Читать книгу День рождения - Ольга Марголина - Страница 8

Хочу я в горы, хочу к грузинам,

Хочу в тифлисские магазины,

Хочу барашка, хочу харчо,

И шашлыка хочу еще,

Хочу вина из бочки прямо,

Хочу взбираться вверх упрямо,

Хочу на свадьбе песни петь,

Хочу поклонников иметь.

Чтоб гамарджоба говорили,

Чтоб козью шкуру подарили,

Чтоб тост заздравный в мою честь

Сам тамада мог произнесть.

Хочу коня, чтобы в галопе,

Хочу рюкзак, чтоб бил по попе,

И солнца свет над ледником,

И умываться над ручьем,

И горный воздух без отравы,

И дикого народа нравы,

И тишину монастырей…

Хочу в Кахетию скорей!

До свиданья, книголюбы,

До свидания, друзья!

Извините, если грубой

Иногда бывала я.

Не желая зла, однако,

Обижала вас подчас,

Но, не допуская драки,

Извинялась каждый раз.

Если можете, простите,

Я люблю вас в меру сил.

Три недели не грустите.

Вам за все мое мерси!

Вагон в Баку везет народ

Гортанный, черный, важный.

Кто целый день то ест, то пьет.

(Как я – никто не вяжет).

Марголин курит и ведет

Пространные беседы:

Куда, откуда, где живет

И кто когда приедут.

Я молча вспоминаю стих

Пропавшего блокнота.

Вся в рифмах, думаю о них…

А завтра ждет нас что-то.

Весь день льет дождь. Весь день мы едем.

Стоим. Вновь катимся едва.

Марголин целый день в беседе.

В стихах и вязке голова.

В Минводах ели в ресторане

И вышли под вечер в Беслане,

И дальше тихо держим путь

(В Орджоникидзе – не забудь).

Когда-то он Владикавказ,

Теперь Орджоникидзе.

В него уже не в первый раз

Я прибыла туристом.

Дождливо, холодно, но мы

Плюем на непогоду

И лезем покорять холмы,

Как говорится, с ходу.

Взошли на Лысую гору

Всем коллективом сильным.

(Знакомство вышло поутру

За завтраком обильным).

Казбеги. Горы. Высота.

Погода здесь совсем не та.

Снег валит, ветер воет,

До мозга хлад доходит.

А в домике, где будем спать,

На градуснике только пять.

По случаю такому

После прогулки по дождю

Во храм к Сионскому вождю.

Поддали мы спиртного,

Забрались под пять одеял

И в страшных муках каждый спал.

Казбеги. День второй. Лучшеет.

На водопад открылся вид.

Взбираемся, кто как умеет,

К вершине, где пастух стоит.

Подъем легко преодолеть

Поможет проводник Мито.

Собой умеет он владеть

И горы знает, как никто!

Мы к подъему готовились долго.

Чутко спал весь туристский народ.

Запаслись сухофруктами с толком,

Чтоб не вмерзнуть от голода в лед.

Вышли затемно строго по норме,

На подъеме шагали едва.

Пребывая в отличнейшей форме,

Я мурлыкала песни слова:

«Друга в горы бери, рискни,

Не бросай одного его!»

И, прервав Высоцкого нить,

Поняла, что текст про него.

Мой супруг – он стоял на тропе

Бледный, потный, туманный взор.

Вот оно случилось чепе —

Он не вынес высоких гор.

Вспомнив песни известный текст,

Мы спустились вдвоем с этих мест.

А ледник с высотой три пятьсот

Без меня покорил народ.

В тепле покинули Казбеги

И на Крестовый перевал

Рванули мы туда с разбега,

Где раньше Лермонтов бывал

И Бэллу написал когда-то.

А с А. С. Пушкиным – собратом

Здесь много связано страниц

И разных былей – небылиц.

За перевалом Терек скрылся,

На смену новый появился.

Его, конечно, знали вы,

Поскольку это Арагви.

Устали мы уже до дури,

Когда вошли в Пасанаури.

Пасанаури – дивный край!

Гуляй в тепле и загорай,

И алычу с куста срывай,

И поклоненье принимай,

И жизнь курорта наблюдай,

И песни вволю сочиняй,

И в карты на реке играй…

Ну, чем, скажите мне, не рай?!

