Читать книгу Очарованная тьмой - Ольга Сергеевна Кобцева, Ольга Кобцева - Страница 6

Сейчас

Солнце светило ярко, почти прожигая лучами деревянный пол постоялого двора. Уже несколько дней Рада жила здесь, в горнице, которую оплачивал Володя. Он одаривал девушку всяческими подарками и обещал ей вскорости устроить встречу с отцом. Тот пока был занят, разъезжал по торговым делам. Рада терпеливо ждала его возвращения.

И тот день настал. Воздух наполняла духота и сладковатый запах цветов в вазе. Те цветы Володя прислал Раде ещё утром, вместе с тяжёлым сундуком, в котором девушка нашла несколько платьев из дорогих тканей, с яркими каменьями да с искусной вышивкой. Володя велел подготовиться – сегодня его невесте предстояло знакомство с будущим свёкром. Жених уверял, что вычурные одёжи не дадут ей упасть в грязь лицом, несмотря на безродное происхождение. «Посмотрим», – зло фыркнула Рада.

Едва Володя уехал, она задёрнула шторы, спрятавшись от солнца и от чужих глаз с улицы, и принялась мерить платья.

Одёжа не походила на ту, какую носили деревенские жители. Да и у градских дев кошельки были не столь широки, чтобы заиметь подобные платья. Но семья Белолебедей во главе с Филиппом, несколько лет назад ограбившим и убившим семью Рады, могла позволить себе всё. Девушка поджала губы. Сама не заметила, как провалилась в горькие воспоминания и от злости чуть не сорвала бусины с ткани юбки. Она еле разжала руку и поскорее натянула платье. За ним – столь же роскошный кокошник. Рада вдохнула и выдохнула, зажмурив глаза. Надобно было посмотреть в зеркало, но девушка знала, что в отражении встретит не себя, а тёмную сущность, что захватила её сердце. С улицы, как назло, доносился счастливый женский смех. Любая девица могла насладиться своим отражением. Любая! Кроме Рады.

Девушка сжала зубы и медленно подняла зеркало, подаренное Кощеем. Несколько секунд она смотрела на себя, а потом швырнула зеркало на кровать. Кокошник в отражении был хорош, а она – нет. Всё благодаря Белолебедю, этой старой скотине, перед которой ей сегодня придётся лебезить и красоваться, лишь бы он одобрил брак с Володей. Одобрит, никуда не денется.

Рада переоделась во второе платье. Снова подняла зеркало, попыталась через небольшое отражение рассмотреть себя полностью. Потом примерила следующее платье, ещё одно… Вскоре девушка перебрала всю одёжу и украшения. Ей нравилось чувствовать лёгкий шёлк, тяжесть бархата и чуть щекотную на ощупь парчу. Украшения сияли на солнце, чей тонкий луч просачивался сквозь занавеси на окне. Рада закружилась по горнице, представляя танец с Володей, а длинные серьги били её по шее, широкий подол путался в ногах. Неудобно, и всё же как приятно ощущать себя богачкой. Девушка остановилась посреди горницы, переводя дыхание.

Вскоре по предварительному распоряжению Володи хозяин постоялого двора подготовил для Рады купальню этажом ниже. Горницу заволокло паром, и девушка едва разглядела ванну, от которой приятно пахло травами. Рада различила запах хвои и череды, а потом дыхание замерло, пока она опускалась в ванну с травами, смакуя прикосновения горячей воды. Так, значит, купаются богатые люди? Сама девушка обмывалась лишь в речке да в бане.

Нехотя она потом вылезала из ванны и вытирала волосы. Надевала чистые наряды, привезённые Володей, и ждала его в горнице.

Застучали колёса. Рада выглянула в окно и увидела подъезжающий экипаж, тот же, что утром привёз сундук с богатствами. Девушка разгладила на себе платье и побежала вниз, встречать жениха. Володя поначалу даже не узнал Раду. Уставился на неё с удивлённым прищуром, потом, опомнившись, подал девушке руку и приказал вознице собирать её вещи. Вскоре тронулись в путь.

Рада волновалась. Перед глазами всё проносились гадкие воспоминания: слёзы на глазах одной сестры, безвольно упавшая со стола рука второй сестры, младенец, чей крик оборвало плотное одеяло. Оранжевое зарево над домом, пустота. Тёмная ночь и боль, чей яд растёкся по всему телу. Женщина в чёрном – богиня Морана, которая впустила жизнь в бездыханное тело, облитое кровью. Никто, кроме Ягини и Кощея, не знал о случившемся. Филиппу Белолебедю всё сошло с рук, и девушка искренне желала ему прочувствовать ту же агонию, которую испытала она. Она ещё отомстит. Но сначала – знакомство.

