Читать книгу Сказки для взрослых - Ольга Макина - Страница 4

В одной из провинций жил царь Сахрият,

Он счастлив был в браке с женой Анахат.

Два сына росли, как тюльпаны цвели,

Их старцы-брахманы по жизни вели.

А царь хотел дочку, подобье жены,

Но сниться вдруг стали кошмарные сны:

Паук злой влетал из-под неба в окно

И сеть-паутину плел, вторя одно:

«Ты вскоре получишь, чего пожелал,

Но лучше б о будущем ты, царь, не знал!»

В поту просыпался нагой Сахрият,

А рядом – с улыбкой спала Анахат.

И вот как-то в неге, сияя сквозь ночь,

Сказала она, что родит ему дочь.

Как счастливы были! Как нежно любили,

Не зная, какие им беды грозили.

И вот время родов. Ликуй, Сахрият!

Чудесную дочь родила Анахат…

Недолог был час ликованья царя:

Змея приоткрыла вдруг крышку ларя

И выползла тихо, минуя весь ряд

Сквозных галерей; подползла к Анахат.

А та после родов спала и не знала,

Что это к ней смерть, извиваясь, вползала…

На утро служанка совсем молодая

Вбежала к царю в спальню, громко рыдая.

Упав на колени, молила убить

За то, что беду не смогла отвратить.

Служанку во гневе прогнал той же ночью.

В лесу нашли тело, растерзанным в клочья.

Померк в горе взгляд Сахрията-царя.

Он гроб велел выполнить из янтаря.

Еще приказал быстро строить гробницу

Для неповторимой любимой царицы.

Он там проводил напролет день и ночь,

Меж тем подрастала красавица-дочь.

Ее звали Ндьяра – волшебный цветок,

Глаза как маслины, грудной голосок.

Ее обожали все в дивном дворце:

Ни тени величья на юном лице,

А кротость улыбки, застенчивый смех

Прилив умиленья рождали у всех.

Принцесса была развита не по летам,

Для многих легко находила советы,

Любила науки, умела жалеть,

Для нищих и страждущих вздумала петь.

Но царь возроптал: «Не бывать такому!

Ведь это позор! Ничего не пойму!

Наследной принцессе ведь не подобает

Вести себя так, как толпа пожелает».

Принцесса перечить отцу не посмела,

Но тайным желаньем целить заболела.

Она изучила науку о травах,

Придумала снадобье, что при отравах

Давало для ядов открытый исход

Чрез поры на коже, чрез стул и чрез рот.

Примочки от ран, от ожогов, от парши

Готовила всем, становяся все старше.

К ней страждущих толпы стремились попасть,

Им всем помогала осилить напасть.

В любое занятье, хоть в самую малость,

Она с головой от души погружалась.

Однажды, бродя со служанкой по лугу,

Увидела двух, колотящих друг друга.

Жестоко дрались, даже грозно рычали,

И лишь с приближением дам перестали.

Сверкнув озлобленно, берет подхватив,

Ушел тот, что старше, свистя злой мотив.

А тот, что помладше, смотрел изумленно

На чудную деву с корзиной плетеной.

Она подбежала, всплеснула рукой,

С земли поднимая убор головной.

А он, позабыв о царапине даже,

Смотрел, как играет перо на плюмаже.

Тут Ндьяра страдальцу к щеке приложила

Пучок из травы, что в корзинке носила.

Царапина стала тотчас заживать,

А юноша – вновь речи дар обретать:

«Ты кто, несравненная? Я поражен:

Ты свет излучаешь! Я просто влюблен!

Ты – образ моих тайных снов и желаний,

Я ждал тебя долго сквозь годы скитаний.

Я – Кришна. Поведай, кто ты,

Пришедшая в явь из прозрачной мечты?»

«Я – Ндьяра, принцесса. Я – царская дочь.

Скажи-ка, драчун, чем могу я помочь?»

«Я дрался за дело: он всех обижает,

У бедных сирот их гроши отнимает.

Тебя же теперь я вовек не забуду

И даже просить, Свет, руки твоей буду».

«Не знаю, не знаю… Отец мой суров,

И вряд ли вступить во дворец ты готов»…

Глаза говорили о большем. Сердца

Готовы взаимно любить до конца.

И ясно им стало все с первого взгляда:

Для истинных чувств размышлений не надо.

Глаза утонули в глазах, а потом

Окутало нежным туманом, как сном…

А солнце в зените нещадно палило,

Тут Ндьяра взволнованно заговорила:

«Не знаю, кто ты, но зов сердца не лжет.