Давление измерено и сердца ритм.

Мы перевалы грозные вновь покорим!

Пока что на автобусе и с рюкзаком

Летим мы по над пропастью, эх, с ветерком!

В Сиони тихий держим путь, туда, где ГЭС,

И без путевки вряд ли кто туда полез?

И пожалеть пришлось ему, такой покой

Был только Кенту самому знаком порой.

Мир разлился голубизной, сразил всех он

Безлюдьем гор и тишиной – таков Сион.

Вчерашний тихий Рокуэлл

Сменился страстью.

Жив тот, кто смел!

Уплыло счастье…

Норд-ост принес в Сиони шквал

И холод мрачный.

О теплой ванне всяк мечтал,

О рюмке чачи.

И словно в сказке иль в кино,

Несут канистры,

И тосты произносят, но

Все злит туристов…

А дело было просто в том,

Грузины женщин

Хотели выманить силком,

На ночь, не меньше…

Схватились наши мужики и генацвали,

А тетки русские тогда

От них бежали.

Женщинам Гале и Тоне

Все опротивело в доме.

Взяли путевки в конторе,

Взяли купальник для моря,

Чтобы помог в важном деле

И демонстрировал тело.

Им торговать по привычке

Твердо решили москвички.

Взяли еще по платьишку,

Не собразивши умишком,

Что в октябре на Кавказе

Снега полно, да и грязи.

Мерзнет в горах дура Тоня:

«Ох, если б знала я», стонет.

Вмиг посинел нос у Гали.

«Сволочь профорг наш», – ругает.

«Где вы, красавцы Кавказа?

Ждем в Жигулях на турбазу!

Мы уж согласны задаром,

Если пригреет, со старым».

Добрый грузин плач услышал

И пригласил их под крышу.

Страстный грузин понял женщин,

Влил литр чачи, не меньше.

Пьяны от секса и чачи.

«Мы отдыхаем иначе!»

«К черту соборы и горы!

Лучше отдаться шоферу!

К черту экскурсии! Виды

Вовсе не тем знамениты!»

Так и идут эти бл…и,

На экспонаты не глядя,

С нами по горным дорогам…

Краски сгустила немного.

А в вашей группе бывали

Тони такие и Гали?

Переход. Перевал. Ты его повидал?

Ты его одолел? На ходу песню пел?

Вниз по склону бежал?

Не скользил? Не упал?

Реки вброд перешел?

Молодец! Хорошо!

В сердце кахетинском побывали,

Нас Ираклий на коне встречал,

Где Шота учился – увидали

И где Чавчавадзе проживал.

Что такое – Телави?

Может, это – se la vie?

Может, это Тель-Авив?

Ерунда!

Старина – она в Телави!

И Алаверды – в Телави,

Академия – в Телави!

Это да!

Там Ираклий на коне,

А легенд каких там нет?!

Печень там трески – вполне!

Виноград – только во сне,

Не беда!

Там в долине Алмалык,

Каждый к роскоши привык,

По утрам он ест балык —

Красота!

Нам в Телави Ольгин день

Вспомнить – ну, совсем не лень!

Как бокал с вином подняли,

Тост заздравный рассказали,

Шашлыком его заели

И про Грузию запели,

Чтоб сюда еще не раз

Нам приехать на Кавказ,

Где и дружба, и любовь

Всем приезжим греют кровь!

После гимн мы сочинили,

Ничего в нем не забыли.

Выдали путевки в профсоюзе

И пустили прямо на Кавказ.

Собрались здесь разные все люди,

Чтоб увидеть горы в первый раз.

Мы по Кахетии шагаем с песнями,

И солнце радостно сияет вслед.

Мужчины стройные

С глазами знойными

Из «жигулей» туристам шлют привет.

Мокли мы и мерзли на Казбеги,

На Гергетском каждый побывал,

По дорогам пушкинской телеги

На Крестовый влезли перевал.

Дорогой ссыльною теперь не пыльною

Автобус львовский быстро нас везет.

Арагви белая, Арагви черная,

Сливаясь вместе, под горой течет.

Мы в Пасанаури загорали

И с деревьев рвали алычу.

А в Сиони с холода дрожали.

Мама, я в Сиони не хочу!

