Читать книгу Норвежская народная душа в свете германского духа (Антропософский очерк) - Ольга Рёснес - Страница 3

1. Мистериальность и рассудочность: от Одина к Марксу
Благоденствие без духовных устремлений и интересов

Оглавление

В начале 1920-х годов Рудольф Штейнер отметил на одной из своих лекций в Кристиании: не развивая духовных устремлений, норвежцы попросту вымрут физически, такова духовная конституция этого народа. Так что цель троцкистов как в России, так и в Норвегии, одна: геноцид коренного населения.

В основном построенное к началу 1980-х годов «общество благоденствия» ждал еще один удар из-за угла: премьер-министр и лидер Норвежской рабочей партии Г.Х.Брундтлаг декларировала свободный въезд в страну иностранным рабочим. Сопровождаемое звучными марксистскими лозунгами, это интернационалистское начинание перевернуло с ног на голову всю экономику страны, попросту заставив норвежцев работать вдвойне, за себя и за пакистанского-вьетнамского-афганского-турецкого «товарища». Этот исторический момент норвежцы опять дружно проспали, попросту не разглядев далеко идущих перспектив «интернационализации» своей маленькой страны. Все еще самоуверенным потомкам викингов казалось, что их национальная идентичность никуда не денется от присутствия на соседней улице семьи мусульманских беженцев. И чтобы ничто уже не мешало великим планам троцкистов, над головами норвежцев взвился и повис многообещающий социал-демократический лозунг: «Больше того же самого!» Больше, еще больше благоденствия! Больше демократии: помощь слабому, сильный пусть выживает как знает, пусть хоть даже уступит слабому – а это ведь наши новые сограждане – свое место под солнцем. Кстати, кофе, который так любят пить норвежское моряки и рыбаки, отныне будет называться «Али», это так демократично.

Этот идеологический мотор отменно действует и сегодня, он будет действовать и завтра, когда на развалины глубокомысленной, одухотворенной Одином нордической культуры свалят мусор со всего мира. Если это не война с нацией, то что? Война, ведущаяся мирными средствами.

Г.Х. Брундтлаг, в бытность свою статс-министром считавшаяся «матерью страны», комфортно живет сегодня на своей вилле в Ницце, и кажется ей, что Норвегия все еще не достаточно «черна», что надо удвоить усилия по приему беженцев и предоставлению им всех гражданских прав. Она, «матерь страны», несомненно, герой своего времени, и один академический час ее троцкистских докладов соответствует гонорару в два миллиона рублей.

Одним из пунктов ее долгосрочной программы благоденствия стал отказ от прежней, питаемой немецким идеализмом культуры: культура не только должна стать массовой, но в конечном итоге должна упразднить себя как «потусторонний» феномен, сделавшись просто отраслью производства. Попробуй только намекнуть сегодня на что-то духовное, и тебя немедленно заподозрят в чем-то нехорошем: ты случайно не экстремист?.. не наци?

С принятием долгосрочной программы благоденствия, с ее центральным лозунгом «Больше того же самого», у норвежца стираются последние воспоминания о том патриархальном балансе между духовной, правовой и производственной сферами, благодаря которому Норвегия очень долго оставалась своего рода «нетронутым раем», в котором отсутствие роскоши сполна компенсировалось переживанием свободы, независимо от социального статуса личности. Сегодняшний «глобализированный» норвежец знает в лучшем случае только традицию, охотно наряжается в национальный костюм, при этом нисколько не озадачиваясь собственной ролью в судьбе Европы. Это именно то безмыслие, на которое и расчитывают неизменно стоящие за мировыми кулисами силы разрушения. Но безмыслие безмыслию рознь: то, что совершенно нормально для негра, непростительно для норманна. И задачей номер один для сегодняшней демократии является как раз низведение норманна до уровня сомалийца. Скажем так, фантастическая задача, но… выполнимая. Спрашивается, зачем это кому-то нужно?

