Читать книгу Отец Григорий. Жизнь, посвященная Богу - Ольга Пономарева - Страница 4

Воспоминания о жизни протоиерея Григория Пономарева и его супруги Нины Сергеевны, проживших вместе шестьдесят один год и почивших о господе в один день, 25 октября 1997 года
Глава первая
Детство и юные годы отца Григория

Оглавление

Февраль, как всегда в Шадринске, был не столько холодный, сколько ветреный и вьюжный. Небольшой, но известный своими традициями, этот зауральский городок в те времена относился к Екатеринбургской епархии.

Протоиерей Александр Пономарев, настоятель одного из шадринских храмов, и его супруга Надежда ждали прибавления в семействе. Старшие дети были уже довольно большими: Нине – четырнадцать лет, Марусе – одиннадцать, сыну Алексею – шесть.

Матушка Надежда – словно цветок орхидеи, так же прекрасна и хрупка. Рождения ребенка ждали с некоторым беспокойством: выдержит ли матушка? Но родители уповали на волю Господа. Если Господь благословляет рождение младенца – значит, это Ему угодно. Не нам судить о Промысле Божием. Нам надо только молиться, чтобы рождение было благополучным.

В канун праздника святителя Григория Богослова, когда отец Александр уже служил всенощную, матушка, по нездоровью оставшаяся дома, почувствовала приближение родов. Девочки Нина и Маруся побежали за акушеркой, и в ночь на праздник святителя Григория Богослова, 7 февраля 1914 года, она родила мальчика. Маленький и крепкий, он заявил о своем появлении на свет Божий громким криком, и все окружающие, возблагодарив Господа, поспешили сообщить батюшке, что молитвы его услышаны: матушка Надежда благополучно разрешилась и у них теперь появился второй сын. Состояние обоих – матери и новорожденного – нашли вполне удовлетворительным. Мальчика, рожденного в день святого Григория Богослова, архиепископа Константинопольского, было решено назвать его именем.


Слева направо: протоиерей Ипполит Пономарев (дедушка отца Григория), супруги Александр и Надежда Пономаревы (родители отца Григория). Около 1900 года


Шли годы… Малыш рос здоровым и некапризным. Много времени с ним проводили матушка и сестры, постепенно погружая его в круг интересов семьи. Особенно заметна для окружающих была его любовь к храму. В четыре года маленький Григорий (конечно, по своим детским силенкам) уже помогал отцу Александру.

Позже отец Григорий вспоминал о том, как его спрашивали: «А какие у тебя были игрушки?».

– Да мне и не очень хотелось играть… Вот помню лошадку на палочке. Я хотел доскакать к Руслану и Людмиле, и еще в Киевскую Лавру, и в Дивеево…

В пять лет Григорий много уже знал о Господе Иисусе Христе и Его святых угодниках, знал молитвы и с удовольствием учился читать русские и славянские тексты.

Отца Александра вскоре перевели в Екатеринбург, где он служил в большом соборе, стоявшем на месте нынешнего Дворца культуры Визовского завода. Семья переехала вместе с ним. Хорошо, что девочки стали уже совсем большими. Они оказались хорошими помощницами матушке, которая старалась не показывать свою слабость и тающее здоровье.

Вот и Нина уже невеста, и Маруся так повзрослела. «Дай им, Господи, счастливой жизни!». Алеша вытянулся и стал похож на отца, а Гриша… Это какой-то странный ребенок! Ни детских капризов, ни особых шалостей. Все больше бывал с папой в храме, и как-то незаметно выяснилось, что он уже умеет читать по-церковнославянски и образцово знает порядок службы.

Все окружающие, и соседи особенно, полюбили этого не по возрасту серьезного синеглазого мальчонку. Первое горе, поразившее сердце Гриши, – смерть соседа, дяди Семена, который очень любил общаться с мальчиком: всегда что-то рассказывал, вырезал ему из дерева забавных медвежат и зайчиков. Тетя Катя, его жена, всегда старалась угостить Гришу чем-нибудь вкусным. Теперь тетю Катю узнать было невозможно: все плачет и плачет. Часто ходит на Ивановское кладбище, где похоронили дядю Семена; почти ни с кем не разговаривает и, исчезая на весь день, совсем редко бывает дома. Беспокоило отца Александра и то, что Катерина, буквально все забыв, не бывает даже в церкви, а все сидит или лежит на могиле мужа.