Ты та половинка, что сердце так ждет.

Мне надо идти. Знаю, будешь пытаться

Руки моей в царском дворце добиваться.

Но вхож ли ты, Кришна, к нам в царский дворец?

И как отнесется к тебе мой отец?»

«Иди, не печалься. Я буду с тобой.

Так звездам угодно, дано так судьбой».

…Отец возмущен был: «Как смеешь ты, дочь,

Бродить где попало с служанкой Зигоч?

Ты стала похожа на сельскую ведьму:

Кругом эти травы и склянки со снедью,

Толпа оборванцев пред входом в крыло.

Здесь царский дворец! Что сюда их вело?»

«Отец, не будь строгим, их жизнь безутешна,

А я помогаю им – небезуспешно.

Зачем волноваться, зачем так кричать,

Не лучше ль меня постараться понять?»

«О Ндьяра, помилуй! Ну как не кричать!

Нельзя ж в богадельню дворец превращать!

Дворец – не приют для убогих и сирых.

Уж лучше б играла на арфах и лирах!»

«Согласна, отец. Для дворца не пристало

Устраивать бедных, а их ведь немало.

Быть может, ты выделишь мне дальний дом,

И я бы могла принимать больных в нем?»

«Ну, хватит! Ты, верно, забыла, что значит принцесса?

Лишаю тебя твоего интереса.

Отныне забудь, что ты можешь лечить.

Придется тебе в заточеньи пожить.

Высокая башня – отныне твой дом.

Там ты и Зигоч поживете вдвоем».

Принцесса перечить отцу не могла.

Она не была ни хитра, ни нагла;

Другая бы в обморок пала, играя,

Или в истерике б билась, рыдая,

Слезами, мольбами приказ изменив.

Но Ндьяра послушна. Отца удивив,

Она наверх башни легко поднялась

И комнату мыть для себя принялась.

Служанкина келья была через стену.

Зигоч там умрет, перерезавши вену.

А Ндьяра, легко заточенье приняв,

Мечтала о Кришне. А он, все узнав,

Под видом паломника вскоре явился.

Царь мудрости Кришны весьма удивился:

Юнец говорил о беде подлетавшей,

О деве, экстаз поцелуя не знавшей,

О том, что погибнут в бою оба брата,

О горькой кручине царя Сахрията.

Царь вновь ощутил ком тревоги и страх,

Паломнику дав горсть монет впопыхах…

Предвидел беду юный Кришна. И вот

Коварнейший день наконец настает.

Слуга принес Ндьяре вино и пирог,

Свечу на красивом подносе зажег,

Поставил под дверь, но открыть не успел:

Огромный паук на него налетел.

От мерзости лап содрогнулся слуга,

Помчался назад, подвернулась нога.

Скатился он кубарем, хлопнула дверь,

Слуга потер ногу: «Какой гадкий зверь!»

От двери хлопка свечку ветром свалило,

Огонь побежал с нарастающей силой.

Напрасно принцесса звала ей помочь:

Приказ был не баловать царскую дочь.

Когда из окна башни дым повалил,

Слуга вдруг очнулся: «Что я натворил!

Дверь заперта, с лестницы вход перекрыт!

Горит все внутри, полыхает, горит!..»

От горя совсем поседел Сахрият:

В янтарном гробу возлежит Анахат,

А рядом – хрустальный, в нем косточки Ндьяры,

Принцессы, погибшей во время пожара.

Слугу царь повесил. А в битве с врагами

Погибли сыны. Так кошмарными снами

Предсказана горькая участь царя.

А что же на дне расписного ларя? —

Змея умерщвленная, ухо слуги,

Два сердца кровавых из вражьей груди.

Горька и мучительна царская доля:

Потери не принял – на то его воля.

Душа каменела, от горя злобясь.

Потеряно все. Ни к чему не стремясь,

Последние дни доживал Сахрият.

Он сам своей жизни уже был не рад…

А что же наш Кришна? Он свет нежных грез

Сквозь всю свою жизнь благодарно пронес.

Он облик любимой лелеял во снах,

Ее кроткий взгляд замечал он в цветах,

В росинках – ее озорство притаилось.

Великое таинство Кришне открылось:

Любимая всюду! В сияньи свечи,

В неистовстве Солнца, что шлет нам лучи,

В дыхании ветра, в журчаньи ручья,

В пастушке, кричавшей ему: «Я – ничья!»

Он в каждом явленьи ЕЁ замечал.

Так Кришна вселенскую мудрость познал:

Любовь – животворна и неистребима.

Мы вечны! Мы любим и все мы любимы.