Читать книгу Затмение - Ольга Гуляева - Страница 9

На дворе стояло начало июня, но было уже совсем по-летнему тепло и солнечно. Я и Жанка направлялись встречать очередной вертолет.

Мы привычным жестом закрыли уши ладонями, когда вертолет опустился совсем низко. Из приземлившейся летающей машины, как обычно, первым спустился Жданов. За ним – молодой человек с мешковатым рюкзаком на плече. Парню было не больше лет двадцати пяти, и он был очень хорош собой. Темно-русые, слегка растрепанные волосы, грустные карие глаза, правильные черты лица. На нем были потертые голубые джинсы, клетчатая рубашка, а поверх нее – легкая светлая ветровка.

– Жанка, глянь, – толкнула я ее в бок. – Какой симпатичный. Молоденький, но, обрати внимание, совсем не прыщав, и во взгляде отнюдь не детская серьезность.

Подруга не успела ответить, так как мужчины подошли уже совсем близко к нам.

– Здравствуй, Влад, – обратилась я к Жданову.

– Добрый день, девочки. Познакомьтесь, это Жан.

Молодой человек с редким красивым именем едва заметно кивнул. При этом смотрел он куда-то в сторону, не обращая на нас с Жанкой никакого внимания.

Мы в свою очередь тоже представились и предложили Жану провести для него небольшую экскурсию по базе, а затем проводить в его номер в основном корпусе.

Жданов тем временем попрощался с новобранцем, напомнив, что будет ждать его вечером у себя, и, спрятав руки в карманы, легкой походкой отправился в сторону своего коттеджа. За спиной у парня Влад неожиданно обернулся и сделал подбадривающий жест руками, как будто давая понять, что с этим экземпляром нам с Жанкой придется нелегко.

– Если можно, я бы предпочел сразу в номер, – заговорил серьезный молодой человек, по-прежнему не глядя на нас. – Основной корпус вон там, насколько я понимаю? – Он указал в сторону семиэтажного здания и, не дожидаясь ответа, быстрой походкой направился к нему.

Мы с Жанкой недоуменно переглянулись и посеменили вслед за ним.

– Ты посмотри, какая магия имен! Жан и Жанна. Похоже, это судьба! Но тебе будет непросто найти подход к этому экземпляру, – шепнула я Жанке, так чтобы молодой человек не услышал нас.

– Не мне.

– Что?

– Не мне, а тебе, Риточка, – улыбнулась Жанна.

– О чем ты? – удивилась я.

– Он, несомненно, хорош, но все же слишком молод для меня. А главное, я заметила, что он тебе приглянулся. И он, кстати сказать, заинтересованно посмотрел на тебя. Так что никакой магии, – покачала она головой.

– Жанна, у тебя галлюцинации. Во-первых, я не могу так с ходу, за несколько секунд проникнуться симпатией к человеку, а во-вторых, он вообще ни на одну из нас даже не взглянул.

– Рита, ты дилетантка в таких вопросах. Послушай профессионала. Он – твой!

Мне все еще казалось, что подруга бредит, но от ее последних слов приятная дрожь пробежала по моему телу, хотя на улице не было ни малейшего ветерка.

У основного корпуса Жанка взглянула на часы и, театрально ахнув (курсы актерского мастерства не прошли даром), сообщила, что ее ждут в медпункте. Затем, извинившись, что ей срочно придется нас покинуть, она удалилась.

Но наедине с Жаном мы оставались недолго. Я лишь проводила его до номера, успев по пути провести небольшой стандартный инструктаж. На пороге своей комнаты он сообщил, что не спал трое суток и не прочь бы отдохнуть до беседы со Ждановым.

Больше в этот день мы не виделись, но я никак не могла выкинуть этого человека из головы. Вечером за ужином я высказывала Жанке все, что о ней думаю.

– Как ты могла оставить меня наедине с этим угрюмым необщительным типом?!

– Что ты, Ритуль! Мне, напротив, показалось, что это на меня он смотрит волком. Поэтому и поспешила удалиться.

– Ладно, нечего больше о нем говорить. Только имей в виду, твоя проницательность гроша ломаного не стоит! Ему до меня нет никакого дела. Он не знал, как поскорее избавиться от моего назойливого присутствия.

– Что я вижу! – улыбнулась Жанка. – Неужели кто-то наконец зацепил нашу Снежную королеву. Я-то думала, твоей разборчивости нет предела.

– Дело не в этом. Просто я оказалась в дурацком положении благодаря тебе. Поверила, что ты уловила его симпатию ко мне, и в итоге заволновалась и раскраснелась перед ним.