Рада, кажется, задремала на плече у Володи. Он легонько потряс девушку, и она открыла глаза, как после дурного сна.

– Подъезжаем, – предупредил жених.

Рада осмотрелась. Экипаж ехал сквозь лес, чьи высокие деревья будто упирались макушками в небо. Со слов Володи, вскоре дорогу пересечёт небольшая река, перетекающая в озеро с белоснежными лебедями. Именно благодаря озеру, близ которого располагалась усадьба, и появилось сначала прозвище, а после фамилия их семьи – Белолебедь.

Лес редел. Вскоре он совсем расступился, обнажив высокий забор. За оградой виднелась усадьба. У Рады перехватило дыхание: никогда ранее она не видела такой красоты. Высокий, в три этажа дом с резными наличниками был построен из светлого дерева, галереи и открытые переходы опоясывали здание, а забор всё не кончался и не кончался, очерчивая бескрайние владения Белолебедей. Даже князь мог бы позавидовать такому богатству. Рада припомнила слушок, что Белолебеди приходились то ли дальними родственниками, то ли хорошими знакомыми князю. Похоже на правду.

Показались впереди и широкие ворота. Экипаж остановился перед ними, и возница крикнул:

– Открывай! Владимир Белолебедь едет.

За оградой засуетились. Ворота тут же открылись, и экипаж резво проехал вперёд. На ухоженном дворе пахло цветами, которые обрамляли дорожку к крыльцу дома, и яблоками – невдалеке виднелся сад. Экипаж остановился под навесом, и слуги принялись распрягать лошадь. Рада ещё несколько секунд рассматривала усадьбу, а потом ощутила, как Володя тянет её за руку. Он помог выбраться из экипажа и взглядом указал на внушительного размера дом:

– Идём. Не бойся, краса моя.

Легко сказать. Рада отряхнула платье и пошла вслед за женихом. Он поднялся на крыльцо и открыл тяжёлую дверь с засовом, за которой в сенях гостей поджидали служанки. Они поклонились Володе и засуетились, рассказывая, что Филипп за накрытым столом уже ждёт всех в зале. Раду девушки окинули изучающими и пока недружелюбными взглядами. Володя повёл невесту по коридорам. Усадьба казалась огромной: здесь легко можно было разместить всю родную деревню Рады, Сосенки. Каждой семье по горнице. Может, и каждому жителю – кто знает, сколько здесь опочивален да потаённых клетей?

Впереди показался зал. По коридору разносился запах жареного мяса и выпечки, а в проёме арки Рада увидела край накрытого стола. Сердце разгулялось от волнения. Девушка наспех вытерла взмокшие ладони о платье и по приглашению Володи зашла в зал.

Не сразу она увидела Филиппа Белолебедя. Сначала её взор пал на длинный стол, заставленный блюдами. Потом на несколько пустых кресел с резными подлокотниками.

– Отец, – Володя склонил голову, и Рада перевела взгляд к дальней стороне стола. Там во главе сидел Филипп Белолебедь.

Девушка тоже склонила голову. Но не из почтения, а из страха, что Белолебедь признает в ней ту девочку, которую некогда убили по его приказу. Рада долго не поднимала голову, ощущая, как Филипп разглядывает её тёмные волосы с кокошником и платье, подаренное Володей.

– Проходи, сын, – голос отца разнёсся по залу. – Я всегда знал, что твоё сердце легко покоряется слабостям любви, но не думал, что настолько, что ты готов привести в дом безродную девку. Пусть и красивую. Знакомь с невестой, раз приволок сюда.

Рада вспыхнула от ехидного тона Белолебедя. Подняла взгляд. Филипп сидел в своём высоком кресле, подперев кулаком подбородок, и издевательски улыбался. Ничуть он не изменился за столько лет. Такой же напыщенный и мерзкий. Рада готова была исполнить свою месть хоть сейчас, схватить со стола нож и запустить его в самодовольную рожу Филиппа, но Володя взял девушку за руку, призывая успокоиться, и повёл к креслу. Пол скрипел под её шагами. Она шла медленно, стараясь унять вьюгу, что зародилась в её душе. Снежная буря загородила мысли, ветер взвыл. Рада, тяжело дыша, опустилась в кресло, и Володя помог ей придвинуться к столу. Сам сел напротив.

Служанки сунулись было в зал, чтобы разлить всем напитки да налить мясную похлёбку, но Белолебедь взмахом руки прогнал их прочь.

– Рассказывай, – грозно потребовал Филипп.

Рада вздрогнула от его голоса. Она старалась смотреть вниз, на стол, чтобы выглядеть покорной невестой, как того требовали нравы.

