Читать книгу Предел совершенства - Ольга Игоревна Черных - Страница 7

Ставить интересы фабрики превыше собственных.

(из книги правил ЭО)

Президент Ламберт Шарм на всю центральную площадь обвиняет меня в преступлении, которое я не совершала. Из-за отсутствия доказательств своей правоты, приходится терпеть публичное унижение. Меня с позором отправят в исправительный лагерь, и я никогда не вернусь домой. Никто раньше оттуда не возвращался…

– Алиса Меллоу была замечена в незаконном распространении секретной информации, за что будет серьёзно наказана. Мы вынуждены принять меры, чтобы Нас впредь не пытались оболгать. А теперь попрошу охрану увести предательницу и изолировать её из нашего Общества. Всем спасибо. Искренне ваш, Ламберт Шарм.

После окончания короткой влиятельной речи огромный экран, находящийся на главном здании города Пефом, погас. Толпа вокруг меня расступилась, у людей пропал интерес к случившемуся, и все поспешили по своим делам. Через долю секунды ко мне подошли два человека в чёрных костюмах и окружили с обеих сторон. Я сразу поняла, что это люди президента, хоть и видела их только в экстренных случаях. В последнее время в Пефоме всё реже и реже стали случаться преступления.

– Вы пойдёте с нами, – сказал мужчина, забыв узнать моё мнение.

Он выше и сильнее меня, и мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Преимущество явно не на моей стороне. Не сегодня.

Когда за мной захлопнули дверцу чёрной затонированной машины, я увидела бегущего вслед за нами парня. Его светлые волосы растрёпаны, рукава бордовой рубашки закатаны. Я не вижу его лица, но чувствую присутствие и защиту.

– Она ни в чём не виновата! Отпустите её! – кричал он. Ответа не последовало, я не могла пошевелить губами. – Я найду тебя! – пообещал мне удаляющийся голос…

– Соня, вставай! Я не намерена будить тебя каждый чёртов день. – Николь снова недовольна с утра пораньше. Боже, а я снова проспала.

– Ты не должна, но всё же это делаешь, – ответила я сквозь сон и нехотя открыла глаза.

Перед собой я увидела ту же комнату, что вижу уже на протяжении нескольких месяцев. Светло-зелёные стены, две односпальные кровати, обеденный столик, маленький холодильник, электрическая печка, три деревянных тумбочки, один старый шкаф, небольшое окошко под потолком и коричневый ковёр на полу. Я живу в общежитии для работников завода, кем, собственно, я с недавних пор и являюсь.

Николь уже жила здесь, когда я приехала из Пефома. У нас одна комната на двоих и крохотная уборная с душевой кабинкой, туалетом и раковиной. Больше мы ни в чём и не нуждаемся. Почти всё свободное время мы проводим на работе.

– Не хами, детка, – прервала Николь мои мысли, и по её строгому выражению лица я поняла, что она не шутит. – Твой завтрак на столе. Умывайся поживей, нам скоро выходить!

Если бы не она, мне давно бы уже сделали выговор за опоздание. Из-за сна, который я вижу уже неделю подряд, я не в состоянии вовремя проснуться. Я устала от него, я знаю, что совершила преступление, и это знание терзает мой разум… Каждый день сон приобретает новый смысл, появляются новые детали и лица. Например, сегодня я первый раз увидела блондинистого парня, который обещал меня найти. Я никогда не встречала его прежде. Интересно, всем ли снятся отрывки из прошлого? Я боюсь об этом у кого-то спрашивать, здесь все до жути неразговорчивые. И вообще, мне не положено попусту трепать языком. Я должна усердно работать, чтобы моим родителям не было стыдно за меня до конца их жизни. Им и так пришлось несладко, когда они узнали, что их любимая и единственная дочь опозорилась на всю страну. Они когда-нибудь смогут меня простить? Мне не с кем поговорить в этом городке по производству одежды, даже с Николь. Иногда мне кажется, она не такая, как все. Или это я другая? В последнее время я чувствую себя живой.

Не нужно заглядывать в календарь, чтобы понять, какой сегодня день. Каждое утро пятницы на столе нас ждут две бутылочки со странной голубой жидкостью, приятной на вкус. На этикетке написано, что это витаминизированный напиток для поддержания тонуса рабочих. Раньше я не задумывалась, почему нам дают это именно с недельным интервалом, и почему напиток появляется ночью, во время нашего сна. Раньше я вообще ни о чём не задумывалась. Наверное, так происходит с каждым, кто сюда попадает.

– Спасибо за завтрак, Николь, – поблагодарила я и осторожно улыбнулась соседке. Сегодня она приготовила омлет и сосиски на «скорую руку», но всё равно очень вкусно.

Николь ответила оценивающим взглядом. Почему она так редко улыбается? Николь. Когда я произношу её имя, что-то вспыхивает внутри меня. Что-то важное оно мне напоминает, только не могу вспомнить, что именно. Мне нужна хоть какая-то ниточка, чтобы зацепиться за прошлое.