Эволюция человека к более высокому, чем предметное, сознанию может иметь место лишь при определенном лидерстве определенной части людей, и если эту наиболее продвинутую в умственном и духовном плане часть человечества – а это ведь европейцы, прежде всего германские народы – изъять из обращения, никакой эволюции не будет. Именно этого и желает «мировая закулиса», ориентированная исключительно на материальное господство над всеми ресурсами Земли. Норвегия долго «ждала» своего смертного приговора: ни первая мировая война, ни последующие ужасные события в России, ни циничный версальский суд над Германией вроде бы совсем и не коснулись норвежской жизни. Благодаря этой «отсрочке», духовная жизнь норвежцев стала обретать такую конфигурацию, которая напрямую вела личность к пониманию духовнонаучных истин: осмысливая одну только нордическую мифологию, норвежец мог полняться в своем сознании гораздо выше других европейцев, сознание которых было значительно замутнено разрушительной пропагандой войны. Пока Европа переживала свой кровавый Верден, норвежец проникался тайнами неспешно ткущей свои письмена суровой северной природы, выслушивая в грохоте водопадов вечные истины Одина. «Благословенная в спиритуальном отношении Норвегия», – писал Р.Штейнер в 1912 году, и не случайно оба купола Гётеанума были покрыты природным норвежским шифером, жемчужно отливающим на солнце и в лунном свете, а само строительство здания велось норвежским архитектором. Тем не менее, уже тогда, почти сто лет назад, Р.Штейнером было замечено разрушительное веяние на души норвежцев набирающего силу американизма: это был именно интерес к футболу. Примечательно, что всего каких-то двадцать лет спустя одним из типичных доводов «исправления» или «перевоспитания» все еще преданных Гитлеру немцев американские оккупанты считали приобщение этой нации Гёте и Моцарта к… бейсболу! Иначе говоря, кто-то всерьез думал, что всю великую немецкую философию, весь взвившийся к небу немецкий романтизм можно запросто вытравить из немецкого менталитета, научив немцев бить ногой по мячу. Но, как бы нелепо это на первый взгляд не выглядело, дело обстоит именно так: согласно духовнонаучным наблюдениям Р.Штейнера, определенные виды спорта – футбол, бейсбол, баскетбол и подобные им – развивают у человека способности, имеющиеся в природе у некоторых видов обезьян. Это прежде всего ориентация всей душевной жизни исключительно на материальное и подматериальное, на полное забвение себя как духа. Другими словами, футбол является средством разрушения человека, причем, добровольного разрушения. Сегодня лучшими норвежскими футболистами являются негры, и одно это могло бы навести норманнов на мысль о перспективах умственной деградации. Кто-то, разумеется, возразит: но ведь весь мир играет в футбол. Ответ на это возражение ясен и прост: те, что склоняются к умственному уровню обезьяны, пусть играют в футбол (хоккей и тому подобное) и дальше, но есть ведь и требования к человеку.

Сегодня мы наблюдаем в целом в Европе и особенно на севере жесткую ломку Народной души, попросту насилие над Народным Архангелом, в данном случае насилие над Одином. И это ведь не может продолжаться просто так, как того хочет «мировая закулиса», это обязательно вызовет противодействие со стороны Архангела. Являясь одним из самых сильных Народных Архангелов, воспитанный Духом экзотерического христианства, Один не отступит просто так от своего народа. Что такое народ для Народного Архангела? Это земной опыт, получаемый Архангелом исключительно через людей и необходимый для развития самого Архангела. Народный Архангел ведет свой народ в связи со своеим, архангельским, развитием. И если в народе что-то не так, Архангел отступает, прекращает свое водительство, и Ему предстоит долгое ожидание возможности нового водительства с новым народом, подходящим для дальнейшего развития Архангела. Но прежде чем отступить от своего народа – и тем самым дать народу погибнуть – Народная душа будет разъяснять ситуацию, воздействуя на наиболее расположенные к себе личности. Они, несомненно, есть сегодня в Норвегии, хотя чисто внешне, зримо, они мало что могут сделать, и это означает, что время социальной общности прошло, теперь время асоциальных персон, каждая из которых несет народность в себе и для себя, тем самым подготавливаясь к принятию импульса Христа. Сегодня не политик и не банкир, и даже не «мировая закулиса» определяют ход дальнейшего развития, но отдельно взятый, сам по себе и для себя, духовный центр, имеющий живую связь с Народной душой. Есть много препятствий для этой отдельности, но что можно сделать с тем, что по своей сути бессмертно!