– Я люблю её, отец, – тихо молвил Володя.

– Я тоже много чего люблю. Хмель, например, и баню. – Филипп разговаривал так, будто Рады здесь не было. Обращался лишь к сыну. Он наполнил себе и Володе по чарке.

Юноша растерянно замолк. Рада тоже не могла ничего сказать и тихо злилась на бездействие жениха. Володя ссутулился за столом и выпил чарку хмеля, протянутую отцом.

– Рада невероятная. Красивая, умная, добрая, – заговорил он. Девушка закатила глаза: слова прозвучали так, будто он пытается убедить в этом себя, а не отца.

– И безродная. Торговка с базара, как я понял? – перебил Филипп и повернулся к Раде. – Бедная сиротка, которой повезло окрутить богатого купца?

– Да, сирота, – пробормотала девушка.

«Твоими стараниями», – хотела бы добавить она, но язык еле ворочался. Белолебедь снова уставился на сына.

– Значит, по сердцу она тебе?

Володя кивнул:

– По сердцу. Жить без неё не могу.

– Что ж, могу её оставить в служанках, раз жить без неё не можешь. И тебе хорошо, и ей. Хочешь ведь, девка, жить в богатом доме? – Филипп снова обратился к Раде.

Девушка сжала юбку платья. Дикий крик так и рвался наружу, лишь страх не давал ему покинуть тело раньше времени. А она предупреждала Володю, что так всё и будет. Богач не примет её в семью.

– Отец, она моя невеста, – проявил твёрдость юноша. – Завтра мы отправимся в княжеские палаты и поженимся.

– Никаких палат, – махнул рукой Филипп. – Попрошу князя, чтоб не одобрил ваш союз. Будет служанкой.

– Отец…

– Сын.

Рада боялась вступить в разговор. У неё оставался лишь один способ смягчить Белолебедя. Надо были лишь…

…запеть.

Русалки обучили её своим тайнам. Голос – оружие мёртвых дев, надо лишь правильно им пользоваться. Для чар подойдёт любая песня, всего-то надо представлять, как её слова паутиной обволакивают жертву, проникают в душу, заслоняют посторонние мысли. Человек должен слышать песню. Влюбляться в мелодию и слова. Тогда он покорится чарам русалочьего голоса.

Рада не была русалкой в том понимании, какими были другие речные девы. Однако она, как и те девы, была мертва. Их голоса шли из мира Нави, потому имели силу.

И Рада запела.

Отец и сын тем временем спорили и не обращали внимания на девушку, которая шевелит губами. Она шептала слова, вдыхая в них чары, и песня становилась громче.

Лети, душа моя, под седыми облаками.

Живи, душа моя, на вершине неба

Или упади в сердце мира Нави.

Помни: лишь любовь согреет сердце.

Песня превращалась в воздух, что наполняет зал. Филипп вдыхал его, не понимая, что поддаётся чарам. Вот уже его грубый голос смолк, Белолебедь повернулся к Раде. Склонил голову. Мечтательно, будто глядел в окно, подпёр щёку ладонью и вслушивался в тягучие слова, которые притягивали и топили в себе, как болото. Чары затягивали его на глубину. Уже гнев не омрачал толстощёкое лицо Филиппа, наоборот, добродушная улыбка растягивала губы. Мужчина отодвинулся от стола и откинулся на спинку кресла, сложив руки на животе. Прикрыл глаза. Он наслаждался песней, и Рада поняла – у неё получилось. Получилось на время пленить Белолебедя. Девушка старательно продолжала петь, ведь чем дольше длится песня, тем дольше сохранятся её чары. Надо было не только успеть получить благословение на союз с Володей, но и пожениться в княжеских палатах. Раде понадобится день-два. Она надеялась справиться со всем за это время, пока не выветрились чары. Жаль только, что после песни девушка останется совсем без сил. Пение иссушало, и если на прогулках с русалками она восстанавливалась с помощью чужой крови, ради которой они и охотились, то тут, в усадьбе, напасть на кого-либо она не могла.

Белолебедь плавно раскачивал голову из стороны в сторону в такт песне и мычал, видимо, подпевая. У Рады начало плыть перед глазами. Она поняла, что пора заканчивать песню – тем более, осталась последняя пара строк.

Но не успела она завершить пение, как хлопнула дверь в зал. Девушка обернулась ко входу. Слова иссякли сами собой, и Рада едва не закрыла рот руками. На пороге стоял он.

Год назад

Скакунами мчались месяцы. Рада дни напролёт проводила в лесу подле Ягини: помогала ей собирать травы, следила за хозяйством да готовила снадобья. А по ночам резвилась с русалками. Уже привыкла она и к купаниям в ледяной воде, и к чарующим песням, что раскурочивают душу. Уже забыла девушка про то, как обучалась воровству. Морок – это имя, как и имена его учеников, давно обратилось в прах.

