Читать книгу Япония по контракту - Ольга Круглова, Людмила Фионова - Страница 7

Вишни у водопада…

Тому, кто доброе любит вино,

Снесу я в подарок ветку.

Басё "Стихи из путевых дневников"

Проснувшись утром, она упёрлась взглядом в непривычно близкий, непривычно травянистый пол. Она спала на татами! Как настоящая японка! Она выбралась из футонга, закуталась в плед, вышла на балкон. Над океаном в белой дымке вставал красный шар солнца. Влажный ветер нёс запахи травы, набухающих почек. Прямо из-под её ног убегали вниз по склону ровные ряды соседских крыш: серых, красных, черепичных, железных, но неизменно аккуратных, свеженьких. Четырёхэтажные "высотки", такие, как её жилище, стояли только на проспекте, проложенном по гребню холма, а узкие улочки, уходящие к его подножию, заполняли маленькие частные домики, да казённые двухэтажки, простенькие, как бараки. Их украшали галереи входов по одну сторону, балкончики по другую, очень чистые, абсолютно пустые, словно нежилые. Только на некоторых стояли большие пластмассовые коробки, скрывавшие домашнее барахло. Ровненько постриженные деревца все были одинакового роста. Город лежал неправдоподобно чистенький, аккуратный, словно декорация в театре, задумавшем разыграть пьесу про Японию.

В соседнем доме вышла на балкон женщина, повесила на перила стёганое одеяло, прицепила скобами больших прищепок.

– Футонг надо сушить на улице, складывать в стенной шкаф, а вечером расстилать на татами. Мы, японки, делаем так ежедневно, – наставляла Намико и пугала: – Если полениться, пренебречь этой процедурой, то свеженький футонг быстро запахнет сыростью, а татами под ним заплесневеет.

Она вернулась в комнату, почувствовала – она тут не одна. За ней пристально наблюдает японец футонг. Уж он-то научит её японскому трудолюбию. Она, как и её соседка, развесила матрац и одеяло на перилах балкона, ей нравилась эта игра. Игра в Японию. Там, где лежал футонг, татами цепко хранили накопленное за ночь тепло. Она прошлась босичком по циновкам, по тугому плетению скользящей как шёлк травы, прилегла на тёплой полянке, чтобы как следует ощутить, каково оно, татами…

Где-то забулькала вода. Казалось, течёт прямо на голову, устроившуюся возле балконной двери. Соседи сверху поливали цветы? В марте? Впрочем, для цветов струя казалась слишком щедрой. Она бросилась спасать футонг. В углублении возле широкой трубы, протыкавшей стопку балконов, пенилась мыльная вода. Воды было много, она не успевала уходить через решётку возле основания трубы и разливалась по бетонному желобку, бегущему вдоль балконных перил. Грязный поток бурлил у её ног, обдавая запахом стирального порошка. В первый же день соседи сверху затопили её грязной мыльной водой! И откуда она взялась на балконе? Что они там делали? Мыли пол? В шесть утра! Что за дикие фантазии! Поток иссяк. На третьем этаже над её головой послышался ровный шум. Пылесос? Шум внезапно оборвался. Возле трубы опять запенилась вода. Последовательность событий приводила к невероятному выводу: на балконе работала стиральная машина! Ну хорошо, можно позволить себе такую прихоть – вытащить на балкон стиральную машину! Тем более при японской тесноте. Но сливать воду на балкон соседей – это возмутительно! Она решила подняться наверх и сказать, что её затопило. Но как сказать? По-японски не получится, а по-английски могут не понять. Да и принято ли в Японии ходить в таком случае к соседям? Тем более в шесть утра.