Планомерно вытравливая из культурной жизни Норвегии саму ее духовную подоснову, восходящую к древнескандинавским сагам, сегодняшнее, назначаемое «мировой закулисой», правительство ни в малейшей степени не является «норвежским» (как не является «немецким» правительство Меркель), и это знак того, что в ближайшие десятилетия страну ожидает культурный коллапс, по крайней мере, есть такая возможность. Такой исход тем более вероятен, что достаточно большое число норвежцев даже не подозревает о таких перспективах, комфортно затуманивая свой разум повседневной зримостью благоденствия. Люди попросту глупеют, сами того не замечая, и только очень немногие имеют сегодня в Норвегии (как, впрочем, и везде в мире) свои мысли. Всеобщее помутнение умов – неважно, по какой причине – есть первое условие кризиса, столь необходимого «мировой закулисе» для ужесточения своей смертельной хватки. Нет нации, нет и проблемы, в данном случае с Норвегией – нет перспективы дорастания личности европейца до индивида.

Решающим аргументом того, что и дальше все будет так продолжаться, согласно сценарию «больше того же самого», является вполне рациональное стремление к этому «большинства»: стремление к наколдованному «мировой закулисой» мультикультурно-цифровому порядку. Эта слепота по отношению к собственному будущему является прямым следствием нежелания норвежцев и в целом европейцев выполнять возложенную на них самой эволюцией задачу: вникать в истины духовной антропософской науки. Ничего не надо искать, все уже найдено: антропософия есть единственный путь к здоровому будущему. Та прививка бездуховности, которую «мировая закулиса» непрерывно вкачивает в повседневность, нейтрализуется лишь «противоядием» Христовой духовной науки. Чтобы подчеркнуть предрасположенность душевно-духовной конституции норманнов к усвоению духовнонаучных истин, достаточно указать на то, что сегодня в Норвегии есть люди, способные созерцать эфирный облик Христа (то есть второе пришествие Христа). Такие люди есть, и питающие «мировую закулису» силы разрушения вовсе не намерены этого допускать: непредвзятое, самостоятельное мышление (а оно-то как раз и есть основа духопознания) должно быть полностью исключено из повседневного производства.

Сегодня вопрос о том или ином «пути развития», это вопрос об истине, какой она предстает перед отдельно взятой личностью. Никакие внешние попытки «омассовления» не могут отнять у личности ее свободы, но добровольный отказ от возможности свободы – это мы видим на каждом шагу. В каждом человеке космически, в жизни между прошлой смертью и состоявшимся рождением, закладывается чувство истины, и именно оно-то и определяет неравенство между людьми. Ни один человек не равен другому, такова суть вещей. Но поскольку сущностный, душевно-духовный, аспект человека сегодня нигде не принимается во внимание, «гражданин» попросту становится жертвой правовых институтов, этого иудейского спрута, внешне украшенного вывесками «общечеловеческих истин», таких, как «гуманизм», «права человека», «свобода слова» и т. п. Это сплошь истины рассудка, доказать или опровергнуть которые с помощью того же рассудка совершенно невозможно: на каждое «мнение» всегда есть «противомнение». Да и сам рассудок все больше и больлше уподобляется некой компьютерной игре, выход из которой уже невозможен. Критерий истины обретается сегодня вовсе не в строгих формулах (когда-то проодухотворенного) естествознания, и тем более, не в «социальных науках», неправомерно подчиненных естественнонаучным законам. Для обретения истины эволюцией «зарезервирована» в самом человеке часть его эфирного пространства, которая, собственно, и есть в человеке Христос, пока еще не осознанный. Именно из этой скрытой в глубинах человеческого существа области и выступает наружу то безошибочное внутреннее чувство, которое, единственно, и может быть сегодня критерием истины. Никакие силы разрушения вместе с подчиняющейся им «мировой закулисой» ничего с этим поделать не могут: против Христа они бессильны. Но поставить человека в такие внешние условия, при которых он добровольно отвернется от своей сути, это делается сегодня с большим успехом. Взять хотя бы обязательную вакцинацию новорожденных: входящему в мир человеку попросту всаживают дозу «лекарства», предотвращающего всякие духовные потребности на основе мозговой, рассудочной деятельности. Рассудок становится мертвым, идеально манипулируемым автоматом. Такой рассудок совершенно непригоден для усвоения антропософских истин (что как раз желаемо «мировой закулисой»), однако с помощью именно антропософии можно все же «дозваться» до таящегося в человеке Христа. Собственно, формула наступления «мировой закулисы» предельно проста: отвратить человека от самого себя. В состоянии такого душевного обморока принимаются сегодня все политические, экономические и культурные решения. Кричащим примером бездушевной, бесчеловечной рассудочности стало распоряжение Й. Столтенберга, в его роли норвежского статс-министра, бомбить Ливию: один звонок из Вашингтона, и норвежские военные летчики принялись за дело. Не было нужды даже обсуждать вашингтонский приказ в правительстве, а тем более, спрашивать согласие избирателей. Вскоре после этого Й. Столтенберг «пошел на повывшение», сделавшисть шефом НАТО, безумие полной безответственности стало нормой (аналогичный пример с разрушившим Ирак и казнившим Саддама Хусейна «приличным англичанином» Т. Блэром, который абсолютно ни за что не отвечает). В такой ситуации, когда ни премьер-министр, ни король, ни какие-либо административные и информационные руководители не имеют и не желают иметь возможность действовать, исходя из своего Я, норвежский Народный Архангел испытывает определенное беспокойство, активизируя свой контакт с теми немногими, у кого еще есть воля к самому себе: так появляются норвежские террористы. Этот гром средь ясного неба как раз и есть голос Народной души или, скорее, крик, предупреждающий об опасности: дальнейшее развитие по принципу «больше того же самого» ведет нацию к смерти. Терроризм – это красноречивый показ скрытой от обыденного взгляда сути происходящего: на пути к смерти следует принять реальность смерти. С этим трудно смириться, еще труднее понять: многокультурно-либеральное общество является конвейером разрушения всякой социальности.