– Уже не ищут тебя, – обрадовала девушку Ягиня, когда вернулась с базара. – Похоже, забыли.

Рада, которая до этого выстилала на ткани травы, чтобы смыть с них пыль и высушить, резво перевела взгляд на тётку. Последний год она пряталась от людей. Боялась, что её найдут и утащат в темницу, из которой девушку вызволил Морок. Но позабыли о ней наконец. Одиночество в лесу засосало её, словно болото, не оставляло воздуха, необходимого для полноценной жизни. Раде хотелось вернуться в люди. И она осторожно спросила:

– И что теперь?

– Теперь? – повторила тётка, уставив руки в бока. – Теперь будешь думать головой и не ввязываться в неприятности. Можешь снова ездить в град, на базаре торговать. Но чтоб о Мороке я больше не слышала!

– Хорошо, – покорно кивнула Рада.

Её и саму не тянуло к воровству. И к таинственному и холодному Мороку, который обучал девушку нечестному делу.

Разбились наконец оковы уединённой жизни. Позволили Раде снова в люди выйти, миру показаться. Договорилась она с Ягиней, что будут по очереди на базар ездить: один раз Рада, другой – тётка.

В тот месяц очередь была за девушкой. Поутру она натягивала сарафан и расчёсывалась, стараясь не смотреться в зеркало, которое отражало лишь тьму. А Ягиня, видно, переживала за воспитанницу, потому расхаживала перед ней, не замолкая:

– Новости все разузнай. Что людям надобно, не поменялась ли власть в граде, не захаживают ли лишние путники в лес наш… – по привычке указывала тётка.

Не только торговля её интересовала, но и слухи. И любопытно, и полезно. Ведь чем больше о людях ведаешь, тем сильнее они доверяют, когда им о них же рассказываешь. А к тётке из окружных деревень селяне любили за советом заглядывать – взамен дарили что или угощали чем. Так и выживала Ягиня в суровом лесу, так и росла её ведьмовская сила над людьми.

– Всё разузнаю, – кивнула Рада, подхватывая с лавки корзину и на ходу прощаясь с тёткой.

Девушка побрела по лесной тропинке, которая вскоре вывела её к полю. Светало, и цветы только начали расправлять свои яркие юбочки. Подолом сарафана Рада смахивала с них росу. Но мысли её уплывали вдаль: она не замечала ни цветов, ни солнца, что вздымалось над полем. Девушка с нетерпением ждала того дня, когда вернётся в люди, но сейчас путы страха затягивали тело до того, что становилось тяжело дышать. Вдруг её, воровку, узнают? Схватят и уволокут в темницу? И на этот раз рядом не будет Морока, который поможет сбежать.

Рада закрыла лицо руками. Растёрла его, будто смывая нехорошие мысли, а потом скорым шагом направилась в деревню.

Привычный путь – ближайшая деревня, телега с добрыми людьми, которые согласились подвезти девушку, – и она оказалась на базаре. Град, как обычно, кипел жизнью. Повсюду носились дети, на площади танцевали скоморохи, а толпа гуляк и покупателей, которые на выходных приехали на базар, несла девушку вперёд. Мало что изменилось с последнего приезда Рады сюда. Перед глазами стояли всё те же длинные торговые ряды, где смешивались запахи фруктов и выпечки, кожи и металла, домашних птиц и свежего мяса. Товар на любой вкус и кошель. Ягиня обещала в будущем выкупить место за лавкой, чтобы не бродить с корзиной по рядам, как мелкие торговцы.

Девушка пошла вдоль рядов, проталкиваясь между покупателями и неловко выкрикивая:

– Сушёные травы! Отвары от хворей! Грибы да ягоды!

Голос её, отвыкший от градского шума, утопал среди чужих голосов. Рада не пыталась их перекрикивать. Всё-таки зарытый внутри страх того, что её узнают, заставлял вести себя тише и сливаться с толпой. Девушка с усилием тащила за собой объёмную корзину, наполовину прикрытую покрывалом, и лишь изредка напоминала о себе. Куда больше она сейчас слушала других и рассматривала товары, выложенные на столах. Рада забрела в ту часть площади, где торговали заморскими тканями, одёжами и обувкой. С завистливым восхищением девушка оглядела кожаные сапожки и меховые накидки, а чуть поодаль – платья и сарафаны, которые и княгиня не побрезгует носить; пояса, расшитые жемчугом, и кокошники с шапками, на которых каплями чистой воды блестели каменья. Рада задержала дыхание. Возле девушки притихли и другие покупатели в таких же простеньких залатанных одеждах, как у неё. Всем хотелось полюбоваться на красоту. Если б не тяжёлая корзина, то Рада весь день тут бы простояла.

