Читать книгу Современная литература Великобритании и контакты культур - Ольга Григорьевна Сидорова - Страница 6

Прежде всего – н екоторые факты из истории: Шотландия, которая сегодня является частью Великобритании, формально никогда не была покорена Англией. Две страны объединились в одно государство в 1603 г., когда после смерти бездетной королевы Англии Елизаветы английский престол был унаследован ее родственником, королем Шотландии Иаковом. Окончательно независимость страны была утеряна век спустя, в 1707 г., когда был упразднен шотландский парламент.

Шотландия в XIX–XX вв. становится высокоразвитой промышленной территорией: так, накануне Первой мировой войны эта область Великобритании, где проживает только 11 % населения, производит до 70 % промышленной продукции страны. Война перекраивает карту Европы и меняет старый порядок вещей. Южная часть Англии богатеет, северные территории, включая Шотландию, нищают. В 1930‐е гг. всерьез ведутся разговоры о том, что шотландцы – умирающая нация, о потере национального самосознания и о полной ассимиляции ее культуры. Вторая мировая война стимулирует развитие промышленности в Шотландии. После войны начинается ее медленное и трудное восстановление и возрождение. Два года назад по итогам общенационального референдума был восстановлен шотландский парламент. По многим статистическим показателям, в том числе по уровню жизни населения, Шотландия сегодня – с реднеевропейская страна. В 1980‐е гг. она значительно приблизилась к Англии по экономическим показателям и по уровню благосостояния, но заметно отдалилась в культурном аспекте, пытаясь найти собственный путь развития.

Парадоксально, но факт: одна из древнейших стран Европы (Шотландское феодальное королевство сложилось в XI в.), где престиж культуры и образования всегда был очень высоким (университет в Сент‐Эндрюсе появился лишь на несколько лет позже Кембриджа и Оксфорда), в сознании многих поколений читающей публики оставалась страной без литературы. Некоторые шотландские авторы, которые становились известными далеко за пределами своей страны, включались в канонический список британских (иногда даже английских) писателей (Р. Бёрнс, В. Скотт, Р. Л. Стивенсон, А. Конан‐Дойль, М. Спарк и некоторые другие), иные авторы и их произведения просто выпадали из поля зрения критики и читателей.

Не вдаваясь в анализ причин такого положения вещей, отметим, однако, что современная шотландская литература все чаще заявляет о себе как о самобытной национальной литературе, отличной от литературы английской, как, впрочем, и от любой другой. Она вспоминает – и все чаще к ней обращается – свою собственную славную историю, свой язык – шотландский английский (произошел от нортумбрийского диалекта древнеанглийского языка; заметное влияние на него оказал шотландский язык, относящийся к кельтской группе), который действительно отличается от узаконенной нормы британского английского и который все чаще становится языком литературных произведений. Вспоминает она и свое место действия, свое пространство.

В книге «Искусство прозы» Д. Лодж указывает: «Чувство места действия появилось в истории художественной прозы довольно поздно. Как отмечал Михаил Бахтин, города классических рыцарских романов – н е более чем театральные задники, которые легко меняются местами: Эфес может быть Сиракузами или Коринфом – нам о них не рассказывают. Первые английские романисты так же мало описывают место действия. Лондон в романах Дефо и Филдинга лишен ярких деталей, характерных для Лондона Диккенса» [Lodge, p. 57]. По мнению Д. Лоджа, свидетельством и неотъемлемой характеристикой зрелости современной прозы является осознание самой литературой того факта, что место действия и вырастающее на его основе литературное пространство имеют непосредственное отношение к национальному самоопределению и самоосознанию литературы. Эта же идея звучит в произведениях многих современных шотландских авторов.

Блуждающие солнечные пятна скользили с одной крыши на другую, делая большие жилые дома блестящими на фоне темных башен административных зданий, высвечивая силуэты куполов Королевского госпиталя на фоне мрачного шпиля Некрополя. «Глазго – прекрасный город, – сказал МакАльпин. – Почему мы этого почти никогда не замечаем?» – « Потому что никто не воображает, что он здесь живет», – ответил То. МакАльпин закурил сигарету и произнес: «Если тебе хочется объяснить, то я бы послушал с удовольствием».

