Читать книгу О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956 - Ольга Книппер-Чехова - Страница 28

Машенька, дорогая, ты, небось, дивишься, что я не пишу? Понимаешь, так много нужно тебе писать, так о многом потолковать, что жуть берет и боязно браться за перо – от трусости. Вот тебе и карамель народная! Ты меня очень рассмешила этим прозвищем и тем, как ты цветы поставила пред моей фотографией с надписью.

Поблагодари «Мишеля» за телеграмму – тронута. У меня лежит ворох писем и телеграмм, и я со страхом приглядываюсь к этой растущей кучке каждый день и трусливо окунаюсь во всякие каждодневные нужды и заботы. Сегодня решила начать с родственников.

Ждали мы этого большого праздника, но никак не думали, что праздник этот примет такие грандиозные размеры. Если бы мы выслушивали все адреса и приветствия – мы бы сидели дня три. Обществ. комитет устроил очень хорошо – напр., все театры выходили разом и от всех говорила наша чудная «Саня»[45] с дрожью в голосе от переживания, а остальные только передавали адреса, дары и поздравления, и так объединялись все поздравители. Сцена была до самой глубины открыта, затянута светлой материей – амфитеатром сидела вся труппа и весь организм театра; посредине – широкая белая лестница с золотым ковром, по которой, под звуки фанфар, спускались юбиляры, впереди шла Раевская, по бокам – Лилина и я, – когда показались наши «два» – театр весь встал и гремел все время, пока мы усаживались. Говорили потом многие, что до слез трогал этот момент, что уж очень хорошо спускались по лестнице. Да, а на потолке распласталась огромных размеров белая чайка. По бокам лестницы в огромных белых вазах красовались огромные красные цветы. До 12 ч. был прием гостей, были речи Луначарского и др., была группа иностранцев; было много подарков – ими завалена целая комната у нас в музее. Совершенно очаровательный подарок от Камерного, и МХАТ 2-го (последний огорчился, т. к. подарок однородный, только разница в форме и окраске): старинный небольшой эмалиров. ларчик – под открывающейся крышкой – овал, кот., «быв заведенным», также открывается, и выскакивает чудесная синяя птица, с трепещущими крылышками, с двигающимся беленьким клювом – пьет, пьет, затем ныряет, и овал захлопывается, и – конец очаровательной сказке! Занятно пела татарочка свой привет. Театр Станиславского парадно и ярко пел кантату. За кулисами – масса народу, цветы, голоса… Да, за юбилярами ездили в автомобилях с цветами. За мной приехали Ершов и Массальский[46]. Перед театром толпа народа, весь двор залит огнями, гремит оркестр, двор полон всей труппой – клики, аплодисменты. Я думала, я разревусь от такого приезда, да и всплакнула. Туалет у меня был чудесный – из моего парижского gris-perle[47], расшитого бисером и серебром, Ламанова сделала что-то изумительное в смысле линии и легкости – вся Москва говорила об этом платье… Когда меня объявили народной карамелью – я подошла к столу президиума, чтоб поблагодарить и пожать руку Луначарскому и затем поклониться в ложу Рыкова – и все отмечали и говорили мне, что я в этом платье очень хорошо шла и кланялась. Анат. Вас. почему-то очень долго тряс мне руку и извинялся, что так поздно дают мне звание народной карамели, как будто это меня очень беспокоило или волновало[48].

В 1 ч. начался так назыв. банкет – попросту все проголодались… Да, после всех приветствий говорили длинные речи К.С. и Вл. Ив. Ко времени ужина теснота была адовая, потому что приготовлено было на 500 чел., а много народу еще осталось… с нашим юбиляром-буфетчиком сделалось дурно от волнения, т. ч. призывали врача.

После еды играл оркестр и желающие танцевали. Как-то не вышло. Очень поздно началось, все утомились, но все же сидели до утра. На другой день я ездила в Новодевичий, свезла цветов, зеленых душистых ветвей, постояла у каждой могилы… Ты знаешь, около нашей могилы (стар. кладбищ) теперь все расчистили, и хотя сие прискорбно, что нет уже могилы «вдовы Кукаретниковой» рядом – все же стало очень просторно и очень выиграла решетка – вся теперь на виду. В 5 час. было открытие юбилейной выставки у нас в музее. Говорили речи опять, потом осматривали. 29-го был юбилейный спектакль. Шли отрывки из «Царя Федора» – примирение, с моим монологом; «Гамлет» – сцена с актерами; «Карамазовы» – сцена Снегирева – Москвина и допрос Мити в «Мокром»; 1-ый акт «Трех сестер» и «Колокольня» из «Бронепоезда». После «Сестер» занавес не закрывался… Каждый выход встречался шумными овациями.

Начала письмо 12-го, а сегодня 21-ое!! Я подустала. Вся неделя была наполнена. Каждый день две репетиции (я еще на стороне играла «Осенние скрипки»), вечерами или спектакль или концерт – и на столе лежит угрожающая пачка писем и телеграмм, ждущих ответа и благодарности от народной карамели. Сегодня Михаилы, а я пропустила сроки и не поздравила, пошлю завтра телеграмму.

Приезжай скорее, Мария.

Ох, какая радость была для меня – цветы из ялтинского сада! Ты себе представить не можешь. А кто их привез? «Он» попал к обеду; у нас обедал мой приятель хорват из Загреба – режиссер, прелестный мужчина Dr. Gavella: «он» сидел у нас, пил вино, говорил, но кто он? Цветы до сих пор стоят, они чудесно распустились, и оранжевые ромашки, и петунии лиловые, а какие замечательные хризантемы! Спасибо.

Сегодня получила письмо от Брендера[49] из Баку с поздравлениями, излияниями etc… шлет тебе привет.

Лева очень работает у Немировича. Прекрасный у них спектакль «Девушка из предместья»[50], имеет большой успех. Лева делал музык. композицию пролога, и очень, очень хорошо инструментовал. Вл. Ив. его очень хвалит и ценит, кажется, Написал он в несколько дней, не спал ночей, т. к. это было срочно.

Наш юбилей омрачился болезнью К. С-ча, кот. захворал 29 после юбил. отрывков, с ним сделалось дурно, вызывали врача, через несколько дней был второй припадок – очевидно, что-то вроде грудной жабы, были консилиумы, при нем дежурил врач и сестра. Было очень тяжко и жутко. Теперь полегчало. Оказалось что-то в легком – фокус…

Принимали нас в Академии вместе с О-вом Росс. словесности, где и я в числе наших некоторых «стариков» состою почетным членом. В Консерватории был большой вечер: Артисты и писатели МХАТу. Большая и разнообразная программа. Нас всех выпускали с эстрады под аплодисменты. Были еще на дневном чае с иностранцами в ВОКСе (культ. связь с Европой!) в Моск. гостинице под председ. О. Дав. Каменевой[51]. Там пела Зоя Лодий. Чудесный прием был в Малом театре. Все театры участвовали и играли для нас. Очень много было смешного, изящного, просто замечательного. Организовано было прекрасно – как-то душевно, тепло. Приедешь, все расскажу. Немыслимо описывать, приезжай скорее.

О наших отрывках до сих пор говорят. Высокой культуры был спектакль. Из-за болезни К. С-ча было все отменено. «Вишневый сад» тоже не знаю, когда пойдет – никто не желает играть Гаева после Станиславского[52].

Ну, Маша, поздно, кончаю, а то опять залежится письмо. Целую тебя крепко, будь весела и думай о Москве. Мы теперь мяса почти не едим. У Левы печень, у меня, по-моему, почка. Ольга