Читать книгу Многоточия… - Ольга Попова - Страница 6

Приближались майские праздники. Вера готовила документы для оформления визы – её родители собирались взять детей в Парижский Диснейленд. Она думала о том, что сама давно нигде не была…

Позвонила Люба и предложила развеяться и слетать на недельку на «Тенерифе». Вера на пару дней взяла тайм-аут. Нужно было уговорить мужа отпустить её одну с подругой и без детей…

Когда-то, когда они учились в школе, она сидела с Любой за одной партой, а после школы часто заходила в гости к Наде, которая училась в параллельном классе. Она дружила с каждой из них по-отдельности, потому что уж слишком разными они были. Слишком по-разному была устроена их жизнь. Потом ей удалось сдружить их между собой. Хотя теперь Вера сомневалась в том, что удастся и дальше сохранять эту дружбу.

Надин папа трудился в НИИ, а мама работала медсестрой в районной поликлинике. Они не давали ей денег на карманные расходы и покупали одежду на вещевых рынках. Новые кроссовки или коньки Надя могла получить только в том случае, если старые протёрлись до дыр или уже чересчур малы… Она совершенно не умела пользоваться косметикой, и, когда изредка всё же приходила в школу накрашенной, пугала и учителей и одноклассников…

Надя была очень несовременна, отзывчива и как-то по – хорошему добра к людям. С ней можно было поделиться первыми любовными переживаниями, довериться, не опасаясь насмешек, поговорить о самом главном, пожаловаться на родителей и просто болтать ни о чём, сидя на кухне с чаем, баранками и банкой варёной сгущёнки…

Любин папа работал дипломатом. Она периодически жила с бабушкой, а в старших классах – одна. Её родители, изредка возвращаясь на Родину из загранпоездок, привозили ей импортные шмотки ещё тогда, когда в Москве почти ни у кого таких не было. Она щеголяла в джинсах и приглашала одноклассников смотреть зарубежные фильмы по "видаку", в квартиру, где с пятнадцати лет жила практически самостоятельно.

Люба была свободна, гораздо более свободна, чем многие в их классе и даже в школе. С ней можно было вдвоем посмотреть какое-нибудь видео «18+» и потом обсуждать это вполголоса, даже оставаясь вдвоем в её квартире, когда никто не слышал. Вполголоса – потому что тогда в стране секса не было. А они знали – что где-то да он есть! Вместе они хихикали над тем, что и как будет у них. Когда. И, самое главное, где найти своего принца?

Жизнь шла. Они вроде бы продолжали дружить. Только пропасть между двумя её подругами всё увеличивалась…

Люба училась в "Строгановке", Надя – в Академии Натальи Нестеровой. Люба в восемнадцать получила права и первый свой автомобиль в подарок от родителей – красную «Toyota Сатгу», Надя пользовалась общественным транспортом. Любу окружала золотая молодежь и закрытые "пати" для избранных, Надю – сокурсники и пиво в подъездах чужих домов. Люба не помнила – как это произошло… она просто проснулась в чьей-то квартире после ночной дискотеки, а рядом – красивый парень, затягивающийся сигарой… Надя в семнадцать впервые влюбилась. Только не в того парня. Назло ему, в восемнадцать она выскочила замуж и родила дочь.

Вера одинаково любила обеих своих подруг. Она была где-то между ними. Не сказать, чтобы эта середина в шкале жизненных благ и ценностей её радовала. Но она чётко знала, что будущее зависит исключительно от неё самой. Чувствовала, что всё в её руках.

Когда-то учительница в школе говорила им, что главный капитал – это знания. Те знания, которые, что бы ни случилось, останутся с тобой, и в любой ситуации ты сможешь ими воспользоваться. Даже потеряв всё, ты сможешь найти работу и снова двигаться дальше. Это то, что никто не сможет отнять или украсть. Эти слова глубоко и прочно запали ей в душу. Она училась.

Красный диплом школы и института. Красные корочки всевозможных курсов. Водительское удостоверение, полученное вскоре после восемнадцатилетия. Всему своё время. У неё было время учиться – и она училась. Никто не обещал подарить ей авто и устроить на хорошую работу. Она училась, понимая, что это её единственный шанс.

Началась перестройка. Её папа, рядовой советский инженер, пытался влиться в стремительный, пугающий и неясный поток новых веяний, тенденций и порядков и упорядочить рушащийся хаос своей жизни, – получалось с переменным успехом.

Любины родители вернулись в Россию. Вера пыталась уговорить отца познакомиться с ними и поговорить. Они-то знали побольше него и гораздо лучше разбирались в том, что творилось в политике и экономике. Но он хотел всё сделать сам. Падал и поднимался, ошибался и снова пытался действовать, подтверждая слова учительницы математики – главный капитал, – это знания и интеллект… А мама плакала на кухне, когда его среди ночи всё ещё не было дома. У Веры на тот момент сложилось совершенно определённое ощущение, что мать каждый раз не знает, вернётся муж или нет.

Сразу после окончания школы Вера устроилась на работу и поступила на заочное отделение в Институт госслужбы. Надя училась на дневном и платном, несмотря на финансовые трудности родителей… Люба пока не училась – в течение года она решила отдохнуть и спокойно подготовиться к экзаменам в институт. Хотя её мама в разговорах неоднократно ссылалась на то, что могла бы обо всем договориться. Но дочь хочет поступить сама. И жаловалась, что девочка выросла чересчур самостоятельной.

Вера же считала, что независимость в принятии решений, умение не принимать во внимание чужое мнение – это огромный плюс. Её подруга искренне не понимала, как можно переживать из-за того, что о ней подумают другие. Она жила так, как сама считала нужным. Не видя условностей. Пренебрегая правилами советского общества. Она с детства имела чуть больше свободы, чем рядовой советский гражданин, и теперь эта свобода била в ней через край. Её жизнь кипела. Поклонники-клубы-поклонники-клубы-учеба и снова поклонники.

