Читать книгу Полумарафон: история одного побега. От себя - Ольга Панина - Страница 5

Время – самая относительная величина. Незаметно пролетел час до старта в ожидании своей очереди: сначала в камеру хранения, затем для фото около пресс-волла и, наконец, очереди в заветную синюю кабинку длиной в полдистанции. Ироничной насмешкой чернели надписи на указателях:

«Кластеры A, B, C, D» – направо, «Кластеры E, F и туалеты» – налево.

Я предусмотрительно заранее определила расположение кластера «F», из которого стартую. От стройного ряда туалетов его отделяет лишь небольшая дорожка. Окруженная плотным скоплением людей с такой же буквой на номере, я переместилась в свой кластер и приготовилась ждать.

Ведущий задорно объявил обратный отсчет для беговой элиты. Стартовал первый кластер – «А». Остальные участники переместились ближе к стартовой линии. До начала моего полумарафона оставалось десять минут. И они растянулись в бесконечное множество мгновений. Это было похоже на ожидание Нового года, когда стрелки часов замирают на «без пяти двенадцать» и ползут, как в замедленной съемке, чтобы ровно в полночь соединиться в вертикальном единстве.

Стараясь наполнить тягучие минуты смыслом, я стала рассматривать других бегунов. Впереди стоял викинг. С железным шлемом на голове и в бутафорских доспехах. Видимо, отсюда, из кластера «F», начинался его крестовый поход. Интересно, а его предупредили, что здесь все полумарафон бегут? Взгляд опустился вниз – обувь у него была подходящая. Осилит! А в броне, как в танке, – ничего не страшно. Вокруг собрались любители японских кроссовок Mizuno с узнаваемым фирменным логотипом. Я насчитала семь пар, включая свои – легчайшие, нежно-лавандового цвета, оказавшиеся накануне в заточении за закрытой дверью.

* * *

Вечером перед забегом я возвращалась домой, прокручивая в голове чек-лист необходимых предстартовых мероприятий. Выстраивала логистику и продумывала тайминг с поправкой на прогнозируемый дождь. Перед входной дверью автоматическим движением достала ключ и вставила в замочную скважину.

Ключ не повернулся.

Я извлекла его, протерла и повторила манипуляцию с чуть большим усилием и волнением. Без результата. Опустила ручку и потянула на себя – дверь не поддалась. В этот момент в замке что-то едва слышно щелкнуло, а ключ на миллиметр повернулся и замер в таком положении, не желая больше перемещаться ни влево, ни вправо, ни наружу.

В квартире, по ту сторону двери, сиротливо стояли мои проверенные длинными дистанциями беговые кроссовки, а на тумбочке лежал стартовый номер участника и вся экипировка. Добраться до них я не могла. Пытаясь отключить эмоции и воспользоваться холодным рассудком, я стала беспорядочно дергать ручку, толкать дверь и пытаться вытащить ключ. Пыхтя от усилия и бессилия, не заметила, что на меня уже пару минут устало смотрит сосед.

– Ты тем ключом-то открываешь? – вопрос прозвучал максимально глупо, ведь у меня на карабине был только… два ключа. Черт. В суете подготовки к забегу я совсем забыла, что повесила на одну связку еще и ключ от офиса, который идеально входит, но, как оказалось, не так уж и замечательно выходит из замка.

Сосед оценил всю мою блондинистую сущность, закатил глаза и рукава, и спустя пару минут я уже прижимала к груди свои кроссовки. А эта комичная по своей нелепости ситуация напомнила мне, как сильно бывает нужна помощь, чтобы выбраться из затруднительного положения. И не только физическая.

* * *

Все детки уже собрались в группе, мы разбились по парам и шагали через весь коридор на урок физкультуры.

– Ребята, сегодня мы будем бегать на время. Каждый пробежит участок между флажками вот по этой линии, а я зафиксирую результат секундомером, – воспитательница по физической культуре поставила задачу и начала по списку вызывать нас.

– Оля! Большая Оля, выходи, – называет меня физкультурница.

У нас в группе две Оли. Одна «маленькая» – с братом-близнецом Колей. Они оба совсем маленькие, на полголовы ниже самого младшего ребенка в нашей группе. А я была «большая» Оля.

– На старт, внимание, марш! – щелкнул и затикал секундомер, и я побежала.

Это первая в моей жизни скоростная шестидесятиметровка яркой вспышкой осталась в памяти. Я бежала и смотрела на себя будто со стороны – у меня высокий хвост на затылке, туго перетянутый резинкой, волосы от движения раскачиваются, как маятник, из стороны в строну. Бежала красиво и быстро, представляя себя спортсменкой на соревнованиях.

