Читать книгу Тёмные стороны любви. Психологический роман - Ольга Скалмант - Страница 5

– Ты не должна так безалаберно относиться к драгоценностям, – повторяла Евгения Всеволодовна каждый раз, когда приезжала в гости к Лизе, – нужен как минимум сейф с секретным кодом.

– Успокойся, мама. Кроме моей помощницы и тебя с папой в доме никого не бывает.

– Эта твоя помощница без роду без племени, ты её не знаешь!

– Потише, мама, она может услышать.

– Тебе любая служанка дороже родной матери. – И Евгения Всеволодовна шла на кухню, громко стучала стаканами, охала, наливала воды и пила таблетки от сердца и от давления.

Цена, которую Лиза заплатила за свои украшения, выражалась не в деньгах, а в боли от прошлых событий. Стремясь избавиться от горьких воспоминаний, связанных с холодным блеском драгоценностей, сама того не понимая, Лиза не беспокоилась о сохранности, а наоборот, подсознательно искала вора.

Драгоценности хранились в спальне в большом комоде. Браслеты, кольца, серьги из золота и серебра с драгоценными камнями лежали в выдвижных ящиках без замков.

Лиза никогда не выходила из дома без украшений. Прогуливалась по улицам Ниццы, позвякивая браслетами, и привлекала внимание не только обычных прохожих.

Сегодня решила поехать к морю, чтобы рисовать. Приняла душ, оделась. Поло, джинсы, спортивный пиджак. К нему нейтральные бриллиантовые шарики в уши, на запястья – браслеты. Среди множества флаконов с парфюмом Лиза выбрала один с классическим ароматом.

Папку для рисунков и сумку положила на заднее сидение своей красной спортивной машины. Она сама выбрала последнюю модель «Альфо Ромео», ещё когда муж Роман был жив.

– Банально, и цвет красный, – отметил тогда Роман, но купил.

Дорога из посёлка, расположенного на склоне горы, шла вниз к морю. Виляла, выписывая порой довольно крутые виражи. Но Лиза уверенно то давила на педаль газа, то отпускала – она знала эту дорогу наизусть.

В городе как всегда людно. Лиза потратила час, чтобы найти свободное место для машины. Припарковалась. Отправилась по Английскому променаду в сторону Монако, где начинались скалы, на пляж с более живописными пейзажами. К тому же за глыбами камней можно укрыться от ветра.

Вода в марте ещё холодная – купаются только оздоравливающие пенсионеры и некоторые туристы из северных стран. Остальные – греются на солнце, устроившись на мелкой гальке под скалистым берегом.

Лиза выбрала место так, чтобы видеть пляж целиком. Положила на колени большую папку с листами бумаги, взяла простой карандаш.

Она всегда хотела стать художницей. Занималась в школьной изостудии. Особенно ей удавалась акварельная живопись. Когда закончила школу, собралась поступать в художественный институт.

– Рисуют только бездельники, – отрезала Евгения Всеволодовна, – а мне и так уже одного в лице твоего отца-музыканта хватает.

– Ты не понимаешь, я хочу быть профессиональным художником.

– Ты и будешь профессиональным, только адвокатом. И не спорь со мной – бесполезно.

– Мама, послушай меня!

– Это ты меня послушай! Всё уже решено. Ты мне ещё спасибо потом скажешь.

– Мама…

Лиза получила диплом адвоката для Евгении Всеволодовны, а для себя, в тайне от родителей, брала частные уроки рисунка и живописи.

Сегодня Лиза рисовала отдыхающих на пляже, чтобы потом все наброски соединить в единую акварель.

Внимание привлекла компания молодёжи. Парни и девушки сидели вокруг покрывала с закусками: пакеты с чипсами, корнишёны в стеклянной банке, солёное печенье. Пили из пластиковых стаканов красное вино. Разгорячённые от весеннего солнца и алкоголя, громко разговаривали, смеялись.

Лиза увлеклась. Ей нравился динамизм группы. Она старалась побыстрее передать весёлый характер молодёжного веселья на бумаге. Закусив нижнюю губу, рисовала, бросая короткие, но внимательные взгляды на компанию.

Вдруг она увидела, что один парень из компании повернулся и смотрит прямо на неё. Это был Лео. Он пришёл на пляж с друзьями, как и многие в это воскресенье, чтобы скоротать время и погреться на солнце.

Лиза привыкла к тому, что когда рисует в общественных местах, люди останавливаются, разглядывают, обсуждают её работу. Но сейчас Лео рассматривал её, а не рисунок. Стало неуютно. Захотелось спрятаться, уйти.

Она продолжала набросок, но всё медленнее и медленнее. Каждый раз, когда поднимала глаза от рисунка на компанию, видела Лео. Он не сводил с неё взгляд.