Проходит время. Вот уже и сорок дней миновало. Поздняя угрюмая уральская осень охватывает всё и вся. Но Катерину этим не проймешь. С утра уходит и возвращается в сумерки, заплаканная и измученная…

Так наступил один из последних дней осени, когда еще нет снега, но первые морозы уже прихватили землю. Колючий ледяной ветер срывает одежду, добираясь до тела и приводя его в дрожь своим уже зимним дыханием. Чернота застывающей земли наводит мрачные мысли. Катерина, не обращая внимания на непогоду, совершает свои ежедневные походы на кладбище, невзирая на доводы и убеждения духовного отца. Даже своего любимца Гришу почти не замечает…

Вечер. Батюшка пришел со службы. Окна соседнего дома, где живет Екатерина, темны. Где она? Родители переглядываются с беспокойством, да и маленький Григорий переживает что-то свое, непонятное… Они видят, как он встает на коленки в передний угол перед иконами. И вдруг – как крик души: «Папочка, родненький! Скорей запрягай жеребчика. Давай, давай поедем! Надо спасать тетю Катю!». Отец Александр и сам чувствует, что в такое время отсутствие соседки не случайно. Но куда ехать? Где искать?.. Мальчик почти кричит:

– Давай быстрее, тетя Катя может погибнуть…

Отец Александр посадил уже одевшегося Гришу

в повозок, сел сам и направился на кладбище Ивановской церкви, где почти поселилась Катерина.

– Не туда, папочка, не туда! Скорее езжай за Широкую речку, на болота. Скорее, ну скорее же…

Невольно повинуясь внутренней силе и убежденности своего пятилетнего сынишки, батюшка направляет лошадь в нужную сторону. Вот уже не видно и последних городских огоньков, миновали и новое Широкореченское кладбище. Дорога, отвердевшая от холодов, позволяет легко двигаться по болотистой местности. Ничего не видно, почти ничего. В душу медленно заползает леденящий ужас. Батюшка не перестает творить Иисусову молитву. Отдельные исхлестанные ветром кусты, корявые пни, застывшая хлябь… И вдруг вдали какое-то движение. Или это рябит в уставших глазах? Гриша стоит и дышит в ухо седящему на козлах отцу. Вот, вот же она… Или они? Он делает странный судорожный жест и жмется к отцу. Жеребчик неожиданно храпит и упирается. На фоне почти стемневшего неба по застывшей земле без дороги движутся две фигуры. Один силуэт женский: в платке и коротком жакете (очень знакомая фигура), а второй? Контур широкой приземистой фигуры прикрывает собой Екатерину. Идут… Идут в темень, в неизвестность, в никуда…

И тут Гриша своим звонким детским голосом неожиданно даже для отца Александра закричал:

– Тетя Катерина! Тетенька Катя! Остановись! Господом Богом нашим Иисусом Христом тебя прошу!

И… о чудо! Внезапная вспышка света, широкая мужская фигура исчезает, и вконец испуганная, рыдающая Катерина подбегает к возочку отца Александра.

Увидев его и Гришу, она падает в ноги мальчику и священнику. Бледная, со следами смертельной белизны в лице, она целует Гришу, целует руки батюшки Александра и не может вымолвить ни слова. Ее только бьет дрожь, и она содрогается от нервных спазматических рыданий.

Вот такую они и привезли ее домой. Матушка Надежда оказала ей первую помощь, и наконец пришедшая в себя женщина рассказала:

– Я уже с неделю или чуть больше стала замечать: стоит только свечереть, как к Семеновой могиле подходит этот мужик. Такой вежливый, участливый. Меня все утешает и как-то мудрено говорит, а мне вроде и легче становится… Я последние дни стала даже ждать, что он подойдет. Сегодня он опять пришел. И все говорил, говорил… Я чувствую: темнеет уже, пора возвращаться – и вдруг слышу его слова: «Ну, пора, Катерина, пойдем». И я, как неживая, послушная ему, иду, куда он ведет, хотя чувствую, что вроде совсем из города выходим, да и ноги не идут, а воли моей нет! И только думаю: имя-то мое откуда он знает? А мы уже к болоту подошли. Огней городских не видно… А он все только говорит и говорит, и я иду за ним, как по приказу. И тут крик Гришеньки! Его ангельский голосок: «Тетя Катерина! Ради Господа нашего Иисуса Христа, остановись!». Как только он прокричал имя Господа, этот мой спутник вдруг остановился как вкопанный, что-то сверкнуло, и… его разорвало! И дух такой зловонный пошел.