– Ага, будешь должна, – коротко сказала подруга по несчастью. Кто ещё из нас хамит?

Пока я переодевалась из пижамы в рабочую одежду, Николь уже собралась. Она нервно перебирает пальцами ключ от нашей комнаты. Бывают моменты, когда я её побаиваюсь. Если бы не её злобный вид, она была бы довольно симпатичной. Каштановые волнистые волосы, зелёные глаза, прямой нос, выступающие скулы. Была бы она повыше, вполне смогла бы стать высокооплачиваемой моделью в Пефоме. А кем была я до того, как украла чью-то важную информацию? Почему я не помню? Провалы в памяти стали меня угнетать.

Когда мы закрыли за собой дверь, Николь одарила меня яростным взглядом. По выражению лица моей соседки я сразу поняла, что у лифта уже собралась приличная очередь. Если бы я не проспала, мы бы уже давно были внизу. Мы живём на пятом этаже, и я бы не прочь спуститься по лестнице, но нам это строго запрещено. Когда я попала сюда, меня сразу ознакомили с правилами и нормами поведения. Я читала огромную папку около часа и уже к концу изучения забыла некоторые пункты, но до сих пор точно помню, что там сказано по поводу выхода из общежития: «Каждый работник обязан закрыть дверь своей комнаты, следовать к лифту в порядке очереди и спуститься вниз к выходу из общежития, где будут проверены личные данные…». Бред какой-то, как будто мы дети маленькие. Может, ещё по парам разобьёмся и за ручки возьмёмся?

Нам скоро и по сторонам запретят смотреть. Здесь никто ни с кем не здоровается, только коротко кивает головой, хотя все в общежитии давно друг друга знают. Я никогда не слышу громкого смеха или ссор, не вижу влюблённых парочек или дружеских компаний, а только пустые серые лица. Если бы не зелёная униформа, присущая городку по производству одежды, мы бы давно слились со стенами и потолком.

К моему облегчению (иначе моя соседка так и продолжала бы сверлить меня взглядом), нам не пришлось долго ждать своей очереди. Спустя пять минут передо мной, Николь и десятком людей открылись двери лифта. Почему он только один? Похоже, никого, кроме меня, этот вопрос не интересует. Наверное, не хотят нарушать правила, тогда и мне следует сохранять дисциплину.

За то время, пока мы спускались на первый этаж, я успела рассмотреть всех своих попутчиков. Маленькая Трис присоединилась к нам на втором этаже и обменялась со мной рукопожатием, и я даже увидела тень улыбки на её лице. Кажется, она самая младшая в общежитии. Трис всего лишь семнадцать, и она живёт здесь без родителей. Как они могли отправить ребёнка одного трудиться на правительство? Это жестоко с их стороны. Я никогда не говорила с ней об этом, не было подходящего момента, но обязательно спрошу, почему она одна.

С остальными людьми я поздоровалась кивком головы, как и Николь. Сегодня я насчитала пять женщин и девять мужчин, стоящих с нами в лифте и спешащих на работу. Все мы работаем на одном заводе, но в разных секторах. Кто-то занимается выкройкой одежды, которую присылает нам Пефом и остальные независимые города, кто-то шьёт, кто-то запаковывает готовые изделия, кто-то подбирает ткань, кто-то ведёт учёт материалов на складе, а я занимаюсь дизайном и декорированием одежды, конечно, по указанию свыше. Утром мне приходят файлы на рабочий компьютер с возможными комбинациями цветов и тканей в соответствии с писком моды, а я выбираю наболее подходящие, делаю эскизы, которые относят к швеям, где работает Николь. Мне нравится создавать вещи. Я, наверно, неплохо одевалась в Пефоме, но мне не нравится, когда меня вынуждают это делать. Уверена, у меня была другая профессия, но сейчас выбора нет. Я должна работать, чтобы загладить свою вину перед страной, может, тогда мне сократят срок наказания. Кстати, сколько осталось? Месяцы? Годы? У меня нет ответа ни на один возникающий в голове вопрос.

Двери стеклянного лифта открылись, и все стали чопорно выходить по одному. Снова столпотворение. Теперь возле выхода. Я машинально засучила правый рукав зелёной ветровки, и все повторили это движение. Обычная процедура входа-выхода в общежитие. Нас регистрируют при выходе, а при входе не впускают незнакомцев. Почему здесь нет охраны или кого-то, кто контролировал бы поток людей? Только зеркала вокруг, белый потолок и чересчур яркое освещение. Раньше меня это не смущало, а сейчас я чувствую себя беззащитной амёбой под микроскопом.