Обычно говорят о мусульманских террористах, Народная душа которых, стиснутая рамками «параллельного общества» беженцев, попросту оказывается не на своем месте и потому «рвет удила»: Народный Архангел зовет «своих» домой. Наилучшей перспективой развития для приехавших в Норвегию (и в целом в Европу) беженцев была бы их поголовная депортация обратно. Вместо этого негр надевает национальный норвежский костюм и, танцуя, поет на своем урду о своей патриотической любви к… африканскому отечеству. Смешение воздействий различных Народных душ (в Швеции, например, живут сегодня представители более пятидесяти наций) на таком тесном географическом пространстве, как Норвегия (или даже Европа) чрезвычайно затрудняет правомерную в данной местности работу Народного Архангела, все чаще и чаще вынуждая Его отступать от своих задач. В целом по-своему гениальный план «мировой закулисы» расчитан на повсеместное ослабление и в конечном итоге отступление Народных душ от своих народов, под лозунгом «глобализации» и «демократии», что на деле означает попросту гибель наций.

Ежегодно семнадцатого мая «вся Норвегия» озадачивается празднованием дня национального единства, которому вторит песня «Мы любим эту страну». Трудно себе представить более глупое и циничное зрелище: машущую норвежскими флагами афро-арабо-латино-китайскую толпу. Королева тоже машет со своего балкона, и все вместе любят одно и то же: чтобы и завтра было так же, и послезавтра… больше того же самого! И когда последний, еще не потерявший разум норвежец спросит, озираясь по сторонам: где же Норвегия, никто не даст ему никакого ответа. Этот ответ он найдет лишь в самом себе: вокруг лишь смерть. «Мы любим эту страну, мы, паразиты и вымогатели со всего мира, мошенники и каннибалы, мы тут вовсе не гости, мы – хозяева, но вы пока работайте на нас, работайте!»

