешний шайвигар, сволочь жадная, его сынишку решил в рабство продать… Ясное дело, все по закону, а все-таки надо было Левой Руке сперва разобраться! Мальчик остается последним из Рода; если его продадут – Род оборвется… Что-о?! А за кого их с сынишкой до сих пор принимали, за Отребье вонючее? Из Рода они, неужто не видно?

Хранитель учтиво ответил, что да, он принимал своего пленника именно за Отребье вонючее; а если он ошибается, то пусть ему объяснят, какой Род может похвалиться столь славным отпрыском.

«Я – Иллави Звездный Свет из Рода Ульфер!» – гордо отчеканил смертник.

Тут Орешек стал серьезен, как жрец во время Великого Моления. Потребовал подробностей – и узнал, что некогда Илларни, тогда еще не знаменитый ученый, а веселый искатель приключений, был заброшен судьбой в Ваасмир, влюбился в купеческую дочь и уговорил под венец против воли отца. Илларни даже попытался осесть в Ваасмире, зарабатывая уроками и составлением гороскопов… но не тут-то было! Не успела молодая жена подарить ему сына, как из столицы прискакал гонец с указом. Вскрылось… как бы выразиться помягче… не совсем удачное вмешательство Илларни в государственную политику, за что он и должен был немедленно отправиться в изгнание. Но как потащишь за собой еле живую после родов женщину и двухдневного ребенка? Пришлось смирить гордость и удариться в ноги тестю, чтобы тот позаботился о дочери и внуке. Тесть согласился, но с условием: бродяга-зять навсегда исчезает из Ваасмира и из жизни добропорядочного купеческого Рода. Илларни скрепя сердце согласился, уехал и больше не давал о себе знать, лишь стороной доходили невероятные слухи о его приключениях.

Иллави, оставшись при живом отце сиротой, вырос в доме деда, но не поладил с родней, подался в наемники, а затем и в разбойники. Но то его грехи, а малец тут при чем? Ильен Звездный Луч, последний из Рода Ульфер…

Тут мальчишка оторвал лицо от отцовской рубахи и прямо взглянул на Хранителя. Орешек чуть не вскрикнул – так знакомы ему были эти мелкие птичьи черты, этот смешно торчащий белый вихор, эти светлые глаза…

Разумеется, о продаже в рабство и речи больше не шло. Разбойник вскоре скончался от раны, а осиротевший мальчик остался в крепости. Оказалось, что ему не семь лет, а все девять, просто уродился щуплым. Опять-таки в деда, а не в отца-богатыря.

Орешек с радостью заметил в Ильене пытливый ум, прекрасную память, самозабвенную тягу к знаниям. Одна беда – характер… Как ни баловал его Орешек, все не мог угодить на мнительного, замкнутого, обидчивого мальчишку, который вбил себе в голову, что в крепости его держат из милости, как приблудного щенка, и в каждом слове, в каждом взгляде Хранителя ухитрялся найти подтверждение этой вздорной мысли.

Когда Ильену исполнилось двенадцать, Хранитель предложил ему пожить в Ваасмире, в городе можно найти знающих учителей. Мальчик обрадовался… потом, правда, поскулил, что его хотят спровадить с глаз подальше, но это больше так, по привычке.

Орешек снял комнату в хорошем доме; оставил у хозяина-купца для Ильена солидную сумму денег; нашел учителей и позволил нанимать других, если понадобятся; договорился с ваасмирским шайвигаром, чтобы тот позволил мальчику посещать городское книгохранилище. И удачно получилось: учится паренек, доволен, алхимией увлекся… Но в последний приезд Орешка в Ваасмир – новый сюрприз: чуть не со слезами начал Ильен проситься назад, в крепость. Соскучился, мол… Вроде бы и хорошо, что соскучился, крепость домом считает. А только что-то здесь не так… неискренность какая-то в голосе…

И тут перед глазами Хранителя словно зарево полыхнуло: о чем он думает, Многоликая его побери? У него украли такую жуткую тайну, а он про мальчишеские причуды рассуждает! Хотя… если пергамент взял Ильен, все не так уж страшно. Как взял, так и вернет, не воришка же он! Просто детская шалость…

Лошадь внезапно остановилась: на дорогу из мокрых зарослей волчьего лыка вынырнул человек. Задумавшийся Хранитель встрепенулся, но тут же узнал лицо с пшеничными усами и шрамом над переносицей.

– Сайвасти? Что ты здесь делаешь?

– Я… это… да не прогневается господин… – сбивчиво начал наемник, отводя глаза.

«Что он мнется? – удивился Хранитель. – Непохоже на него… А-а, небось здесь замешана какая-нибудь местная красотка! Ладно, он хороший десятник, можно не дергать его расспросами…»

– Ты Ильена не видел? – перебил Сокол невразумительные объяснения наемника. – Пропал мальчишка…

– Ильена? – переспросил Сайвасти и чуть помолчал. – Нет, не видел. А где может быть – знаю. Тут, в ущелье, лачуга заброшенная, туда ребятишки играть бегают.

– Лачуга? Что-то я не слышал ни о какой…

– Да развалины, господин мой, три стены… но крыша есть. Для детских игр годится… или там дождь переждать…

– Ладно, показывай.

– Сюда, господин, здесь кусты не такие густые…

Плотнее завернувшись в тяжелый сырой плащ, Хранитель заставил свою возмущенную лошадку свернуть с дороги. Он словно плыл по бедра в зеленой, мокрой, липнущей к одежде листве. Рядом Сайвасти ломился сквозь кусты, как кабан. Мельком Хранитель подумал: «А что ж десятник без коня?» Но тут же отвлекся: вредная серая не давала ему сосредоточиться ни на чем, кроме своих лошадиных выкрутасов.

А может, потому так нервничала и фыркала чуткая кобыла что шел рядом с ней предупредительный, заботливый человек, отводящий ветки на пути лошади и почему-то прячущий глаза…