Мы по Кахетии шагаем с песнями

И реки переходим дружно в брод.

Ведь мы всесильные,

Весьма мобильные,

Такой неунывающий народ!

В сердце кахетинском побывали,

Нас Ираклий на коне встречал.

Где Шота учился, увидали,

И где Чавчавадзе проживал.

Мы из Кахетии с хорошей песнею

В Тбилиси завтра тронемся чуть свет.

Мужчины сильные, любвеобильные

Пускай помашут ласково нам вслед!

Мы в Тбилиси держим путь.

Если ты устал чуть-чуть,

Если захотел вздремнуть,

Не спеши.

Справа – горная страна,

Слева – винная стена,

Прямо – линия одна —

Ни души.

Ведь подобной красоты

Долго не увидишь ты.

Лопнет скоро мир мечты

Как арбуз.

И останется как сон

Уходящий вдаль гудрон

И летящий под уклон

Автобус.

Тифлис Вахтанга и Тамары,

Тифлис Ильи, Тифлис Нино,

Тифлис И. Сталина, тот, старый,

Тебя мы помним по кино.

Твой колорит, твой запах чая,

И яркость лиц, и крик кенто,

Твоих духанов шум отчаянный,

(Их миновать не мог никто),

Гербы твоих старинных улиц,

Где не встречались две арбы,

Где от белья балконы гнулись,

Когда не гнулись от гульбы.

Двадцатый век в Тифлис сегодня

Пришел стремительным метро,

Асфальтом и кримпленом модным,

И настроением «Не тронь!

Я – в скорлупе, в авто, в квартире

Благоустроен и одет.

Слыву я суперменом в мире

И не пложу детей, как дед.

Как вы, смотрю цветной ТиВи,

Как вы, освоил "Жигули",

Как вы, шашлык я есть отвык,

И, как заметить вы могли,

Я гражданином стал Земли».

Тифлис Вахтанга и Тамары,

Тифлис Ильи, Тифлис Нино,

Тифлис И. Сталина, тот, старый,

Остался только ты в кино.

Еще десяток лет, Тбилиси,

И в прошлое уйдет, как класс,

Веселость нрава, яркость мысли,

Радушие, все, чем Кавказ

Так славился в веках и странах.

И только памятников ряд

О городе, когда-то странном,

Потомкам нашим возвестят.

О бане грезилось давно.

Так в детстве хочется в кино,

А в юности – увидеть мир

И в нем понять, кто твой кумир.

А в давних планах на Тбилиси

Мы в банях знаменитых мылись.

И вот настал он, этот день.

С утра с мочалками не лень

Нам было из Дигоми аж

Спешить, так неотвязен был мираж

Тбилисских сернистых ключей,

Святых, по мнению врачей.

Вот я спускаюсь в общий класс

И сразу в нос шибает газ

Протухлых тысячи яиц.

В глазах рябит от тел и лиц,

В ушах шумит гортанный гул,

Как будто правит Вельзевул.

Ко мне подходит пара ведьм.

«Приехала недавно ведь?»

Из Ленинграда? О, вай, вай!

Подвинься, Нана, кран ей дай.

Помойся, генацвале, здесь,

А ты, Лейла, дай гостье сесть».

Шабаш начался сам собой,

Но с ангельскою добротой,

Невиданной у тощих тел,

Мне каждый здесь помочь хотел.

А мой восторг достиг предела,

Лишь банщица взялась за дело.

Видавшей виды рукавицей

Она схватила ягодицу.

«Теперь ложись на лавку, вот»,

И энергично трет живот.

«Да не крутись ты, бога ради,

Грязна и спереди, и сзади!»

И сатана – бела, грудаста,

Не тело била – кусок мяса.

А чтоб не испугался муж,

Послала отдыхать под душ.

Из этой адской преисподней

Я вышла ангелом – в исподнем.

О бане грезилось давно.

Но вышло лучше, чем в кино,

Но вышло, как в чудесной сказке,

Где действуют и злом, и лаской.

Не важно, в сказке, на экране:

– Да здравствуют серные бани!

Мы час бродили по музею,

Старались, как могли, понять,

Каких способна корифеев

Грузинская земля рождать.

Калейдоскоп и школ, и стилей

Ошеломил. Со всех сторон

Знакомый почерк находили

У неизвестных нам имен.