– Эй, Лео, куда уставился? – к парню обратилась девушка из компании: Фани.

Фани подошла к Лео, уселась к нему на колени, обняла и стала без стеснения целовать в шею, в губы. По развязанным движениям было видно, что Фани пьяна. Лео не сопротивлялся.

– Красив, но ведёт себя невоспитанно, – вслух сказала Лиза, как если бы Лео мог услышать и раскаяться в своём поведении.

Услышала её пожилая женщина, гревшаяся вблизи на солнце.

– Вот и я говорю, бестыдники. – Она с радостью подхватила беседу. – Молодёжь не та, что была раньше. Мы себе такого не позволяли. Было общество, правила. Мы шли с мои Жаном по улице в Ниццы, он обнял меня за плечи. Просто руку положил мне на плечо. Тут же подошла к нам прохожая и сделала замечание, дескать, ведём себя неприлично. И заметьте, мы были женаты. Мой бедный Жан. Хорошо, не дожил до этих дней и не видит этот срам.

– Да, конечно, мадам, молодёжь не та. Доброго дня, мадам. – Лиза поняла, что не может больше рисовать – пристальный взгляд парня и эта девушка у него на коленях мешали сосредотачиваться на работе.

Бросила в сумку карандаши, закрыла папку с набросками и, больше не глядя в сторону весёлой компании, быстро пошла по неудобно скользившей под ногами гальке к выходу с пляжа.

Лео проводил её взглядом и думал: «Вот такая мне нужна.»

Вечером, после пикника на пляже, Лео проводил Фани домой. Она жила в Ницце с родителями и изредка ночевала у Лео. Потом, по дороге к себе, зашёл в минимаркет. На остатки от утренней двадцатки купил багет, несколько ломтей ветчины на развес и пакет персикового сока.

Поднялся на чердак по лестнице. Он боялся ездить в лифтах. Лео родился и вырос в частном доме в посёлке под Лионом, где не было высотных зданий. Однажды в школе организовали экскурсию в Париж. Мать Лео сэкономила на семейном бюджете деньги на поездку. Ночевали в многоэтажной гостинице в пригороде Парижа. Там Лео в восемь лет впервые проехал на лифте. Ему так понравилось, что он катался вниз-вверх весь вечер. И вдруг лифт остановился между этажами. Несколько часов Лео просидел в тёмной кабине, пока лифт не починили. Маленькому Лео было так страшно, что с тех пор он обходит лифты стороной.

Лео зашёл к себе в комнату-шкаф, привычно согнул голову, чтобы не удариться о низкий потолок. Не включая свет, поставил пакет с едой на стул. В одежде и обуви улёгся на кровать.

«Она богатая, это художница. – Лео думал о Лизе. – Руки в золотых браслетах. Вкусно пахнет за километр. Волосы ухоженные, сразу видно, к паримахеру часто ходит. Только взгляд испуганный как у бездомной Тоски, что жила в нашем посёлке. Её кто только не пинал, а она даже залаять в ответ не могла.»

Лео стало жаль и художницу, и собаку, но он сразу же отбросил это ненужное сейчас для него чувство – нужно платить за комнату.

В окне под потолком тёмное, почти чёрное, небо. Белёсые облака бегут быстро – значит поднялся ветер, и в комнате-шкафу ночью ещё больше похолодает. Лео сбросил туфли, стянул куртку и залез в одежде под одело – закрыл глаза и сразу заснул.

Разбудил стук в дверь. Лео никого не ждал и решил не открывать в надежде, что в тёмном коридоре (хозяин из экономии выкрутил единственную лампочку) не разглядели номер и ошиблись адресом. Натянул одеяло на голову.

Постучали ещё раз.

– Лео открой! Это я, – раздался голос Фани. – Я знаю, ты дома.

– Что ей ещё надо. – Лео нехотя встал, открыл дверь.

– Ты что, спишь? – Фани зашла в комнату, включила свет. – Звонила тебе сто раз, никто не отвечает!

– Конечно, сплю. А что мне по-твоему делать ночью? Ты меня разбудила.

Фани села на кровать, потому что больше сесть было некуда: на единственном стуле стоял пластиковый пакет с продуктами.

– Еда? – Фани заглянула в пакет. – А я так есть хочу.

Фани достала багет, ветчину, пакет сока.

– Зачем так поздно пришла? – Лео сел на освободившийся стул.

– Нож подай.

Лео взял нож в большом стакане из нержавейки на столе. Из стакана торчали ещё пару вилок, столовые ложки и одна чайная.

