Читать книгу Любовь психолога. Повести и рассказы - Ольга Масквина - Страница 3

Иван Петрович поднялся этажом выше, к своему другу – проктологу Сергею Геннадьевичу.

– Пойдем, может, в заведение на Житной? Как думаешь? – спросил Иван.

– Конечно пойдём, я не против. Я сегодня не за рулём, – ответил Сергей Геннадьевич.

– И я тоже. Тогда жду внизу? – уточнил Иван Петрович.

– Через пять минут буду.

Иван задумчиво любовался моросящим осенним дождём через огромное окно в холле больницы. Смотреть на него можно было почти бесконечно, как на огонь, с той разницей, что огонь обычно способствовал умиротворению. А дождь, особенно осенью, заставлял поволноваться, лишал такого трудноуловимого состояния покоя.

Ивану Петровичу было сорок два. Но выглядел он удивительно молодо и свежо, возможно, по причине своей худобы, всегда «скрадывающей» годы. А может быть, благодяря доброму и незлобливому характеру, который служил хорошим щитом от возрастных морщин. Роста он был намного выше среднего, имел пшеничного цвета волосы, которые при определённом освещении можно было назвать скорее рыжими, и редкого, слишком светлого оттенка голубые глаза. Его лицо было красиво от природы, и с годами эта красота стала более изысканной и утончённой вследствие выгодного влияния внутренних духовных факторов. Но явно выдающаяся внешность была подёрнута тенью печали, лежащей на всём его облике.

– На метро поедем? – спросил подходящий Сергей.

– Да, давай на метро. Так быстрее. До Октябрьской, а там буквально два шага пешком. А такси будем сейчас часа полтора ждать, если дождёмся. Причем, в отличие от тебя, я люблю и метро, и ходить пешком.

– Ну ты крут, что я могу сказать, – засмеялся Сергей, и на душе у Ивана как-то потеплело.

Сергей был единственным верным другом. И не то чтобы Иван ценил в нём только мужскую дружбу, хотя это тоже очень важно. Его не меньше восхищал интеллект Сергея, благодаря которому с ним можно было чувствовать себя комфортно, а не как Гулливер в стране умственных лилипутов. Интеллект не всегда зависел от богатства, и не всегда от возраста. Это было или дано, или не дано изначальным воспитанием и «средой обитания». Если интеллект отсутствовал, то, при желании, наверное, можно набраться чисто энциклопедических знаний, увеличивая количество употребляемых и понимаемых слов разгадыванием кроссвордов. Но это был бы «суррогатный продукт» – винегрет из бессистемных понятий и фраз. Иван считал, что интеллект сопряжён скорее всего с харизмой и, может быть, даже зависит от внешности. Так как карлик или урод тратит недюжинное количество сил на утверждение собственного «я», а у красивого человека остаётся больше времени и благожелательности для всепознания. Внешностью Сергей Геннадьевич тоже не был обделён. Высокий, поджарый, с густыми чёрными волосами и зелёными глазами, он очень нравился женщинам. Поэтому в юности он всё время находился в утомительном состоянии перемен, проживая свою жизнь среди баталий и женской борьбы за его тело. В прошлом у него осталось две семьи, которым он помогал материально, как мог. Но без фанатизма и надрывного желания что-то кому-то доказать. В данный момент у Сергея наступил умиротворённый, или даже ленивый период жизни, и он уже ни за кем не охотился, а просто плыл по течению и спокойно смотрел по сторонам.

Добравшись до нужного места, друзья вышли из дверей станции метро. Ветер яростно рвал полы их пальто, дождь усиливался.

Проходя мимо грозного бетонного здания Министерства Внутренних дел РФ – странной архитектурной композиции, окна которой были похожи скорее на бойницы, чем на проёмы для дневного освещения, Иван обратил внимание на черные иномарки – Мерседесы, Фольксвагены, BMW, длинными стройными рядами заполняющие внутренний двор.

– Глянь, кони опричников в стойлах стоят, – сказал он Сергею, – всегда, когда здесь иду,, сердце заходится то ли от страха, то ли от подобострастного ужаса перед мощью веками созданной государственной системы.

– Ты лучше на Ленина посмотри, – ответил Сергей Геннадьевич. Прямо по курсу, на Калужской площади, возвышалась грандиозная фигура вождя.

– Это да, идешь… идешь… задумался, а тут: опа… и монстр, головой уходящий в небо. Как Зевс-громовержец. А у ног его толпятся малые Боги – солдаты, матросы, рабочие, женщина обязательно, как же без кухарки то, – ответил Иван.

