Читать книгу Неполное превращение. Роман - Ольга Климова - Страница 2

Полоса расставленных ноутбуков приглашала к покупке. Ноутбук не самый дорогой, но в нем точно есть функция набора текста. Дополнением к нему, по старой доброй памяти, Виктор приобрёл толстый коричневый блокнот для записей, модную ручку. Ещё несколько простых ручек, так как модная всегда терялась. Теперь можно писать, уж точно. Аккуратно сложив приобретения, поехал в парк, где его ожидают жена и сын.

Гуляющих в парке окружают деревья, серо-коричневые стволы, окрашены снизу белым, защита от насекомых. Листья на яблонях – дичках крупные и мелкие, извиваются и колышутся. Гладкие и прохладные листья. Папа, мама и сын приятно утомившись ходьбой присели на скамейку. Вдалеке небрежно рассыпаны деревенские домики. Уютные игрушечные коробочки.

– Мне нравится жить в доме, приходишь и ты сразу на природе, бегаешь, гуляешь босиком по траве, – заговорил папа.

– Да хорошо, – она выделила последнее о, скруглила розовые губы. Очертание верхней губы сложилось симпатичным треугольником. – Ты знаешь, у меня аллергия на траву. На траву, на черёмуху, и сильнее всего на сирень. У меня голова болит, давление подымается.

– Да как это, у такой молодой красавицы и давление!

– Да вот так.

– А давай квартиру на дом поменяем.

– Давай, если у меня голова не разболится. Я не могу цветущие кустарники переносить, цвет мне на голову влияет.

– А я там книгу напишу.

– Напишешь.

– Конечно, напишу.

– Сядешь среди сосен и дело пойдет, гусиным пером напишешь.

– Не надо среди сосен, мне надо где яблоки растут, среди зелени. У нас будет дивный сад.

На краешке серой скамейки устроились жук мужик и муха девушка, чуть подальше маленький мушонок. Маленький без умолку жужжит, много болтает, это подросток, сын.

Настоящий человечий сын расправил розовые ладошки, оттопырив в стороны мизинцы, направил к солнцу.

Светлое небо светит белым круглым абажуром. Обстановка по – весеннему нежная, тёплая, прохожие довольны и раскованы.

– Какие хорошие люди гуляют, мамы с сыночками, папы с дочками.

– Мне туда в школу далеко ездить будет, – прервал сын впечатление от добрых прохожих.

– Но ты же не знаешь, откуда ездить.

– Я знаю тот район, сын носом указал на противоположный берег. Я представляю, как вы меня в школу оттуда отправите.

– Мы тебя возить будем.

– А маму?

– А маму в театр.

– О да, меня в театр. Я сейчас костюм для Огнива шью.

– Вера, для огнИва, – поправил ударение папа.

– Витя, ну ты зануда, ОгнИва.

– Просто я писатель, и прежде всего преподаватель.

– Ты уж второй день так говоришь, я в воскресенье отдыхаю, про работу немного забываю, и сколько можно про литературу, твоя литература, надоело слушать.

– Ты сама начала про театр.

– Витя, ты напиши про инопланетян.

– Мама, и про школу.

– Я могу про школу инопланетян написать.

– Пиши.

Мать перевела взгляд серьёзных глаз и густых ресниц на сына. Они помолчали, повозились на лавочке, сильнее всех ерзал сын. Дружно выросли вверх, и семейная прогулка продолжалась уже вдоль реки.

Необычайные просторы вдоль глубокой реки. На высоком противоположном берегу реки сидели редкие кустики, рядом сидели люди на скамейках, смотрели в недосягаемую глубину.

Семья не договариваясь закончила прогулку: первый, второй, третий, неспешным ходом шагали к машине. По воскресному вяло переставляли ноги, когда надоело медлить, ускорились.

Левой, правой шагали четыре штанины. Маме чеканить шаг мешала узкая юбка. Она оказалась третьей, заторопилась.

– Поторопись, – кричал из открытого окна на переднем сиденье юный сын, высунув в окно голову на крепкой шее.

– Поберегись, – кричала та же русая голова, когда папа решил сдать назад.