Вдруг чья-то рука упала ей на плечо. Девушка вздрогнула, подавляя крик, и обернулась. Напротив себя она увидела знакомое лицо, на котором красовалась недоверчивая улыбка.

– Рада, ты, что ли? – спросил юноша, разглядывая в девушку.

Она узнала его – одного из учеников Морока, – но не ответила. Знакомый, впрочем, был уверен в своей правоте, подтверждение ему не требовалось.

– Давно тебя не видно, – продолжил он и понизил голос. – После того случая. Хорошо, что Морок помог тебе сбежать.

– Хорошо, – легонько кивнула девушка.

Она не знала, чего ожидать от юноши. Он выглядел доброжелательным, но, как и все воры, мог как просто поболтать со старой знакомой, так и напугать её тем, что сдаст её градской страже, – а чтоб не сдал, придётся ему чем-то отплатить. Потому Рада на всякий случай отступила на шаг назад. Сделала вид, что вновь разглядывает лавки, где лежали дорогие одёжи, а сама думала, в какой момент улизнуть.

– Нравится, да? – юноша указал взглядом на лавку. – Все тут столпились, любуются. Представь, сколько денег тот купец домой повезёт, когда всё распродаст. Нам такое и не снилось.

Рада угукнула и сделала ещё шаг в сторону, будто толпа её нечаянно унесла. Но знакомый не отступил, юркнул меж людей и снова приблизился к девушке.

– Не думала вернуться к нашему делу? – спросил он.

Рада помотала головой:

– Нет. Опасно это всё, сам понимаешь, – она постаралась улыбнуться.

– Будто с голоду помирать не опасно, – буркнул юноша со вздохом. – Каждый выкручивается, как может, сама знаешь.

– Знаю.

– Не хочешь на последнее дело с нами сходить?

– Нет, – наотрез отказалась девушка. – С Мороком больше не связываюсь.

– А я не с Мороком работаю. Мы с друзьями теперь без него. Странный он. То ли мы так сильно выросли, то ли он помолодел. Нечистая сила какая-то… Не замечала?

Рада пожала плечами. Замечала, но не хотела обсуждать это с учениками Морока. Юноша продолжил:

– Поэтому обучились мы да ушли от Морока. Теперь сами, без него воровством промышляем. Присоединяйся.

– Нет, я…

– Я же вижу, как ты на богатства эти смотришь! – юноша вновь зыркнул на полные дорогих одёжек лавки. – Помоги нам, в последний раз. И тебе хорошо – доля награбленного, и нам хорошо – помощь-то нужна.

– Кого грабить собираетесь? – напряжённо уточнила Рада.

– Этого купца, у чьей лавки стоишь, – хмыкнул юноша. Девушка посмотрела на краснощёкого купца, который расправлял ткани после того, как любопытные покупатели их рассматривали. – Мы уже всё продумали, всё безопасно. Поможешь по старой дружбе?

Девушка прищурилась. Не было между ними никакой «старой дружбы» – юноша просто не позволял ей отказаться, и кто знает, какими способами он будет её уговаривать. Вдруг на угрозы перейдёт? Лучше согласиться. И вправду – лишними что ли будут монеты награбленные? В последний раз же.

– Хорошо, – на выходе произнесла девушка. – Что я должна делать?

К вечеру Рада вернулась к Ягине. Не стала с ней делиться гнетущими мыслями, предупреждать, что снова ввязалась в тёмные дела. Тем более, может, и обойдётся всё… Целая неделя оставалась до ограбления.

Но та пролетела слишком быстро. На исходе седьмого дня небо надрывалось дождём. Вскоре купец со своими богатствами должен был выезжать из града, и Рада надеялась, что непогода разрушит его планы – а вместе с этим планы её бывших знакомых. Но обстоятельства не сжалились над девушкой. Едва стемнело, как дождь перестал, и пришлось Раде незаметно выбираться из тёткиной избушки. Ливень прижал траву к земле, и за девушкой тянулись отчётливые следы. «Нехорошо это», – подумала она, оглядывая тёмные впадины на траве. Но делать нечего – пришлось идти к месту, где её ждали остальные. Макар, юноша с базара, наказал явиться на опушку леса, где их прежде собирал Морок: место далёкое, незаметное, но в то же время запоминающееся. Долго Рада добиралась дотуда, вся взмокла, что от бега, что от мокрых веток. Летник можно было выжимать, и в конце концов девушка расстегнула его, из-за спешки не чувствуя холода.

