Читать книгу Брат болотного края - Ольга Птицева - Страница 21

Вначале вообще ничего не было. Бесконечная тьма хлынула сразу изо всех щелей, затопила все кругом, заслонила Демьяна от леса, озерной глади и тварей с болота. Вот он стоял на кромке перелеска, говорил с той, что пришла на место его любимой женщины, а вот мир обратился во тьму. Так чувствует себя неразумная птица, если в полуденный зной накрыть ее клетку черной тканью. Дема застыл, ощущая под собой землю, слыша еще отголоски жизни леса, схватился за них, как за спасительную веточку над водоворотом, но тут погасли и они. Исчезли, будто не было.

На какой-то миг, стремительный, а может и бесконечный, Демьян завис в кромешном нигде, еще понимая, кто он. А после пропало и это. Черная вода затопила его, залилась в рот и уши, наполнила легкие – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Если бы Дема мог размышлять, то решил бы, что это смерть. Пустая и беспробудная. Но разума в нем не было. Ничего не было. Одна тоска и черная вода.

Иногда она шла рябью, иногда стояла, а порой выходила из него, как из берегов. Мерзкая жижа, гнилая и мертвая. И Демьян сдался. Растворился. Исчез.

Первыми вернулись мысли. Слабый просвет бесконечной тьмы вдруг обернулся осознанным чувством облегчения – если все это смерть, то умер он, упав в спящие воды озера. А значит, все, что случилось после – и перелесок этот, и Поляша с гнилыми пятнами на нежной коже – лишь ужас погибающего сознания. Демьян даже вспомнил, как объясняли на учебе видения умирающих. Туннели, свет, усопшие родственники – все это агония угасшего мозга. Так вышло и с ним. Но видит лес, если выбирать между смертью и Полей, на самом деле ставшей болотной тварью, лучше сдохнуть.

И Демьян успокоился. Повеселел даже. Пока не поймал себя на этом облегчении. Мертвые не размышляют, не ищут оправдания и разъяснений. Мертвые гниют в земле. А если он, хорек эдакий, снова ищет лазеечку, лишь бы совесть не сожрала его потроха, то жив он. А Поля до сих пор стоит на кромке болота и скалит острые зубы во тьму леса.

Он бы закричал от бессилия, но голос еще не вернулся. Вернулся нюх. Демьян чуял запах теплого дерева, огня и сухих трав. Значит, он в доме. Еще пахло влажным льном и волосами, омытыми отваром из ромашки. Выходит, где-то рядом сестра. Которая только? Но в запахе не различить горьких ноток лесного безумия. Не Фекла рядом, Стешка. И только потом Демьян понял, что перекрывает все остальное. Болотный смрад разливался кругом. Так пахнет неживое, бродящее во тьме засыпающего леса. Кто-то опасный, кто-то гнилой и злобный пробрался в дом. Но как? Не ступить на тропу лесную мертвым ногам. Так завещал Батюшка. За тот непреложный закон было отдано слишком многое. Чужие жизни, свои души.

Кто же посмел нарушить его?

Мысли разбегались, но на ум приходило лишь одно имя. Любимое, ласковое, привычное. Он даже представил, как Полина входит в дом, переступает порог, проводит ладонью по вырезанному из старого дуба лику старца с молодыми улыбчивыми глазами. Она всегда так делала, называла оберег Лесовичком, щекотала ему широкий нос. Аксинью передергивало от гнева, но она не вмешивалась. Копила злобу, старая ведьма!

Все так и было, наверное. Поляша пришла домой, как всегда приходила, вернувшись из леса. Только в этот раз холодной и влажной была ее грудь, а по ладони, гладящей Лесовика, расползалось гнилое пятно.

Демьян дернулся, тело отдалось тупой болью, но пошевелилось. Теперь он чувствовал, что лежит на твердом столе, вымазанный чем-то холодным и липким. Чем-то смердящим. Он попытался перевернуться на бок, но сил не было. Рывком поднял голову, но затылок налился пудовой тяжестью.

Прохладная ладонь прижалась к его лбу. Он втянул воздух, боясь и желая различить в нем мертвый запах Поляши. Но его не было, один лишь ромашковый отвар да сухой лен.

Стеша помогла ему приподняться. Он разлепил веки, мир плыл перед глазами. Размытое пятно вместо лица сестры, огненные всполохи там, где мерцал фитилек свечки.

– Дема, Дема… – жалобно позвала его Стешка, когда голос пробился через завесу тишины.

Так жизнь вернулась в Демьяна, но не было времени, чтобы разобраться, рад ли он этому.

– Ты меня слышишь, Демочка? – плакала сестра, покрывая его лоб поцелуями.

– Слышу, – прохрипел он и удивился, что помнит человеческую речь.