Рассудочные истины, которыми закупорено сегодня мышление девяности девяти процентов «граждан», создают некую иллюзию порядка, охотно называемого то «шведским социализмом», то «норвежской моделью развития», и иллюзорность этого «порядка» состоит в том, что человек здесь рассматривается лишь как физическое тело, вне своего культурно-исторического наследства, духовного потенциала и какой-либо национальной задачи. Учредители такого «порядка» нисколько не сомневаются в том, что если пропустить через одну и ту же школу, одинаково одеть и накормить сомалийца и этнического норманна, то получится одно и то же: некий духовно-душевно отшибленный, без нации, расы и воспоминаний о прошлом, тотально компьютеризированный, удобный в обращении автомат. Но одно и то же не получится, ведь даже цвет кожи, и тот определяется Я, и само это Я проделало совершенно различный путь развития у сомалийца и у норманна. Более того, среди расквартированных в Норвегии представителей находящихся в глубоком упадке рас – среди негров и малайцев – есть и такие крайне ослабленные экземпляры, которые вообще впервые воплощены на Земле, но и к ним также обращен лозунг «интеграции». Безумие таких устремлений очевидно. Окажись однажды «приезжие» в большинстве, и от национальной норвежской задачи ничего не останется, она попросту утонет в нарастающем хаосе требований иных Народных душ. Интеграция, о необходимости которой постоянно долдонят политики, есть чистейшая иллюзия рассудка, и поскольку сегодня никакого иного мышления, кроме рассудочного, в обществе не задействовано, идея интеграции – под крышей экономических законов – выглядит для поверхностного взгляда правомерной. Схема ингеграции предельно проста: национальность подменяется гражданством. Здесь уместно напомнить программу Адольфа Гитлера, в которой ясно сказано, что немецкое гражданство может получить только этнический немец, тогда как проживающие в Германии иностранцы могут удовольствоваться лишь статуса «дружественной персоны». Аналогичную позицию занимало в Норвегии правительство Квислинга, и в обоих случаях немецкой и норвежской Народным душам были созданы приемлемые условия для работы со своим народом. Но если кто-то сегодня говорит об этом вслух, его немедленно проштемпелевывают как расиста и нациста. Как раз в этом-то и заключается демократическая «свобода слова»: «свобода» выражать мнение своего убийцы.

Рассудочное мышление является идеальным материалом для манипулирования: логичность, предоставленная самой себе, без выхода «наружу», в сферу образных представлений и интуиции, есть своего рода кладбище, с раз и навсегда установленным на нем порядком. Оперируя исключительно мертвыми величинами, рассудок строит всегда одно и то же, нуждаясь поэтому не в красочном одухотворении мышления, но в схеме. Люди не замечают, как их медленно, постепенно, планомерно превращают в стадо, пусть даже сытое. И чтобы выжить на пути к собственной индивидуализации, сегодня нужен не «взрыв мозга», к чему ведет, собственно, сегодняшняя реальность, но отказ от доминирования рассудочности над душевностью. Рассудочность – это не «высшая мера» ума, но всего лишь инструмент познания материального мира, поэтому перенос рассудочных истин в правовую и культурную сферу – что происходит сегодня повсеместно – несет этим сферам гибель: вроде бы есть законы, но они не действуют, вроде бы ведется разговор о культуре, но это все сплошь рэп и футбол.

Мертвый рассудочный «порядок», заранее регламентирующий потребность в свободе, может в какой-то степени удовлетворить потребности празвития негра, тогда как для этнического норвежца это своего рода гулаг, подступающий вплотную к области Я: личность попросту тонет в клоаке счастья.