У Веры времени на это практически не оставалось. Иногда, когда подруга всё же уговаривала её выбраться, она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Нет, она делала вид, что всё отлично, хотя прекрасно понимала, что оставив большую часть своей зарплаты за один вечер в клубе, оставшуюся часть месяца ей придется как-то ограничивать свои траты…

Да и люди, которые собирались здесь… Люба, казалось, была знакома со всеми. «Сколько у тебя друзей!» – восхищалась Вера, совершенно не понимая, что цена этим друзьям – медный грош. Она принимала блеск мишуры за золото, а стразы «Swarovski» – за истинные бриллианты…

Она тоже хотела стать своей в этом мире. Беспечно тратить заработанные родителями деньги. Просыпаться в чужой квартире, не помня, что происходило ночью. Устраивать гонки на блестящих иномарках по ночной Москве. Она хотела, чтобы у неё появилась такая же машина. И такие же замечательные друзья, как у Любы. Но и с Надей она не переставала общаться. Душевно давняя школьная подруга была ей гораздо ближе раскрашенных девчонок с пухлыми губами и искусственными волосами…

Но не только волосы были искусственными в том мире, куда ей так хотелось попасть… Она осознала это, только став гораздо старше. Тогда же, общаясь с Любиными родителями, она слушала их разговоры и, мало что понимая в них, чётко уяснила лишь одно – в стране пришло время больших перемен и больших возможностей. Другого такого времени уже не будет…

Сейчас, в её тридцать, финансовые возможности вполне позволяли Вере составить Любе компанию, хоть на Мальдивах, хоть на Сейшелах, хоть на Гавайях. Впрочем, там она уже успела побывать. До «Тенерифе» ещё не добралась. Оставалось только уговорить мужа отпустить её одну…

Он, как ни странно, отпустил. Отвёз их с подругой в аэропорт. Чмокнул в щёку на прощание. Два кресла рядом. И семь с половиной часов полета. У них наконец-то появилось время спокойно поговорить обо всём… Все семь часов Любовь говорила о Владе. Правда, про то, что у Влада беременна жена, она так и не сказала…

Отправляясь в это путешествие, Вера даже не поинтересовалась, какой отель выбрала подруга. Она знала, что её бывшая одноклассница любит сёрфинг, но совершенно не догадывалась, что здесь окажется целая толпа её знакомых. За десять лет в жизни Любы мало что поменялось. А Вера смотрела теперь на "гламурную" компанию, сняв розовые очки и надев тёмные, солнцезащитные… Они защищали и от солнца, и от обманного блеска искусственных кристаллов.

Их поселили в соседних номерах. С видом на океан, плескавшийся почти у самого входа в отель. Вера вышла на балкон. Ветер. Вечный ветер «Тенерифе»… Он приносил в номер соленую прохладу безбрежных морских просторов, свежие идеи и мысли. Ей давно пора было выбраться. Сама бы она ни за что бы не решилась. И благодарила подругу за семь дней свободы…

Девушка распаковала вещи. С собой у неё было несколько книг. В принципе, она предполагала, что подруга заведет новый безумный роман и ей будет не до неё. Или встретит массу старых друзей. Или их взгляды на отдых окажутся совершенно разными, – ведь за столько лет общения они ни разу не отдыхали вместе…

Люба ездила на слишком дорогие курорты. Вере такой отдых поначалу был не по карману, а потом – как-то стало не до этого… Просто слушала рассказы подруги и смотрела фото, которые казались ей стоп-кадрами фильмов, не имеющих ничего общего с реальностью. Вера просто пыталась найти место в жизни, успевая только «пилить» мужа, воспитывать детей, периодически пропадая на работе и устраивая генеральные уборки в квартире…

Впрочем, по прошествии определённого времени и приложения определённых усилий они с мужем побывали в разных местах, оставляя за одну поездку годовой заработок рядового юриста неплохой компании. Вера оставила постоянную работу с утра до вечера, сохранив лишь частные консультации. Зачем портить жизнь своей семье, тратить время и нервы, если годового заработка хватит, чтобы всего лишь один раз по-человечески отдохнуть?

«Сейчас я уж точно отдохну!» – она смотрела на волны, мечтая как можно скорее погрузиться в них. Пусть подруга, сколько душе угодно, дурачится на своих сёрфах – она будет наслаждаться жизнью! Одна! Она это заслужила.

Вера сама удивилась своим мыслям. Впервые в жизни ей не страшно было произнести слово «одна»!

Девушки вышли из отеля. Колоритная парочка. Разница в тридцать сантиметров роста не мешала им общаться, но привлекала всеобщее внимание. Шатенка и брюнетка. Ровный пробор и прямые пряди – творческий кавардак в прическе и путаница в мыслях. Взгляд, отражающий синь неба, и глаза цвета свежемолотого кофе…

На пляже к ним подошли двое парней, выглядевших, точно мальчишки, застрявшие в двадцатилетием возрасте. Впрочем, как оказалось, им действительно немногим больше двадцати… они с подругой тоже на свои «тридцать с хвостиком» явно не тянули, но всё же Вере гораздо больше нравилось общаться с людьми постарше…

Ребята расцеловались с Любой в обе щеки.

– Моя школьная подруга, Вера, – Люба представила её своим знакомым.

Вера улыбнулась, не зная, что ещё к этому можно добавить.

Целый день пришлось «тусоваться» в их компании. Слова «клёво», «кайфово», «потусить», «тёлки», то и дело проскальзывавшие в разговоре, резали ей слух. Её друзья так не разговаривали… Хорошо ещё, что следующим утром они вдвоём с Любой на целый день уезжали бродить в окрестностях острова и осматривать Тейде…

Любины друзья оказались заядлыми сёрферами и предложили составить им компанию в ловле волн в Playa Honda. Вера предпочла остаться в Playa de Las Americas…

Сказав на прощанье «Алоха», подруга удалилась в сопровождении двух кавалеров, с которыми, как выяснилось, они познакомилась в предыдущей поездке… Зачем Любви всё это? Случайные знакомые, случайные связи… Хотя, ни одна встреча не может быть случайной – Вере не раз пришлось убедиться в справедливости данного утверждения…

Вечером она спросила подругу, что означает сказанное ей слово. Оказалось, что оно гавайского происхождения и означать может что угодно – от «привет» и «пока» до «я люблю тебя»… Удобно, ничего не скажешь. Как хочешь, так и понимай. Непременно следует взять на вооружение…

… А буквально оно переводится как "дыхание жизни"… Для Любы дыханием жизни были волны страсти и океана, которые она покоряла с азартом, достойным восхищения.