– Ага, и повелители мира сего выходят ночами, и в свете неоновых огней идут стройными рядами, как египетские жрецы к огромному изваянию, соединяющему своим бронзовым телом небо и землю, окружают его, совершая мессу, – продолжил Сергей Геннадьевич.

– А мы ведь ещё не пили, – напомнил Иван.

– Ну и что же, мы пока по улице идем, а в ресторане советую громко не выражаться, там дядьки серьёзные из Министерства юстиции женщин своих на ужин выводят, а ты тут со своими дебильными аллегориями – аппетит будешь им портить.

– Ну да, ну да, я прямо втихаря ждать начинаю, что кто-либо за соседним столом громко крикнет: «Слово и дело Государевы». И всё – заикание на всю оставшуюся жизнь обеспечено. А психолог-заика, это как врач-логопед с акцентом, – рассмеялся в полный голос Иван.

– Так вроде Екатерина Вторая отменила подобные развлечения? – улыбаясь напомнил Сергей.

– А вдруг они не знают, что отменила? Что делать тогда? – возразил Иван другу.

– Ты просто завидуешь. Это наша элита. Туда с улицы не берут. Это всё самое, самое лучшее, что собрано в одном месте, – напомнил Сергей Геннадьевич.

– Может и завидую, где-то очень глубоко и неявно, кто знает. Наши отцы не были генералами, нам в эту касту путь заказан. Хотя… у каждого своё дело.

– Ага, ещё скажи, что они Тёмные, а мы Светлые.

– Ну да, мы относимся к белому братству, нам черных Мерседесов не выдают.

– А как же белоснежные газели с надписью «Реанимация»?

– Это да. Белым – белое, черным – черное. Всё резонно, – согласился Иван Петрович.

Они подошли к зданию с огромными светящимися окнами.

– Давай внизу сядем, если места будут, – попросил Иван.

– Да как скажешь, мне без разницы, – ответил Сергей Геннадьевич.

Они вошли внутрь и расположились за большим прямоугольным столом, друг напротив друга.

– Что будете заказывать? – услужливо спросил подоспевший официант.

– Я буду водку. Абсолют есть? – первым откликнулся Иван.

– Есть.

– А я, пожалуй, вина для начала – красного, Киндзмараули. И меню оставьте, – продолжил Сергей.

– Хорошо, – ответил официант и быстро удалился.

– А почему ты всегда красное вино пьешь? Может водку со мной? – спросил Иван.

– Неа. Вино лучше. Во-первых, градус меньше, вкус приятный. Во-вторых, привычка.

В-третьих, Сталина люблю, – почти серьёзно сказал Сергей Геннадьевич.

– Когда ты его полюбить то успел? Тебе ж сорок лет? – весело засмеялся Иван.

– Да шучу я про Сталина, что ты в самом деле. «Свят, свят», как говорится, чтобы те времена не повторились. Но, тем не менее, есть в нём что-то великое, хоть и лютое. Со стороны, знаешь ли, легко судить об ошибках. Но слишком огромные территории попали ему в руки, и надо было как-то управлять всем этим богатством. А добившись власти, каждый становится Драконом. В той ситуации, кто знает, дай волю, так все перегрызут друг другу глотки и земли по кускам растащут, – задумчиво рассуждал Сергей.

– Давай по первой уже? – напомнил Иван.

– Пожалуй, – откликнулся Сергей.

– Так я что хочу сказать, – продолжил Сергей Геннадьевич. Я про Ленина. Ведь уму непостижимо, что натворил. Разрушил Великую Империю, собираемую по крупицам всеми русскими Царями несколько веков подряд. И ничего – стоит себе в памятнике и крестьян, ненароком приехавших с Тамбовской Губернии ночами пугает.

– Да где здесь крестьяне с Тамбовской Губернии? В себе ли ты? – засмеялся Иван. Им на кой сюда переться? На Октябрьскую, с узелками? Они на Красную площадь идут, вытаскивают свои телефоны и давай фотографироваться разов пятьсот к ряду, чтобы потом все фотографии в Одноклассниках выложить.

– Давай закажем пельменей, бифштексов и всего остального, что у них там сегодня? – вспомнил Сергей Геннадьевич через некоторое время.

– А можно я? Сейчас как крикну зычным голосом: «Человек, а подать нам яблок мочёных, да гуся в меду с клюквою, поросенка с кашей гречневой, перепелов жареных, рябчиков фаршированных, судака с хреном, да котлет из щуки».

– Ты народ то не пугай, – заметил Сергей.