Она вновь содрогается от воспоминаний.

Сильно переболев, Катерина, по молитвам всей семьи Пономаревых, пришла в себя. Она осознала, что заведи ее бес в болотные дебри, то погибла бы ее христианская душа, если бы не бесконечная милость Господа, вложившего в ум, сердце и уста маленького мальчика ее спасение. Как поддалась она на бесовские уловки? Вместо того чтобы молиться в храме об упокоении души мужа, заказать сорокоуст и читать Псалтирь, она лежала в каком-то отупении на его могиле и чуть не стала легкой добычей диавола. Спас ее Гриша – ее любимец, сынок протоиерея Александра Пономарева, мальчик, которому Господь определил многое совершить в жизни.

* * *

Прошло немало лет. Гришеньку уже называли Гришей, Григорием. Учиться в школе он не имел возможности – после революции детей духовенства не принимали в школы. Тогда отец Александр, сам блестяще образованный человек, имевший два высших образования – светское гуманитарное и духовное, составил план обучения сыновей, в который входили и общеобразовательные, и духовные дисциплины. Только на математику, химию и физику мальчики ходили к частному преподавателю.

Григорий очень серьезно и углубленно стал изучать полный курс духовной семинарии, одновременно помогая отцу в церкви: знание церковной службы выручало. Лет в тринадцать-четырнадцать он уже мог участвовать в службе в качестве псаломщика, если надо – пел в хоре. Правда, голос, еще не прошедший мутацию, иногда давал срыв, к его великому смущению, и вызывал милые смешочки девочек Увицких – Ольги и Нины, которые пели с ним в хоре.

Ох уж эта Нина – Ниночка Увицкая! Тоненькая, сероглазая, она не выходила у него из головы. Они ведь знали друг друга еще малышами, затем знакомство на время прервалось, и вот теперь они, уже подростки, познакомились, можно сказать, вновь. К шестнадцати годам Григорий твердо знал, что его жизнь и труд должны быть связаны с Православной Церковью. Если Господь сочтет его достойным, он будет служителем Церкви. Где-то еще присутствовала далекая мысль, появившаяся в детстве, – уйти в монастырь, стать монахом. Этот духовный подвиг неудержимо привлекал к себе юношу. Но вот Ниночка! Много раздумий, колебаний, да и, в конце концов, он же не знает, как она к нему относится… «Пусть все будет по воле Твоей, Господи!».

Прошло еще несколько беспокойных лет. Девочки Пономаревы первыми покинули родное гнездо. Сначала старшая – Нина, а потом и Мария. Обе вышли замуж.

В 1929 году, согласно прошению и по благословению Преосвященного епископа Шадринского Валериана[1], Григорий Пономарев становится псаломщиком, чтобы служить вместе с отцом в храмах Екатеринбургской епархии. Время пришло тревожное, постоянно что-то менялось, поэтому их часто переводили с прихода на приход. В 1932 году они жили в городе Невьянске Свердловской области и оба служили в единственной в городе маленькой Вознесенской кладбищенской церкви, стоявшей на берегу пруда.

К этому времени Алексей, старший брат Григория, жил отдельно от родных. У него были своя семья, работа, жизнь. Он получил высшее техническое образование и работал в каком-то проектном институте. Пока его, сына «врага народа», не трогали.

Невьянск – тихий, спокойный провинциальный городок, у которого есть своя достопримечательность – «падающая» башня. Эта башня была построена еще Демидовым[2] на железоделательном заводе, как тогда его называли, недалеко от пруда. Очевидно, подпочвенные воды подмыли тяжелое сооружение, но оно не рухнуло, а только лишь накренилось.

Духовный рост Григория шел очень быстро. В юные годы это был уже сложившийся молодой человек, имеющий свои замыслы, цели, задачи. Он много читал, стол его был буквально завален трудами Василия Великого, Григория Богослова, Феофана Затворника, отца Иоанна Кронштадтского. Он не только умом, но душою проник в Библию и много почерпнул из нее, осознавая именно духом святость и величие этой Богоданной Книги.