Вера отправилась к бассейну, уютно устроилась на шезлонге и раскрыла книгу, приготовившись к увлекательному путешествию в мир чужих чувств… Это был её третий день на Острове, название которого с языка гуанчей переводится как «Снежная Гора»… На вершине действительно лежал снег. О подножие острова бился океан…

– Geographer Drunk Away His Globe. Interesting title[1].

На шезлонг рядом с ней пристроил жёлтое махровое полотенце высокий светловолосый мужчина лет сорока с небольшим.

– Is it free?[2] – спросил он, будто извиняясь.

– It was free, пока Вы сюда не присели, – ответила Вера, припоминая свои скудные познания в английском.

Правда, спустя пару секунд она поняла, что раз он как-то перевёл название книги, то говорит по-русски. Тем не менее, девушка предпочла снова углубиться в чтение. Он взял в руки планшет, внимательно изучая мелькавшие колонки букв и цифр и время от времени едва заметным движением пальцев проделывая с ними непонятные манипуляции. «Судя по всему, какой-нибудь биржевой аналитик, – подумалось ей. – Впрочем, что мне за дело до него?». Но, тем не менее, его присутствие немного смущало и сковывало. Изредка он поглядывал в её сторону.

– Русские до сих пор читают бумажные книги? – спросил он с небольшим акцентом.

– Не все. И уж конечно не потому, что до нас не дошел прогресс, – Вера оторвала взгляд от книги и посмотрела ему в глаза.

– Тогда почему?

– Не знаю, – она действительно не знала, как объяснить иностранцу очевидные для неё вещи. – Люблю листать страницы, загибать уголки, подчеркивать интересные фразы, делать на полях пометки. Просто люблю держать книгу в руках. У каждой из них – своя неповторимая аура. Каждая бумажная книга – живая и живёт своей жизнью, – она не знала ещё, насколько хорош его русский и насколько он её понял. Щёки предательски горели.

Про себя Вера подумала, что буквы оживают только на страницах книг. Мелькающие символы с экранов планшетов и ноутбуков отказывались превращаться в картины и образы в её голове. Печатные страницы дышали… а буквы говорили, шептали и кричали… иногда молчали… Но это немое безмолвие было красноречивее любых слов. Книги путешествовали по жизни, впитывали прикосновения чьих-то рук, на страницы капали чьи-то слёзы, они ловили улыбки и проникали сквозь взгляды в души и сердца… Обо всем этом она думала про себя, боясь напугать иностранца столь пространными размышлениями…

– Live book. Интересно…

– Да уж, поинтереснее, чем Live journal, – этот тип начинал действовать ей на нервы. – А где Вы так хорошо научились говорить по-русски?

– Mt. Anthony Union High School, а потом Russian Studies в Гарварде…Я влюблён в Вашу страну и в Ваш язык…

– Удивительно! – она никак не ожидала встретить на Канарах американца, влюблённого в Россию! – Хотите, подарю Вам эту книгу пред отъездом – она о России. Я так подозреваю, о той России, о которой Вы совершенно не имеете представления… – Вера отложила «Географа» в сторону. – А пока, думаю, мне пора освежиться.

Вера нырнула в бассейн. Её собеседник немигающим взглядом впился в планшет. Его лицо приняло задумчивое выражение, резко обозначились морщины на переносице и тело застыло в напряжении… Украдкой бросая взгляды в сторону привлекательного незнакомца, Вера подумала, что такой вид должен быть у человека, которому предстоит решить проблему мирового масштаба. Но она не могла даже догадываться о том, насколько не далека от истины.

Когда девушка вновь улеглась под тентом, американец, превратившись в беззаботного отдыхающего, спросил, почему она не со своими друзьями.

– Не моя компания, – Вера снова не знала, как объяснить, что имеет в виду.

– Понятно, – он понял или сделал вид, что понял. – А Вы уже были на Тейде?

– Ага. Даже в снежки играли…

– А хобби у Вас есть? Кроме чтения «живых» книг?

– Есть. Лошади. Кстати, не знаете, здесь где-нибудь есть лошади? Можно прокатиться?

Вера представила, как вечером, в красноватом свете заходящего солнца, в прохладных потоках окутывающих Остров воздушных течений размеренной рысью прогарцует вдоль берега, иногда слегка задевая кромку воды, чтобы мелкие брызги, мерцая бриллиантовым блеском, разлетались в стороны… Мечта…

– Хм. Знаю. Но думаю, нам стоит сначала выпить на брудершафт и перейти на «ты». И будут Вам лошади!

– ОК, – предложение звучало заманчиво!

Он принёс со стойки открытого бара два коктейля. Они переплели руки и выпили. После чего он чмокнул её в щёку.

– А как тебя всё-таки зовут?

Она как-то и не подумала, что они ещё об этом друг друга не спросили.

– Вера.

– Beleief…

– Yes. Belief in the reality of miracles[3]… А тебя?

– Ник.

– Так что насчет riding horses, Ник?

– У меня друг один эмигрировал из Германии и организовал ранчо в горах. Я спрошу у него, когда нам удобнее подъехать. А ты как, хорошо держишься в седле?

– Да, – на всякий случай она решила умолчать о том, что в седле не сидела уже десять последних лет… Испугается ещё, что свалится, и передумает. – Кстати, а почему в английском языке нет обращения «Вы»?

– Не уверен, но мне кажется, что английское «You» – это вариация французского «Vous» – Вы. Если бы You было Ты, то тогда выражение "Ты есть" выглядело бы как You is, но ведь оно – You are… You ведь говорят не только одному собеседнику, но и двум тоже. Так что, получается, грамматически и логически – You это Вы. И в английском, вообще нет обращения на Ты…

– Никогда не слышала такой версии…

– А что русские думают об этом?

– Думаешь, русским больше не о чем подумать? – Вера рассмеялась. – А если серьёзно, русские думают, что у вас все общаются исключительно на «ты»… И с дворниками и с Президентом.