Вот Незнакомка – не Крамского,

Врата Тимура, но не те,

Мингрельский князь – Вандейка школа,

Гоген – в абхазской наготе,

Дейнека – в позе трех девчонок,

Мане – в туманном берегу…

Искусство Грузии – где? В чем ты?

Тебя понять я не могу.

И вдруг, как света сноп – во мраке,

Как в ясный вечер – ураган,

Как лезвие ножа – при драке,

Возник волшебник Пиросман.

Он посмотрел – ожили горы,

Еще взглянул – запел Кавказ,

Заговорил народ, который

Безмолвствовал уж битый час.

Пируют за столом джигиты,

Тифлисец пляшет и поет,

Кричит осел, кенто небритый

С медведем фрукты продает,

Насурмленно сверкает сваха,

Божественно шипит шашлык,

Рекламно, сочно все, однако

К такой палитре кто привык?

Черны усы, одежда, горы,

Белеют зубы, лица. Так

Увидел автор мир. Не спорю,

Что Пиросмани был чудак,

Но мудрый, едкий, самобытный,

Он – сын народа, верный сын.

И Грузия вдруг мне открылась

В эти вечерние часы.

И мы стояли долго в зале,

И улыбались от души,

И если б мне тогда сказали:

«Ты веришь в чудеса, скажи?»

Конечно. Вовсе не обман.

И чудо это – Пиросман!

Нет, милый мой, ты не Шота.

И рифма у тебя не та,

И не о Грузии мечта.

Не в том секрет.

И я, мой милый, не Тамар.

И, как сказал мудрец Омар,

Что ум мой зелен, хоть и стар,

В том правды нет.

Но острый между нами меч.

Когда доводится нам лечь,

Твоих я не касаюсь плеч

Уж много лет.

Женщины Грузии в черном обличии.

Женщины Грузии рабски величественны.

Не многословие вас украшает,

Верность мужчине в вас поражает.

Вы ожидали их, витязей в шкурах,

Вы ожидали в любовных амурах,

Вы ожидали в несчетных боях,

Свято хранили семейный очаг.

В детях и в доме нашли вы забвенье.

Жертвенность – главное в вас, без сомненья.

Траур по жизни утраченной личной,

Носите женщины в черном обличии.

Царица Кетеван (XVII век)

За свое мученичество

За веру объявлена святой

Страдалица за веру, Кетеван,

Легенда о тебе звучит укором

Нам – циникам, для коих все обман,

Что собственным нельзя окинуть взором.

Не побоялась ты, царица, променять

Богатство и почет на плен иранский

И предпочла под пыткой умирать,

Чем стать презренной мусульманкой.

Нагая, перед сотнями врагов

С отрубленной рукой и ясным взглядом

Не растеряла ты, царица, слов,

За Грузию погибла так, как надо.

И пусть мы не нашли твоих мощей

В толстенных стенах старого собора,

Поверили, что можно мир вещей

Презреть, смогла ты, Кетеван, коль скоро.

На берегу пустынных волн

В местечке тихом Нью-Афон

Под монастырский перезвон

Когда-то царь гонял ворон.

Сегодня в бархатный сезон

Нарушен нью-афонцев сон —

Туристский крик, туристский стон

Здесь он гремит со всех сторон.

В Афоне Новом чудо света.

О нем и мы слыхали где-то,

Но не видали раньше это,

Пока не наступило лето.

Сказать о красоте пещеры

Обычными словами – серо,

Что хороша она без меры,

Примите просто так, на веру.

Раз нужных слов мне не найти,

Велят мне из пещер уйти

И вспомнить о другом пути,

Им мыслят в Грузии идти.

Он имя свое народу оставил.

Грузины его не устанут любить.

И снова звучит эта фраза как факел:

Сталин жил.

          Сталин жив.

                    Сталин будет жить!

Он с бюстов глядит, барельефов и статуй.

Нам гиды желают о нем говорить.

И снова звучит эта фраза как факел:

Сталин жил.

          Сталин жив.

                    Сталин будет жить!

Генсековский пост давно он оставил.

Генсеки успели друг друга сменить.

Но снова звучит эта фраза как факел:

Сталин жил.

          Сталин жив.

                    Сталин будет жить!