Читать книгу Любовь психолога. Повести и рассказы - Ольга Масквина - Страница 6

Когда Яне исполнилось тридцать пять, у неё обнаружили рак. Внешне Иван воспринял это почти спокойно, так как боялся напугать и её, и себя. Но, на самом деле, он просто не хотел этому верить: «Да, есть диагноз, но бывают же случаи выздоровления?»

Они стойко, плечом к плечу, боролись с болезнью. Не было стенаний: «Почему это случилось именно с нами?» Просто постепенно они стали меньше смеяться, а потом и вообще перестали. Яна начала меняться: сначала внешне, а потом и внутренне, так как всё в человеческом организме взаимосвязано. Но Иван смотрел на неё иначе, чем все остальные – для него она оставалась всё той же сильной, задорной и красивой девушкой, излучающей свет и доброту.

Физически Яна мучилась страшными болями – каждодневными, монотонными. Они были сродни пыткам, которые могли даже самого сильного из людей довести до безумия. Эти агрессивные, пожирающие ощущения превратили её в некое подобие человека. Она часто плакала, заговаривалась, жаловалась, что нет больше сил терпеть эти невыносимые мучения. Последние месяцы её жизни были особенно тяжёлыми. Боль была непрекращающейся, жестокой, безжалостной. Она свирепо пожирала тело, как дикий хищник. Яна сильно похудела, почернела, мысли в её уставшей голове начали путаться. Силы были потрачены на бесплодную борьбу с болезнью. Их больше не осталось. Яна стала почти прозрачной, и, казалось, что она вот-вот испарится. Иван знал, что это конец, но все равно не мог принять этого. Ему хотелось надеяться, что может случиться какое-то внезапное чудо, волшебство, надо только подождать.

Когда Яна умерла, Иван как-будто умер вместе с ней. Всё закончилась. Ему было тридцать семь. И вся жизнь осталась в прошлом. А теперь настала пустота – вселенский вакуум. В этой пустоте не могли зародиться эмоции или желания. Иван стал каким-то подобием робота. Утром он вставал и шёл на работу. Вечером общался с родителями или с друзьями, но чисто механически. Он как-будто бы находился за прозрачным стеклом, отделявшим его от внешнего мира. Иван никак не мог войти в этот мир обратно, да и был ли смысл возвращаться?

Перенесённое горе, с одной стороны, отдалило его от людей. Иван понимал, что никогда уже у него не будет нормальной жизни с радостями, огорчениями, новыми впечатлениями. Он не покончил с собой, наверное потому, что в состоянии критической депрессии человек обычно не способен на самоубийство – он находится в заторможенном, полусонном состоянии, и ему просто сложно предпринимать решительные действия. А потом страдалец привыкает к горю. И хотя он понимает, что горе бесконечно, повинуясь какому-то старинному инстинкту, продолжает своё существование.

Яны уже не было среди живых. Но она всё время находилась рядом с мужем. И Иван часто чувствовал её незримое присутствие. Она очень страдала, что оставила его одного. Её тень приходила ночью, ложилась рядом, обнимая его со спины, и шептала: «Люблю тебя, люблю.» Он почти физически ощущал её в полусне-полуяви. В темноте они были вместе. Но наступало утро, он просыпался и понимал, что её нет. Сердце Ивана заходилось от боли и разочарования. Десятки раз, снова и снова, Иван переживал свою потерю: просыпаясь утром, обнаруживал, что опять обманулся. Это нестерпимо мучило его. Но что делать – он не знал.

Иван работал психологом в поликлинике при огромном заводе, в котором когда-то начинала свою трудовую деятельность его жена. Горе не озлобило его, не сделало равнодушным к чужим проблемам. Наоборот, он стал более внимательно и вдумчиво слушать своих пациентов, проникаться их чаяниями и пытаться помочь, насколько это возможно, отдавая им частичку себя. Через некоторое время он «дослужился» до заведующего отделением и проводил на службе как можно больше времени, не очень стремясь в свой опустевший дом.

Иван, конечно же, пытался общаться с женщинами. По крайней мере, заставлял себя это делать. Женщины оказались очень странными и непонятными существами. Самки не были добры или бескорыстны. Весёлость характера и ум также являлись величайшей редкостью. Даже просто разговаривать с девушкой иногда стоило ему недюжинного труда – женский эгоизм и замысловатые «брачные игры» перебарывали все положительные моменты. Он утомлялся и впадал в тоску. Женщины не могли быть просто друзьями. Почему-то они всегда хотели войны или борьбы, власти над мужчиной, полной его капитуляции и подчинения. А Иван был достаточно свободолюбив, и осуждал «крепостное право». Нет, не так – он, может быть, и согласился бы признать себя побеждённым и покорённым, и не претендовать на первенство в паре, но где встретить достойную женскую особь? Подчиняться существу глупому и недалёкому было, скорее, аморально, чем логично. Приходилось с прискорбием принять, что он совершенно не знал, как можно применить для собственного блага женскую часть населения.