– Тебе симпатизирует больше половины мужского населения базы. И ты об этом прекрасно знаешь. Но, несмотря на это, я не видела, чтобы румянец хотя бы раз коснулся твоих щек, – продолжала Жанка с озорной улыбкой.

– В общем, завтра не отходи от меня ни на шаг. Мне непривычно в одиночку выполнять кураторские обязанности.

– Нет, дорогая моя. Я, как настоящая подруга, близко к вам не подойду.

– Пожалуюсь Жданову! – Я не на шутку завелась.

Жанка звонко расхохоталась в ответ.

– Жан, ну ты пойми, он даже не в моем вкусе, – продолжала я настаивать на своем.

– Дорогая, не волнуйся ты так. Поешь хотя бы, – указала она на мой нетронутый ужин. – Или аппетит уже пропал?

Я судорожно, назло подруге, начала глотать на удивление безвкусную еду.

– Чем же он не в твоем вкусе? – поинтересовалась Жанка.

– Я не привыкла искать подход к мужчине. Мне нравятся инициативные, раскрепощенные люди с хорошим чувством юмора, – уверенно ответила я.

– А мне, наоборот, кажется, что ничто не заводит больше, чем соблазнение неприступной крепости, – мечтательно промурлыкала Жанка.

– Это точно не для меня, – угрюмо буркнула я.

– И потом, – оживилась подруга, – не делай поспешных выводов. Человек только прилетел. Позади трагические события, суд, приговор. У него наверняка душевная драма, депрессия. Не будет же он с первых минут заигрывать с тобой и сыпать шутками.

Я тяжело вздохнула.

– Вот что, – продолжала она. – Завтра приглядись к нему повнимательнее, заведи разговор. А я пока избавлю тебя от ненужного груза в своем лице.

Жанка дала понять, что ее решение не подлежит обсуждению, и мы отправились на вечернюю прогулку перед сном.

Ночью я спала очень беспокойно, а поутру отправилась к Жданову.

– Какие будут дальнейшие инструкции по поводу новичка? – с деланым равнодушием поинтересовалась я. – Каков вообще его профиль?

– Жан – физик. Но пока я решил отправить его в автомастерскую. Ему нужно немного обжиться на базе, прежде чем он сможет примкнуть к научной группе.

– Что же он там будет делать? У нас на всю базу всего пара автомобилей.

– Ну и мастерская у нас всего одна. Будет ремонтировать и любое другое оборудование, которое выйдет из строя.

– А он уже проявил желание работать по своему профилю в дальнейшем, когда освоится?

– Пока нет, – равнодушно ответил Влад, протягивая мне ключи от мастерской. – Он пока абсолютно инертен. Расшевелите его, пожалуйста, он может быть мне полезен.

С ключами я отправилась к Жану в номер. Отворив дверь по моему первому стуку, он пригласил меня войти. На нем были те же джинсы и распахнутая рубашка, накинутая на голое тело.

– Как спалось? – вежливо поинтересовалась я.

– Спасибо, неплохо, – довольно холодно откликнулся Жан.

– Если ты уже готов, пойдем, я покажу тебе твою мастерскую.

– Да, конечно. Одну минуту. – Он затянул потуже ремень, застегнул рубашку, накинул ветровку. Затем едва заметно улыбнулся: – Можно идти.

До мастерской шли молча.

У деревянного строения, походящего на ангар, Жан взял у меня ключ и сам открыл тяжелый навесной замок.

Мы зашли внутрь, и в нос нам ударил спертый, но приятный запах залежавшегося сена. Весь пол автомастерской был усыпан золотистой соломой.

– Здесь что, раньше был курятник? – усмехнулся Жан.

– Вряд ли. Вся продовольственная база находится в деревне Солнечной. Это в нескольких километрах отсюда.

Жан без особого интереса оглядел помещение. Прошелся вглубь ангара, взглянул на имеющиеся инструменты и какие-то станки.

– Жданов сказал, что ты физик, – попыталась я завязать беседу.

Жан кивнул.

– А я журналист.

– А твоя подруга, наверное, с обложек тех самых журналов?

Надо же, сразу о ней вспомнил. Меня это задело? Или показалось?

– Нет, Жанна – хирург.

Жан присвистнул.

– Она тебе понравилась? – с трудом скрывая ревностные нотки, ответила я.

– Да нет, просто неожиданно. Такой диссонанс между внешностью и профессией. Она красивая. Но очень холодная и неестественная. Как будто не человек, а ходячая глянцевая обложка.