А ещё она рассказала ему о своих познаниях относительно местоимений в русской речи.

– У славян слово «вы» появилось только в 16-м веке. А до этого и к князю на «ты» обращались… А с тех времен на «ты» мы называем только близких, родных и друзей. На «ты» мы всегда обращаемся к Богу. Поэтому если кого-то русский человек называет на «ты», то это определенный шаг в сторону сближения!..

Ник улыбнулся.

– Значит, мы теперь друзья?

– Возможно…

Мужчина прищурился, с интересом разглядывая её зелеными глазами, в которых мелкими барашками бежали волны. А потом предложил допить коктейли в знак перехода на «ты».

– А ты знаешь, откуда этот обычай – пить на брудершафт?

Она знала, но отрицательно помотала головой. Что ж, раз ему хочется поразить её своими познаниями – она с удовольствием послушает… Тем более "Маргарита" уже разливается теплом по телу и пульсирует в висках…

Вера попросила его принести ещё – здесь-то уж она могла позволить себе расслабиться. Москва – вечные заботы и поездки за рулём – казалась далёкой и ирреальной. Пылающее солнце, голубая гладь бассейна и свежий вездесущий морской ветер, начисто уносивший из головы все мысли…

Она взяла коктейль из его рук. Когда-то булгаковская Маргарита казалась ей взрослой тётенькой с глупыми мечтами юной девушки. Теперь ей самой стукнуло тридцать… И она казалась себе девчонкой. Отражение в зеркале пока не убеждало её в обратном. «А когда начнёт – перестану одевать контактные линзы и очки» – подумалось ей…

Ник тем временем поражал своей осведомлённостью о происхождении слов и обычаев… Ни дать, ни взять профессор какого-нибудь университета. По-русски он говорил великолепно… и ни слова о политике, которая вмиг могла испортить невесомо-приподнятое настроение…

– Слово «брудершафт» произошло от немецкого «братство». Обычай пить на брудершафт происходит из глубокой древности – когда устанавливалось кровное родство между воинами, выпившими совместно из раны кровь. В средневековой Европе подобный обряд служил доказательством добрых намерений собравшихся за столом. И если чей-то бокал был отравлен, яд из одного бокала мог попасть в другой. Враги не рискнули бы…

– Брр. А может, это всё же придумали влюбленные?

– И такая версия есть. Но только тоже далеко не романтичная. После распития напитков, в случае если напиток одного из влюблённых был отравлен другим, то яд при поцелуе передавался обратно. Таким образом, продолжение жизни говорило о наличии любви.

– Или отсутствии ненависти – пришло ей на ум. А ум постепенно приходил в непотребное, расслабленно-мечтательное состояние… Прохладная жидкость горячительного напитка блуждала по нежащемуся на солнце телу…

– «… это Вы… тот самый кот, что садились в трамвай? – Я, – подтвердил польщенный кот и добавил: – Приятно слышать, что Вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта».

– Цитируете «Мастера и Маргариту»?

– Мы снова на «вы»?

– Я от удивления…

– «Любовь выскочила перед ними, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!»

Теперь настал его черед открыть рот. Любовь между тем стояла рядом и протягивала руку "Профессору", как Вера про себя уже успела окрестить иностранца.

– Любовь…

Он озадаченно посмотрел на Веру. Она рассмеялась.

– Моя подруга Люба…

– Beleife, Love – ну и имена у вас, у русских… – Просто Ник.

– Пошли обедать, Beleife. Смотрю, ты здесь не скучаешь.

Вера накинула тунику. Обернулась к своему неожиданному собеседнику.

– Ник, не забудь позвонить своему другу! Увидимся!

Девушки пошли обедать. Вере пришлось ухватиться за локоть подруги – с непривычки тело размякло, а ноги вообще отказывались слушаться… «Бог мой. Терпеть не могу пьяных… А сама-то хороша. Маргарита недоделанная…» – думала она по дороге, каким-то чудом заставляя себя не рухнуть прямо здесь.

– Люб, а почему в коктейле две трубочки? – этот вопрос интересовал Веру каждый раз, когда она заказывала коктейль, но ни один официант не мог дать вразумительного ответа. Поискать информацию в Интернете ей просто не приходило в голову…

– Точно не знаю, наверное, для того, чтобы пробовать разные слои коктейля, не смешивая их. Ну, ещё мешать проще… А твой американец не предлагал один коктейль выпить сразу из двух трубочек? – её глаза смотрели на Веру с весёлым прищуром.

– Нет, мы просто пили на брудершафт…

– Ого. И целовались?

– В щёчку… – она вспыхнула. – Ё-моё, идти тяжело…

– Если бы ты пила из двух трубочек одновременно – то напилась бы в два раза быстрее…и вы бы уже целовались! Это как-то связано с кровеносными сосудами. Вот!

– Эх, какая же ты умная!

– А ещё я знаю, что такое «Bitcoin»…

И они затянули песню «Горе ты моё от ума»… Two crazy russian… А Вере впервые за долгое время захотелось побыть немножечко «crazy». Надолго, правда, её не хватило – после обеда она завалилась спать и проснулась только от какого-то шума за стеной…

* * *

За стеной громко играла музыка. Вера взглянула на часы – стрелка приближалась к шести. Пора бы и ужинать собираться… All inclusive как-никак… Она с трудном вынырнула из постели. Голова раскалывалась… Мысленно посочувствовала своему горлу и достала из мини-бара банку ледяной колы…

Кое-как привела себя в порядок и вышла из номера. У Любы музыка не смолкала… На двери висела табличка «Do not disturb». «Ладно, ко мне это не относится», – подумала Вера и постучала в дверь. Впрочем, музыка так надрывалась, что услышать её стук, по всей вероятности, было просто невозможно. Она толкнула дверь.

Комната выглядела так, как у подростков после безумной вечеринки… пол был усыпан вещами, кругом – полупустые бокалы из-под коктейлей, сигары, разбросанные в художественном беспорядке… и уже знакомый Вере молодой человек в постели подруги.