Передо мной стоят пять человек, сзади Николь. Возле турникетов люди долго не задерживаются, и мы скоро окажемся на улице. Пока приятный женский голос объявляет имена проходящих через автомат работников, я пристально смотрю на себя в зеркало. В нашей комнате нет зеркал, думаю, как и во всех остальных. Помню, как я выглядела в Пефоме, а как выгляжу сейчас, начинаю забывать. На меня смотрит высокая напуганная девушка, которую сложно отличить в толпе. Я бы не узнала себя среди зелёных униформ и потерянных лиц, если бы не розовые волосы. Нахожу себя в отражении. Жутко выгляжу. Меня бы засмеяли друзья, если бы увидели в таком виде. Если, конечно, они у меня были. Ярко-розового цвета как не бывало. Насыщенный оттенок смылся, оставив после себя бледный и неприметный, как все люди в общежитии. Тёмно-русые корни отросли сантиметров на десять, а мои длинные волосы собраны на макушке в тугой пучок. В правилах написано, что девушкам нельзя являться на работу с распущенными волосами, иначе последует выговор и что-то ещё, не помню точно. Я рисковать не хочу и покорно слушаюсь. Зеркальная стена отдалена от меня настолько, что я не вижу цвета своих глаз. В Пефоме я носила фиолетовые линзы. Какая-то странная я была, зачем они мне? Но я это чётко помню.

Возле меня стоит девушка с густой каштановой косой и презрительно смотрит мне в спину. Николь. Я быстро отворачиваюсь от зеркала, когда она больно щипает меня за руку. Она недовольно шипит на меня, но я без слов понимаю, что сделала глупость. Я хочу обернуться к ней и съязвить, но вовремя замечаю, что остальные тоже оглядываются на меня, но выражение их лиц остаётся неизменным. Сложно понять, что они обо мне подумали. Знаю только, что никто так долго не смотрится в зеркало, да и вообще редко кто-то обращает на себя внимание, все поглощены мыслями о предстоящей работе. Мне так стыдно за свой поступок, что я опускаю голову и прячу любопытный нос в тонком сером шарфе.

Как только девушка со странным именем Тора вышла на улицу, настала моя очередь регистрироваться. Я подошла к турникету, каких здесь около десяти штук, стоящих в ряд, и поднесла руку к сенсорному экрану. В книге правил сказано: «Запрещается снимать металлические браслеты, даже если они по какой-то причине вызывают аллергическую реакцию». И они вызывают. Моё запястье исполосовано тонким браслетом, но у меня никогда не возникало мысли избавиться от него. Однажды Николь рассказала мне, что несколько лет назад один отчаянный парень отрезал себе руку, чтобы избавиться от браслета. Может, она пошутила или хотела напугать меня, но мне до сих пор непонятно, по какой причине парень это сделал. В металлических «аксессуарах» хранится личная информация о работниках, браслеты позволяют нам входить в общежитие и на завод.

Стоило только коснуться браслетом сенсорной панели, как женский голос моментально объявил имя и время:

– Алиса Меллоу. Дата и время регистрации – пятнадцатое апреля, 08:35.

Затем на экране появился мой идентификационный номер 02-0001703-01-02, возраст – 21 год и дата прибытия в общежитие – 15 ноября 2136 год.

Сегодня ровно пять месяцев со дня моего появления здесь. Почти всё это время я пробыла в неведении, мой разум был затуманен, а мысли пусты. Что случилось потом? Я стала понимать, зачем я здесь, но так и не узнала, по какой причине. Как я могла пойти на преступление? Воспоминания о прошлой жизни до сих пор под тяжёлой завесой. Я помню своих родителей, своё детство и родной город Пефом, но не помню, кем была и чем занималась…

– Эй, проходи уже, соня, – грубо сказала мне Николь, и я поймала себя на мысли, что снова забылась.

Я не заметила, как на экране пропускного автомата загорелась зелёная стрелочка, и открылся турникет. Ничего не ответив сварливой соседке, я быстро вышла на улицу. И почему Николь не отправилась на работу без меня?

Погода в городке ничуть не изменилась за эти месяцы. Я не видела зимы, когда приехала сюда, не вижу весны сейчас. Уже апрель, а я живу здесь с ноября, а погода остаётся совершенно неизменной. Меня пугает постоянный туман, он делает воздух влажным и сокращает видимость. Я никогда не видела в этом странном месте даже лучика солнца. День похож на ночь, а вечер – на утро. Ничего не меняется и не происходит. Это хуже тюрьмы. Гораздо хуже. Какой же я была дурой, когда пошла на отчаянный шаг, став преступницей…

За белой пеленой непогоды ничего не видно дальше десяти метров. Я стала замечать, что скучаю по родному Пефому, дому и родителям. Мне не с кем поговорить об этом, но я не должна показывать своих чувств. Я должна быть покорной и точка.

Следом за мной вышла Николь. Я думала, она будет злиться, но нет. Подруга непоколебима. По выражению лица жителей общежития сложно определить их истинные эмоции. Пока я думала о своём, за нами подъехал тёмно-зелёный автобус, освещая мокрый серый асфальт. В воздухе запахло выхлопными газами.

Я поднялась по ступенькам и села на своё место возле окна. Это, наверное, единственное, что можно в этом проклятом городе выбрать самому. Николь, как всегда, села рядом со мной. То ли по привычке, то ли из уважения, то ли потому что она сидела здесь ещё до моего появления. Она чем-то явно обеспокоена, я вижу.

