Читать книгу Мандарин на снегу - Ольга Теплинская - Страница 2

Вязать я не люблю. Меня раздражает, когда нитки путаются, петли спускаются, а окончательное изделие получается на несколько размеров больше или меньше, что тоже бывает. Настроение мое этот процесс абсолютно не улучшает.

Но мне сказали, что вязание очень успокаивает и укрепляет нервы. Нервы мне были нужны, шарф тоже и я мужественно приступила к этому изнурительному для меня процессу.

Шарф вязался долго и трудно. Пряжа, которую мне настоятельно рекомендовала уставшая продавщица, как самую модную в этом сезоне, была ярко-оранжевого цвета.

Последний раз спицы я держала в руках в далеком детстве. Когда вся жизнь представляется ярким праздником, когда кажется, что именно в твоей судьбе будет и прекрасный принц и старинные замки (ну и что, что в нашей стране их никогда не возводили?) и дальние странствия в сказочно-красивые страны… Надо только закончить школу и институт, а уж все остальное не заставит себя ждать.

«Что же я тогда вязала – то?» – задумалась я. Помню, что получалось легко и красиво. Все хвалили. У меня всегда все получалось. Или не всегда? Или хвалили меня чаще, чем у меня получалось?

Воспитывала меня, в основном, бабушка. Мама была, как она себя называла – «боевой подругой». Не подумайте, чего плохого. Просто мой папа был военным, и ему часто приходилось менять города, а мама всегда была с ним. Маленькую меня брали с собой. Но после того как я чуть не умерла в далекой жаркой республике и доктор сказал, что климат этот девочке абсолютно не подходит, приехала моя бабушка и увезла меня в большой город.

Большой и строгий город Ленинград. С серыми домами, серыми мостовыми, с серым небом, серой Невой и серыми хмурыми людьми. Бабушка тоже была серой и строгой.

Каждое утро она ставила передо мной большую тарелку манной каши с кусочком желтого масла и с неизменными словами: «Ешь, пока горячо и вкусно!»

Манную кашу я ненавидела, только никогда об этом не говорила. Хотя, может, если бы я сказала, бабушка не давала бы мне ее по – утрам. Я возюкала желтый кусочек масла по белой массе, представляя, что это кораблик, которому надо обязательно выбраться из этого вязкого манного болота. Кораблик становился все меньше, и тогда я вычерпывала его ложкой и быстро прятала за щеку, чтобы его не поглотила белая топь.

Масло противно таяло во рту, не давая проглотить себя. Так я сидела какое – то время, раздувая щеки и тараща глаза, пока на меня не обращала внимания бабушка.

– Татьяна! Что опять? Надо обязательно все скушать! Посуда любит чистоту! А манная каша очень полезна. От нее дети растут здоровыми и сильными. Ты же хочешь стать здоровой?

Про здоровье в том далеком возрасте еще не думалось. Хотелось стать красивой. Это я помню.

Мы с Надей – подругой и соседкой по коммунальной квартире, очень любили рассматривать старые журналы мод с нарисованными моделями. Каждая старалась быстро выкрикнуть: «Чур, это я!» и ткнуть пальчиком в понравившуюся нарисованную манекенщицу. И появлялось осознание того, что вот такая в точности ты и вырастешь: высокая стройная и абсолютная красавица в бальном платье.

Сейчас я понимаю, что у меня была самая замечательная бабушка в мире. И никакая она была не суровая, иначе, как бы я стала такой захваленной и заласканной?

Мама, приезжая редко, каждый раз на несколько дней, тискала меня и сюсюкала, забывая о том, что мне уже не два годика:

«Танюсенька, Танюлечька, малышка моя!»

Я мужественно терпела, позволяя обращаться с собой, как с маленькой. Мама была яркой, веселой, шумной. Ослепительная блондинка с тонкой талией всегда перетянутой затейливым ремешком. От нее пахло духами, и похожа она была на нарисованных красавиц из журналов мод.

Мне привозились платья сумасшедших расцветок и разноцветные банты, которые мама любовно вплетала в мои жиденькие волосы. На фоне серого города такие яркие одежды смотрелись пестро и нелепо. Чувствовала я себя в них неуютно и страдальчески смотрела на бабушку, ища в ней сочувствия. Но бабушка, сурово глядя на мои обновы, только прикрывала глаза и еле заметно качала головой, мол: «Терпи, Татьяна!»

И я терпела. И послушно выходила с мамой на улицу, стараясь не смотреть на соседок во дворе. Хотя даже мои разноцветные бантики понимали, что не к месту они здесь.