В Рагнароке, этом профетическом откровении ясновидческих времен, говорится не только о «гибели богов», т. е. о потере совершенно особых способностей, которыми эволюция наделила северные народы, но еще и об «отмстителе Одина», которому надлежит «убить того, кто убил Одина». Убить внешне ориентированный, компьютеризированный рассудок? Не убить, но превзойти. Работа рассудка как чисто мозговая деятельность есть процесс непрерывного умирания: мысль выпархивает, словно бабочка, из кокона разрушающейся материи нервов. Но это всего лишь отраженная нервом мысль, сам нерв не мыслит, и построенная исключительно на рассудке материалистическая наука не может своими силами придти к знанию того, что мыслит в человеке его эфирное тело, где, собственно, и обретается сегодня Христос. Эфирное мышление, в отличие от мозгового, является живым, оно той же самой природы, что и силы Одина, оно возвращает Одина обратно. Собственно, предельной целью действующих сегодня сил разрушения является как раз недопущение перехода от мозгового мышления к эфирному (образному, имагинационному). Что для этого нужно? Как можно эффективнее ослабить сам процесс мышления (мозгового), свести его на нет, заменив готовыми манипуляторскими формулами. Так что «убийство Одина» продолжается сегодня со всей основательностью великой материалистической науки и технологии, со всей дотошностью манипуляторской, материалистически ориентированной психологии. Из очерченного рассудочно-компьютеризированным мышлением круга нет никакого выхода, круг замкнут, разве что «поднять себя за волосы», превзойти себя как «физическое тело», в котором действуют силы смерти. Тогда становится очевидным, насколько демонизирован окружающий мир, в его тотальной подчиненности электронике, насколько он пуст. И будущее этого патологически счастливого мира уже сегодня заявляет о себе двумя своими цветами: черным и серым. Достаточно взглянуть на норвежские новостройки: черные, черные, черные… серые… Стиль тоже один: черный квадрат. Даже победившая на всемирном дизайнерском конкурсе норвежская кружка, и та имеет вид четырехугольного стакана серого цвета. Черно-серое будущее Норвегии обусловлено именно сегодняшним отказом норвежцев от выполнения своей национальной задачи и заменой ее бездумным служением закулисному «интернационалу».

Существует только два способа приближения к истине: доопытный и послеопытный. При этом, в духе сегодняшней материалистической науки, под опытом понимается исключительно «внешний», физический опыт, осуществляемый как на основе органов чувств (плюс «прибор»), так и путем мозговой, рассудочной активности (в том числе и «мысленного эксперимента»). Если же под «опытом» понимать еще и сверхчувственный опыт индивида, то, разумеется, нет смысла говорить о «доопытном» или «послеопытном», поскольку в этом случае сквозь «внешний» опыт просвечивает опыт «внутренний». Но поскольку к такой ситуации люди еще не пришли, за исключением отдельных случаев, то и говорят сегодня об опыте как только о «внешнем». Что же касается доопытного способа познания, то здесь индивид имеет дело ни с чем иным, как с мистерией своего собственного восхождения к сути изучаемого явления, и суть эта имеет идеальный характер. Эта внутренняя активизация означает в конечном счете расширение Я до сферы мировой причинности, где Я встречается с деятельностью духовных начал. Окажись, к примеру, Гамсун способным к такому доопытному познанию, он немедленно перенесся бы своим внутренним существом в живую реальность того самотворчества норвежской души, которое отражено в северной мифологии: в реальность Одина, Тора, Фрея. При таком углублении в живую подоснову «внешней» реальности совершенно иначе прозвучали бы голоса его литературных персонажей, а их «необъяснимые» порой поступки обрели бы ясность. «Гораздо больше может быть познано тщательным изучением основ этих мифов и легенд, – пишет Р. Штейнер в «Оккультном значении крови», – чем путем абсорбации интеллектуальной и экспериментальной пищи современности». При всей объемности и внешнем разнообразии гамсуновских фактов, ни один из них не указывает на глубину норвежской души, в которой, окажись она изученной, незамедлительно обнаружилась бы тревога по поводу норвежского будущего. В своих публичных лекция в Кристиании в 1912 году Р.Штейнер указывает на то, что норвежцы являются единственным народом в Европе, который без соответствующих духовных устремлений обречен на физическое вымирание. Это говорит об особой уязвимости норвежской Народной души, о ее безусловной зависимости от внутреннего состояния личности, от того, в какое отношение к истине ставит себя человеческое Я.

Современность формирует норвежца таким образом, что индивидуальное сознание освещает лишь «послеопытные» истины: рассудочный механизм отвечает потребностям «технологизации» всей культуры, тогда как интуитивно-созерцательное начало, восходящее к ясновидческой просветленности Бальдура, остается невостребованным. Рассудок мог бы придти к такому заключению: Рагнарок, гибель богов, состоялась, и сегодня нам не до этого, сегодня мы заняты куда более важными вещами. При этом компьютеризированному рассудку безразлично, что, как таковая, гибель богов – явление временное, что Один и его сын Бальдур призваны однажды воскреснуть. Это и есть национальная задача норвежца: изыскать в своем Я силы, способные поднять Бальдура, эту прежнюю неосознанную просветленность души, на новый, теперь уже сознательный, уровень. Эта национальная и вместе с тем мировая миссия (которую никто, кроме норвежцев, не осилит) выполнима только в ходе мистерии: Бальдура поднимают из его могилы силы Христа.