Несколько месяцев назад Николь кричала во сне. Я пыталась с ней поговорить, но она сочла это за оскорбление. Так продолжалось несколько ночей. Чтобы заснуть, я накрывалась одеялом с головой. Мне снились её крики и мой последний день в Пефоме. Потом она пропала на весь день, и кошмары сразу прекратились. Николь, конечно, снова ничего мне не объяснила. Как можно быть такой упрямой? Я переживаю за неё, даже несмотря на то, что она редко со мной разговаривает и постоянно делает колкие замечания в мой адрес.

Лишь однажды мы хорошо провели вместе время. Это было Рождество. В тот день нам подарили выходной и позволили заниматься своими делами. Интересно, какие дела могут быть у отрешённых людей? Наверное, очень важные, раз уж здесь все такие неразговорчивые. У них нет времени на пустую болтовню… Так вот. Утром мы все, как обычно, спустились на первый этаж, чтобы отправиться на работу. Неожиданно громкий мужской голос объявил о выходном дне. Моей радости не было предела. В душе я была счастлива, как раньше. Я люблю Рождество. Помню, как праздновала его дома с родителями. Помню запечённую утку с яблоками, подарки, фейерверки и бенгальские огоньки. Почему-то в памяти всплывает картинка со сценой и большим количеством народа. Может, в канун Рождества мы ходили на концерт или в театр? Я помню ту радость, но отмечать потрясающий праздник в этой дыре мне не хотелось. Тогда я всего лишь месяц находилась в общежитии, мне казалось, что моя жизнь кончена. Я не владела своими эмоциями и разумом. Я редко думала и разговаривала. Мне казалось, что это в порядке вещей.

Для нас, работников, нарядили большую ёлку с серебряными шарами. Тем утром все дежурно улыбались, празднично пожимали друг другу руки, а потом отправились по комнатам. Нас с Николь дома ждал ещё один сюрприз. На нашем кухонном столе мы нашли подарочный пакет. Развернув, увидели две коробки. В одной лежала новая домашняя одежда, а в другой – праздничный ужин и открытка с пожеланием счастливого Рождества. Мы быстро справились с жареной курицей, вкусными салатами и шоколадным десертом. Мы и так неплохо питаемся, но я не ожидала, что нас поздравят и вообще вспомнят о празднике. Удивительно. В людях, которые нас здесь заточили, осталось хоть немного сочувствия и понимания.

Когда мы с Николь поужинали, она стала кидаться в меня подушками. Она смеялась. Сначала я посчитала её сумасшедшей, мне казалось, что так нельзя делать, что так не положено. Я боролась с собой. Моя душа требовала веселья, праздника и расслабления, а разум – отчуждения и спокойствия. Спустя несколько минут стараний Николь моя душа победила. Мы дрались подушками, бегали вдвоём по комнате и смеялись, как ненормальные. Мы старались делать это тихо, иначе нас бы наказали. Я даже не знаю, чем бы всё могло закончиться… Разве может быть что-то ужасней заточения здесь? Если только смерть. И то, с этим бы я поспорила.

Через пару дней Николь пропала. Ей перестали сниться кошмары, и с тех пор мы никогда так близко не общались. Она судорожно попросила меня забыть о том весёлом дне. Как всё это связано?

– Что такое? – нервно спросила меня Николь.

Пока я вспоминала прошлые события, не осознавала, что смотрю на соседку по комнате в упор. Я запомнила её счастливой и улыбающейся. Мне нравилось, когда она называла меня Лис, а я её – Никки. Надеюсь, когда-нибудь то время повторится, только теперь я хочу повеселиться на свободе, дома, с моими близкими.

– Ничего, просто… – запинаясь, ответила я и отвела взгляд в окно.

Ничего, кроме тумана, по-прежнему не видно. Лишь только силуэты домов. Каких домов? Я никогда раньше их не замечала. Я несколько раз поморгала, но больше ничего не увидела.

На моих часах уже 08:51. С минуты на минуту мы должны подъехать к заводу. Я снова посмотрела на Николь, а она сделала вид, что не замечает меня. Мне нужно с ней поговорить. Что-то неладное творится в городке по производству одежды.

Мы также спокойно вышли из автобуса, как и входили. Перед нами воинственно возвышается до боли знакомое здание под названием «Швейная фабрика». Блестящие зелёные буквы красуются на всех пяти этажах. С виду фабрика маленькая, а стоит войти внутрь, пространство увеличивается до неузнаваемости. Все, кто вышел из автобуса, по очереди пошли к главным дверям. Здесь такие же турникеты, как и в общежитии. Процедура повторяется. Я подношу браслет к автомату, и женский голос спокойно говорит:

– Алиса Меллоу, дизайнер. Время появления 08:56:35.

На дисплее отображается то же самое, что и в прошлый раз, только ниже написано «средний уровень». Следом за мной к турникету подошла Николь.

– Николь Уотсон, швея. Время появления 08:56:49.

