Читать книгу Жизнь после смерти Маши обыкновенной - Ольга Навроцкая - Страница 15

– Маш! Я сегодня ухожу на Собрание. Буду поздно! Ужинай без меня, – услышала я из ванной.

– А можно я немного покатаюсь, а? – с замиранием сердца в который раз спросила я, как всегда ожидая отказ. Дело в том, что я уже давно прошу покататься на Бруте, а Сэд не разрешает. – Я недалеко, до первого поворота.

Сэд с грозным видом выглянул из ванной, но увидев мою просящую физиономию, вдруг потеплел и неожиданно дал согласие, сопроводив его подробным инструктажем.

– Ну смотри, сама захотела. До поворота и обратно! Никуда не влазь, ни во что не вмешивайся. Ничего не принимай близко к сердцу! Я тебя просто заклинаю! – сказал он, продолжая бритье.

Проводив его до дверей и уже спокойно полюбовавшись, как моему возлюбленному открывается Путь, я тут же бросилась одеваться. Черные брюки, черная рубашка и черные очки – именно так, по моему мнению, должна выглядеть подруга Смерти, отправившаяся на прогулку. Все это были вещи Сэда, и хотя они были великоваты, но я надела их для храбрости, ведь они пахли свежестью и спокойствием.

– Привет! – поздоровалась я с Брутом на входе в конюшню. – Ты не против, если мы покатаемся сегодня?

Брут явно был не против, он просто подмигнул мне своим огненным глазом в знак согласия.

Оседлав коня, я с замиранием сердца взобралась в седло и, тихонько пришпорив, выехала за пределы конюшни. Там светило солнце и пели птицы. Брут явно был удивлен такой картине. Конечно, когда они выезжают с Сэдом на дело, им открываются совсем другие виды.

Потом мы выехали на Путь, и у меня закружилась голова от восхищения. Путь переливался серебром и искрился мелкими огоньками. Он звал и предостерегал одновременно. Я осторожно пустила коня шагом, с любопытством и благоговейным ужасом оглядываясь по сторонам. Это напоминало мой первый самостоятельный выезд на машине. Правда, за рулем я не видела ничего вокруг, а тут благодаря Бруту, умнейшему из всех встреченных мной лошадей, да и некоторых людей, если смотреть правде в глаза, я могла оглядеться. А вот страшно было так же, ладони у меня были мокрые, и я несколько раз вытирала их о брюки. Брут чувствовал мой страх, но вел себя как настоящий проводник. Шел уверенно и спокойно, каждым движением давая понять, что все в порядке, все как обычно. Нет никакой опасности.

Справа начинает появляться отчетливая картинка. Песок, барханы и жгучее солнце. Я где-то в пустыне…

– Где мы? – спрашиваю я Брута, но он молчит.

На горизонте высятся белые башни, они переливаются и отражают солнечный свет. Я подъезжаю поближе. Это мираж. Я еду дальше, пустыня превращается в многолюдный вокзал. Я вижу старика, лежащего на скамейке. Он смотрит прямо на меня и улыбается. Мне становится жутко. Я отворачиваюсь. Теперь старик стоит передо мной. Он устал и многое видел, поэтому вид Смерти не может его напугать.

– Куда мне идти дальше? – спрашивает старик, а я не знаю, что ему ответить. Был бы тут Сэд, он быстро бы разобрался.

– А куда бы вы хотели? – говорю я. Человек пожимает плечами и ничего не отвечает. Как же сложно с нами, людьми, мы никогда не знаем, чего хотим на самом деле. – Подумайте хорошенько, у вас еще есть время.

Старик улыбается и указывает направо. Там, в его старой жизни, люди проходят мимо его бездыханного тела, никому нет дела до старика с остекленевшим взглядом, лежащего на скамейке. Я стою и смотрю, не в силах оторвать взгляда. Интересно, что думает Сэд, когда видит результаты своей работы.

