Читать книгу Современная литература Великобритании и контакты культур - Ольга Григорьевна Сидорова - Страница 5

Приключенческий роман, возникший как разновидность романа, основанного на внешнем действии (в противоположность более поздней разновидности романа – п роизведениям, в которых «одной из центральных проблем общественной мысли, художественного творчества и культуры в целом стало духовное самостоянье человека»), приобретает особую популярность в английской литературе в середине XIX в. [Хализев, с. 331–332]. Объективно это связано с продолжением колониальной экспансии европейских стран в отдаленных частях света, которая сопровождалась освоением новых территорий, а также с бурным развитием естественнонаучного и технического знания. Европейцы, проникая в отдаленные уголки земного шара, куда раньше не ступала их нога, получили возможность увидеть и описать экзотическую природу и неизвестные цивилизации, поразившие их воображение. Произведения Ф. Мэрриэта (автора популярных морских приключенческих романов), Т. Майн‐Рида, Р. Баллантайна и других авторов проникнуты духом восхищения перед многообразием мира, восторгом от почти не ограниченных возможностей человека, его энергии, воли и разума. Кроме того, произведения этих авторов, хотя они и несут некоторые иллюзии относительно положительной роли европейской цивилизации в судьбах колоний, в целом свободны от апологии расизма, проникнуты духом человеколюбия, уважения к представителям иных рас и цивилизаций. Образ благородного дикаря‐туземца – о дин из сквозных образов европейского и американского приключенческого романа середины XIX в.

Возникновение новой разновидности приключенческого романа – так называемого колониального романа – относится к 70–80‐м гг. XIX в. Сохраняя форму приключенческого романа – повествования о похождениях европейцев в экзотических странах – колониальный роман описывает и идеологически обосновывает присутствие белого человека в отдаленных странах и его доминирующее там положение. Осознанно или неосознанно основывая свою политику на положениях социал‐дарвинизма (то есть переосмысливая теорию Ч. Дарвина о естественном отборе в духе расизма), колонизаторы‐европейцы исходят из отождествления культуры вообще с ее европейской формой. Отсюда проистекает их стремление устранить все, не похожее на Европу, – формы политического и общественного быта, взгляды, понятия, верования – и внедрить европейские обычаи, воззрения и христианскую религию. Эти воззрения находят отчетливое отражение в английской литературе того периода: 1880–1900‐е гг. (вплоть до 1910 г.) – « эра уверенности англичан в том, что созданная ими цивилизация самая совершенная в мире и что английская колонизация – благо» для британских колоний [Вишневская, Зыкова, с. 145]. Именно поэтому английское общество в целом, за редким исключением, терпимо относилось к колониальным захватам, в стране шла мощная пропаганда колониализма, и служение империи рассматривалось как служение национальной идее. Современный историк указывает: «Можно утверждать, что большая часть британского общества получала моральное удовлетворение и материальные выгоды от империи. Под первым имеется в виду осознание величия своего островного отечества. Под вторым – д ешевое продовольствие, доходы от инвестиций, торговли, мореплавания, службы в колониальной администрации и армии, возможность эмигрировать в заморские страны. На этой почве и произрастал имперский менталитет, характерный для всех социальных слоев британского общества, включая рабочих» [Максимова, с. 59–60].

Парадоксально, но факт: в художественной литературе критика колониализма и империализма (не всегда осознанная) появляется в произведениях колониальной прозы тех писателей, которые, являясь представителями колониальной элиты (Г. Р. Хаггард, Р. Киплинг), знают жизнь в колониях изнутри и являются убежденными сторонниками имперской идеи. Вероятно, самым известным писателем этого направления был Редьярд Киплинг (1865–1936).

Творческое наследие Р. Киплинга (Rudyard Kipling) многократно подвергалось переоценкам и у него на родине, и в России (см., например: [Ионкис]). В современной России творчество Киплинга возвращается к читателям во всей своей полноте и многообразии2. В советский период этот автор был известен русскоязычному читателю как писатель для детей и юношества, но сегодня мы имеем возможность обогатить представления отечественных читателей о его творчестве. Представляется, что роман Р. Киплинга «Ким» (1901) является наиболее подходящим произведением для этих целей.

Сюжет романа одновременно прост и сложен. Мальчик‐сирота Ким (Кимбол О’Хара), ирландец по крови, индиец по рождению и воспитанию, в качестве челы (ученика) сопровождает тибетского ламу, путешествующего в поисках «реки чудодейственного исцеления, которая смывает все грехи» [Киплинг, с. 198]3. Англичане – б ывшие сослуживцы его отца – о пределяют его в английскую школу, где он попадает в поле зрения мистера Ларгана – р езидента английских спецслужб. Ким, британец, для которого в Индии все знакомо, – идеальный участник «большой игры», как называет Киплинг шпионскую деятельность. Итак, сюжет «Кима» узнаваем, так как представляет собой модификацию одной из древнейших романных форм, освоенных литературой, – р оман дороги: отправляя своих героев в путешествие по стране, автор имеет возможность показать панораму Индии; встречаясь по дороге с разными людьми, герои и читатели знакомятся с их историями, которые, часто не имея прямого отношения к основному сюжету произведения, вплетаются в общее повествование. Усложняя и расцвечивая таким образом традиционный сюжет, Р. Киплинг обогащает и жанровую структуру произведения. «Ким» начинается как классический приключенческий роман. Его героев и читателей ожидает прежде всего встреча со страной, с ее историей, людьми, природой, верованиями. Роман полон описаний дорог, рек, гор, городов Индии, их звуков, запахов и красок. Описания рассыпаны по всему тексту, они создают мир произведения и героев, которые становятся его частью. Автор описывает этот яркий мир с восторгом, удивлением и любовью, со знанием дела:

Душные людские базары сверкали огнями, когда путники пробирались через толпу, в которой смешались все племена Северной Индии, и лама двигался, словно во сне… Он [лама] подошел к высоким воротам Кашмирского караван‐сарая, обширного квадратного двора, лежавшего против вокзала и окруженного сводчатыми аркадами, где приставали верблюжьи и конские караваны на обратном пути из Центральной Азии. Тут встречались северяне всех племен. Они ухаживали за привязанными лошадьми и заставляли верблюдов опускаться на колени; грузили и разгружали тюки и узлы; при помощи скрипучих лебедок черпали из колодца воду для ужина; бросали охапки травы ржащим дикоглазым жеребцам; пинали ногой угрюмых караванных собак; расплачивались с погонщиками верблюдов; нанимали новых конюхов; ругались, кричали, спорили и торговались на битком набитом дворе (с. 17).

Приведем также описание Гималаев, данное в тексте романа:

Это настоящие Горы! <…> Над ними, все так же на огромной высоте, земля вздымалась к границе снегов, где от востока до запада на протяжении многих сотен миль, словно отрезанные по линейке, кончались последние березы. Над березами загроможденные утесами и зубцами скалы старались приподнять свои вершины над белой пеленой. Еще выше, неизменный от начала мира, но меняющийся с каждым движением солнца и туч, лежал вечный снег (с. 206).

Хронотоп дороги получает в тексте романа неоднозначное толкование. Кроме самого очевидного – путешествия по Индии, дорога – э то еще и путь духовных метаний, символ поиска смысла жизни. Идя по этому пути вслед за ламой, приобщившись к мудрости Востока и знаниям Запада, Ким уходит от ощущения простоты и прямолинейности человеческого существования:

«Сахибам путешествие дает мало радости, – раздумывал он… – Но мне придется молиться Биби Мириам (так индийцы называют Деву Марию.– О . С.), и я сахиб. – О н уныло взглянул на свои сапоги. – Н е. Я Ким. Вот великий мир, а я только Ким. Кто такой Ким?» Он принялся анализировать свое «я», чего раньше никогда не делал, покуда голова у него не закружилась. Он был ничтожен во всем грохочущем водовороте Индии и ехал на юг, не зная, как повернется его судьба (с. 104).

Поиски смысла жизни соседствуют в произведении с авантюрным сюжетом – шпионскими играми английской разведки на территории Индии. В рамках этого сюжета находится весь набор составляющих шпионского романа: подготовка шпионов, переодевания, погони, смертельная опасность, поиски информации, дезинформация противника (отметим, что в большинстве случаев противниками английских агентов в Индии в романе выступают русские). «Большая игра» описана у Киплинга как захватывающее приключение, как романтическое действие, требующее от человека мобилизации всех духовных и физических сил, возможно, прежде всего потому, что она дается с точки зрения Кима, который только входит в жизнь и ждет от нее ярких событий. Пафос авантюрного романа, таким образом, совпадает с настроением ожидания приключения, хорошо ощутимого в романе большой дороги.

Неоднократно возникает в тексте произведения Р. Киплинга тема колониального владычества Британии в Индии. Один из ярких эпизодов, рассказывающих об истории покорения Индии, – в стреча ламы и Кима со старым воином:

Это был старик, который во дни восстания служил правительству, будучи туземным офицером только что сформированного кавалерийского полка. Правительство отдало ему хороший земельный участок в этой деревне, и, хотя требования его сыновей, ныне тоже успевших стать седобородыми офицерами, несколько разорили его, он все еще считался важным. Английские чиновники, вплоть до помощников комиссаров, сворачивали с прямой дороги в сторону, чтобы сделать ему визит, и в этих случаях он надевал военную форму прежних дней и стоял прямо, как шомпол (с. 42).

Восстание 1857 г. – о дин из самых драматичных эпизодов покорения Индии, после которого власть в стране официально перешла от Ост‐Индской компании к английскому монарху и правительству. В индийской исторической литературе оно называется войной за независимость, в русской историографии – в осстанием сипаев (сипай, англ. sepoy, от названия всадника на языке урду – индиец, служащий в английской армии во времена британского господства в Индии). Восстание было многократно описано в так называемых «романах о восстании» (novels on Mutiny) и в английской, и в индийской литературе. В английской литературе этот тип колониального романа был особенно популярен во второй половине XIX в.4 Роман Р. Киплинга был создан более чем через 40 лет после восстания, но его отголоски присутствуют в тексте.