За распахнутой настежь балконной дверью стояла Люба. Слегка облокотясь на перила, она затягивалась сигаретой с отсутствующим выражением на лице. Сзади стоял Алик. Его бёдра двигались в такт музыке.

Третий день отдыха удался!

Молодой человек № 1 откинул простыню. Он начал вставать с постели. Совершенно голый. И совершенно не стесняясь её присутствия, словно для него это было в порядке вещей. Вера залилась румянцем.

– Скажи Любе, чтобы зашла за мной, когда на ужин соберется! – постаралась сказать она как можно спокойнее, но даже закашлялась в конце.

– OK – № 1, улыбаясь, смотрел ей прямо в глаза, совершенно не смущаясь абсолютным отсутствием какой-либо одежды на идеальном теле…

Вера выскочила за дверь. Жар заливал щеки и спускался ниже. Чёрт! Она даже пожалела, что все коктейли так стремительно выветрились из головы… Впрочем, на такой секс она вряд ли решилась бы… Вера тряхнула головой, совсем позабыв о том, что совсем недавно была уверена в своей ненависти к сексу в принципе.

Через полчаса подруга, как ни в чем не бывало, постучала Вере в дверь и позвала её на ужин.

Они набрали по полной горке салатов и примостились за столиком с краю, поближе к распахнутым настежь окнам. За окном сгущались сумерки.

– Ты бы хоть дверь изнутри закрыла – произнесла Вера. – В твоей компании принято по номеру расхаживать без штанов? – она упорно ковырялась в мидиях, не решаясь поднять глаза на подругу.

А когда их всё-таки подняла, увидела, как к соседнему столику идут, недвусмысленно обнимаясь, двое вполне нормальных мужчин… Она не нашла ничего лучшего, как снова опустить глаза в тарелку.

– Зачем? Табличку повесили – никто из посторонних не зайдет. А тебе не помешало бы приобщиться к нормальной жизни. Без извечных твоих «нельзя» и «не можно»…

– Я ничего против не имею… Но… Мне кажется, или ты не знаешь куда себя деть? Из-за Влада?

– Кажется, – теперь Любовь делала вид, что вся поглощена едой.

– А если честно?

– У Влада жена беременна, – Люба говорила, с трудом разжимая губы, будто ей что-то мешало. – Мне нужно было отвлечься от этих мыслей… Я так справляюсь со своими проблемами! – она взглянула прямо в глаза подруги. – Раньше всегда помогало…

Вера поняла, что сейчас не очень-то помогло.

Сидевшая напротив них парочка мужчин ворковала.

– Считаешь, что я поступаю аморально? – Люба в упор смотрела на подругу.

– Нет. Каждый волен выбирать… Вон, эти двое тоже выбрали. Не могу сказать, что мне приятно на них смотреть. Но, в общем и целом – это их право… Их личная жизнь. – Вера немного помедлила. – Наверное, я просто завидую. Тебе. Им. Я бы так не смогла… Ты права. Сплошные рамки. Ограничения. Правила. Догмы… Когда тебе с детства внушают, что такое хорошо и что такое плохо, трудно перестроиться потом.

– Может, присоединишься к нам в следующий раз? – подруга лукаво подмигнула.

– А что, и следующий раз будет? Тебе же не помогло…

– Авось, будет лучше.

– Думаю, нет. В смысле, я пас. Да и давай лучше съездим куда-нибудь. На «Ля-Гомеру» хорошая экскурсия, на целый день. Или слетаем на «Лансеротте»?

– Хочешь, езжай без меня. Я там уже была. Смотреть не на что…

– Я одна не могу… Максимум, на что меня хватает, это дойти до бассейна и плюхнуться с книжкой на шезлонг. Я ведь даже коктейль взять стесняюсь… Вечная скованность… Как будто кто-то укусит. И ничего не могу с собой поделать.

– Можно присесть? – Ник стоял рядом с подносом в руках.

– Конечно, – Вере моментально стало жарко.

– Я узнал. Можно поехать завтра, сразу после завтрака. Идет?

– Да!!!

– А куда вы собрались? И можно узнать номер Вашей комнаты и телефона, – сказала Люба. – Я за неё беспокоюсь…

Вера покраснела ещё сильнее.

– Конечно. Если нужно, и номер кредитки могу сообщить, – его глаза смеялись. – На лошадях поедем, проветримся в горах.

– Тогда ладно. Отпускаю. – Люба поднялась из-за стола и пошла за новой порцией морских деликатесов.

– А далеко ехать?

– Часа полтора. В горы. А ты точно хорошо сидишь в седле? – он с сомнением покосился на девушку, которая боялась одна поехать на экскурсию.

– Угу. То есть да.

Люба вернулась, неся в руках тарелку, доверху наполненную всякой всячиной. А Вера подумала, как подруге удается столько есть и не поправляться ни на грамм… сама она со школьных времен прибавила уже килограмм семь. Но судя по огонькам, плясавшим во взгляде Ника, это было не критично…

– Ты уже спросила Ника, что он думает о сексе втроём, – Люба с самым невинным видом пожёвывала какого-то морского гада.

У Веры вытянулось лицо. Ник ответил просто, без тени смущения, как будто речь шла о чём-то обыденном, вроде посещения терапевта:

– Для себя я пришел к выводу, что это не мой вариант… Но если кому-то нравится – это его личный выбор.

– Правильный выбор, – покраснев, произнесла Вера и машинально сунула в рот креветку с его тарелки. Люба и Ник расхохотались.

– Ты прямо как ребенок… Можешь съесть их все – я ещё принесу.

Вера покраснела ещё больше.

– Мне тридцать два года. У меня двое детей. Я замужем и меня раздражают целующиеся мужики! – она выпалила это на одном дыхании.

– Завтрашняя поездка ещё в силе?

– Of course.

– Excellent! – Вера встала из-за стола и отправилась за своей порцией жареных королевских креветок…

Когда она вернулась, подруга болтала с Ником на идеальном английском, переходя иногда на столь же безупречный немецкий. А потом, вернувшись к родной речи, произнесла:

– Надеюсь, ты не откажешься с Ником посетить «Ля-Гомеру»?