Жизнь становилась все беспокойнее. Разговоры о том, что арестовывают и ссылают духовенство, подтверждались. Матушка Надежда, имея слабое здоровье, совсем сдала. Она бодрилась, не подавала вида, но от любящих мужа и сына скрыть это не удавалось. Наконец она совсем слегла. Отец Александр и Григорий горячо молились о ее здравии, но внутренне готовили себя к самому худшему. Как знать, что лучше? Возможно, Господь хочет уберечь ее от предстоящих тяжелых страданий за мужа и сына… Все происходит по Его святой воле. Она успела исповедаться и причаститься, благословила своего младшенького и заочно всех старших детей, и душа ее мирно отошла ко Господу.


Надежда Леонидовна Пономарева. Екатеринбург, 1901 год


Осиротела семья Пономаревых. Отец Александр и Григорий мужественно понесли свое горе, проводя заупокойные службы и в храме, и на могилке матушки, похороненной прямо за алтарем Вознесенской церкви. Как заботливые родные, склонили над свежим могильным холмиком свои ветви две ракиты и белоствольная березка. Их трепетные листочки ласково прикасались к лицам отца Александра и Гришеньки. «Господи! Помоги вынести тяжесть разлуки с любимым человеком. Дай нам благодать встречи в мире ином, где нет горя, скорби, страданий…».

* * *

Вот увели отца Михаила Оранского, батюшку Иоанна Покровского… Прошел слух, что забрали священника Сергия Увицкого. «Господи! Как там Ниночка?».

Протоиерей Александр Пономарев после смерти жены принимает монашеский постриг с именем Ардалион и далее служит настоятелем Миасской Свято-Троицкой церкви. Девятнадцатого декабря 1934 года иеромонах Ардалион был возведен в сан игумена. Сохранился документ, свидетельствующий об этом. Вот его текст: «Настоятель Свято-Троицкой церкви города Миасса Челябинской области иеромонах Ардалион (Пономарев) по представлению Нашему Его Святейшеством, Блаженнейшим Сергием, Митрополитом Московским и Коломенским[3], за усердное служение Церкви Божией… награждается саном игумена, в каковую степень Нами и возведен сего 19-го декабря 1934 года за Божественной литургией в Свердловском Свято-Духовском Кафедральном Соборе, о чем и дано настоящее свидетельство за надлежащей подписью и приложением Архиерейской печати. Смиренный Макарий, Архиепископ Свердловский и Челябинский[4]».

По рассказам отца Григория, некоторое время после пострига отец Ардалион жил в монастыре. Но вскоре монастырь был разорен, и игумен Ардалион вновь вернулся в Невьянск, где жил и служил псаломщиком его сын Григорий. Но и это ненадолго. В середине 30-х годов его арестовали, и после этого все сведения о нем оборвались. Что говорить о годах сталинских репрессий, если даже во времена «оттепели» дочь архимандрита Ардалиона[5] Мария Александровна, приложившая много сил для выяснения судьбы отца, так ничего и не добилась!

В семье Пономаревых сохранились лишь отрывочные воспоминания об этом времени. Отец Григорий говорил однажды, что готовились документы о посвящении архимандрита Ардалиона в сан епископа, но репрессии тех лет помешали осуществить замыслы церковноначалия.

Все духовенство России жило в те годы в сильнейшем напряжении. Тяжелый моральный груз падает и на плечи юного псаломщика. Недавно умерла матушка Надежда, ушел в монастырь отец – архимандрит Ардалион, и вскоре последовал его арест. Григорий остался один, и только молитва, к которой он был приучен с колыбели, и вера в Господа помогли ему не сломаться.

Он трудится в храме, продолжает много читать, начинает учить иврит. На душе тяжело – ведь он еще так молод. Но вот светлый луч озаряет его одинокую жизнь. В Невьянск приезжают сестры Увицкие. Это уже взрослые девушки, такие близкие ему по духу.