И мы гуляли вдоль каменных серых набережных, любуясь на то, как серое небо отражается в серой воде каналов. И обязательно приезжали в Зоопарк к унылым, пожелтевшим белым мишкам. Мама радовалась, и я старательно делала вид, что и мне весело. Я даже хлопала в ладоши, как делали другие дети, когда несчастный белый медведь вылезал из грязной лужи и лениво царапал старую автомобильную шину.

– Танюсик, а пойдем в кафе и съедим большую порцию мороженого? – счастливо улыбалась мама.

– Пойдем, мамочка! – прыгала я, понимая, что через несколько дней у меня начнется ангина и бабушка будет ставить мне компрессы с вонючим камфорным маслом.

И мы сидели в стеклянной кафешке, я болтала ногами, обутыми в красные сандалии и давилась ледяным мороженым.

Хотя, может, если бы я сказала маме, что не люблю его, она бы меня им не кормила?

Еще был обязательный поход в театр, все равно в какой, но театр был главным пунктом нашей культурной программы. Театры я любила. Все равно, какие. Мне нравилось все: и с самого утра жить в ожидании чуда, и наряжаться, и вплетать в мои серенькие волосики красивые банты, и выходить во двор, весело сообщая каждому встречному, что мы идем в театр! А когда мы подходили к зданию тетра, меня охватывало такое волнение, будто это мне сейчас предстоит выйти на сцену и целых три часа держать в напряжении огромный зрительный зал.

Поднимаясь по мраморным лестницам, я вдыхала особенный запах праздника, смотрела в отражении зеркал на нарядных людей и вся наполнялась радостным возбуждением. Хотелось громко смеяться и бегать, высоко подбрасывая ноги. Но вместо этого я тихонько подпрыгивала на месте и поскуливала.

– Танюлечка, ты чего? – удивленно спрашивала мама.

А я только поднимала на нее счастливое лицо и жмурила глаза.

Мама уезжала, и мы вновь оставались вдвоем с бабушкой. И жизнь снова становилась размеренной и тихой, с неторопливыми прогулками вдоль каналов, когда каждая думала о своем. Бабушка крепко сжимала мою руку своей сухой жесткой ладонью, я пыталась поддеть носком ботинка мелкие камушки, но каждый раз слышала недовольное:

– Татьяна, ботиночки испортишь!

Она всегда называла меня только полным именем, но при этом вещи, еду, одежду называла уменьшительными именами: ботиночки, платьице, кружечка. Меня это всегда удивляло, но я никогда у нее не спрашивала – отчего так?

* * *

Шарф, который я так затейливо уложила на своей груди, на улице вдруг решил, что он – оранжевый парус и весело закружил вместе с холодным северным ветром, поднимаясь к небу, закрывая мне лицо, пробуя на вкус мою помаду и одобрительно хлопая меня по щекам. Терпение мое кончалось, а вместе с ним относительно хорошее настроение.

«Если вы не любите Новый год, то на восемьдесят процентов вы – мандарин» – вспомнила я старый анекдот. Я мандарин на все сто процентов. Я Новый год ненавижу и все, что с ним связано.

Эти глупые детские ожидания, непонятно какого чуда. Ритуалы, которые обязательно надо соблюсти, поставив на стол определенное количество блюд, чтобы удовлетворить вкус животного, под председательством которого будет проходить следующий год. Надо хрюкать, кукарекать, рычать и мычать, и все у вас будет в шоколаде. А если год прошел, а чуда не случилось – значит, вы не так хрюкали.

И невозможно было лечь спать в Новогоднюю ночь, чтобы она быстрее закончилась. Вокруг всегда было столько шума. Рядом со мной, надо мной, во дворе и в небе. Всюду смеялись, пели, кричали, стреляли и хлопали. И никто не задумывался, что волшебных перемен на утро не происходит. Остаются только недоеденные салаты, пара одиноких маринованных грибков в хрустальной вазочке, кусочки засохшего сыра, ворох разноцветного серпантина в квартире и стойкий запах серы на улице от громких фейерверков.

Через пару дней на помойке начинают вырастать хрупкие елочки с клоками серебристого дождика, и народ принимается мечтать о лете. Скорее бы оно наступило, чтобы уехать к морю, солнцу и пальмам.

На меня радостно надвигалась большая толстая тетка с огромной елкой, перевязанной веревками. Шапка ее съехала на бок, большая сумка оттягивала плечо и била по боку. Тетка тяжело дышала, выпуская изо рта клубы белого пара, и волокла свое колючее сокровище.

«Вот почему она сама тащит эту елку? Наверняка у нее есть муж и несколько штук таких же упитанных детей? Почему ей никто не помогает? А дома она наденет цветастый фартук и начнет строгать большое количество салатов». Мысли унесли меня далеко с морозной улицы.