Потом я вижу, как слева начинает появляться дом, окруженный цветущим садом, деревянная скамеечка, на который сидит пожилая женщина и что-то мирно напевает.

– Пожалуй, мне туда, – неожиданно говорит старик и идет к дому. Слезы наворачиваются у меня на глаза. Я отворачиваюсь и еду дальше.

Я проезжаю мимо мирно работающей крестьянской пары. Они собирают рис. Мужчина с трудом разгибается и смотрит куда-то сквозь меня. Потом хватается за сердце и падает. Женщина бросается к нему. Поздно – человек уже стоит рядом со мной.

– Здравствуйте! – говорю я.

– Добрый… день! – с сомнением отвечает человек, глядя, как его жена пытается вернуть его домой. – Зря она так убивается! Я давно не чувствовал себя так хорошо… Я умер, милая девушка?

– Да, наверное, да, – говорю я и вижу, как море уже шумит по ту сторону Пути. – Вы любите море?

– Я никогда его не видел, – отзывается человек и идет к воде.

Я продолжаю свой путь.

Я вижу больницу, в палате лежит пожилая женщина. Я останавливаюсь, чтобы подождать ее на Пути, что-то подсказывает мне, что она одинока и ей нужна моя помощь. Женщина начинает тяжело дышать и резко затихает. Датчики вокруг ее постели взрываются в истошном вое. В палату сбегаются врачи. Но я уже провожаю ее в новый мир. Там наступает рассвет.

Потом я вижу мужчину, застреленного в нищих кварталах. Он с ужасом смотрит на меня и убегает. Я не успеваю ничего сказать ему. И когда вижу его новый мир, понимаю, что он и не услышал бы. Там темно и мрачно, как в тюремной камере. Этот мужчина сделал свой выбор.

Опушка леса, свежий весенний ветер гоняет хлопья одуванчиков, светит солнце. Это мой старый мир. Большая и шумная компания выехала на пикник. Я завидую их веселью, но знаю, что сейчас все закончится. Не хочу смотреть чем, еду дальше.

Вечер, знакомая городская квартира. Свет горит в ванной, журчит вода. Я слезаю с коня и жду. В ванной моется девушка, она напевает себе под нос какую-то знакомую мне песенку. Внезапно она начинает кашлять, задыхаться, я стою на Пути и ничего не могу сделать.

– Ну, здравствуй, Саша, – тихо говорю я, когда все закончилось.

– Маша? Где я, Маша? – она плачет.

– Ты там, где захочешь. – отвечаю я и показываю на Путь. – Давай, я помогу тебе выбрать.

Мы стоим на Пути, Саша перестает плакать и удивленно оглядывается по сторонам.

– Маша, ты умерла? – спрашивает моя подруга.

– Да, – тихо отвечаю я.

– Значит, я…

– Да, ты тоже умерла.

– Мне так не хватало тебя, Машка, я плакала каждый день. – Саша подходит ко мне и обнимает. Я вижу, что она успокоилась – значит, смерть действительно приносит покой. – Я рада, что встретила тебя именно сейчас, а теперь я хочу…

Саша говорит, а я уже вижу, как на противоположной стороне появляется бухта и домик, чудесный белый домик. Откуда-то я помню этот вид.

– Помнишь? – улыбается Сашка.

– Помню, – отвечаю я, и мы опять обнимаемся. Теперь уже действительно в последний раз.

Я провожаю ее взглядом и еду дальше. Хочется плакать, но я держусь. Смерть не может проливать слезы. У нее много работы.

Домой я вернулась на грани истерики и, расседлав Брута, помчалась в спальню. Я рыдала, бросала подушки о стену и била вазы, которые тут же как ни в чем не бывало возвращались на место. Одну из них я разбила ровно десять раз, на одиннадцатой попытке меня попустило, и немного придя в себя, я отправилась на кухню, чтобы выпить, вернее, напиться.

Сэд пришел домой поздно, уставший и злой. Но увидев мои заплаканные пьяные глаза, все понял и принялся успокаивать.