Семью Увицких тоже разметало время. Старший сын Михаил женился и жил со своей семьей. Матушка Павла Ивановна после ареста мужа постоянно находилась с младшим сыном Николаем, а девочки, будучи дочерями «врага народа», лишились работы. Не имея возможности заработать на кусок хлеба, по приглашению старосты Невьянского храма Татьяны Романовны, хорошо знавшей всех Увицких, и по благословению настоятеля они приехали в Невьянск и стали петь в церковном хоре, где служил псаломщиком и Григорий. Детские и юношеские симпатии и привязанности возобновились у повзрослевших уже друзей, и 23 октября 1936 года Григорий Александрович Пономарев сочетается законным браком с девицей Ниной Сергеевной Увицкой. Две семьи, дружившие много лет, теперь породнились.

Октябрь стал для них каким-то судьбоносным месяцем: в октябре они поженились, в октябре день рождения Ниночки, в октябре его арестуют, и через много лет в одну из октябрьских ночей они вместе отойдут ко Господу.


Нина Увицкая. Невьянск, 1935 год


Григорий Пономарев и Нина Увицкая за год до свадьбы


Свадьба была светлой и радостной. Съехались немногие родные, но зато было много улыбок и теплых поздравлений. А какой был день! Переливаясь всеми цветами золота, бронзы и пурпура, деревья при ветре осыпали их дождем из листьев. Небо, какое бывает только осенью в редкие солнечные дни октября, глубокое и голубое, подчеркивало красоту этого блистающего дня, одного из последних перед наступлением ненастья. Один день, который как будто завершал лето, отдал молодым всю накопленную им красоту. «Возьмите! Пусть это навеки останется в вашей памяти как дар!».

Молодые супруги Пономаревы поселились в маленьком домике, в котором когда-то с папой жил Григорий Александрович. Жизнь шла своим чередом. Молодая чета трудилась в храме. Он – псаломщиком, а она – в церковном хоре, на клиросе. Пятого сентября 1937 года у них состоялась поездка в город Сарапул, где Высокопреосвященнейшим архиепископом Сарапульским Алексием[6] за Божественной литургией в Георгиевском храме псаломщик Пономарев Григорий Александрович был рукоположен в сан диакона. Такая радость для молодой семьи! Они возблагодарили Господа за начало священнического пути отца Григория.


Григорий Александрович и Нина Сергеевна Пономаревы. Невьянск, 23 октября 1936 года


Немного трудновато сегодня Ниночке, которая всегда рядом, – она вот-вот должна родить. Думали, что ей надо остаться дома, но разве она может пропустить столь большое событие в их жизни! Ничего. Господь поможет. Радость их безгранична. А 21 сентября – новые волнения. У них родилась дочка. Поздравления сыплются на молодую семью. Поздравления с рукоположением в диаконский сан и поздравления с рождением малышки. Как больно, что эту радость не могут разделить с ними родители отца Григория и пропавший без вести отец матушки Нины протоиерей Сергий Увицкий.

Тридцатого октября, когда маленькой Леле[7] исполнилось сорок дней, счастливые родители принесли ее в храм для Святого Крещения. И в этот же день, октябрьским вечером, молодого диакона Григория Пономарева арестовали, предъявив ему в качестве обвинения действия, означенные в 58-й статье УК РСФСР[8]. Он причислялся к категории арестантов как «служитель культа».

Его увели. Куда? Вероятно, в следственный изолятор, а потом… Трудно сказать, что будет потом. Опять в их жизни октябрь…

1

Епископ Кирилловский Валериан (Рудич; 1889–?). – Изд.

2

Никита Демидов (Никита Демидович Антуфьев; 1656–1725), организатор строительства металлургических заводов на Урале. – Изд.

3

Митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский; 1867–1944), местоблюститель Патриаршего престола, впоследствии Патриарх Московский и всея Руси. – Изд.

4

Архиепископ Свердловский и Челябинский Макарий (Звездов; 1874–1937). – Изд.

5

Видимо, за возведением в сан игумена последовало поставление и в сан архимандрита, что, однако, в тексте автором не раскрывается. – Изд.

6

Архиепископ Сарапульский и Елабужский Алексий (Кузнецов; 1875–1938). – Изд.

7

Автор книги Ольга Пономарева часто пишет о себе в третьем лице, называя себя Лелей. – Изд.

8

Статья 58-я УК РСФСР предусматривала наказание за контрреволюционную деятельность, антисоветскую агитацию и пропаганду, шпионаж в пользу иностранных государств и т. д. – Изд.

Отец Григорий. Жизнь, посвященная Богу

Подняться наверх