Читать книгу Рассказы о животных - Ольга Карагодина - Страница 5

В детстве мои родители, когда уезжали в отпуск – отвозили меня к дедушке и бабушке в подмосковный город Подольск. Они жили в частном секторе в небольшом домике и имели десять соток земли. В саду росли: яблони, сливы, две вишни, вдоль забора сидели огромные кусты белой, красной и черной смородины, парочка кустов колючего крыжовника. Дедушка держал кур-несушек. Каждое утро на завтрак он заставлял всех членов семьи выпивать одно сырое, тёплое яичко прямо из-под курочки. Особенно дедушка радовался, когда появлялось яичко – голыш, это яичко в плёнке без скорлупы. Его дед прятал, собрав в шапку приблизительно десяток обычных яиц, затем предлагал на ощупь каждому вытащить свой завтрак. Счастливчиком считался тот, кто вытаскивал голыша.

У дедушки с бабушкой были свои любимцы. Бабушка обожала чёрно-белого пушистого кота Ваську, дед не чаял души в русском спаниеле Жульке, которого ему подарили его ученики. Всю жизнь дед учительствовал, а после войны его назначили директором школы.

Пёс Жулька частенько скандалил с котом Васькой. Васька жил в доме, но каждый день исправно ходил гулять на улицу, где его поджидал спаниель. Жульку держали в будке, однако, на цепь сажали редко. Пёсик в душе завидовал Ваське, жившему при хозяевах, в доме, в тепле, сытости, ласке и за это исправно загонял кота на дерево, где тот качался на ветвях с полчаса, а то и больше, пока бабушка не обнаруживала это безобразие и не звала деда на выручку. Васька ругался с Жулькой, дед ругался с бабушкой.

Мы с Жулькой были друзьями – не разлей вода. Всё мое шкодство всегда проходило с участием спаниеля. Втихаря я выпускала из курятника кур, а потом начинала их ловить и снова загонять в курятник, понятное дело, Жулька был моим постоянным помощником. Дома меня почти каждый вечер отчитывали за непослушание и охали, что куры с моим приездом стали плохо нестись. Понятное дело, когда тебя десять раз на дню гоняют по всему участку, еще и с собакой – тут не до яиц. Васька слушал, как меня ругают, жмурился и умывался лапкой: «Мур-р… Проходит всё, пройдёт и это». Мне было шесть лет.

Однажды в выходной приехали мама с папой. Мы решили все вместе сходить за грибами в лес: дед, папа, мама, я и Жулька. Утром собрались рано, еще только светало. Взяли корзинки, выпили чаю, свистнули Жульку и пошли. Проходя мимо последнего частного дома, все обратили внимание на то, что наш пёсик куда-то исчез. Дед начал его присвистывать, но Жульки и след простыл, что такое поводок спаниель, вообще, не знал.

Через несколько минут раздался визг женщины, а в дырке из-под забора показалась Жулькина морда с дохлым цыплёнком в зубах. Через секунду подал дичь деду в руки и расплылся в широченной улыбке. Следом щёлкнула калитка и перед нами возникла разъяренная фурия. Женщина кричала почти на ультразвуке:

– Задрал куря! На моих глазах! Платите! На привязи надо держать свою собаку.

Дед полез в карман, протянул женщине деньги, взял Жульку за загривок и сделал вид, что треплет его в наказание. Пёс взвизгнул, хотя его морда светилась от счастья. Удовлетворенная тётка быстро схватила деньги, вырвала из рук деда цыпленка и растворилась за калиткой. Мы отправились дальше.

Дед подсмеивался и хвалил Жульку.

– Молодец, Жулик! Правильно мы тебя назвали. Хороший охотник, грамотно птичку взял. Без шума и пыли. А тетка бульон себе сегодня сварит.

Потом почему-то дед отстал. Не помню причины, то ли зашёл к кому-то попутно, то ли ещё что. Мы с родителями пошли вперед. Жулька носился челноком. Добежит до нас и обратно деда искать.

Вскоре мы вышли к большой трассе, где со страшной скоростью неслись машины. Деда сзади не было, и мы вместе с Жулькой быстро перебежали дорогу. Жулька нырнул в кусты и исчез. Остановились подождать деда. Через некоторое время он показался с корзинкой по ту сторону трассы и замахал нам рукой. Жулька выскочил из кустов и пулей вылетел на трассу.

Та машина, которая ударила собаку, даже не притормозила. Этот нелюдь поддал пса и прибавил газ. Мой друг попал под колеса и отлетел от удара на середину трассы. Посередине шоссе лежал бело-чёрный Жулька, мой любимый Жулька, под которым медленно растекалась лужа крови!

С нечеловеческим криком я бросилась к шоссе, мама схватила меня и держала изо всех сил. На шоссе побежал папа и, схватив пёсика на руки, вынес его с дороги. У пса текла кровь из ушей и из носа, но он был живой. Потрясенный дед, прошедший всю Великую Отечественную Войну на передовой, стоял со слезами на глазах. Папа осторожно передал Жульку в руки деда. От боли пёс взвизгнул и неожиданно прокусил руку насквозь.

Дедушка положил спаниеля на траву в кусты и сказал, что нужно скорее иди домой, взять тележку и аккуратно перевезти его домой. Я наотрез отказалась уходить от собаки, и тогда он с прокушенной рукой, из которой капала кровь, пошел домой один. Жулькина голова лежала у меня на коленях, он даже не скулил, но слабел с каждой минутой. Я гладила его по голове и умоляла, чтобы он не умирал. Тогда я ещё верила в чудеса, верила, что кто-то сверху услышит меня, верила, что надо очень сильно захотеть и собака обязательно выживет, и мы снова будем с ним гонять кота Ваську и кур. Я захлебывалась слезами, мама боялась за мою психику, отец мрачно ходил вокруг и курил папиросы одну за другой, приговаривая, словно читал молитву: «Нельзя было переходить трассу, надо было здесь деда ждать…», почему-то обвиняя во всем маму: «Это всё ты! Ты! Пошли перейдем дорогу.»

Сколько прошло времени никто не помнит. Пришёл дед с перебинтованной рукой и с тележкой, внутри которой всё было обложено мягкими старыми подушками. Он осторожно попытался приподнять безжизненное тело Жульки, тот слабо вскрикнул, дед бережно потрогал его бока и покачал головой:

– Похоже, переломаны рёбра и повреждены внутренние органы, боюсь… – но глядя на меня не договорил, только глубоко по-мужски вздохнул и положил собаку в тележку, хотя, я всё поняла. Всю обратную дорогу мы молчали.

Дома Жулька практически не шевелился, но он ещё дышал. Некоторое время он лежал у меня на коленях и боролся за жизнь, но…

Я гладила его до последней минуты. Потом меня оттащили от собаки, а дед унёс Жульку. Он так не сказал мне, где его похоронил.

Детское горе – самое ужасное горе на свете. Дед не мог жить без собак, после Жульки были другие, я их тоже любила, играла с ними, только почему-то мой чёрно-белый друг так и остался в памяти, маленьким бело-чёрным псом с длинными ушами, лежащим на коленях, пытающимся слабым языком лизнуть мою руку.