Вере оставалось только согласиться. Тем более, что эти двое, похоже, всё решили за неё…

Вечером Вера долго не могла уснуть. Она думала о том, насколько же они с Любой разные. Хотя родились в одном году, в одной стране, в одном городе и одном районе. С семи лет ходили в одну и ту же школу. Их учили одни и те же учителя. И всё же…

Она всегда шла на полшага позади подруги. Взять хотя бы книги. Когда та в свои шестнадцать зачитывалась "Гарри Поттером", жизнь Веры была настолько заполнена учебой, что ей было не до детских «фэнтези». Она удивлялась, как такой взрослой девушке может быть интересна столь детская книжица! Однако, когда сама она познакомилась с Поттером, читая о его приключениях восьмилетней дочери, то буквально заболела им… Скупила всю серию книг и окунулась в магию и волшебство, представляя себя Гермионой Грейнджер…

Вместе с дочкой они заслушивали до дыр аудиокниги о Гарри Поттере, и в конце концов на осенние каникулы ребёнок отправился в детский лагерь «Тайны Хогвардса»…

Да, у неё была дочь. И маленький сын. И, наверное, второе детство…

Да, теперь ей стали доступны те развлечения, о которых она грезила в юности, стоя на остановке в двадцатиградусный мороз, дожидаясь единственного автобуса, который мог отвезти её в нужном направлении… Доступны – и оттого утратившие свою привлекательность в её глазах. Сегодня она имела возможность ещё раз в этом убедиться.

Секс с незнакомцем – пожалуйста! Нужно было только позвать его в свой номер. Или даже не звать, а просто остаться… Но нужно ли ей это?.. Оказалось, что нет.

Вера вышла на балкон. Под ногами плескался океан. Волны с шумом ударялись о берег. Прохладный морской ветер трепал волосы. Она раскинула руки в стороны. Это была свобода. Она вдыхала её полной грудью. Звезды, мерцая ярче неоновых огней, заставляли задуматься о природе человека, природе его желаний и поступков. Казалось, сама Вселенная размытыми серебряными пятнами смотрит ей прямо в глаза и ждет ответов.

Две её противоположные сущности начали бесконечный внутренний диалог, два непримиримых ангела, выглядывая из-за плеч, затеяли нескончаемый спор…

В юности она часто заходила в церковь. Её смущали строгие порядки и правила. Ей казалось, что они отпугивают людей. Но в театр ведь тоже не придешь босиком? А с другой стороны, если к Богу можно обращаться на «ты», почему нельзя зайти в церковь, когда едешь с работы и нет с собой головного убора? Кто и зачем придумал это? Стоять определенным образом, идти к определенной иконе… Ей казалось, что Бог услышит, где бы ты ни находился, просто в церкви обращаться к Нему проще…

Она не любила правила, впивавшиеся в неё, как инородные тела, и с детства впитанные ею. Но, тем не менее, они так прочно укоренились в ней, что теперь было сложно не осуждать подругу… Ей вспомнилось про бревно в своем глазу, и она подумала о мыслях.

Бог ведь и за мысли судит. В отличие от людей. Её мысли были заняты "Американцем" или "Профессором", как они окрестили Ника и называли его в разговорах между собой. Впрочем, он больше, чем иной славянин, походил на русского…

Вера налила "Мартини" в высокий стакан. Добавила апельсинового сока. Вспомнила, что алкоголь несовместим с её таблетками и решила с завтрашнего дня прекратить их принимать. На время. Время на Острове. Медленно смаковала напиток, растягивая мысли о нём…

… Темнота. Вера идет по извилистому коридору, погруженному во мрак. Под тёмными, закопчёнными сводами. Под ногами хлюпает липкая тёмная жижа. Неприглядность картины освещают свечи. Множество маленьких огоньков, мерцающих в темноте. Прогоняющих тьму и вместе с тем открывающих сущность и ужас окружающего… Что-то мешает ей идти. Крылья. Её крылья задевают о низкие своды пещеры. Одно из них мелькает белизной, другое – чернее ночи. Она непроизвольно взмахивает ими – и от порыва ветра свечи разом угасают…

Отблески света ещё некоторое время мечутся под сводами. И наступает непроглядная тьма. Как ни странно, идти становится легче. Да и зачем ей свет? Дорога-то одна. Она не думает о том, что где-то может быть развилка, и она пройдет мимо, не заметив нужного поворота. Где-то в подсознании звучит голос – дорога всего одна. Крылья продолжают мешать.

Она представляет, как они превращаются в пыль. Исчезают, сливаясь с мраком. Они действительно исчезают, растворяясь в туманной, тёмной дымке…

Она идет. Не оглядываясь. Под ногами продолжает что-то хлюпать. Она не замечает. Это что-то – тёплое и приятное на ощупь. Совершенно не страшное. Нужен свет, чтобы увидеть извивающиеся липкие щупальца… Нужен мрак, чтобы их не видеть…

Свет брезжит где-то впереди. Кто-то все же провел её по запутанному подземному лабиринту. Вывел куда нужно. Куда нужно? Она не знала. Просто шла. Лучи солнца высветили неприглядную картину вокруг. Она увидела – и ужаснулась. А если бы видела раньше – прошла бы? Наверное, нет. Во всем присутствовал смысл. Невидимый, непостижимый смысл, открывший ей путь на воздух…

Вера вышла на зеленую лужайку. Бескрайний простор. Синее небо. Она шла дальше. Древние языческие капища. Православные храмы.

Потёртые от времени, пропитанные звоном колоколов, свободные от людей и распахнутые для них Богом. Свободные от условностей. От правил. На ней не было платка. Только белое, до земли, платье. Всё заляпанное грязью.

Она не рискнула зайти в храм. На ней не было платка. Снова условности… И она в их плену.

Шла дальше, как сквозь пелену, мимо мечети и синагоги. Мимо буддийских дацанов. Шла к руинам, не подвластным времени развалинам древнейших цивилизаций…

Он встретил её здесь, под тенью древней оливы. На лбу у него выступили капельки пота. Как от долгой и утомительной работы. Рядом протекал ручей. Воин оборвал ей подол платья до той длины, где не было следов грязи, умыл в ручье её ноги и обтёр их. На нём было одеяние легионера римской империи, насколько позволяли судить её смутные познания в истории.