К опушке леса она пришла последней. Тяжело дыша, оглядела учеников Морока: пять человек с ножами и дубинами. И трясущаяся от усталости Рада. И зачем она понадобилась им на этом ограблении, неужель без неё нельзя обойтись? Не успела девушка задать вопрос, как юноши махнули ей руками и повели в чащу, держась неподалёку от дороги, которая пересекала лес. Здесь должен был проезжать купец. Людей с ним, по заверениям Макара, было немного, так, пара стражей – с ними легко справиться.

– А я-то вам зачем? – спросила всё-таки Рада.

– Как зачем? Помогать будешь.

Девушка покачала головой и усмехнулась.

– Ну да, я ж сильнее стражников, вмиг их поборю, даже без дубинок. Врёшь ты. Зачем я вам?

Она замедлила шаг, давая понять, что не двинется дальше, пока не получит ответ. Макару тоже пришлось отстать от остальных ребят. Он нахмурился:

– Морок попросил тебя вернуть.

– Морок? – опешила Рада. – Ты же сказал, что больше с ним не работаешь?!

Юноша пожал плечами:

– Соврал, иначе бы ты не согласилась.

– Так я сейчас откажусь.

Рада остановилась. Макар схватил её за запястье и потянул дальше. Голос его перешёл на гневный полушёпот:

– Ещё чего! Теперь никуда не денешься. Либо с нами пойдёшь, либо стражникам тебя сдам. Морок нас всех спас, ремеслу обучил, мы должны быть ему благодарны.

В его голосе девушка уловила почитание, граничащее с безумством. Спорить побоялась.

– Поэтому, – продолжил Макар, – сейчас поможешь нам.

– А потом?

– А потом отпустим тебя, – пообещал юноша. – Таков уговор с Мороком, о большем он не просил.

Девушка почувствовала, как немеют ноги от страха. Недаром Кощей и Ягиня в один голос убеждали её, что нельзя связываться с Мороком. Но сейчас не было обратного пути. И она понадеялась, что всё обойдётся. Всего одно дело – последнее – и её отпустят. А Макар тем временем волок девушку дальше, едва поспевая за остальными ребятами. Она не сопротивлялась, но и не спешила ему назло.

Вскоре выбрали грабители хорошее место близ дороги. Повалили дерево, чтоб купеческой повозке пришлось остановиться, а сами схоронились за деревьями. Днём бы не рискнули напасть, а ночью и спрятаться легче, и напугать уставшего купца проще. Редкий олух выезжает с богатствами своими по ночам, но Морок заранее выкупил все горницы на постоялом дворе, потому переночевать купец в граде не смог. И, конечно, Морок любезно подсказал ему, что остановиться можно в деревеньке за лесом. Места здесь спокойные, ехать безопасно, да и недолго.

Не знал купец, насколько его обманули.

– Стой за этим деревом и не выходи, пока не позовём, – приказал Макар девушке.

Рада спряталась за толстым и прохладным стволом дерева. От него пахло мокрой листвой и грибами. Ноги утопали в траве, которая уже пообсохла после дождя. Все молчали, и каждое покашливание, каждое движение или случайный звук казались слишком громкими в лесной тишине. Лишь изредка поднимался свистящий ветер, а вместе с ним вдали каркали вороны, будто предвещавшие что-то нехорошее. Рада покрепче завернулась в летник. Она начала замерзать без движений и грела руки, прислонив их к шее. Не знала она, сколько длилось ожидание, когда послышался конский топот.

– Едет, – прошептал Макар, и голос его, подхваченный ветром, легко разнёсся меж остальными ребятами.

Рада напряглась. Выглянула из-за дерева, стараясь различить на дороге очертания повозки, но тьма ослепляла её. Лишь отдалённый стук копыт, который с каждой секундой становился всё громче, подсказывал, что повозка приближается. В один момент послышались крики и непонятный стук. Девушка поняла, что всё началось. Она села на корточки и сжалась в плотный комок, чтобы её не заметили. Пользы от неё не было никакой – непонятно, зачем Морок захотел её вернуть. Судя по звукам, ребята бились со стражниками, а лошади испуганно ржали. Лес гремел. Казалось, сейчас градская стража услышит, что на купеческую повозку напали, и ринется на помощь. Рада сморщилась. Страха, этого пронизывающего ржавой иглой чувства она не ощущала, зато было отвращение. Всё казалось неправильным. Больше она на подобное точно не согласится, а если кто угрожать ей вздумает – то очарует его русалочьей песней. Ни разу девушка не пела вне русалочьего круга, всегда только вместе с другинями, когда они нападали на одиноких мужчин на берегу реки. А надо бы попробовать использовать чары самостоятельно.

– Идём!