Мама заметила на запястье божью коровку с желтыми пятнышками, она тихо приземлилась к ней на руку.

– Боже мой, какая милота!

Продолжая бережно нести запястье с жуком, мать плюхнулась на сиденье, робко хлопнув дверцей.

– Милота. Они нас с пацанами один раз так покусали, божьи коровки ваши. Когда летят их множество в небе, так красиво, а потом мы все в волдырях. Больно.

– Да, вот так в незнакомой обстановке насекомые агрессивны, это бывает, да, в таких случаях они кусаются, – объяснял лобовому окну внимательно рулящий отец, – а вообще жуки полезны, они уничтожают тлю, спасают растения.

– Ой-ой, любитель насекомых.

– А ты? Вера, я в детстве мечтал стать энтомологом.

– Никак не знала. И, гляжу, не стал. Но бабочек содержишь.

– И не стал. Бабочек люблю.

– Я знаю, что не стал.

– У каждого в детстве есть мечта. Современным детям ваше старое уже совсем не интересно, – резонно вставил сын.

– Ты знаешь как про жуков интересно кино смотреть, знаешь сынок?

– Вообще-то они страшненькие, но весёлые и злые, – заметил сын.

– Про них ещё не всё известно, мамуль, Верунчик, что молчишь интереснее про жуков, чем инопланетян.

– Э-э, нет, не скажи. Вот я костюм к спектаклю делала по Кафке «Превращение». И там…

– Спасибо, сынок, мысль мне подсказал, вот это идея.

– Какую мысль, пап, я ничего не подсказывал.

– Да подсказал сынок, спасибо, и маме спасибо, мне с вами повезло.

– А я всегда хорошие мысли выдаю, – мама томно сплыла по сиденью, сутуля плечи потянулась.

– Вы всегда мне помогаете в делах!

Покупка дома состоялась той же компанией, при той же погоде, в свете белого солнца, гладко скользящего ветра.

Облюбованный для покупки дом возвышался на пригорке. Деревянный, небольшой, как теремок, украшенный ажурно резными ставнями.

Виктор отказался покупать кирпичный, и подешевле, и лучше из дерева, русский, натуральный. У окон обильно цвела сирень. Сиреневый аромат долетал к ним с мягким ветром.

– А я никак не пойму, почему художники сирень пишут. Она такая простенькая, однообразная.

– Наши местные больше черемуху пишут.

– Ага, период от свидания.

– Отцветания. Цветы это красиво, вот и пишут.

Сиреневый аромат влетел в нос вместе вздохом и остался там благоухать, прорастая образами майских свиданий.

– Мам, я помню, духи такие раньше были. Да, были похожие, мам, на твои похожи. Помнишь, в голубом флакончике, с крышкой такой, как ручка дверцы, – делился сын, тыча пальцем в дверцу машины.

– Сынок, от духов в синем флакончике у меня голова болит.

В ответ сын чихнул.

– Солнце, но прохладно, – она томно прикрыла веки, пряча от слепящего солнца, но вдруг открыла глаза:

– Когда глядишь на солнце с закрытыми глазами и откроешь резко, потом всё белёсое. Ха!

– Вот это наблюдение!

Белый жар солнца разгонял в стороны многоцветные тучи, местами серые, а где и сиреневые.

– Жаль, что на сирень аллергия. Я хотел бы тебе сирень подарить.

– Пап, йогурт мне подари.

– Не надо мне ваш аллергический букет.

– Мама тебе не надо, ты заболеешь, кашлять будешь. Мам!

– Я словами тебе нарисую сирень, – папа уже оторвался от семьи и был довольно далеко, хотя прошла секунда, – и ладно, правильно, никакой сирени, но дом мне нужен.

Отец вновь возник рядом со своими, наклонился вперёд, скрестил руки.

– Как хочешь, скоро каждый день будем любоваться цветами.

– Папа, ты переехать решил, ты не пошутил! Это не дача!

– Ну папа, но.

– Мы уедем в свой дом. Живой писатель должен жить в живом доме. Настоящем, русском, деревянном. Осталось вещи перевезти.