Сегодня о таких вещах в Норвегии говорить невозможно, а то, о чем постоянно говорят, относится большей частью к благоустройству расово чуждых беженцев: Норвегия насильно повернута к выполнению совершенно нелепой для себя задачи. Разрушительный характер троцкистских программ «благоденствия» виден хотя бы на примере того, что лидер Рабочей партии предлагает передать мировому банковскому спруту неприкосновенный норвежский нефтяной фонд, гарантирующий пенсионное и прочее социальное обеспечение всего населения страны. И это наверняка произошло бы, окажись Рабочая партия и дальше у власти: Норвегия перестала бы существовать как (все еще) национальное государство. Согласно далеко идущим планам товарища Троцкого, проводившего время на курортном острове Утойя, правящая элита этой маленькой, но весьма продуктивной нации должна постепенно и демократично быть заменена выходцами из каких угодно, только не европейских, стран: норвежская элита должна стать черной. Так, чтобы никакие мысли об Одине больше не приходили никому на ум, а ум стал недалеким. Специально для этого Рабочая партия создает свой надежный резерв в виде мультикультурного комсомола, в составе которого преобладают партийные секретари местных ячеек, с детства ориентированные на служение победоносному марксистскому делу. Ежегодно летом эти молодые марксисты собираются на острове Утойя, где внимают наставлениям своих троцкистских кумиров вроде Г.Х. Брундтлаг и Й. Столтенберга. И вот на острове появляется один, всего только один террорист и объявляет цель своего появления: «Марксисты, сейчас вы умрете!» Они, разумеется, не думали, что смерть – это для них, хотя вполне допускали, следуя за тогдашним лидером Рабочей партии Й. Столтенбергом, что миллионы досрочных смертей в Ливии и Ираке, Йемене и Сирии – это нормально, как нормален нескончаемый поток в Европу финансируемых кем-то беженцев. Нет, умирать они вовсе не желали, и в свои пятнадцать-восемнадцать лет знали наверняка, что они – лучшая часть страны. Но смерть явилась к ним в виде переодетого в полицейскую форму террориста, и никто из марксистов, ни один из них, не крикнул террористу в ответ: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно!» Вместо этого все бросились бежать, подставляя спины под снайперские пули. Всесилие марксистского учения манифестировало себя в паническом бегстве с острова лидера Рабочей комсомольской организации, гомосексуального К. Педерсена, оставившего без присмотра свыше ста раненых и семьдесят семь трупов.

Смерть назвала все своими именами, сказав попросту, что марксизм – это и есть смерть. Подобно тому, как в молнии и громе изъявляют свою волю стоящие над человеком духовные существа, смерть на острове Утойя была таким же изъявлением воли, теперь уже Народной души: «То, что вы делаете, есть смерть!»

Может быть, кто-то понял этот суровый язык Народного Архангела? Нет, никто ничего не понял, и уже на следующий день на улицы Осло хлынула многотысячная волна любви, в поддержку марксистской, интернациональной, гомосексуально-радужной солидарности с рабоче-партийной элитой. Это был, собственно, праздник: были закуплены в Голландии тонны живых роз, люди шли рядами и пели «Мы – дети радуги», известные артисты выступали на походных сценах, члены правительства вместе с членами королевского семейства показательно роняли фотогеничные ислезы на розетки из национальных флажков. Да, это был истинно марксистский праздник, заглушающий страх перед истиной парадно-массовой показухой и громкоголосным пустословием. Не хватало только режущих пируэтами воздух военных самолетов и вечернего, во все небо, салюта.