– Уважаемый, нам телячью вырезку с белыми грибами – две порции, фрикасе из кролика с овощами – тоже две, и два греческих салата. А потом дозакажем, – вежливо сказал Иван подошедшему официанту.

– Так я продолжу про Сталина. Мы в те времена ещё не родились, всей поднаготной не знаем. Но, судя по всему, можно было не скрывать, что ты русский и гордиться этим. А сейчас до такой степени задрали своей толерантностью, что уже боишься лишний раз сказать: «Я русский». Это воспринимается как агрессия или наезд. Такое впечатление, что за то, что я сообщу свою национальность, меня могут оскорбить, побить и в кутузку забрать. А ведь я родился в России, это моя Родина, и другой не будет, – сказал Сергей Геннадьевич, опустошая третий бокал красного вина. – Да, и ещё, даже не понятно, в свете нынешних течений, могу ли я упоминать о том, что, например, если вспомнить первые, пришедшие на ум известные имена наших соотечественников: Достоевский, Толстой, Чехов, Бунин, Коровин, Шишкин, Васнецов, и, первый космонавт Юрий Гагарин были русскими?

– Я с тобой полностью согласен. Мало того, что к нам, мягко скажем, «особо» относятся во всём мире, хотя мы в этом и не виноваты. Так ещё и у себя дома тебе постоянно напоминают: «Нельзя гордиться своей русскостью». А по какой причине нельзя? Человек, который не может себя идентифицировать в обществе, с юности подвержен риску психических заболеваний. И мало ли, во что это в итоге может трансформироваться – в агрессию, алкоголизм, тупость или безразличиеко всему. И ещё, раньше молодёжь росла в группах: октябрята, пионеры. Плохо или хорошо, но группа – это сила и защита. А этот пресловутый индивидуализм приводит к тому, что с детства юный организм находится в относительной психологической изоляции. В одиночку он не может справиться с трудностями окружающего мира, – рассудил Иван Петрович.

– Вот, и поэтому он заводит себе лучшего друга – смартфон или планшет, – поддержал его Сергей Геннадьевич.

– А если у тинейджера отобрать этот смартфон в метро, то он и до дому вряд ли доберется – просто потеряется, бедняга, во времени и в пространстве, не будет знать в каком городе он находится, как его зовут, кто его друзья, кто его родители и где он учится. Он не сможет играть в свои бесконечные игрушки-стрелялки, не сможет просматривать по две тысячи фотографий за день, не сможет отправлять по тысяче коротких, ничего не значащих смс кому ни попадя. Короче, наступит хаос и неразбериха прямо в начале жизненного пути ещё не оперившейся молодой особи. И, как следствие, – нервный срыв, – подытожил Иван Петрович.

– Я тебе больше скажу, они разучились друг с другом общаться, даже если находятся рядом. Я однажды наблюдал такую картину: в кафе, за маленьким столиком сидела пара подростков. У каждого в руке был смартфон. И за час сидения они, кажется, не сказали друг другу ни слова. Они, как очумевшие, водили пальцами по поверхности своих гаджетов. Слово то какое точное – «гаджет», однокоренное с «гадостью». Они бесконечно, не отрываясь, писали смс кому-то. Кому – не ясно. Наверное, тому, кто был им важнее их общения в данный момент. И юноша, и девушка были очень увлечены просмотром картинок, боялись оторвать взгляд от своих мобильных устройств. Они находились вместе, но не говорили ни о чем. Кто знает, вдруг они общались именно друг с другом при помощи смс? Может быть, зрительное восприятие действительности на экране смартфона более щадящее, безопасное? Ты сам можешь выбрать, что тебе воспринимать, а что игнорировать? Или, зайдем с другой стороны, общение с помощью смс становится более приемлемым из-за максимальной примитивности, которая не требует даже малейших физических усилий для разговора? Ситуация со смартфонами доходит до абсурда. Они из удобных помощников постепенно превратились в грозных властелинов, поглотивших и поработивших своих якобы хозяев, – заметил Сергей Геннадьевич.

Шли часы, Иван и Сергей сидели и разговаривали в просторном, уютном помещении, иногда посматривая на белоснежный рояль, горделиво расположившийся неподалёку от их стола. На инструменте редко играли, но он был неоспоримо важным дополнением местного интерьера в классическом стиле, с элементами 19 века. Тёплый свет, излучаемый большими люстрами, разрешал расслабиться и потеряться во времени.

Им было очень хорошо вместе, как двум родным душам, встретившимся когда-то давно на необитаемом острове, стоящем посреди бескрайнего океана. И, хотя доплыть до большой земли не представлялось возможным, радовало то, что есть кто-то, кто скрасит твоё одиночество.