Рада почувствовала, как кто-то схватил её за руку и буквально выволок из-за дерева. Она резко открыла глаза и уши. Это Макар тащил девушку к повозке, возле которой лицом в землю лежали стражники и возница. Внутри, помимо учеников Морока, которые обшаривали повозку, Рада впотьмах разглядела двоих мужчин: того самого купца с базара и черноволосого юнца. Обоим связали руки за спиной.

– Не моё это, его, – дрожащим голосом объяснял мужчина, пытаясь указать на юношу. – Я лишь продавец, помощник, слуга его.

Рада едва вслушивалась в бессвязное бормотание купца. Всё это казалось дурным сном, который скоро перейдёт в такое же дурное воспоминание. Сейчас хотелось снова закрыть глаза и уши. Одно дело – мелкое воровство на базаре, каким она промышляла раньше, и другое дело – бойня со стражей и ограбление. Тело мелко дрожало, буквально вопя о том, насколько всё происходящее неправильно.

– Слышишь? – Макар выдернул девушку из мыслей. – Оказывается, не купец это.

– А кто купец? – будто спросонок уточнила Рада.

– А вон тот.

Макар указал на юношу в повозке. Глаза пленника опасно блестели, и казалось, что даже со связанными руками он опасен. Рада молча кивнула. Ученики Морока слишком долго возились в повозке, и Макар, не выдержав, отпустил девушку и тоже полез внутрь. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, и отвернулась. Но тяжкое чувство разъедало Раду. Нутром она чувствовала на себе пронзающий взгляд молодого купца. Она старалась не смотреть на него в ответ, но деться было некуда, бывшие друзья до сих пор копались в повозке.

– Ах ты ж рыло скоблёное! Обманул! – вскричал Макар.

Девушка резко развернулась к повозке, откуда с перекошенным лицом выходил грабитель.

– Нет здесь ничего! – он размахивал руками. – Не взял с собой купец ни денег, ни товара! Пустой поехал!

Рада перевела взгляд на молодого купца. На его лице на миг сверкнула улыбка, но тут же погасла, когда над ним склонились ребята с дубинками.

– Где ж нам деньги искать, а? – ухмыляясь, спросили они. – В повозке аль нет?

И, чтобы придать купцу разговорчивости, один разбойник ударил его кулаком в живот. Купец с рваным стоном согнулся пополам. Ему дали пару секунд отдышаться, потом подняли.

– Говорить будешь?

– Буду, – сквозь кашель ответил купец. – Вон, с девицей говорить буду.

Он подбородком указал на Раду. Девушка округлила глаза, а Макар, ничуть не раздумывая, толкнул её к повозке. Рада нехотя забралась внутрь. Разбойники пропустили её к купцу да для надёжности ещё раз подтолкнули так, что она упала к юноше на колени.

Она вскользь осмотрела купца, насколько позволяла ночная темень. Он был хорош собою: и сложен крепко, и на лицо приятен. Голубые глаза казались яркими, как звёзды на небе, из-за тёмных бровей и волос; под острыми скулами виднелись чуть выступающие после недавнего бритья волоски; а губы, манящие чёткой линией, купец сложил в нагловатую улыбку.

– Лучше тебе заговорить, – предупредила его Рада сквозь зубы.

Купец кивнул, не без удовольствия оглядывая девушку.

– Заговорю. Скажи сначала, как зовут тебя?

– Рада.

– И что будет со мной, если скажу, где богатства мои?

Девушка пожала плечами. Вопросы должна была задавать она, но юноша продолжил сам:

– Изобьют и в овраг выкинут?

– Это в лучшем случае, – позади послышался раздражённый голос разбойника. – А в худшем – в болоте утопим.

Купец лишь хмыкнул – то ли слишком смелый, то ли безголовый. Рада закусила губу. Нехорошее предчувствие всё ещё царапало её изнутри, хотелось побыстрее покончить с этим и вернуться в тёткину избу, пока рассвет не раскрыл её преступление.

– Скажи, где деньги, – попросила она со вздохом.

– Поцелуешь – скажу.

Мурашки прошлись по телу. Хотелось самой зашибить наглеца дубинкой, и Рада обернулась к разбойникам, ища в них поддержки. Но получила от них лишь ухмылку:

– Целуй. Чай, не ноги раздвигать просит.

«Предатели», – злилась Рада, рассматривая их безразличные лица.

– Не смущайся, – добавили разбойники и спрыгнули с повозки, нарочито уставившись в лес. Девушка видела, как они нетерпеливо переминались с ноги на ногу.

Поворачиваться обратно к купцу она не спешила, хотя чувствовала, как его тёплое дыхание опаляет её волосы, собранные в косу и спускающиеся по шее. Даже не видя юношу, она разгадала дерзкую улыбку на его губах.