Какой уровень написан у неё, я не знаю. Должно быть, тоже средний, раз мы живём на одном этаже. Спросить я не могу, не принято обсуждать своё рабочее положение с «коллегами». Об этом тоже сказано в книге правил. С каких пор я знаю её наизусть?

На первом этаже собралось много рабочих. Около сотни, может, и больше. Откуда столько? В общежитии проживает меньше людей. Может, оно здесь не одно? Опять ловлю себя на мысли, что раньше меня это не интересовало…

Ровно в 9:00 к небольшой деревянной трибуне грациозно подошёл директор фабрики. Все замерли при виде мистера Грина. Расстояние от нас до начальника не больше десяти метров. Зал здесь большой, есть, где развернуться такому количеству людей. Стены выкрашены в бледно-зелёный цвет, на высоких белых потолках красуются хрустальные массивные люстры. Богато смотрится. Я бы сказала, эта фабрика ничуть не уступает среднестатистическому предприятию в Пефоме. Мои мысли отвлёк громкий голос директора.

– Доброе утро всем рабочим моей швейной фабрики! Спасибо, что принимаете активное участие в развитии промышленности. Теперь можете разойтись по своим рабочим местам. Хорошего трудового дня!

Мистер Грин закончил свою речь, слегка поклонился и подарил нам фирменную ослепительную улыбку. Все работники кивнули ему в ответ. Не видела здесь человека опрятней и ухоженней, чем он. Никто из нас не знает его имени, только фамилию, зато видим его каждое утро подряд. Мы знаем только, что он руководит фабрикой, занимается поставками тканей и экспортом одежды в другие города. Должно быть, у него много дел, но он никогда не пропускает утреннее приветствие. Его речь изменяется в редких случаях. Например, если сокращён рабочий день по какому-то поводу, или если нужно провести инструктаж новичкам. Помню, как в первый раз увидела Грина и услышала речь «в мою честь».

– Сотрудники среднего уровня, проводите мисс Алису Меллоу на её рабочее место и объясните профессиональные обязанности.

Он бы показался мне вполне милым, не будь я в таких условиях. Мистеру Грину около пятидесяти лет, он всегда стильно одет, естественно, в зелёных тонах, он располагает к себе, он всегда улыбчив и приветлив. Интересно, почему? Что его так радует? Хотя нетрудно догадаться. Власть над столькими людьми, собственное производство. Кто бы на его месте не улыбался? Рабочие его уважают, а может, просто боятся. Никто не осмеливается произнести хоть слово, пока говорит мистер Грин. Авторитаризм налицо.

Как только директор удалился, закрыв за собой едва заметную дверь, разделяющую холл и неведомое мне помещение, все побрели по рабочим местам. Мы с маленькой Трис работаем в одном секторе, поэтому вместе отправились по винтовой лестнице на второй этаж. Николь с большей половиной работников пошли направо по коридору первого этажа. Я никогда не была в этом секторе, но по рассказам Николь знаю, что там занимаются пошивом одежды. Первый сектор разделён ещё на несколько отделов, потому что людей в нём гораздо больше, чем у нас. Там работают швеи, упаковщицы и уборщицы.

Мы с Трис и остальными рабочими моего сектора поднялись на второй этаж. Лестница на третий и выше почему-то находится под замком, но никто не обращает на это внимание. Многие, может, даже и не замечали, что на фабрике аж пять этажей.

Отдельных кабинетов, как в современной компании, здесь нет. Мы находимся в огромном зале со стеклянными перегородками, разделяющими рабочие места. Так мы легко можем обращаться друг к другу по рабочим вопросам. Одни специалисты отвечают за исправность компьютерных программ, другие выбирают ткани на складе, третьи делают выкройки, которые потом отправляют в первый сектор. Я комбинирую цвета и ткани, создаю определённый стиль для каждого возраста и пола. И не только я. Со мной работает Трис и ещё пять человек с нашего общежития. Я иногда их встречаю вне стен фабрики.

Мы повесили свою верхнюю одежду на настенные крючки и остались в рабочих зелёных майках и брюках. Парень по имени Джо включил сенсорную панель размером со средний кухонный стол и запустил необходимую программу. На дисплее появилось множество различных папок и ярлыков.

– План на сегодня. Шон, ты создаёшь новую школьную форму, Нора, разрабатываешь официальный стиль, Пэрис – повседневный, Тим – подростковый, Трис – романтический и Алиса – вечерний. Я займусь проверкой и отнесу ваши вчерашние работы закройщицам. Поехали, – скомандовал Джо, развернулся на пятках и пошёл к другим ребятам.

И так каждый день. Неуклюжий Джо раздаёт задания и уходит восвояси. В нашей команде работает ещё десять человек. Они выполняют проверку программ на общем компьютере, отправку данных другим секторам и прочие технические задачи. Всех должностей и не перечислить. У каждого есть своя обязанность, и в целом мы занимаемся одним делом – производством одежды для всех городов страны. В Пефоме полно магазинов с одеждой, поэтому поставки и обновления происходят каждый день. Чуть ли не с такой же активностью жители креативного города сменяют свой гардероб. Что ещё делать, когда у тебя хорошо оплачиваемая работа? Тебе просто необходимо выглядеть соответствующим образом для поддержания статуса и следить за модой, которую создаём мы, работники самой крупной швейной фабрики в стране.

