Читать книгу Удача в кармане - Ольга Масквина - Страница 3

В многоэтажном кирпичном доме, где жила Лада, с некоторого времени появился новый обитатель – «молоденький пенсионер», с «активной жизненной позицией», как обычно любят говорить о таких людях. Было ему, наверное, лет шестьдесят пять. Из общей массы жителей подъезда он выделялся не только возрастом. Хотя, конечно, именно возраст обращал на себя внимание в первую очередь. Дело в том, что дом относился скорее к элитным постройкам, а квартиры в это время уже перестали давать на халяву, как при советском строе, и их приходилось покупать за свои деньги. Поэтому сюда заселялись относительно обеспеченные люди, много и упорно работающие – служащие банковского сектора, владельцы малого и среднего бизнеса и ещё одна, самая молодёжная категория – дети богатых родителей. Старше сорока пяти лет, кажется, не было никого. Возле подъездов не замечалось привычных бабушек, с утра до ночи сидящих на скамейках. Да и сами скамейки после полного заселения дома куда-то испарились, уступив место мощным бетонным вазонам с цветами, с помощью которых правление дома постаралось оградить входные двери от посягательств настойчивых автомобилистов на любой участок асфальта, в их нескончаемой и упорной борьбе за «место под солнцем» для своего транспортного средства.

Активный пенсионер был мужчиной среднего роста – наверное, много лет назад этот рост считался высоким и повергал в волнительный трепет окружающих дам; осанистым, с хорошо сохранившейся фигурой и смелым соколиным взглядом. А ещё он всегда ходил в одном и том же одеянии: эластичных, сильно обтягивающих ноги рейтузах до колена и такой же эластичной футболке с короткими рукавами, составляющей комплект рейтузам. В столь экстравагантном костюме он немного походил на балеруна, немного на олимпийца-велосипедиста, но больше всего на Бэтмена – весьма специфичного персонажа американских фильмов.

Лето в тот год выдалось особенно жарким. Асфальт к середине дня разогревался до такой степени, что становился мягким и прилипчивым, замедляя движение прохожих, норовя оставить чёрный след нефтяной смолы на подошвах их обуви.

Люди мучились от духоты, кондиционеры в помещениях работали на полную мощность. На открытое пространство выходили только по большой надобности или же ближе к ночи.

Но Активист, казалось, переносил жару достаточно легко. И он никогда не менял своего более чем странного для раскалённого города наряда.

Мало кто из жильцов дома обращал на него внимание. Но Активист старался. Бывало, он, как опытный охотник, прогуливался у дверей подъезда со своим велосипедом в руках и поджидал прибывающие автомобили. Завидев цель, замирал в подготовительной стойке и в нужный момент рвал с места, чтобы оказаться вместе с незадачливым путником в лифте. А если уж совсем повезёт и жертва нажмёт кнопку высокого этажа – постараться оглушить её своим громким голосом, как рыбу – динамитом, заведя разговор на любую, бесполезную для обоих тему. Таким образом, Активист стремительно проводил свою фирменную вампирическую атаку, забирая частичку биоэнергии несчастного. Даже если где-то за стенами своего дома пойманный Активистом пленник и был устрашающим руководителем, то здесь, оказавшись в замкнутом пространстве, вынужден был смущённо и молчаливо выносить словесный бред городского сумасшедшего до конца поездки, так как неуважительное отношение к старшим было неприемлемо для хорошо воспитанного человека. Да и времени для оценки ситуации и понимания того, что происходит, было маловато.

Вечерами, стоя на своём балконе и поглядывая на двор сверху, Лада с наслаждением курила, неторопливо пила крепкий кофе. Иногда она задумчиво смотрела на линию горизонта, пытаясь выдержать слишком яркий свет красно-бордового заходящего солнца. Зрелище было захватывающим и величественным: огненные лучи падали на стены окружающих домов, медленно сползая вниз расплавленным золотом, отчего кирпичи начинали поблёскивать переливчатыми искрами, как будто они состояли не из обыкновенной обожжённой глины, а из загадочной горной породы с мелкими вкраплениями самоцветов.

Эту идиллическую картину немного портил Активист, нарезающий круги вокруг дома, но она старалась абстрагироваться от этой мельтешащей картинки.

С некоторых пор Лада стала замечать определённые действия жильцов своего подъезда, которые для несведущего наблюдателя показались бы достаточно странными. Завидев Активиста, они пропускали его вперёд, а сами задерживались у входа. Одни заводили срочный разговор о погоде с тётенькой-вахтёршей, которая любила дышать воздухом у открытой двери, ласково встречая жильцов с работы. Другие резко разворачивались на сто восемьдесят градусов и возвращались к своей машине, якобы что-то забыв, или шли в ближайший продуктовый магазин.

«Трусишки, – снисходительно улыбаясь, думала про них Лада, – кого испугались».

Себя-то она считала смелой и умной. А как же иначе?

Лада знала, что такое битва, не понаслышке. И любила вкус победы. Ей было тридцать шесть – не много и не мало для руководителя отдельного подразделения страховой компании. «Бизнес – в каком-то смысле война, – полагала она, – а воевать лучше с выносливыми, сильными солдатами». Поэтому в свою команду штатных сотрудников Лада брала исключительно мужчин. Да, с ними не было легко. Но зато они работали намного эффективнее, чем женщины, что, в принципе, и требовалось. В то же время представители сильной половины человечества были хорошими надёжными товарищами и весёлыми собеседниками, не зацикленными на обсуждении таких скучных вещей, как стирка и готовка.