Она втащила едва не намокший футонг в спальню, вылила в бетонный желобок у перил полный чайник воды, чтобы смыть химический запах, но вскоре обнаружила там новый поток. Впрочем, по полу вода не растекалась, точно умещаясь в желобке, словно специально сделанном на тот случай, если польётся сверху. Строители как будто знали, что жильцам взбредёт в голову странная идея вытащить стиральную машину на балкон, а грязную воду слить к соседям. Стоя с чайником в руках, она осмотрелась. В кухню за водой можно было не ходить: на балконе из стены торчал кран. Рядом нашлась электрическая розетка. Может, здесь принято пить чай на балконе? Она вернулась в квартиру, чтобы принять душ. Горячей воды в водопроводе не было. Как и нигде в городе, так говорил Хидэо. Да и колонки имелись только в дорогих домах. У неё их было целых две: почти русский по конструкции газовый нагреватель на стене в кухне и допотопный агрегат в виде тумбочки, занимавшей почти четверть ванной комнаты. Долго наслаждаться душем она не решилась, опасаясь больших счетов – расход воды и газа учитывался. На входной галерее у каждой квартиры густо гнездились счётчики.

– У нас всё дорого, – предупредила Намико. – Мы экономим всё: воду, газ, электричество… Мы так привыкли.

Намико рассказывала, что и по сей день немалая часть японцев отдаёт предпочтение не расточительному душу, а традиционному для японцев маленькому ковшику. Из него поливает себя моющийся, стоя на полу. Кроме ковшика японцы уважали ещё и свою ванну – офуру. В её ванной комнате тоже стояла офура – маленький кубик из голубой пластмассы, в котором не то, что лежать, а и сидеть можно было только скорчив ноги. Офура – тоже штука экономная, воды забирает мало, и гоняет её через газовую колонку, подогревая. Для экономии тепла ту часть ванны, которая оставалась свободной после погружения моющегося, полагалось накрыть доской, в её случае тоже пластмассовой, как и ванна. Она забралась в офуру, намылилась, вымыла голову шампунем. Колонка вдруг погасла, как будто в неё перестала поступать вода. Из крана вода шла, значит, засорилось что-то внутри колонки. Она выдернула пробку, закрывавшую сливное отверстие офуры. Целый потоп хлынул на пол – засор носил глобальный характер – её грубая русская грязь забила нежные трубы всей японской канализации. В ужасе она решила собрать воду с пола тряпкой. Но половая тряпка – роскошь для вновь прибывшего за рубеж с чемоданом отборных нарядов.

Представив разъярённых соседей снизу, ругающихся по-японски, она без колебаний швыряла в мыльную воду белоснежные простыни и полотенца. Соседи не появились, а вода, которую она не успела промокнуть, благополучно убралась через решётку в углу. В прихожей тоненько пискнул звонок – на пороге стояли супруги Кобаяси. Она попятилась, в надежде скрыть разгром в ванной, но Хидэо шустро заглянул за её спину.

– Что случилось?

Пришлось рассказать о потопе. Супруги изумлённо переглянулись и, не стесняясь, расхохотались. Насмеявшись вдоволь, Хидэо принялся рисовать чертёжик, объясняющий устройство офуры. Отверстие в дне открывалось в никуда – сливная труба отсутствовала. Намико тем временем занялась исследованием угасшей колонки.

– Вы мылись в офуре? – Намико в ужасе всплеснула руками. – Мыться в офуре нельзя! В офуре только греются!

Мыться полагалось до того, используя ковшик или душ, а она сделала нечто дикое – помылась в ванне! И конечно, засорила мыльной пеной тоненький трубопровод, который подаёт воду в колонку. Но беда была поправима: на сей случай существовало специальное средство, которое промывает трубы.

Супруги привезли телевизор и стиральную машину – запасливо сохранённые вещи из старого дома, для нового они купили всё новое. Пока она прикидывала, куда определить подарки, Хидэо, ни минуты не колеблясь, потащил стиральную машину на балкон. Ширина балкона почти точно совпала с её размером.

– Вам придётся купить электрический шнур, – приказал Хидэо, – этот короток.

Но шнур точно достал до розетки.