В четыре года маленькому человечку кажется, что он самый лучший, самый талантливый и красивый. Нет необходимости сравнивать себя с другими и думать, как на их фоне выглядит его результат.

* * *

Во время обеда у нас с девочками было традиционное обсуждение – кто остается на полдник и прогулку, а кого забирают сразу после сна.

– За мной мама сейчас придет, – радостно заявила Ира.

– И меня заберут, – подхватила Катюша.

Я печально вздохнула, потому что всегда оставалась и на сон, и на полдник, и на прогулку, поэтому мне хотелось, чтобы девочки оставались со мной. С ними было весело и интересно. Но в тот день коротать послеобеденное время мне пришлось в одиночку.

На улице было пасмурно и сыро, но снега было много. Ребята разбрелись по веранде и площадке.

Мне было скучно. От игры в снежки варежки быстро промокли, и нужно было согреть руки и чем-то себя занять. На территории нашей группы стояла железная шведская стенка, которая всегда манила меня. Я очень хотела перелезть ее сверху и спуститься с противоположной стороны.

«Самое подходящее время», – подумала я и направилась к цели.

На мне была серая шубка, теплая и пушистая. Около стенки снег был притоптан, и мне было легко забраться на первую ступеньку. Вторая. Третья. Я легко карабкалась наверх, перехватываясь руками и переставляя ноги. Я уже ощущала себя победителем, нужно было только схватиться рукой за верхнюю перекладину и перелезть на другую сторону. Но что-то пошло не по плану.

Почти на самом верху лесенки было круглое отверстие, и оно привлекло меня больше, чем первоначальная цель. Я решила, что пролезть в него сейчас гораздо важнее покорения вершины.

Разочарование настигло сразу. Оценить и соотнести габариты своей шубки с диаметром отверстия я смогла только тогда, когда оказалась в безвыходном положении. Железный ободок плотно сковал меня в своих объятиях так, что голова и руки у меня свисали с одной стороны конструкции, а ноги болтались с другой. Я пыталась выбраться из плена, как Винни-Пух. В панике думая то «я лучше назад», то «нет-нет, я лучше вперед». Но ни назад, ни вперед вылезти уже не получалось.

Нашли меня висящей и поникшей. Прошла, казалось, целая вечность с момента, как я поставила себе цель, и до извлечения меня из железных тисков. Воспитатели тянули меня, как репку, приговаривая:

– И как тебя угораздило так застрять!

Но говорили по-доброму, едва сдерживая смех. Не ругали и не кричали.

В группе мне налили горячего какао и дали печенье. Руки давно отогрелись, а снежные колтуны на варежках потихоньку таяли в сушилке. Было по-домашнему уютно сидеть на стульчике, хрустеть сладким печеньем и запивать ароматным густым какао.

А на шубке в это время бесповоротно и фатально уже зияла прореха – от моих усилий и взмахов левый рукав отделился от спинки. Не сильно и не критично – ровно по шву.

– А это еще что такое?! – орал дома отец. – Я работаю, покупаю тебе красивые вещи – ни у кого нет такой шубки. И что? Что это за дырка? Ты как себя ведешь? Тебя вообще где воспитывали, матрешка?

Слова били остро и оставляли глубокие пульсирующие раны на душе.

Детство – это особый уровень нормы. Это вера в Деда Мороза, счастливый билетик и исцеляющую силу подорожника. Это убежденность, что весь мир вращается вокруг тебя, а чудеса случаются, если очень этого захотеть. В тот момент я хотела бы снова оказаться на дневной прогулке и строго-настрого запретить себе лезть на эту стенку. Я ведь все равно ее не покорила, только рукав порвала. Утренняя уверенность в своей неотразимости во время бега сильно покачнулась. Гневные окрики отца забивали гвоздь моей самооценки по самую шляпку.

Через полчаса он уже храпел, сидя в кресле перед включенным телевизором, а я пила на кухне невкусный остывший чая и кирпичик за кирпичиком выстраивала глухую стену нового уровня своей детской «нормы», в которой уже не было места веселым приключениям и спонтанности.

* * *

Постепенно я становилась ребенком, не похожим на других детей, быстро и безвозвратно теряя детскую непосредственность. Я выглядела как обычный ребенок, и другие люди не замечали ничего особенного. И только при близком общении они могли разглядеть гнетущую тоску в моих глазах и недетскую озабоченность.