Все, кого перечислил Джо, и я в том числе, уселись вокруг сенсорной панели. У каждого своё рабочее место, поэтому долго думать не пришлось. Спустя пару минут после запуска программ и подготовки нужной информации мы принялись за работу. Я открыла папку со своим именем и создала новый файл под названием «Весна. Вечерний стиль». За сегодняшний день нужно скомбинировать пять вечерних образов для женщин и пять – для мужчин. Если останется время, то Джо выдаст новое задание. Это мне не грозит, потому что я первый раз создаю вечернюю одежду. Придётся хорошенько обдумать детали. В чём можно пойти, например, вечером в кафе? Я бы надела рваные джинсы и майку, но за создание такого вульгарного образа меня непременно накажут. Ладно, а в каких вещах я бы точно не пошла? Хорошая идея – метод от противного.

Размяв по привычке пальцы, я запустила дизайнерскую программу, представляющую собой подобие огромного гардероба с виртуальными полками и шкафчиками, где всё лежит на своих местах. Я кликнула по разделу «Вечерние платья» и стала просматривать возможные фасоны, ткани и цвета. Все эти виртуальные модели в «гардероб» заносят другие работники фабрики, мне остаётся только правильно скомпоновать. Немного подумав, я вынесла в специальное окошко контур платья. Первый образ будет романтическим. Платье длиною в пол я окрасила в тёмно-синий цвет, выбрав его из палитры прикосновением пальца. В ней хранятся тысячи различных оттенков: тёплых, холодных, тусклых и ярких, на любой вкус. Потом сделала рукава-фонарики, закрытое декольте и глубокий вырез на спине. Не позавидую девушке, которая не наденет под платье нижнее бельё. От этой мысли мне стало невыносимо смешно, и я с трудом подавила улыбку. Теперь нужно выбрать ткань и фактуру для нового платья. Пролистав предложенные на сегодня материалы, я остановилась на шёлке. Каждый день ткани меняются в зависимости от их наличия на складе. Что ещё нужно для вечернего платья? Наверняка, светские дамы любят блестяшки и драгоценные камешки, от которых меня тошнит. Извините, гламурные девицы, у меня сегодня нет настроения, чтобы порадовать вас неописуемой красотой. С каких это пор меня волнует собственное настроение? Нужно продолжать работать! Всё же я остановилась на синем шёлке без каких-либо вставок и принтов. Представляю, как удивятся девушки в Пефоме, увидев столь скучное платье. Мода у нас меняется чуть ли не каждый день, но такой простой одежды в магазинах давно не было…

Немного помешкав, я сохранила только что придуманную модель без возможности её редактирования. Пусть Джо сам оценит мою работу.

– Эй, Алиса! Что с тобой? – монотонно спросил зеленоглазый парень.

Я испугалась и вздрогнула от неожиданности. Шон живёт с Трис на одном этаже, а на работе всегда сидит справа от меня, но я особо его не замечаю. Хотя на фабрике люди чаще разговаривают между собой, чем в общежитии. В нашем секторе есть маленькие компании, которые вместе собираются за обедом и что-то тихонько обсуждают. Здесь мне комфортно, я чувствую себя нормальным человеком, если в данной ситуации актуально рассуждать о нормальности.

– В смысле? – спросила я, пытаясь не смотреть на парня. Он симпатичный. Непривычно разговаривать с кем-то просто так, не на тему работы и выкроек.

– Ты уже минут пятнадцать смотришь в одну точку. Ты заболела? – искренне спросил Шон, но так тихо, чтобы никто, кроме меня не услышал.

– Э, нет. Всё хорошо. Просто задумалась над новым образом. – Я не соврала. – А как твои дела обстоят?

– Закончил вторую форму для мальчиков, спасибо, – ответил Шон, сверкнув глазами в мою сторону, и снова опустил взгляд на сенсорную панель.

Слава Богу, никто не заметил, что мы перешёптываемся. Все держатся друг от друга на расстоянии вытянутой руки, но при этом на перерыве нормально общаются. Так странно, я никогда не пойму здешних правил и норм.