– Вам придётся купить шланг для воды, до крана далеко…

Но кран оказался так близко, что торчащего из машины короткого обрезка резиновой трубки как раз хватило. Всё сошлось так идеально, словно машину делали для балкона, а балкон – для машины. Она обрадовалась. А Хидэо почему-то огорчился.

– Вам не придётся ничего покупать…

Из крана на балконе шла только холодная вода.

– Мы, японцы, стираем холодной водой.

Намико говорила об экономии энергии и о замечательных свойствах японских стиральных порошков. Она даже прихватила с собой одну пачку, чтобы облегчить иностранке начало её японской жизни. Ну что за милые люди эти японцы! Гостеприимные, заботливые! Хидэо показал, как пользоваться стиральной машиной, и уехал в университет. А Намико повела её в хозяйственный магазин, чтобы купить средство для исцеления офуры. В бетонном жёлобе, протянутом вдоль тротуара, журчала вода. Укрывавшие жёлоб плиты выпускали наружу запахи кухни и мыла. Должно быть, именно сюда попало то, что вылилось из её офуры. Япония экономила на сливных трубах не только в домах, но и на улице. Выемки по краям бетонных плит, явно служившие для того, чтобы ухватить их руками, были обсыпаны белым порошком – от крыс и всякой нечисти, что могла расплодиться возле грязной воды. Вернувшись из магазина, она промыла трубопровод офуры и решила впредь не использовать это нежное японское сооружение. Отныне мыться ей предстояло, стоя на полу, на холодных кафельных плитках. И струю душа следовало делать слабенькой, чтобы вода успевала убираться в решётку слива в углу и не переливалась через порог.

Разобравшись с ванной комнатой, она осмотрела свои стены, покрытые пятнами. Они явно требовали её забот! Разрисованные под дерево скользкие обои на вид напоминали пластик, который можно мыть. Достав мочалки, мыло и порошки, она ринулась в бой, устроив настоящий поток горячей воды. Через четверть часа заплакали стены, а бумажная оклейка шкафов и дверей вздулась подозрительными пузырями. Обнаружились и другие катастрофические последствия её трудов: мягкая губка напрочь сдирала краску с вроде бы моющихся обоев, а брызги от летающей в её руках тряпки оставляли несмываемые грязные следы на белой бумаге раздвижных дверей. Субтильный японский дом не выносил её мощного русского натиска. Он вообще был какой-то непрочный, этот японский дом. Скотч отклеивался от стены вместе с лохмотьями чего-то, похожего на штукатурку, хилый гвоздик протыкал насквозь тонкую перегородку, нежные татами покрывались незаживающими вмятинами даже от ножек лёгкого столика, обутых в специальные пластмассовые колпачки. Испугавшись, она покончила с уборкой.

Вечером опять заехал Хидэо. Он словно опасался оставлять её наедине с японским домом. Честная исповедь о нанесённых квартире повреждениях испугала Хидэо. Потрогав серые пятна на обоях и пузыри на дверях, он печально покачал головой.

– За любое увечье, нанесённое квартире, Вам придётся платить.

Он не рекомендовал мыть стены и делать в них дополнительные дырки. Правда, неясно было, как хозяину удастся отличить новые дыры от десятка старых, уже имеющихся. Она решила свой единственный хилый гвоздик бессовестно скрыть, поделившись с Хидэо лишь впечатлениями: вбить гвоздь в здешнем доме ничего не стоит, а вот с московской бетонной стеной мог справиться только мужчина, вооружённый дрелью. Хидэо выслушал рассказ неодобрительно, как знак русского варварства, утешил:

– Здесь Вам дрель покупать не придётся.

Проводив Хидэо, она вышла на балкон, чтобы опробовать свою новую стиральную машину. Мыльная вода устремилась вниз к соседям – долг платежом красен! Общая сливная труба обещала сделать её полноправным членом тесного японского коллектива. Отогревая руки чашкой с горячим чаем, она писала письмо домой:

– Моюсь на полу, стираю на балконе…

И представляла, как удивятся домашние, проводившие её в богатую страну – Японию.