Только вспомни о Флоренции, Париже, Лондоне, Нью‐Йорке. Даже если ты приезжаешь туда в первый раз, ты не чувствуешь себя чужим, потому что ты уже бывал там в картинах, романах, книгах по истории, в фильмах. Но если город не был описан художником, даже его жители не живут в нем в своем воображении. Чем для нас является Глазго? Домом, местом работы, футбольной площадкой, полем для игры в гольф, пабом и несколькими улицами, соединяющими эти места. Вот и все. Нет, я ошибся, есть еще кино и библиотека. Но когда мы хотим дать работу воображению, мы представляем Лондон, Париж, Рим эпохи Цезаря, американский Запад начала нашего века, все, что угодно, но не здесь и не сейчас. Воображаемый Глазго существует только в куплетах мюзикла и в нескольких плохих романах. Вот и все, что мы дали миру. Вот и все, что мы дали себе [Gray, p. 243].

Не последнюю роль в процессе новейшего возрождения литературы Шотландии сыграла проза Мюриэл Спарк (Muriel Spark, 1918–2006). Писательница родилась в 1918 г. в англо‐шотландской семье в Эдинбурге (отец – ш отландец, мать – а нгличанка) и провела там первые 18 лет жизни, затем жила в разных странах, работала в Министерстве иностранных дел в Лондоне, после войны обратилась к журналистике. В 1951 г. появилась ее первая литературно‐критическая работа, посвященная жизни и творчеству Мэри Шелли, за которой последовал ряд других. Широкую известность М. Спарк принесла ее художественная проза: ее первый рассказ был опубликован в начале 1950‐х гг., а роман «Утешители» – в 1957 г. Всего М. Спарк выпустила более 20 сборников рассказов, романов, пьес, поэтических произведений. В 1992 г. вышла книга ее автобиографической прозы Curriculum Vitae. Широкое международное признание М. Спарк принес роман «Мисс Джин Броди в расцвете лет» (1961), переведенный на многие языки, экранизированный в Голливуде, переделанный в пьесу, которая много лет с успехом шла на лучших сценах Лондона и Нью‐Йорка. Этот же роман, по мнению критиков (А. Болд, П. Кемп и др., см.: [Bold; Kemp]), стал первым произведением новейшей литературы Шотландии.

Место и время действия произведения – Эдинбург, 1930‐е гг. Главная героиня, мисс Джин Броди, преподает в частной школе для девочек. Кроме исполнения своих прямых обязанностей, она формирует кружок избранных, так называемый клан Броди, который открыт лишь шестерым из учениц. Их мисс Броди воспитывает особо, они посвящены во многие подробности ее личной жизни, вольно, а чаще невольно они становятся орудиями ее интриг, пока одна из девочек, Сэнди, выросшая из роли ученицы, не предает мисс Броди, помогая директору школы уволить учительницу. Уже по краткому пересказу нетрудно понять, что произведение представляет собой модификацию жанра романа воспитания, но его жанровая природа выходит далеко за рамки традиционной формы. Мисс Броди – п оклонница режима Дуче в Италии и нарождающегося немецкого фашизма, она видит в них возможность упорядочить хаос, поставить историческое развитие Европы на разумную основу. Развенчивая педагогическую доктрину мисс Броди, автор отвергает и ее политические взгляды. «То, что мисс Броди потерпела полный крах “в пору своего расцвета”, исторически справедливо и полностью отвечает правде жизни – б ританскому фашизму так и не удалось в полный голос заявить о себе… Роман… заслуженно считается одним из самых значительных произведений английской антифашистской литературы», – п ишет советский критик [Анджапаридзе, с. 4].

А. Болд характеризует произведение как «наполовину историческое», имея в виду прежде всего тот факт, что автор точно воссоздает психологическое состояние и настроение эпохи. Мисс Броди – о дна из многих тысяч женщин, оставшихся незамужними после Великой войны, как британцы именуют Первую мировую, она одновременно уникальна и типична.

Не стоит думать, что мисс Джин Броди в пору расцвета была исключительным явлением… В тридцатые годы таких, как мисс Броди, были легионы: женщины от тридцати и старше, заполнявшие свое обездоленное войной стародевическое существование поисками и открытием для себя новых идей, энергичной деятельностью в сфере искусства и социального обеспечения, просвещения и религии… Некоторые участвовали в Шотландском националистическом движении, другие, как, например, мисс Броди, называли себя европейцами, а Эдинбург – е вропейской столицей, городом Юма и Босуэлла [Спарк, с. 210].