– Целуй, – шёпотом повторил он.

Девушка сглотнула. Тянуть дальше было нельзя.

– Не буду! – гордо ответила она, повернувшись к купцу лицом.

Он не расстроился, лишь усмехнулся. А после – резко вытащил руку, что была связана за спиной, и схватил Раду за волосы. Не успела она вскрикнуть, как купец в поцелуе притянул её к себе. Девушка ладонями упёрлась в его грудь, пытаясь оттолкнуть, но юноша легко прижимал её к себе, удерживая за талию и за волосы, и некуда было деться от вкуса его губ, горьких и сладких одновременно, как жимолость. Проглядели разбойники, когда он успел развязать руки, а наказание пришлось на Раду. Настойчивым движением языка купец раскрыл девичьи губы, проник внутрь, изучая каждую частичку своей пленницы. А девушку будто сковало льдом. В ушах стоял гул, руки не слушались, она лишь машинально сопротивлялась, понимая, как всё неправильно. Слабая дрожь проходилась по телу. Рада не понимала, почему никто не спешит ей на помощь, не избавляет от объятий купца, и ещё сильнее падала в пучину бессилия. Юноша углубил поцелуй, и от бесстыдных движений его языка сердце билось сильнее и отчаяннее, как узник, который желал выбраться из темницы.

Едва купец ослабил хватку, как ледяное оцепенение спало, и Рада вырвалась. Секунда свободы, и девушка, на ощупь шагнув назад, упала на спину прямо в комом свёрнутое покрывало повозки.

– Уходим, – услышала она.

Краем глаза успела заметить, как Макар и остальные разбегаются, позабыв о девушке. Но лишь несколькими секундами позже поняла, что их напугало: вдалеке стучали копыта лошадей. Кто-то ещё ехал через лес. Разбойники не стали испытывать удачу и сбежали, всё равно денег в купеческой повозке не оказалось, а допрашивать купца времени больше не было.

Рада хотела встать. Юноша уже делал шаг к ней, и она попыталась ударить его ногой. Но он лишь схватил девушку за ноги и потащил на себя, нависая сверху. Заломил ей руки над головой и склонился над её лицом, не теряя самодовольной ухмылки. Рада принялась кидать ему в лицо ругательства, какие вспомнила.

– А я узнал тебя. Попалась, воровка, – нарочито сладко прошептал он на ухо девушке. Обдал дыханием щёку, потом скулу и губы. Рада замолкла, и купец взглянул ей в глаза, где читалось непонимание. – А ты меня, видимо, нет.

Девушка покачала головой.

– Не каждый день меня обворовывают, а потом промеж ног бьют, – рассмеялся купец. – Не вспомнила? А ведь я всё-таки получил твой поцелуй.

Расступились ветви, что заслонили память Рады. Открылся вид на воспоминания, что гудели внутри яркой ненавистью: как несколько лет назад девушка вместе с тёткой приехала на базар. Тогда Рада почти обворовала купеческого сына. Сына убийцы. Руслана Белолебедя.

Обречённый стон сорвался с губ девушки. С самого начала Рада ощущала тягучее чувство опасности, и вот оно обратилось в реальность. Она попала в плен к сыну врага. И теперь её, воровку и разбойницу, точно арестуют. Стук копыт раздавался всё ближе, скоро те люди, что едут по лесной дороге, заметят купеческую повозку.

Оставалась лишь последняя надежда на свободу – песнь.

Рада вдохнула побольше воздуха. Руслан с интересом смотрел на неё – думал, наверно, что она начнёт оправдываться или умолять о том, чтоб он отпустил её. Но вместо мольбы на волю вышла чарующая песня.

Не тревожь, водица синяя,

Не кради мою судьбинушку,

Пусть спадёт слеза с ресниц моих,

Ведь любовь нашла я лишнюю.

Нежными словами девушка заволокла разум Руслана. Он слушал песню, а хватка его смягчалась. Рада аккуратно высвободила руки и оттолкнула от себя купца, тот покорно встал и подал ей ладонь. Девушка поднялась с его помощью и наскоро огляделась. Потом спрыгнула с повозки и побежала в глубь леса. После песни силы её истощились, надобно было восстановить их, напитавшись кровью – но где ж её взять. Рада на секунду остановилась у одного из деревьев и, переводя дыхание, посмотрела назад, на повозку, где сидел Руслан. Его заворожённый взгляд до последнего не отпускал девушку. На дороге показались всадники. Они остановились возле повозки и лежащих на земле стражей и кинулись к купцу. Рада резко спряталась за деревом. Потом, сглотнув, кинулась дальше. В чащу, к свободе.