Лада умела оценивать риски и вести диалог и поэтому была почти уверена в том, что она-то уж точно не спасовала бы перед натиском надоедливого подъездного агрессора.

Пришла осень. Активист остался верен своей традиции и появлялся всё в том же обтекаемом синтетическом костюме супергероя, демонстрируя удивительную физическую форму и закалку.

В октябре начались сильные дожди. Злой ураганный ветер отрывал ветки деревьев. Иногда и сами деревья оказывались поваленными. Они беспомощно лежали в грязи, с торчащими вверх корнями, похожими на тонкие изломанные пальцы, – земля от влаги стала податливой и уже не могла крепко удерживать их в себе.

Активист обладал завидным упорством. Он выходил на улицу в любую непогоду, всё в том же одеянии, с велосипедом в руках, садился на своего скакуна и уезжал в неизвестном направлении прямо по стремящимся в подземные сливы потокам глубокой воды. Вполне возможно, что в это время он представлял себя отважным капитаном на корабле, попавшем в бурю.

Зимой неожиданно выпал слишком большой снег. Снегоуборочной техники не хватало. В первую очередь убирали снежные массы с самых загруженных – центральных – дорог. Во внутреннее пространство двора транспортные средства извне не могли заехать вообще. А те, которые стояли внутри, за ночь оказались погребёнными под сугробами. Их хозяева, как археологи, бережно и аккуратно освобождали свою собственность из снежного плена лопатами, маленькими лопатками, веничками и метёлками.

Активист и зимой не изменил своей привычке эпатировать публику, выходя на прогулку в тонком эластичном костюме, с велосипедом. Почему пронизывающий ветер с колючим снегом не оказывали должного воздействия на стального пенсионера – непонятно. Даже молодой тренированный человек не стал бы появляться на улице в такую погоду без тёплой одежды. Теоретически у любого должно было бы свести мышцы от холода, так как морозы доходили до минус тридцати. Ещё больше был непонятен сам смысл этих путешествий, ведь велосипед приходилось переволакивать через высокие гребни сугробов во дворе, чтобы вытащить его на очищенную трассу, обледенелая поверхность которой также не слишком подходила для велопрогулок.

Именно в таком, повергающем в шок, почти голом виде и увидела Лада Активиста однажды вечером, выходя из продуктового магазина.

«Может быть, у него уже атрофировались мозги и не подают никаких сигналов конечностям, – подумала Лада. – Пусть пройдёт, а я подожду», – благоразумно решила она, так как считала себя всего лишь смелой, но не безрассудной. В это время раздался звонок её сотового, она даже обрадовалась этому и проговорила с собеседником минут десять. Оглянулась вокруг – Активиста уже не было. «Ну и славно», – успокоилась Лада и поторопилась домой.

Зайдя в подъезд, она нажала кнопку вызова, не ожидая никакого подвоха и не замечая Активиста, который притаился чуть выше, на ступенях лестничного марша. Она уже вошла в кабину лифта, но двери вдруг задержали с внешней стороны.

Активист стремительно протиснулся внутрь, втащил свой велосипед, поставил его на заднее колесо, максимально подняв переднее, этим он загнал Ладу в угол и перегородил ей дорогу к отступлению. В какой-то момент она даже хотела прорваться к выходу и не ехать, но это было бы более чем невежливо и странно. Поэтому она встала по струнке, прижимая пакет с апельсинами к груди, таким образом интуитивно стараясь отгородиться от случившейся беды. С грязных шин велосипеда стекали капли коричневой жидкости, норовя испачкать её светлую норковую шубу. Активист наслаждался. Он сразу начал говорить скользкие комплименты, впиваясь своим хищным взглядом в пойманную птичку. Казалось, его рот выстреливал вместе со слюной до сотни слов в минуту. Лада упорно молчала, глядя в пол.

Время привычной поездки тянулось нескончаемо долго. Наконец двери открылись. Лада кое-как выбралась на лестничную площадку своего этажа. Ей показалось, что она полностью истощена, выжата как лимон, её тошнило, голова кружилась, ноги подкашивались. Захотелось бросить сумки на пол, чтобы освободиться от нахлынувшей усталости. Руки не слушались. У неё никак не получалось вставить ключ в замочную скважину. В какой-то момент она не выдержала и заплакала. Слёзы лились ручьём, она всхлипывала от обиды и накатывающей ярости. Она понимала, что, если ещё когда-нибудь произойдёт нечто подобное, она уже не будет вежливой благопристойной дамой, она просто начнёт орать как истеричка, чтобы её выпустили сразу же, она будет звонить на вахту, в полицию, да куда угодно, только бы не испытывать больше такого унижения.

Уже через час, сидя у себя на кухне и немного успокоившись, Лада курила, пила горячий чай и рассуждала, что зря, наверное, воспитанные жильцы её дома проявляют гипертолерантность к разнузданному заигравшемуся нахалу, ведь однажды он может напугать и чьих-либо детей до заикания.

Далее её мысли плавно расширялись и приобретали более глобальный характер. Она задумалась о том, почему человеческое общество ратует за сохранение именно физической оболочки, хотя это, безусловно, очень важно. И по какой причине столь малое внимание уделяется прогрессивному совершенствованию и последующему сохранению мозга? И что, наверное, ещё очень нескоро развитие человечества дойдёт до такого уровня эволюционной спирали, когда мозг и душа будут признаны самой важной частью организма и когда начнут делать протезы из титановых сплавов, заменяющие не только коленные суставы, но и пришедшее в негодность содержимое черепной коробки.