Он прижал девушку к себе. Её одежды таяли. Сливались с воздухом. Растворялись в сиянии солнца. По венам струилась раскалённая лава. Сколько ни бегай, – от себя не убежишь. Её природа, подобно древнему вулкану, который спал, – и вот теперь он набирает силу… Лава давила изнутри, готовая вылиться наружу и сжечь всё живое вокруг…

Он целовал её. Долго и нежно.

Вера проснулась. Кто-то стучал в дверь. Она решила, что это Люба, и открыла, даже не спросив, кто.

Это был он. Император Рима.

Вера очутилась перед ним в одной белой футболке, наполовину сползшей с плеча, растрёпанная, сонная, не проснувшаяся до конца и не пришедшая в себя после ночного путешествия.

Ник улыбался.

– Ну как, мы едем?

– Да, я быстро, – девушка захлопнула дверь перед самым его носом. – Подожди меня в столовке, ладно?

– Где?

– В ресторане!

Вера уже лихорадочно носилась по номеру, соображая, что ей надеть.

"Чему вовсе не быть, так того не сгубить, тому нету конца на земле"[4], – отчего-то не переставая звучало в ушах…

* * *

Они довольно долго петляли в горах. Пейзажи за окном мало напоминали красочные картинки рекламных постеров. Горы. Сухая, потрескавшаяся, коричневая земля. Тонкие стебельки пожухлой, пожелтевшей, редкой растительности. На Кавказе горы пестрели красками, расцвеченные буйной зеленью трав, цветов и деревьев, и среди них причудливыми извилистыми линиями струились ледяные ручьи и бежали прозрачные реки. И всё же, там не было толп туристов… Ей снова сделалось грустно за собственную страну.

Он читал её мысли.

– У вас, в России, такая красота. А устроить так не можете, чтобы люди хотели её увидеть.

– Может, это и к лучшему, – подумалось Вере. Зато это наша земля. Только наша…

Они приехали на ферму. В отдаленной горной местности. Но даже здесь был wi-fi, приличный, чистый туалет, электричество и водопровод. Ровная, гладкая, идеальная дорога.

Какие-то люди седлали лошадей. К ним подошел невысокий, молодой ещё мужчина, и приятельски похлопал Ника по плечу. Протянул Вере руку.

– Бен.

– Вера.

– Ок. Are you sure? You can ride?

– Yes.

Вера наивно полагала, что они с Ником немного прокатятся небыстрой рысью в окрестностях и вернутся на ферму. Ник общался с Беном, и большей части того, о чём они говорили, Вера не понимала. Она отправилась общаться с лошадьми. Здесь не существовало языковых барьеров.

Вскоре подошли ещё несколько человек. Вере показали приготовленную для неё лошадь. Выдали шлем. Девушка пыталась отказаться, но без него ехать не разрешалось.

Группа из десяти всадников выстроились в цепочку. Бен скакал первым. Ник ехал за Верой. Сначала они мирно топали по узкой тропинке, которая шла ровно, а затем круто спускалась вниз. Девушка помнила, что в таком случае нужно отклоняться назад. Его взгляд обжигал ей спину.

Потом Бен крикнул что-то типа «Хей», и лошади, как по команде, а вернее, точно по команде, потрусили рысью. Вера крепче сжала ноги, представив, что между коленями и крупом лошади зажаты золотые монеты. Давно забытые ощущения всколыхнули память. И сердце. Постоянный ветер – неизменный спутник отдыха на Тенерифе – спутывал мысли. Обострял чувства. Обтёсывал ощущения.

Камешки из-под копыт то и дело летели вниз, к подножию скалистых утёсов. В пропасть. Справа от тропинки уходила вниз отвесная поверхность скалы.

«Хоп!» – и неожиданно лошадь перешла на галоп. Одной рукой удерживая поводья, Вера вцепилась в гриву, пытаясь в единое целое слиться с телом лошади. Ноги болели. Камни с грохотом сыпались вниз. Ветер свистел в ушах. Стальной корпус фотоаппарата больно ударялся о грудь.

– Are you OK? – спросил Бен.

Вера улыбнулась как можно беззаботнее. За её спиной раскрывались невидимые крылья, а сердце захлёбывалась свободой и восторгом!

– ОК!

Она неслась вслед за другими. Лошадь знала эту тропу. Ей не о чем волноваться. Океан плескался у подножия гор, разбиваясь в мелкие, сверкающие и резвящиеся на ветру капли. Шум волн был слышен даже здесь.

– Обернись на секунду! – кричал ей сзади Ник.

Вера обернулась. Он моментально щёлкнул её. Американец так непринуждённо и просто сидел в седле, что она невольно восхитилась им. Он был хорош не только в образе римского императора. Где-то раздался выстрел. Лошадь под ней резко дернулась в сторону. Пришлось покрепче вцепиться в гриву…

Ветер бил в лицо. Казалось, он хотел ей что-то сказать – напомнить что-то важное, но давно забытое… Вера не могла разобрать слов… Но ветер не отставал, наполняя силой крылья и нашёптывая пророчества. Он знал, что когда-нибудь она снова сможет разговаривать с ветрами… и не только разговаривать… Среди сплошного потока неясных фраз Вера смогла разобрать только имя. Маргарита…

Всадница тряхнула головой, обрывая невидимую связь. Неужели, она так счастлива, что сходит с ума? Мысли путались в голове. В ней словно пробуждалось что-то… дремавшее до поры.

Она попыталась переключить внимание на пейзаж вокруг. Горы. Всё те же пыльные, безжизненные горы. Бесконечное синее небо. Сухая корка земли. Пучки иссохшей травы. Редкие кустарники.

Будто сквозь пелену, Вера услышала громкую команду Бена, и лошади встали, как вкопанные. Ник объяснил, что остановка нужна, чтобы перевести дыхание и попить воды. А потом – обратно, на ферму.

– И когда ты последний раз ездила верхом?

– Лет десять назад, – сказала Вера, не подумав. Все её мысли были заняты тем, чтобы заставить себя вернуться из мира фантазийных бесед в реальность. Земля под ногами помогала, приземляя…

– Предупреждать надо было! – ответил Ник и оставил её наедине с лошадью.