До обеда я успела создать ещё четыре женских образа и один мужской. Когда я делала второй наряд, руководствовалась памятью. Я вспомнила, как в детстве любила мамино платье, в котором она иногда ходила с папой в ресторан. В то время мода не была так жестока, и люди могли выходить на улицу в одном и том же хоть неделю подряд. Мне нравилось её красное бархатное платье чуть выше колена. На экране я выбрала шаблон в форме трапеции, нашла коралловый цвет, подобрала ткань и сохранила вторую модель. Я обрадовалась своей фантазии, и мама бы мной гордилась. Я представила, как мамочка увидит это платье в магазинах и вспомнит меня. Надеюсь, что вспомнит. Хоть бы она не держала на меня зла…

Остальные три платья получились более изысканными и похожими на стиль модного города. Одно ярко-розовое с корсетом и пышной юбкой, другое – чёрное длиною в пол, третье – цвета морской волны с элегантной баской. По душе мне ближе розовое платье, я бы точно куда-нибудь в нём сходила дома, остальные два подошли бы утончённым леди. Тем не менее, я не изменила себе, не использовала ни одной стразы и блестяшки на продукте. С мужскими костюмами оказалось проще, нежели с женскими, но я успела сделать только один. Он получился строгий, тёмно-синий и невыносимо дорогой.

Когда до обеденного перерыва остались считанные минуты, я снова задумалась. Мне хочется вспомнить свою жизнь до общежития, до фабрики, хочется сложить кусочки воспоминаний в цельный пазл. От родителей ни весточки, ничего того, что связывало меня с ними. Вот только странная татуировка на запястье осталась со мной навсегда. Я не помню, что обозначает каллиграфическая надпись «Melody», наверное, что-то важное, раз я решилась сделать тату. Помню, мама рассказывала, как в её молодости татуировки делали длинной иголкой, оставляя за собой кровавые ранки и следы. Сейчас это безболезненная процедура, тату наносят лазером на любую часть тела, но я всегда гордилась мамой, что она не побоялась и вытерпела боль. Моё имя красуется у неё на руке от запястья до локтя, украшенное цветными узорами. Мама всегда была неординарной, она назвала меня в честь главной героини старинной сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес». Хоть папа и был против, она настояла на своём. Уж очень она любит подобные истории и с самого детства мечтала назвать свою дочь Алисой. Слава Богу, папа проиграл в этом бою, не хотелось бы мне носить имя Кассандра. У меня замечательная мама, но папа был всегда против всего того, что она придумывала. Он без малейших сомнений бросил нас, когда мне было всего семь. После их развода мама стала морально отдаляться от меня, но в то же время продолжала любить и воспитывать. Не знаю, как у неё это получалось. Она многому меня научила, я до сих пор слышу её ласковый голос, которым она убаюкивала меня в детстве. Я любила петь вместе с ней. Господи, как же я любила петь!

Закрыв глаза, я представила, как мы с мамой сидим на нашем диване друг напротив друга и в унисон поём любимую песню:

– Бабочка, улетай в небо, исполняй свои мечты. Бабочка, улетай прочь, достигни высоты…

Мои мысли прервал громкий голос мистера Грина, разносящийся по всей фабрике:

– Обеденный перерыв в вашем распоряжении, коллеги. Удачи во второй половине дня.

Я сморгнула слёзы и поймала на себе пристальные взгляды всех своих напарников, сидящих за сенсорной панелью, кроме Шона и Трис. Состроив удивлённое лицо, я пожала плечами и направилась в столовую нашего сектора. Она находится за дверью большого рабочего зала, стеклянными кабинетами и упорной работой.

В дверях столовой меня догнала Трис и наградила лучезарной улыбкой. Я поморгала несколько раз, чтобы убедиться в происходящем. Трис действительно сияет от счастья. У меня не нашлось слов, чтобы выразить эмоции, и я улыбнулась в ответ. Как же давно я этого не делала, что забыла, как нужно улыбаться. Мышцы лица на мгновение напряглись и расслабились снова, сделав меня такой же счастливой.

– Идём, – сказала Трис и мимолётно приобняла меня за талию, чем снова меня удивила. Я всегда знала, что Трис не такая, как все эти люди, но не думала, что настолько.

Я обернулась, посмотрела по сторонам, убедившись, что никто на нас не смотрит, и зашагала дальше. Трис ниже меня на голову, она выглядит такой маленькой и хрупкой, что её хочется защищать, но на самом деле она сильная, раз находится здесь на несколько месяцев дольше меня. Мне хочется о многом с ней поговорить, узнать, откуда она и почему сюда попала, но понимаю, что это не самый подходящий момент и не то место для столь откровенного разговора.

Весь второй сектор заполнил столовую. Она представляет собой квадратное помещение с зелёными стенами и белой деревянной мебелью. Потолок покрыт зеркалами, как и стены в общежитии, но он так высоко, что я с трудом смогу разглядеть чьё-то лицо в отражении.

Как сказал мистер Грин, в нашем распоряжении целый час, чтобы поесть и отдохнуть. Какая честь. Интересно, как там Николь? Мне одиноко без неё на работе. Она же там совсем одна, ей не с кем поговорить, хоть она в этом не нуждается, я всё равно переживаю.

Заняв очередь у одной из трёх кабинок с обслуживанием, мы с Трис стали рассматривать сегодняшнее меню за стеклом. Нам предлагается полный рацион на выбор и любой вкус. Еда за стеклом, рабочие коллективы за стеклом, изолированные друг от друга… Такое ощущение, что я нахожусь в городе изо льда… Поскорей бы он растаял!