Эдинбург в романе – сложный, многогранный образ:

Много раз в своей жизни Сэнди, разговаривая с людьми, чье детство прошло в Эдинбурге, с удивлением осознавала, что существуют другие Эдинбурги, совсем не похожие на ее Эдинбург и связанные с ним только общими названиями районов, улиц и памятников [Спарк, с. 204].

Топография романа очень плотная: текст насыщен названиями и описаниями конкретных улиц, площадей, соборов, исторических мест, знаменитостей, чья жизнь была связана со столицей Шотландии. Действие романа неотделимо от этого окружения, и характер главной героини обусловлен не только временем, но и местом действия. Эдинбург в романе – это еще и особый стиль жизни, своя религия (кальвинизм), свой акцент, свои пристрастия и правила:

Сэнди иногда смущало, что ее мать‐англичанка зовет ее «милочка», потому что эдинбургские мамы так не говорили, а говорили «дорогая».

У матери Сэнди было яркое зимнее пальто, отороченное пушистым лисьим мехом, как у герцогини Йоркской, а матери других девочек носили твидовые пальто или в лучшем случае ондатровые шубки, которых им хватало на всю жизнь [Спарк, с. 194].

Шотландия как страна со своей литературной традицией возникает в тексте романа М. Спарк постоянными аллюзиями и цитатами из Р. Бёрнса, В. Скотта и особенно Р. Л. Стивенсона. Само имя главной героини – историческое и литературное одновременно. Дикон Броди, молодой человек, живший в XVIII в., долгое время вел двойную жизнь: днем он был респектабельным джентльменом, а по ночам предавался тайным порокам, включая грабежи и убийства. Разоблаченный, он был публично казнен в центре города. Там до сих пор существуют и пользуются большой популярностью паб, куда он любил приходить, и дом, принадлежавший его семье. Но Дикон Броди живет еще одной жизнью: шотландец Р. Л. Стивенсон увековечил его в образе доктора Джекила и мистера Хайда, показывая, как добро и зло могут сосуществовать в одном человеке, в одном мире. Эту традицию продолжает и М. Спарк.

Автобиография писательницы, опубликованная в 1992 г., вновь воссоздает атмосферу ее эдинбургского детства. Читатель узнает знакомый ему по роману город, его колорит, акцент, обращения героев друг другу и даже синее пальто с лисой, как у герцогини Йоркской. Конкретное географическое пространство, таким образом, входит в литературу в качестве пространства литературного, образного, как город литературы, город мисс Джин Броди и ее учениц.

Знаменательно, что обращение к своей литературной истории, использование шотландского английского и «укоренение» литературы в определенном географическом пространстве, которое все больше приобретает статус пространства литературного (воображаемого, символического, даже мифологизированного), что не делает его менее реальным, – э ти черты характерны сегодня не только для серьезных, но и для популярных литературных жанров шотландской прозы. Так, тема Эдинбурга разрабатывается в серии детективных романов Иэна Рэнкина (Ian Rankin) об инспекторе полиции Джоне Ребусе (отметим также, что среди полицейских в романах Рэнкина есть суперинтендант Ватсон и молодой полицейский Холмс).

Произведения Рэнкина, который родился в одном из центральных графств Шотландии в 1960 г., закончил Эдинбургский университет и постоянно живет в Эдинбурге, сегодня широко известны по всей Британии. Джон Ребус – с воеобразный шотландский аналог героя К. Декстера инспектора Морса: он так же плотно вписан в эдинбургское окружение, как Морс – в жизнь преуспевающей южной части Англии, при этом Ребус не уступает герою Декстера, представляя собой достаточно характерный для британской литературной традиции тип детектива‐интеллектуала. Все это дает основание рецензенту газеты «Дейли Телеграф» писать: «Иэн Рэнкин вносит (в литературу) новую струю. Берегитесь, Морс» (op. cit.: [Rankin]).

Занимательный сюжет, хороший язык, яркий характер главного героя делают романы Рэнкина действительно привлекательными для любителей остросюжетной прозы. Представляется, однако, что произведения этого автора выходят за рамки детективного романа, поскольку писатель создает серию эдинбургских романов, вводя в свои тексты город как очень конкретное место действия и как сложный, неоднозначный образ, как город‐легенду и как город литературы. Британские издатели книг Рэнкина (издательство «Орион») стараются подчеркнуть это самим оформлением произведений: так, например, на обложку романа «Кошки‐мышки» они помещают фотографию эдинбургского залива Форт с двумя мостами, перекинутыми через него (одной из достопримечательностей города), но мосты едва различимы в дымке серого тумана, и эта тревожная фотография напоминает прежде всего непременные рассказы экскурсоводов о том, что чудо инженерной мысли начала XX в. – железнодорожный мост – стоил жизни более чем 50 рабочим, тела которых так и остались лежать в основании его опор на дне залива.