Мне полегчало от этих слов. Но за подругу стало обидно.

– Такое определение несправедливо по отношению к ней. На самом деле Жанна очень тонкая, глубоко чувствующая натура. Она вынуждена надевать маску, как в некоторой мере и все мы, оказавшиеся здесь волею судьбы. Ты изменишь свое мнение, когда узнаешь ее получше.

– Думаешь, стоит?

– Это неизбежно. Мы тут живем одной большой семьей. Довольно скоро ты будешь неплохо знаком с каждым ее членом.

– И мне тоже придется надеть маску?

– А разве сейчас ты не в ней? Не в оборонительной маске?

– Главный маскарадчик – это ваш Жданов. – Жан не посчитал нужным ответить на мой вопрос.

– Что ты имеешь в виду?

– Надел маску добродетеля, а сам задумал бог весть что. Но ты, конечно, и его будешь защищать.

– Нет. Мне ни к чему его защищать. Тем более Влад и у меня очень долгое время не вызывал особого доверия. Здесь у каждого свое, сугубо личное отношение к этому человеку. Правда в том, что от этого ничего не зависит. В любом случае все будет так, как решит Жданов. Так что, если хочешь облегчить себе жизнь на базе, лучше научись доверять ему. Так спокойнее. А участвовать ли в общественной жизни базы и насколько, решать тебе. Не захочешь присоединиться к научной группе – будешь спокойно трудиться здесь, в мастерской.

Наконец-то Жан посмотрел на меня внимательно, как будто пытаясь понять, говорю ли я с ним от души или это «домашняя заготовка» для всех вновь прибывших.

– Мне бы хотелось верить тебе. – Лицо молодого человека наконец приобрело более мягкие черты. Это говорило о том, что он сделал правильные выводы. – Тебе, не ему, – уточнил он.

От этих слов или от тона, которым они были сказаны, по моему телу вновь пробежали мурашки. Я никак не могла поверить, что ветреная, легкомысленная Жанка так безошибочно, намного раньше меня определила, что этот человек меня зацепил. Я пока сама не понимала, как это случилось, но что-то поменялось в моем мироощущении с того момента, когда наши с Жаном взгляды впервые встретились. Жизнь приобрела некую полноту. А в сердце поселилась неведомая тревога.

В школьные годы я бы, не задумываясь, определила это состояние как влюбленность. Но, только будучи малолетней глупышкой, можно было влюбиться, купившись на приятную внешность. Сейчас, когда я, несмотря на весьма юный возраст, уже имела представление о множестве самых разных мужчин, просто невозможно было предположить, что я влюблюсь вот так, с первого взгляда. Да, мне встречались умные, красивые, достойные, но в каждом из них после недолгого общения я непременно разочаровывалась. Исключением стал лишь Бой. Но с ним было все совсем по-другому.

– Ну что ж, – встрепенулась я, как будто отгоняя от себя нелепые мысли, посетившие меня в последние секунды. – Сейчас мне пора идти. Встретимся в столовой за обедом. Мы с Жанной сидим за столиком у окна в дальнем правом углу зала. Ты без труда найдешь нас.

– Спасибо, Маргарита. До встречи.

Жан не появился ни в обед, ни к ужину. Вечером начался сильный дождь, зарядивший, похоже, не на один час.

– Что же за упертая натура! – негодовала Жанка. – Ты же сказала, что мы будем ждать его?

– Сказала. – Я тяжело вздохнула. – Может быть, он до сих пор в мастерской и пережидает там дождь? – предположила я.

– Посмотри на небо. Просвета не видно. Сколько он, по-твоему, намерен ждать?

– Ну, я не знаю, – пожала плечами я. – Судя по всему, он просто не нуждается в компании, тем более нашей. Хочет побыть один.

– А вот этому не бывать! – Жанка взяла тарелку с нетронутым ужином, предназначавшимся для Жана, накрыла ее другой, пустой тарелкой и протянула мне. – Ты не дашь ему умереть с голоду. Что за безобразие, парень не ел весь день.

– Жанна, – простонала я. – Он взрослый человек, сам знает, что делает. Тем более ты сама говорила – у него стресс. Следовательно, и аппетита нет. Я не пойду.

– Маргарита, не дури. Я обещаю тебе, если он будет по-прежнему холоден и неприветлив, то я завтра же отстану от тебя. Будем вместе приобщать парня к жизни на базе. А сейчас иди. На, накинь дождевик. – Жанна протянула мне целлофановый плащик.