Тысячи голосов, скандирующих одно и то же: «Улицы Осло полны любви!», розы, флаги, решимость всеми вместе отстоять «правое дело». Именно эта любовь-ненависть годится, согласно Марксу, для объединения в пролетарские стада и стаи всех тех, кто вовсе не имеет никаких мыслей: вожделение к корпоративу, неприятие тех, кто опирается исключительно на самого себя. Сквозь эту показательную сплоченность проступает паническое нежелание прикоснуться к той суровой и требовательной истине, которой попросту нет места в сегодняшней «культуре благоденствия». Родители, потерявшие детей, хотят ли они знать об истинных причинах их гибели? Они ведь, родители, и сейчас думают что продавать свою, накопленную столетиями и трудом многих поколений культуру, это нормально, главное – продать выгодно. Этот совершенно не норвежский менталитет преуспевающих троцкистских комсомольцев и есть причина их смерти на острове Утойя. Показательно, что никто из родителей не остался сидеть дома и скорбеть о случившимся наедине с собой и своим внутренним чувством правды: люди сбились в толпу и требуют… огромной денежной компенсации! Для сравнения: в «обычных» случаях родственникам убитого выплачивается примерно двести тысяч крон (около полутора миллионов рублей), в данном же, «особом», случае речь идет о компенсации в несколько миллионов крон: троцкистская комсомольская элита стоит куда дороже простых граждан. Это так по-марксистски, назначать цену товару.

Товарищ Троцкий, впрочем, остался бы доволен: сразу после бойни на острове Утойя марксистское правительство Норвегии организует «группы наблюдения за населением», в состав которых входят полицейские и психологи, и это ни что иное, как тайная полиция, впервые за всю историю страны. То есть по малейшему подозрению (донесению) на дом к человеку может явиться полиция и снять с него «мерки». На практике дело выглядит так, что «приезжих» – насилующих, убивающих, грабящих – полиция особенно не беспокоит, тогда как в отношение этнических норвежцев власти применяют весьма жестские меры, вплоть до выселения с места жительства, значительных денежных штрафов, конфискации средств связи и запрета на пользование социальными сетями. Эти чисто внешние превентивные меры не могут повлиять на внутреннюю активность личности, которая по своей духовной сути «не от мира сего». Но поставить личность в условия повседневного, «хронического» выживания, в чисто экономический тупик с долгами и растущими налогами, дело совершенно обычное в обществе «всеобщего благоденствия».

Тут важно помнить, что мы имеем дело как раз с демократией, с ее законным противодействием знанию истинного положения дел. В чем же тогда ее, демократии, суть? А суть эта в эгоизме уменьшенного до повседневной функциональности «я», прячущегося за точно такое же соседское эгоистичное «я». Суть демократии – в нагромождении внешне неодолимых препятствий на пути личности к своему вечному, надличностному Я, а «демократические права» ограничивают каждого лишь его внешней ролью. Дальнейшее развитие нации в режиме демократии есть всего лишь один из троцкистских вариантов превращения страны в пустыню, разновидность социалистического эксперимента, цель которого всегда одна: погасить внутреннюю сознательную активность личности.

Наиболее распространенным способом контроля за мнениями являются сегодня в Норвегии всякого рода семинары, курсы, а также дискуссии. Эти регулярные чистки мозгов не устраиваются разве что в психушке, где и так все согласны с мнением главврача. Зато почти каждый день норвежское телевидение сервирует тот или иной «круглый стол», за которым спорят, перебивая друг друга, хорошо оплачиваемые «оппоненты», а люди сидят у своих телевизоров и шлют смс-реплики в студию. В этой игре успешно отрабатываются навыки самоцензуры, поскольку всякое отклонение от задающей тон «точки зрения» немедленно фиксируется группой надзора. Мнение, у кого оно еще есть, попросту тонет в заранее оплаченном «позитиве» сидящих за круглым столом. Смысл всех без исключения официальных дискуссий можно выразить краткой формулой: никаких мнений. В демократической практике «мнение» давно уже отменено, есть только «сообщения», ставящие личность «в известность». Официальная дискуссия, этот знаковый код демократии, как раз и «доказывает» правоту единственной, официальной точки зрения, которая таким образом и побеждает. Дискутировать на базе одной-единственной точки зрения – не сродни ли это сумасшествию? Нет, это вполне нормальная демократическая практика. У демократии есть, конечно, свое светлое будущее: на открытом весеннему солнцу кладбишенском газоне. Само же солнце светит изнутри индивида, которому вовсе не обязательно с кем-то свое мнение «делить».

Норвежская народная душа в свете германского духа (Антропософский очерк)

Подняться наверх