Когда настала моя очередь, я подошла к металлическому стенду с сенсорной панелью и поднесла к ней браслет, идентифицирующий личность. Парой прикосновений к экрану я выбрала блюда. Через несколько секунд в окошке появился пластмассовый поднос с едой и столовыми приборами. Никак не привыкну, что здесь нет никого из обслуживающего персонала, всё автоматизировано до мелочей. Тогда зачем такой богатой фабрике нужны живые люди, которые не покладая рук занимаются производством одежды? Всё странноватей и странноватей становятся мои мысли с каждым днём, прожитым в зомбированном городке. Что самое интересное, половину людей, находящихся сейчас в столовой, я раньше никогда не видела в общежитии. Откуда же они взялись?

Трис получила свой заказ, и мы пошли к столику, за которым сидим уже несколько недель. Девушка недавно составила мне компанию, и она кажется мне милой. Раньше я обедала, с кем придётся, потом с двумя сёстрами из общежития – Милой и Кейт. Кстати, их я не вижу уже третий день. Может, они заболели. Если кто-то болеет, ему даётся короткий профилактический отпуск.

За столиком нас ждал сюрприз. Волнистую шевелюру цвета янтаря я заметила ещё издалека. Трис снова не сдержала улыбку.

– Шон? Почему ты сидишь не с остальными? – спросила я, как только мы подошли поближе и поставили свои подносы на белый круглый стол.

Шон ответил на вопрос после того, как мы с Трис уселись на стулья. Этого промежутка времени мне хватило, чтобы постыдиться за свою навязчивость. Я не должна приставать к чужим людям с расспросами…

– Ты напугала ребят своим пением, – ухмыльнулся он.

Что? Откуда столько эмоций? Что-то с Шоном не так. Он всегда таким был? Почему я не замечала раньше?

– Это не ответ, – упрекнула его Трис, попивая яблочный сок через трубочку.

Чёрт, я же пела вслух нашу с мамой песню о бабочке…

– Мне нравится твой голос, – сказал Шон, не удостоив меня взглядом. Он ещё не притронулся к своему завтраку, зато то и дело поглядывает на Трис.

– Спасибо, – только и ответила я, не в силах выдавить больше ни слова.

Я не пела, а всего лишь мурлыкала себе под нос, и то, случайно… Боже, это слышали Нора, Пэрис и Тим, если они что-то заподозрят? Надеюсь, они ограничились мнением, что я просто сошла с ума.

– Я думал, что кроме Трис никогда не встречу здесь вменяемых людей. Ты особенная, – шёпотом произнёс Шон. Какая я?

Меня его слова ничуть не смутили, но сильно напугали. Трис почувствовала моё волнение и ударила парня локтем в плечо. Она заигрывает с ним? Что я пропустила? Он же старше её на пять лет. Она совсем малышка.

– Давайте есть. Нам понадобятся силы, чтобы закончить задание нудного Джо. – Трис нарушила ход моих запутанных мыслей, за что я ей благодарна. Мы с Шоном одновременно кивнули и принялись за еду.

Остальные сорок минут перерыва мы провели в молчании, и только иногда обменивались с Трис короткими улыбками. После обеда все вернулись к работе. Я старалась вести себя тихо среди ребят и полностью окунулась в задание Джо. Создала ещё четыре мужских образа, растянув удовольствие почти до самого окончания рабочего дня. В 17:30, как всегда, Джо стал собирать наши эскизы, скидывая их с сенсорной панели себе на микрофлешку.

– Молодцы, сегодня все справились с заданием, – сказал он, как только закончил «обход». – До понедельника.

Мы все покорно кивнули и попрощались с начальником. Джо направился в другой отдел нашего сектора, чтобы отдать закройщицам созданные нами образы.

После того, как мистер Грин произнёс свою короткую каждодневную речь: «Рабочий день окончен. Все свободны», мы засобирались домой. Тим, который всё время после обеда косо на меня поглядывал, закрыл все программы и выключил сенсорную панель. Остальные пошли к вешалкам, чтобы забрать свою верхнюю одежду. Я последовала за ними. Обратно в общежитие.

Мы спустились по той же лестнице, что и поднимались, прошли регистрацию на выходе у турникетов и вышли на улицу. Покорно. По очереди. Не спеша.

Было бы удивительно, если бы погода не была ветреной, а солнце вышло из-за мрачных туч. Я спрятала замёрзший нос в шарф, а руки – в карманы зелёной ветровки. Теплей мне не стало, но я почувствовала себя намного комфортней. Я почувствовала не только это, но и нащупала кое-что в кармане. Ткань внутри всегда была плюшевой, а сейчас моя правая рука наткнулась на что-то гладкое и угловатое. Вспомнив о том, что Трис стоит справа от меня, я озадаченно на неё посмотрела, она хитро улыбнулась в ответ. Я хотела спросить у неё, что это значит, но не успела. Настала наша очередь заходить в автобус. Зачем Трис подложила мне листок бумаги?