– Я предупреждал. Это с непривычки. Потом пройдет. Я тоже первое время каждый вечер напивался! Ты даже представить себе не можешь, до какой степени – ползал по кабинету на четвереньках и выл, а потом лежал на Пути и пел.

Тут я начала хихикать, представим всю абсурдность данной картины.

– О! Смеешься – идешь на поправку. Пошли уже спать, наверное, я очень устал, – Сэд уже направлялся в спальню.

– Но Сашка умерла, Сэд, моя лучшая подруга умерла у меня на глазах!!! Это так больно, невыносимо больно! И я ничего не могла сделать! Это несправедливо!

Сэд остановился в дверях и после секундной паузы произнес:

– А когда она тебя потеряла? Ей же тоже было больно, но в отличии от тебя она не знала, что есть реинкарнация и быстрая реализация. Ты просто все время отказываешься это брать в расчет. И ты все еще меня боишься.

Это была правда и неправда одновременно. Самого Сэда я не боялась, я чувствовала его любовь в мельчайших проявлениях. Я была спокойна, я была любима. А вот смерти я по-прежнему страшилась. Видимо, такой древний страх записан в генетическом коде. И Сэда я с этим страхом не идентифицировала, как будто мое сознание вытесняло их неразделимую связь.

– Неправда, я просто не могу привыкнуть, – оправдывалась я. – Я видела бухту, я помню эту ее мечту, но я повторяю – привыкнуть не могу. Я столько лет боялась и ненавидела смерть, или прости, переход, что мне сложно перестроиться. Но я стараюсь, ты должен меня понять, ведь я человек, и все, что во мне есть, результат работы твоей и твоих «сотрудников». До сих пор не понимаю, как их называть.

– Я обещал дать тебе почитать устав и все время забываю. Там есть имена и краткое описание нашей истории. – Сэд подошел ко мне и, взяв за руки, повел в спальню. – А теперь спать! Быстренько спать!

– Ты иди, а я еще посижу. Перевпечатлилась.

– Ладно, хочешь мое мнение? Оно сложено из опыта и знания Системы. Твоя Саша прекрасно проведет время в мире душ, очень быстро все поймет и попросится обратно. Поверь, я вижу души самоубийцы сразу!

– Какие самоубийцы? – не поняла я. Мы в этот момент были уже в спальне.

– Помнишь, я говорил тебе о тех, кто сознательно хочет вернуться? – Я, конечно, же сразу вспомнила и кивнула. – Так вот, между собой мы называем их души-самоубийцы. Это немного цинично, но по сути.

– А почему все-таки не добровольцы?

– Не так драматично. – Сэд разделся и лег. У него было красивое тело, совершенное в пропорциях.

«Тут почти все такие, – как-то поведал мне самый красивый любовник на свете, – первое поколение было идеальным и старело по желанию».

– А почему вы сделали нас разными? – возмутилась я. – Почему вы разделили нас на красивых и нет?

– Ты же красивая! Чего ты паришься?

Я легла рядом не раздеваясь. После увиденного на Пути мне было как-то неуютно. Сэд обнял меня и прошептал:

– Все хорошо, малышка, ты вытянула счастливый билет. – Я подняла голову и, приподняв правую бровь, с иронией посмотрела на Сэда. – Я не только себя имею в виду, – улыбнулся он. – Тебе выпала возможность узнать все изнутри, ни одному смертному такого не удавалось. Просто прими это и радуйся.

– А может, я этого не просила, – сворачиваясь в клубок, прошептала я, – может, мне не под силу эти знания.

– То есть на Бруте кататься ты больше не поедешь? – Сэд резко развернул меня к себе и принялся щекотать, а я в ответ хихикать и выворачиваться:

– Нет уж, поеду, – Сэд заглушил мой ответ поцелуем, и, несмотря на всю его усталость и мое угнетенное состояние, мы занялись любовью до первых придуманных мной петухов.