Вера чмокнула животное в мягкий бархатистый нос. Подумать только, в средние века из них делали чучела и украшали дома! Лошадь фыркнула и обдала Веру волной тёплого воздуха.

Обратно шли шагом, иногда переходя на спокойную рысь. Вера сердито оглядывалась на Ника. По всей вероятности, его рук дело!

По дороге к отелю они заехали перекусить в придорожное кафе. Ник пил пиво. Говорил, что здесь можно. Она тоже решила не отставать… Машину он оставил на парковке, не закрывая окон. Здесь это в порядке вещей.

Аппетитные сэндвичи сами просились в рот… Прощай, диета! Впрочем, ей совершенно неожиданно пришли на ум слова Александра Васильева, историка моды, который говорил, что "Лучшая диета – это вечером кекс, а ночью – секс. Если не помогает – мучное отменить"…

– Как впечатления?

– Супер! Я, правда, сначала испугалась немножко, думала, что свалюсь!

– Вообще-то я тоже испугался, когда увидел, как ты вцепилась в бедную лошадь!

– Им не больно, когда их за гриву держат! Я точно знаю!

– Кто бы сомневался, – он хитро улыбнулся, а она чуть было не поперхнулась, услышав его следующую фразу. – Как думаешь, в чем разница между эротикой и порнографией?

– Не знаю, – Вера судорожно пыталась прожевать остатки сэндвича. Вот оно – возвращение в реальность! – Наверное, в эротике все красиво. Она поэтична. Порнография… это проза. И она не всегда эстетична… а ты с чего это вдруг?

– Знаешь, женщина, которая ест с аппетитом, вызывает у мужчин эротические фантазии… мысли всякие. Я думаю, эротика замешана на чувствах и чувственности, порнография – на физике и физиологии… Кстати, а что тебе снилось сегодня?

– А почему ты спрашиваешь? – Вера снова невольно покраснела, вспомнив что именно ей снилось и в каком виде она предстала перед Ником с утра. Каждый фантазирует в меру своих возможностей…

– Тебе неловко говорить об этом? – его явно развлекала её стеснительность.

– В общем, да. Я бы сказала, это слишком интимно. Ты задаешь чересчур личные вопросы… А между тем мы знакомы всего второй день.

– Да, но мы пили на брудершафт, – он наслаждался своей уверенностью в себе и её замешательством…

– Можем ещё раз выпить, – Вере хотелось перевести всё в шутку. Впрочем, это и так была шутка. Ему нравилось дразнить её. Что ж. Несмотря на всё своё смущение, она найдет, чем ему ответить…

В этот момент позвонила Люба. Она уже начала волноваться, всё ли в порядке. «Да, скоро вернусь», – ответила Вера.

Ник пристально смотрел ей в глаза.

– Нам снятся одинаковые сны…

– Нам. Пора. Ехать. Люба уже волнуется. Ещё полчаса – и твоя машина будет в розыске! – Вера решила, что больше не позволит ему выбить себя из колеи сомнительными вопросами и словечками с двойным подтекстом…

Вечером Люба отправилась в казино, а Вера решилась прогуляться по набережной. Одна.

Она шла вдоль моря, среди зелени, глядя на разбивающиеся о камни волны. Кругом зажигались огни, расцвечивая темноту. Прошла многолюдную зону ресторанчиков и магазинов и направилась дальше, в направлении Лос Кристианоса…

Вечерами становилось прохладно. Она одела джинсы и тёплый вязаный свитер. Волосы собрала в хвост. Медленно брела по мощеной дорожке, вспоминая необычный сон, а в ушах звучал приглушённый шёпот ветра… Витрина затерянного среди камней магазинчика привлекла её внимание. Она заглянула внутрь.

Много серебряных штучек и безделушек. Серёжки, кольца, украшения, часы, с разноцветными блестящими камешками. Золотые цепочки и кулоны лежали в самом незаметном углу лавки… Её внимание привлек кулон в виде сердца. К сердцу прилагался маленький золотой ключик на цепочке…

– Отличный выбор, – Ник стоял прямо у неё за спиной и протягивал деньги продавцу. – В качестве компенсации за моё сегодняшнее поведение…

– Спасибо, обойдусь.

– Do you have the same?[5] – спросила она продавца на своем ужасном английском.

– Sorry. It was the only one![6]

– It's a pity![7]

Вера вышла в вечернюю прохладу. Её щеки пылали.

– Ты же боишься выходить одна из отеля?

– Снова издеваешься? Пребывание здесь идет мне на пользу. Больше не боюсь, – она злилась на него.

Остановилась на одной из смотровых площадок, расположенных прямо над океаном, бьющимся среди камней. Ник осторожно повесил кулон ей на шею. Она развернулась и уткнулась носом в его плечо. Оставалось только поднять глаза…

Остров накрыла темнота. Яркие, разноцветные огни сливались в сплошные потоки света, опоясывающие Остров и неровной каймой уходившие вглубь, прямо в горы…

Её сердце летело на камни. Билось среди волн. Захлёбывалось и барахталось в них. Шум крови сливался с шумом разыгравшихся волн, захлёстывая сознание, обнажая чувства. Когда Ник отстранился, у Веры возникло ощущение, будто она только что вынырнула из теплого моря и стояла на пронизывающем ветру. Её бил озноб.

– Мы не должны этого делать, Ник…

Он не дал ей договорить. Вокруг сгущались сумерки. А они так и стояли, обнявшись, на пристани…

Обратно шли молча. Да и к чему слова? Солёный вкус поцелуев напомнил ей о том, что она не только домработница, прачка, посудомойка и няня… Она вновь почувствовала себя Женщиной… ей хотелось сберечь в себе это ощущение и привезти в Москву, привнести в свою жизнь и никуда уже не отпускать…

Тем не менее, она сказала «Good night» и захлопнула перед его носом дверь в свой номер. И в свою постель. Но не в свой мир…

На следующий день Вера оплатила экскурсию на «Ля-Гомеру». Она всю жизнь чему-то училась. Теперь она училась быть самостоятельной.