Читать книгу С тобой я дома - Ольга Примаченко - Страница 11

Саше

Глядя на меня, сложно предположить, что я что-то знаю о женственности: платьев не ношу, декоративной косметикой не пользуюсь, волосы короткие, по рукам можно изучать анатомию мышц. В общем, и взять-то нечего, кроме примера «как не надо».

Но именно поэтому я и хочу рассказать о том, как поняла, что женственность – это не результат красных трусов на люстре и умения эффектно хлопать ресницами, не нечто, что нужно в себе «раскрывать», изо всех сил пытаясь пробудить «внутреннюю богиню», а состояние, которое рождается из одного простого ощущения: по сравнению с тем, кто рядом с тобой, с его силой и характером, ты не то что «девочка» – ты булочка.

Женственность – это не приманка. Это свет, который начинает идти изнутри, когда исчезает страх.

Правильный мужчина выравнивает тебя (правильный для тебя), запускает целительный механизм самоотладки. Он не перекраивает тебя, не разрушает до основания и не отстраивает заново, но помогает понять, что все может быть по-другому – и ты сама можешь быть другой, и только от тебя зависит, захочешь ты этой новой реальности и новой себя или пойдешь на попятную и предпочтешь привычно сбежать в любимое одиночество.

Женственность для меня – это прежде всего гармония всех систем. Вот почему я говорю о выравнивании.

Я в свое время начала не с того.

***

…в 26 лет я приняла решение о разводе, сменила работу и вернулась домой, чтобы год спустя обнаружить себя ревущей на сеансах у психолога с запросом: «Сделайте из меня девочку, пожалуйста, я больше так не могу».

«Так» – значит во всем и всегда полагаться только на себя, никому не верить, тяготеть к военному стилю в одежде, обладать военной же дисциплиной, зашкаливающим трудоголизмом и такой толщины броней снаружи, что не знаю, как я не звенела в аэропортах.

Я чувствовала себя тотально неправильной и кривой, перекошенной на все стороны. Мне казалось, что я хочу не того, чего должны хотеть девочки в моем возрасте. И, возможно, мамины вздохи о том, что нужно думать о семье, а не паковать в рюкзак берцы, теплые штаны и уезжать в ночь за цыганской звездой кочевой в пещеры с незнакомцами, имеют под собой основания.

Одна часть меня осознавала, что мужчина мне нужен сильный и смелый, с твердым характером и холодной головой, «такой, как я, только не я», а вторая – разрывалась от горького осознания, что таким мужчинам, как правило, нужны нежные и сладкие кошечки, а я, скорее, женщина-лошадь, и ничего красивого, слабого и беззащитного в этом нет.

Я ходила на свидания, надевая свои лучшие платья, но уже на пятой минуте понимала: не то, не тот, и я ему тоже не нравлюсь. Потрепаться за кофе, рассказать о работе – да, но все это точно не про любовь, не про вместе. Ни с одним из них я не чувствовала, что нашла свой дом —

дом в нем.

Упертости мне было не занимать: я только еще тщательнее выбирала наряды, еще аккуратнее рисовала стрелки и подводила глаза, читала книги о раскрытии женственности, рекомендованные психологом, работала над «внутренней богиней» и… по-прежнему оставалась солдатом Джейн. Я не могла вытравить ее из себя. Я честно пыталась себя сломать, но становилась только еще более помятой и гнутой.

И однажды силы притворяться закончились: я разозлилась. А в хорошем качественном отчаянье можно найти огромные ресурсы для прорыва. И я сказала себе: катись оно все конем (там другое слово было вместо «катись») – вся эта женственность, платья, тоска по «настоящей любви» и все богини этого мира, вместе взятые. Гори оно все на кострах инквизиции – я больше не хочу ломать себя, носиться со своими детскими травмами, жалеть, что все умею и могу сама, и плакать темными ночами от безысходности.

Нет, правда: пошло оно все лесом. С этого момента и впредь я не буду бороться со своими демонами – я напеку им печенья, возьму за руку и стану плечом к плечу на одной стороне – они, по крайней мере, знают толк в хороших вечеринках и алкоголе.

Я отменила все консультации, вычистила ридер от книжек Ренар, Торсунова и Валяевой. Я вернула себе право быть неудобной и волевой и никогда не извиняться за шум от своих доспехов; просить много, уходить быстро, не давать вторых шансов там, где уже с первой минуты видно, что человек – дрянь.

Это был потрясающий опыт освобождения от шелухи, плевел и компромиссов. Открыв в себе огромный заряд силы и жизнестойкости, я вдруг поняла, что уже целая и сильная.

Я уже та, которой не страшно.

И пеплом от сгоревшего прошлого, замешанным на глине и слюне, я рисовала боевые полоски на своих монгольских скулах – как знак уважения к традиции быть живой, как личное благословение на победу.

С тех пор женственность для меня – это не про хитрости и уловки вроде «здесь отпустить, чтобы там нажать». Не про установки из разряда «открыться потоку божественной энергии». Не про сакральную сексуальность.

Женственность для меня – это всегда про «делать и созидать». Не про «ждать», «просить» и «манипулировать», не про «открыть в себе богиню», а наоборот – про стать земной. Если и есть какая-то хорошая книга об искусстве этого, то это Эстес – «Бегущая с волками».

…Я думаю, Саша влюбился в меня именно такую – простую, любящую готовить и танцевать, умеющую и молчать, и смеяться, и пить, и плакать. Не в богиню – в обычную земную женщину: и веса во мне было на десять килограммов больше, чем сейчас, и тараканы после развода табунами мигрировали, и корона на голове сидела, как влитая.

Я спрашиваю себя: «Ну а почему тогда?» Почему сближение стало возможным – судьба, карма, предназначение? И вижу только один ответ, похожий на правду: искренность. Когда ты еще не знаешь толком другого, но уже не можешь ему врать, потому что больше никогда не хочешь врать самому себе – «Ведь тот, другой – он как ты, только не ты»…

Пока я не научилась быть искренней с самой собой и не начала ценить и беречь свою непохожесть, я не была готова ко Встрече. Не могла полюбить кого-то, кто не соответствовал картинке в моей голове. Поэтому сначала мне нужно было разобраться с картинками о самой себе.

В 26 лет я приняла решение о разводе, сменила работу и вернулась домой, чтобы четыре года спустя понять, что же по-настоящему означают для меня слова

«я» и «дом».

Самые мужественные, самые женственные мы тогда, когда честны перед собой. И когда мы находим в себе силы

однажды сказать другому:

«Останься».