Читатели романа Рэнкина, хоть немного знакомые со столицей Шотландии, легко узнают конкретное место действия того или иного эпизода: Новый город, где живет сам инспектор, замок, залив, холм Кэлтон Хилл, университет, библиотеку университета, парки и даже отдельные рестораны, пабы и полицейские участки. Эдинбург – о дин из красивейших городов Северной Европы, город музеев и университетов, северные Афины. Но кроме этого хорошо известного образа города, существует в тексте романа и его двойник, город‐оборотень, город темных трущоб, столица СПИДа и наркоманов – п о словам инспектора Ребуса, их в Эдинбурге больше, чем в любом другом городе Британии, и этому заявлению литературного героя веришь, как статистической сводке.

Один лишь диалог из романа:

«Я встретился с ним во время сессии на первом курсе. Это было, когда я начал интересоваться настоящим Эдинбургом». – «Настоящим?» – « Да. Не только волынщиком, который играет на крепостном валу, не улицей Роял Мейл и не памятником Скотту». – Ребус вспомнил фотографии Эдинбургского замка, сделанные Ронни. – «Я видел фотографии у Ронни на стене». – Ч арли скривился: «Ах, эти. Он хотел стать профессиональным фотографом. Делать дурацкие фотки для туристских открыток…» – « Так что ты говорил про настоящий Эдинбург?» – « Дикон Броди, – ответил Чарли, оживая снова, – …оправданные преступники, вся эта толпа. Конечно, все убрали подальше от глаз туристов. Но я подумал, черт возьми, вся эта тайная жизнь должна существовать. И я начал ходить по агентствам недвижимости… И конечно, все живо, прошлое живет в настоящем» [Rankin, p. 51–52].

Не в первый раз в прозе современного шотландского автора возникает отсылка к Дикону Броди, который, кажется, прочно отвоевал себе место среди литературных героев, маркирующих национальную идентичность.

«Мой дьявол слишком долго был заперт в клетке, он вырвался оттуда с ревом», – эту цитату из повести Р. Л. Стивенсона Рэнкин выбирает эпиграфом к роману «Кошки‐мышки» (Hide and seek – досл. «Прячьтесь и ищите»). Hide – H yde (имя героя Стивенсона) – эта языковая игра многократно реализуется в тексте романа. В финале инспектор Ребус находит тайный притон, названный с мрачной иронией «Хайд» в честь литературного героя, а его владельцем оказывается респектабельный джентльмен, торговец недвижимостью, жертвующий значительные суммы на борьбу с наркотиками. Благостная легенда о чудесном городе сосуществует в романе с легендой о другом Эдинбурге. Дикон Броди действительно жив, поскольку он получает новое воплощение, как и его город. Образ города, таким образом, входит в шотландскую литературу и становится одной из ее особенностей.

Традиционная концепция английской литературы, сменившаяся во второй половине ХХ в. на концепцию литературы британской, все чаще рассматривается в последнее десятилетие как литература постколониализма. Многие ведущие британские писатели – выходцы из бывших колоний, они привносят в литературу новые образы, язык, взгляды. Развитие шотландской прозы идет в этом же русле. Своя история, язык, свое пространство, жанровое и стилевое разнообразие и многие другие особенности выводят ее на уровень европейской литературы.

2000

Анджапаридзе Г. Причудливость вымысла и строгость правды // Спарк М. Избранное. М. : Радуга, 1984. С. 5–24.

Спарк М. Мисс Джин Броди в расцвете лет // Спарк М. Избранное. М. : Радуга, 1984. С. 179–278.

Bold A. Modern Scottish Literature. L. : Longman, 1983. 332 p.

Gray A. Lanark. L. : Glasgo : Paladin, 1982. 561 p.

Kemp P. Muriel Spark. L. : Paul Elek, 1974. 167 p.

Lodge D. The Art of Fiction. L. : Penguin Books, 1992. 240 p.

Rankin I. Hide and Seek. L. : Orion Books, 1999. 261 p.