Читать книгу Журавлиная даль - Ольга Шевчук - Страница 17

На эту мину наступил он, видно, сослепу,

После обстрела выбираясь из развалин.

И звёзды брызнули в глазах сверкнувшей россыпью —

Беду, выходит, очи всё же прозевали.

А по соседству пробивали стены «хаймарсы»,

И расцветали на домах «татуировки».

Блестели мины на щебёнке – нет, не каперсы! —

И жертвой грезили, как мышью мышеловки.

Он сделал шаг, не сознавая, по инерции,

Ещё не веря, что ходить уже не может.

Зачем здесь мины, запрещённые конвенцией?!

Зачем страдания и боль Ты создал, Боже?..

А на ноге теперь ни пяточки, ни пальчика…

Вразброс лежали – от бандеровцев «гостинцем».

И крыса вылезла из стылого подвальчика

И вгрызлась в то, что было некогда мизинцем.

Лежал старик, как древний дуб, грозою срубленный.

Шептал губами лишь одно – прошенье к Господу.

Культя кровила… кости край белел зазубренный…

И вся надежда оставалась лишь на госпиталь.

В младые годы он от фронта не увиливал,

Друзей погибших поминал и помнил лица.

Свой первый орден получил за взятье Киева

В ту Мировую, где хребет сломали фрицам.

Пришёл живой с войны, взрывной волной контуженный.

Но кто же знал, что вновь вскипит нацистов ярость!

Ему бы снова автомат и сил недюжинных —

Давить врагов, чтоб их и духу не осталось!

И он ползёт, и руку тянет, чтоб увидели,

Да помогли подняться – есть же волонтёры.

И видит он себя в строю, в военном кителе,

И сердцем знает: не спасётся враг матёрый!