– С родителями поругалась. Надоели. Где была, почему не пришла ночевать, кто твой парень. Какое им дело. – Фани разрезала багет, на одну половину разложила ветчину, накрыла второй, разломала пополам: – Держи.

Лео взял сэндвич и понял, что больше всего ему хочется, чтобы Фани сейчас ушла.

– Они – твои родители. – Лео говорил голосом заботливого учителя в надежде вразумить несмышлёного ученика. – Это нормально, когда родители хотят знать, что с тобой всё в порядке. Тебе лучше вернуться домой. Они ведь беспокоятся за тебя, переживают.

Фани укусила большой кусок и громко зачавкала.

– Да плевать им на меня. Отец сказал, что если сегодня дома ночевать не останусь, чтоб больше не возвращалась. Ну, я хлопнула дверью и ушла.

Лео посмотрел на довольную собой Фани и понял, что ситуация безнадёжна. Аппетит исчез совсем.

– Сока налей. Я когда нервничаю, всегда такая голодная.

Лео встряхнул пакет, взял единственную чашку, наполнил доверху и протянул Фани:

– Когда домой собираешься?

– Никогда.

У Лео запершило в горле. Он взял пакет с соком и сделал несколько больших глотков.

– А ты почему не ешь? – Фани обратила внимание на нетронутую Лео порцию багета с ветчиной.

– Тебе лучше вернуться домой, – продолжал настаивать Лео.

– Я доем твой сэндвич, ладно?

– Доедай.

– И останусь у тебя, ладно?

– Подумай сама: одну ночь останешься, ну, две. Но это не решит проблему.

– Я думала, что мы сможем жить вместе всегда.

– Что-о-о? – Протянул Лео, не скрывая удивления.

Фани заплакала. Слёзы откуда не возьмись потекли ручьями по щекам.

– Разве ты не любишь меня, Лео?

Лео растерялся: Фани в слезах, ночь за окном, холодный ветер на улице.

– Хорошо, ложись спать, – тихо сказал он. – Не выгонять же тебя среди ночи на улицу.

– Значит, я могу остаться! Ура-а-а!

– Не радуйся раньше времени. Эту ночь останешься, а завтра посмотрим.

Фани заснула быстро, а Лео ещё долго смотрел в окно на потолке. Он размышлял, вспоминал прошедшие события, оценивал своё положение и, в конце концов, принял решение.

«Эта богатая художница в браслетах вполне может вернуться на пляж, – лёжа в кровати рядом с Фани думал Лео. – Завтра приду на набережную и буду ждать сколько нужно. Если не она, то другая придёт на её место. Не зря меня в Ниццу тянуло. Здесь есть дамочки с деньгами, а любовь я им дам. Они сами этого хотят. Никто из них не верит в настоящую любовь. Я и сам не верю. Всё можно купить за деньги. Всё. Бедная моя мама, никогда не видела настоящей жизни. Для неё духи – недоступная роскошь. Обязательно подарю ей духи… И красивое платье. Деньги делают счастливым. Только Фани куда деть? Свалилась на мою голову.»

Утром Лео потратил последние сантимы на кофе для Фани в булочной на первом этаже. Пока Фани пила кофе и смотрела на гору ароматных круассанов на витрине, Лео не переставал думать о Лизе. Она казалось спасительной нитью из лабиринта его проблем.

В Ницце без билетов в автобусе проехать невозможно, поэтому Лео дошёл с Фани до факультета пешком. Остановился перед входом:

– На занятия я не пойду.

– Что случилось? – Фани удивлённо посмотрела на Лео.

– Завтра последний день платы за комнату – вот что случилось, – злобно ответил Лео. – Деньги нужно где-то взять, понимаешь?

– Понимаю. Ты работу нашёл?

– Можно назвать это работой, почему нет, – едва слышно сказал Лео.

– Ура! – Фани запрыгала и захлопала в ладоши. – Ты нашёл работу!

– Успокойся.

– Почему раньше не сказал?

– Не обязан тебе отчёты писать.

Фани обиженно выпятила вперёд нижнюю губу с готовностью расплакаться:

– Я думала, мы теперь вместе как муж и жена.

Лео глубоко вздохнул. Слова Фани легли на плечи тяжёлым мешком с мукой, которые он разгружал за небольшую плату несколько раз в месяц в булочной на перевом этаже. Ему не хотелось спорить или что-то объяснять Фани. Хотелось поскорее отделаться от неё и заняться реализацией своего плана.

– Увидимся вечером, – сказал он сухо.

– Не волнуйся, я всё поняла. Можешь на меня рассчитывать. – Фани бросилась на Лео.

– Я опаздываю. – Оторвал Фани от себя в тот момент, когда она почти дотянулась до губ, чтобы поцеловать.