Спорить было бесполезно. Тем более воодушевило обещание подруги завтра же покончить с этим нелепым сводничеством. Накинув дождевик, я взяла тарелку, с укоризной взглянула на Жанну и направилась к выходу.

У дверей Жанна догнала меня и сунула в карман моей толстовки бутылку красного вина.

– Вот, только что выпросила в баре. Пригодится!

– Ты с ума сошла!

– Все-все! Иди.

Пока Жанке в голову не пришла очередная сумасшедшая идея, я поспешила нырнуть на улицу. Именно нырнуть. Дождь стоял стеной. И стало очевидно, что небрежно накинутый дождевик меня не спасет.

Во мне еще теплилась надежда, что Жан давно покинул мастерскую и спокойно отсиживается в своем номере. Но тусклый свет, льющийся из окон ангара, говорил об обратном.

Приблизившись к ветхому строению, я услышала некий посторонний звук, сливающийся с шумом дождя. Доносился он изнури. Подойдя поближе к двери и хорошенько прислушавшись, я различила гитарные аккорды. И голос. Мужской, глубокий, потрясающе красивого тембра голос. Сердце замерло, когда я представила, что принадлежит он Жану. Чтобы подтвердить свои догадки, я свободной рукой приоткрыла дверь ангара на пару сантиметров и заглянула в образовавшуюся щель.

Жан сидел на высоком табурете с гитарой в руках. Его пальцы ловко перебирали струны, зажимали аккорды. Он исполнял какую-то неизвестную мне, но невероятно мелодичную и красивую песню. В ней было что-то про дождь и про то, что кого-то нет рядом.

На несколько секунд я замерла, заслушавшись. Затем, оценив, как нелепо я могу смотреться со стороны, прильнув к дверям мастерской с тарелкой в руках и бутылкой наперевес, я решила, что пора обнаружить свое присутствие.

Однако что-то меня останавливало. Я как будто боялась вклиниться в чужой разговор. Хотя Жан был в помещении один. А вдруг он поет эту песню и вспоминает о возлюбленной, с которой был разлучен не так давно. Конечно же! Это объясняет и его понурый вид, и полное отсутствие интереса к нам с Жанной. И как же я раньше не догадалась!

Раздосадованная столь очевидным открытием, но в то же время испытывая чувство облегчения, я собралась уходить, как вдруг порыв ветра буквально распахнул приоткрытую мной дверцу. Раздался скрип несмазанных петель. Мое присутствие было обнаружено.

Мне уже ничего не оставалось, кроме как зайти внутрь. Плотно прикрыв за собой дверь, я, мокрая, как губка, взглянула на Жана. Он не переставал играть, несмотря на мое внезапное появление. Я вдруг порадовалась возможности дослушать дивную песню до конца, не прячась за дверью, а в непосредственной близости от исполнителя.

Я поставила тарелку с ужином на невысокий импровизированный столик, сложенный из досок, взобралась на такой же высокий табурет прямо напротив Жана, легким жестом убрала с лица мокрые волосы и, не отрывая восхищенных глаз от исполнителя, принялась наслаждаться звучанием его голоса. Между тем молодой человек поднял глаза, и наши взгляды, встретившись, как будто зацепились друг за друга. В этот момент мне показалось, что мир за пределами этого покосившегося ангара перестал существовать. Я тонула в его глазах, а он не смел отвести взгляда. В этот момент уже невозможно было предположить, что песня была посвящена некой старой возлюбленной.

Гитара и песни под ее аккомпанемент всегда были моей слабостью. С самой юности меня можно было очаровать с помощью пары аккордов. Однако я наивно полагала, что и эта моя блажь осталась в прошлом. Но теперь, когда он взял в руки гитару – этот человек, который, пусть и по непонятной причине, был мне уже небезразличен, – я вдруг поняла, что ничего не изменилось. Меня по-прежнему можно сразить наповал и гитарным перебором, и мелодичным голосом.

У меня вдруг появилось непреодолимое желание обнять Жана. Или просто прижаться к нему. Почему-то сейчас он уже не выглядел подавленным, нуждающимся в поддержке. От него веяло некой уверенностью и надежностью. А мне так долго не попадались эти качества в мужчинах. Казалось, именно Жан смог бы обеспечить мне тот тыл, ту мужскую защиту, без которой существование женщины теряет естественность.

Мне захотелось поселиться в сердце именно этого человека, став его единственной музой и вдохновительницей. Меня совершенно перестало волновать, что я ровным счетом ничего о нем не знаю. Я была уверена: каким бы он ни оказался, я приму его любым. Он уже был близок мне, как никто другой.