– Лес наш господин… – запричитала Стешка. – Выдюжил, вытянул брата моего из омута, я теперь до смерти твоя по праву и роду…

– Прекрати ты… – Слушать, как молодая девка причитает, словно старуха, было ему невыносимо. – Воды дай.

Рванула в сторону, только платье зашуршало. Тяжелая голова со стуком рухнула на стол, Демьян поморщился, но боль отрезвляла. Когда Стешка вернулась, он уже смог сесть и опустить дрожащие ноги на пол. Вода из кружки полилась в пересохшее горло. Дема закашлялся, зафырчал, допил до самого дна, а Стеша все топталась рядышком, жалобно на него поглядывая.

– Да хорошо все, хорошо, – успокоил он сестрицу. – Жив я. – Огляделся – дом тонул во мраке и тишине. – Где все?

Стешка вздрогнула, но покорно ответила:

– Мы тут с Феклой остались. Матушка… – Сбилась под тяжелым взглядом брата, продолжила: – Матушка к поляне пошла тебя у леса вымаливать.

Демьян досадливо поморщился. Этого только не хватало. Каким бы чудом ни вернулся, а приписывать свое спасение паршивой ведьме он не желал.

– Остальные где? – спросил он, ожидая услышать, что все спят, одну только Стешку оставили сторожить его сон, вот они с Феклой и сидят в горнице, слушают ночь.

Но сестра вдруг всхлипнула, прижалась к его плечу лбом. От неожиданности Дема застыл, потом осторожно погладил вздрагивающую спину Стешки, та зарыдала еще отчаяннее.

– Чего стряслось-то?

Худая спина задрожала, тонкие косточки проступили под кожей, хоть бери и считай. Но Демьян с силой оторвал Стешку от себя и посмотрел ей в глаза. Соленая вода заливала их предчувствием большого горя.

– Матушка увела Степана в лес… – выдохнула она, шмыгнула раскрасневшимся носом. – Тетка с Олегом за ней пошли. И девка пришлая, та, что ты в лесу нашел. Она с ними.

Дема вдохнул раз, вдохнул другой, заставил мысли разогнать ленивое движение. Спятившая ведьма увела младшего сына на лобную поляну, чтобы вымолить его, Демьяна, жизнь у леса. Для обычного человека это все показалось бы набором пустых слов. Но зверь, спящий в Деме, насторожился, поднял уши, глухо зарычал, приготовясь к драке. Спятившая ведьма забрала мальчика, чтобы отдать его болоту взамен другой жизни. Жизни своего единственного сына. Жизни нового Хозяина.

– Сука!

Демьян зарычал, вскочил на ноги и чуть было не упал, но Стешка подхватила его, удержала, откуда только силы в этом тонком тельце нашлись?

– Давно они ушли?

– Не очень.

Значит, есть еще шанс успеть, остановить беду, задушить эту гнусную дуру, спасти маленькую жизнь.

– Я пойду. – Дема отстранился, шагнул к двери.

– Ты на ногах еле держишься… Не ходи. Жутко тут. Останься со мною, Дема, пожалуйста… – несмело пробормотала Стешка, а когда Дема бросил на нее злой взгляд, потупилась и отступила. – Прости, Хозяин, твое право, иди…

И слова ее, тихие, покорные, хлестко ударили Дему по лицу. На тебе, на! Такой же ты, как отец твой, живешь по праву силы, не умеешь ценить заботу и доброту. И любовь сестринскую, отважную, не просящую ничего взамен, тоже ценить не умеешь. Да и не достоин ее такой зверь, как ты.

– Прости… – пробормотал Дема, жар хлынул на щеки. – Стешка, милая, прости… Но там беда.

– Ничего-ничего. – Снова всхлипнула, вытерла нос рукавом. – Если надо, ты иди… Я у окошка посижу.

Демьян шагнул к ней, чуть не упал, но осторожно обнял сестру, поцеловал в ромашковую макушку, та доверчиво затихла в его руках. Маленькая, почти ему незнакомая, но родная.

– А давай вместе пойдем? – предложил он.

– Нельзя Феклу одну оставлять. – Замотала головой, отстранилась, посмотрела бездонными озерными глазами, улыбнулась чуть заметно. – Ей из дому не выйти, помнишь?

Демьян помнил. Тех, кто был спасен великим чудом, отвоеван у леса да мертвой воды, легко потерять безвозвратно. Выйдет Фекла за порог, услышит, как тянет через лес свою песню спящий на дне озера, и пойдет к нему. Вспомнит, что почти успела стать его невестой, и не удержат в роду ее Батюшкин наговор да кровавая ворожба.

– Я вернусь. И всех приведу, – шепнул Дема и погладил сестру по нежной щеке. – Тетку Глашу, и брата, и Степушку. Все хорошо будет, веришь?