Старый воин так вспоминает события 1857 г.:

Что же это было за безумие?

Одни боги знают – боги, пославшие его на горе всем. Безумие влилось в войска, и они восстали против своих начальников. Это было первое из зол и поправимое, если бы только люди сумели держать себя в руках. Но они принялись убивать жен и детей сахибов. Тогда из‐за моря прибыли сахибы и призвали их к строжайшему ответу.

…Ха! Я видел, как сотрясался Дели, а Дели – пуп земли…

Я служил тогда в кавалерийском полку. Он взбунтовался. Из шестисот восьмидесяти сабель остались верны, как думаешь, сколько? Три. Одним из троих был я…

В те дни мы не считали это заслугой. Все мои родные, друзья, братья отвернулись от меня. Они говорили: «Время англичан прошло. Пусть каждый сам для себя отобьет небольшой кусок земли»… В те дни я верхом проехал семьдесят миль с английской мемсахиб и ее младенцем в тороках… Я довез их благополучно и вернулся к своему начальнику – единственному из наших пяти офицеров, который не был убит… (с. 47–48).

Не вдаваясь в подробное рассмотрение причин и механизмов восстания, Р. Киплинг, тем не менее, выдвигает на первый план два популярных довода английского общественного мнения и официальной пропаганды и историографии, осуждающих поведение восставших: нарушение присяги и жестокость по отношению к английскому гражданскому населению. Киплинг подчеркивает, что его герой, старый офицер‐индиец, во время восстания занял твердую позицию по обоим вопросам, а впоследствии был щедро вознагражден.

В романе «Ким» Р. Киплинг трактует восстание 1857 г. как «безумие, злое дело, Черный Год», четко следуя в русле официальной английской традиции. Уже многие современники восстания, а вслед за ними и более поздние историки стремились представить картину произошедшего в 1857 г. в более объективном свете, что больше соответствовало исторической правде. В своей трактовке восстания Р. Киплинг занимает однозначно проимперскую позицию, не высказывая ни малейшего сомнения в ее справедливости.

Эта и другие черты колониального романа, присутствующие в тексте «Кима», соседствуют в нем с искренней любовью и интересом автора к стране, к ее культуре, людям, обычаям, снимая в глазах читателя обвинение в приверженности Киплинга идеологии империализма и колониализма. Роман, включающий в себя разнородные, на первый взгляд взаимоисключающие друг друга элементы – путешествие, авантюрно‐шпионский сюжет, поиски духовных основ, апологию колониализма, объективное и восторженное описание самобытной страны – п роизводит впечатление яркого мозаичного целого, скрепленного прежде всего авторским словом и точкой зрения, его глубоким знанием, пониманием и любовью к Индии.

Парадоксально, но факт: творчество «барда империи» Р. Киплинга очень популярно в современной Индии, его книги издаются большими тиражами, его произведения входят в школьную и университетскую программу. Известный английский писатель и критик индо‐пакистанского происхождения Салман Рушди, занимающий весьма жесткую критическую позицию относительно имперской политики Британии и ее колониальной литературы, так объясняет этот парадокс: «У Киплинга всегда будет много такого, что мне трудно простить, но в его рассказах также достаточно правды, чтобы можно было их просто проигнорировать» [Rushdie, p. 80]. С. Рушди считает, что никто из европейцев не знал его страну лучше, чем Киплинг. В его произведениях критик видит присутствие двух авторских «я», отражающих расщепленное сознание автора: «Влияние Индии на Киплинга, на его картину мира и на его язык дает в результате то, что всегда поражало меня как личность, которая находится в конфликте с собой, – частью это мальчишка с базара, а частью сахиб» [Ibid., p. 74], – последнее предложение как нельзя лучше относится не только к автору, но и к его герою Киму. Сложность личности автора, вобравшей в себя прямо противоположные устремления и точки зрения на отношения двух наций, индийцев и англичан, находит свое отражение в структуре и жанровом многообразии его произведения. Роман «Ким» выходит далеко за рамки традиционного приключенческого романа и включает в себя колониальные и антиколониальные черты одновременно.

2004

Вишневская Н. А., Зыкова Е. П. Запад есть Запад, Восток есть Восток. М. : Наследие, 1995. 360 с.

Ионкис Г. Киплинг // Зарубежные писатели : биобиблиогр. словарь : в 2 т. / под ред. Н. П. Михальской. М. : Просвещение, 1997. Т. 1. С. 363–370.

Киплинг Р. Ким. М. : Совет. композитор, 1991. 255 с.

Максимова Л. Н. Колониальная политика Великобритании и английская художественная литература в последней трети 19 века : дис. … канд. ист. наук. М. : [Б. и.], 1997. 240 с.

Хализев В. Е. Теория литературы. М. : Высш. шк., 2000. 460 с.

Rushdie S. Kipling // Rushdie S. Imaginary Homelands. L. : Granta books ; Penguin Books, 1992. P. 74–80.