Читать книгу Сталинградское Евангелие архимандрита Кирилла (Павлова) - Ольга Каменева - Страница 9

В 1933 году отец Кирилл, а тогда еще Иван Павлов, поступил в Касимовский индустриальный техникум, получил специальность техника-технолога по холодной обработке металлов резанием. Один год он трудился по распределению на заводе в Катав-Ивановске Челябинской области, откуда его призвали в действующую армию. Проведенное в Челябинской области время батюшка вспоминал с любовью, говорил, что всякий выходной выбирался в горы и наслаждался их красотами.

В армию его призвали на Дальний Восток, в поселок Барабаш, что на берегу залива Петра Великого. И там батюшка тоже любовался окрестностями, наблюдал приливы и отливы на берегу Японского моря. Вспоминал, как 22 июня 1941 года, в воскресенье, у них с товарищем была увольнительная, они сидели на берегу залива и вдруг заметили, что люди бегают, мечутся по набережной, кричат: «Война, война!»

Но на фронт их сразу не отправили, потому что ожидали нападения Японии; военная подготовка была усилена. Наконец их погрузили в дощатые вагоны и повезли на фронт. Погода стояла чудесная, солдаты были в летнем обмундировании, но когда стали подъезжать к Уралу, промёрзли прилично.

В 1941 году зима выдалась ранняя, суровая. Вспоминал, как несли они какую-то службу сторожевую: «Бывало, приходят менять наряд, а солдатик стоит там замёрзший, просто как сосулька».

На Волховском фронте батюшка получил первое ранение в ногу, не очень серьезное, но все равно вынужден был лечиться.

После госпиталя оказался под Сталинградом, который, по словам отца Кирилла, они и сдавали, и брали. «Когда немцы наступали, – рассказывал он, – мы под пулями прыгали в балки, такие глубокие овраги, которых много в Сталинградских степях. И хоть бы кто тогда ногу сломал, или руку, или что-нибудь вывихнул – ничего; такое было нервное напряжение».

Рассказывал, как перед нашим наступлением на Сталинград они месяц, наверное, в Сталинградских степях в окопах провели. Благо той зимой (1942–1943 гг. – Ред.) было много снега. «Набрасывали, – рассказывал батюшка, – на снег трофейные одеяла немецкие, шинели – и лежали». Высунуться было нельзя: только кто-нибудь поднимется, пилоточка или ушанка покажется над окопом – сразу снайпер бьет. Костер невозможно было развести, потому что чуть малейший дымок, и тут же накрывало это место снарядом. Наши ребята слышали немецкую речь, а те, видимо, русскую, так близко друг от друга находились. Раз в сутки, ночью, приезжала кухня, и можно было подкрепиться, хотя горячий суп иди щи в солдатских металлических мисках сразу же остывали или замерзали, кипятка не было; давали немного спирта, чтобы можно было согреться. Спирт батюшка не пил, отдавал товарищам. Но вспоминал, что ничего их тогда не брало: за всю войну хоть бы какой-нибудь кашель прицепился, простуда или насморк – ничего. Так организм собирался и мобилизовался.

Архимандрит Кирилл, архимандрит Агафодор и лечащий врач батюшки Владимир Никитич Рыжиков, 2001 год

А потом, рассказывал отец Кирилл, начались активные военные действия, наше наступление: «Было просто море огня, грохот стоял неимоверный: с нашей стороны «Катюши» бьют, с немецкой – «Ванюши», в воздухе – самолеты».

В живых оставались единицы. Когда освободили Сталинград, увидели, что ни одного дома в городе целого нет – стоят стены-скелеты, царит мертвая тишина, на улицах – трупы…

Батюшку спрашивали, он ли это защищал знаменитый дом Павлова в Сталинграде? Отец Кирилл отрицал: «Нет, нет, это не я». Еще слышала от него: «А сколько таких Павловых было на фронте?» И, мне кажется, какая разница, собственно? Батюшка был в Сталинграде, всю войну прошёл. Но участие в обороне дома Павлова он отрицал.

Постоянное нахождение рядом со смертью оказывало серьезное влияние на людей. После войны батюшка был прикреплен к больнице на Мичуринском проспекте, один-два раза в год ложился на плановую госпитализацию. И его лечащий врач Владимир Никитич Рыжиков рассказывал, как у них лежал как-то маршал Василий Иванович Чуйков, который руководил обороной Сталинграда. «К нему, – говорит, – без ординарца в палату никто не входил, у него психика была полностью расстроена. Он каждый раз хватался за револьвер, который лежал у него под подушкой».

А батюшка ответил тогда: «Владимир Никитич, как у него еще голова на плечах осталась? Вы себе представить не можете, какая на нём лежала ответственность, какого масштаба военными действиями он руководил». Батюшка, конечно, с большим почтением относился к военачальникам. Говорил, что они вынесли нашу Победу на своих плечах.

62-я армия под командованием В. И. Чуйкова прославилась обороной Сталинграда

Сам отец Кирилл рассказывал: на фронте часто наваливалось уныние, тоска, возникал вопрос – что дальше?

И вот после освобождения Сталинграда в одном из разбитых домов он нашел старенькое Евангелие. Собрал его по листочкам и стал читать. «И, – говорит, – его слова в меня просто жизнь вселили и надежду. Читая Евангелие, я дал обет, что, если вернусь живым с фронта, буду учиться и стану священником, чтобы служить Богу и благодарить Его за тех, кто остался жив в этой страшной войне. И буду молиться о погибших».

Батюшка к тому времени был кандидатом в члены ВКП(б), и когда встал вопрос о том, что пора уже быть полноценным коммунистом, заявил политруку: «Я верю в Бога, и мои убеждения не позволяют мне быть членом партии». «Политрук, – рассказывал отец Кирилл, – готов был меня растерзать. Ты, говорит, просто мало пороху нюхал, если о Боге рассуждаешь». Отправил его на передовую автоматчиком на танке – а это верная смерть (подробнее см. здесь). Батюшку спас тогда один из командиров, который пристроил его писарем в другую часть. И вместо штрафного батальона Иван Павлов оказался в Калмыцкой степи – их с товарищами послали помогать совхозу на бахчах. «И мы, – говорил батюшка, – отъедались арбузами и дынями».

Помню, как уже в 1980-х годах ездили мы с отцом Кириллом в Крым на поезде. По дороге Москва – Симферополь есть станция Павлоград. Проезжали мы ее часа в два ночи. И батюшка всегда ожидал этой станции. Поезд стоял минут пять, отец Кирилл выходил иногда на перрон, а иногда просто в тамбур и говорил: «Вот здесь проходили мои мытарства». Он не мог это место пропустить, настолько живы были у него воспоминания, переживания душевные.

Потом уже они Украину освобождали, Румынию, Венгрию, где в районе озера Балатон батюшку еще раз ранило. Сохранилась фотография военного времени – он с двумя сестрами в 1944 году. Батюшка заезжал после госпиталя в Москву к Анне Дмитриевне, и они сфотографировались.

А закончил войну отец Кирилл в Австрии. Но их демобилизовали не сразу, а еще перебросили на Западную Украину, и там они несли охрану боевых складов. И батюшка вспоминал: «Сколько тогда наших солдат полегло от рук бандеровцев – вырезали целыми нарядами».