* * *

Я всегда мечтала о счастливой семейной жизни. Мне казалось, что по другому и не должно быть. Обязательно встречаются мужчина и женщина, обязательно влюбляются друг в друга, а дальше белая свадьба, крики: «Горько!». А потом поездка к морю, рождение ребенка…

В моей жизни все проходило не совсем так, как в мечтах. Семья моя по – прежнему состояла из меня и бабушки. Родители колесили по бескрайнему Советскому Союзу. Мама почти не приезжала, они решили родить себе более здорового ребенка и жить нормальной семейной жизнью. И вскоре нас завалили фотографиями толстого сердитого малыша и счастливой, улыбающейся мамы.

Бабушка долго всматривалась в изображения, вздыхала и ставила карточки за стеклянные дверцы серванта, где стояла посуда. Я, проходя мимо, легким щелчком отправляла их в нокаут, чтобы не видеть этой семейной идиллии, где для меня уже места не было.

– Ба, ты мне только пообещай одну вещь! – Как – то попросила я.

– Какую? – Уточнила бабушка.

Она никогда не давала обещаний, если не знала, что от нее просят.

– Мы не будем брать к себе брата, если и ему не будет подходить климат. – Уточнила я, не глядя на бабушку.

– Мама пишет, что скоро и тебя к себе заберут. Ты уже окрепла, а отца переводят в большой город.

– А тебя они заберут? Тебя в большой город?

– Куда ж я из Ленинграда?!

– Тогда и я вместе с тобой, – вздохнула я, радуясь, что принимаю правильное решение. – Пусть они там со своим Ванькой нянькаются!

– Да ты никак к братишке ревнуешь? Это плохо, Татьяна! Он теперь твой кровный родственник. Вы с ним и поддержите друг друга, и позаботитесь, когда уж нас не будет. Ты радоваться должна, что не одна теперь на свете остаешься.

Но в большой город меня не взяли. Вместо этого, мы пошли в ближайшую школу и записали меня в первый класс.

Учиться мне нравилось и нравилось ходить в школу, где красавица – учительница рассказывала много интересных вещей. Нам читали смешные и трогательные истории. И у меня всегда было чувство, что я иду не в школу, а собираюсь каждый день в театр.

Бабушка выдавала мне по утрам наглаженную форму, вплетала в косы банты и провожала до Львиного мостика, дальше я шла одна. Школа была совсем рядом.

* * *

В старших классах я спохватилась, что мне пора бы уже влюбиться. Все девчонки в нашем классе томно вздыхали и шептались по углам о своих тайных Ромео. И только я одна выпадала из этого круга избранных.

Я начала присматриваться к своим одноклассникам, пытаясь определить – подходит тот, или иной кандидат на роль моего сказочного принца. Но не находила отклика ни в своем сердце, ни в душе. Мальчишки, как мальчишки, что в них интересного.

В нашем дворе жил один мальчик – Сашка Мухин. Был он худым и длинным. Сашка учился в Вагановском училище; ходил, странно разворачивая ноги, и сильно задавался. В него были влюблены почти все девчонки нашего дома с первого по десятый класс. Становиться еще одной в этой длинной очереди мне абсолютно не хотелось.

«А вдруг, вся моя жизнь закончится, и я не встречу мальчика, за которого смогу выйти замуж?» – с ужасом спрашивала я у соседки Нади.

«Так не бывает! – Успокаивала Надежда. – Все люди женятся!»

«А вот и не все, Надечка! – возражала я. – Вот бабушка моя же не женилась! Значит, так никого и не встретила».

Надежда надолго задумывалась и посматривала на меня с легким сочувствием. У нее самой было целых три кавалера. И Надежда каждый раз придумывала способы, чтобы развести своих ухажеров по разным углам и не дать им встретиться всем вместе. Она давала им немыслимые поручения, выдумывала многочисленные болезни себе и своим родителям, чтобы ей не назначали свиданий. Приходила ко мне жаловаться на их упорство; но в тайне, я видела, она получала от всей ситуации удовольствие. А я завидовала.

Мне тоже хотелось назначать встречи и выбирать себе платье к свиданью, придирчиво рассматривая себя в зеркале и рассказывать подружкам о наших разговорах и демонстрировать засушенную розу, едва вдыхая ее тонкий аромат.

Ничего, абсолютно ничего этого не было в моей жизни. В отчаянии я даже пожаловалась бабушке на свое одиночество.

– Ты это о чем думаешь, Татьяна? – Грозно напустилась на меня она. – Ты должна думать об учебе, школа еще не закончена! Я за тебя ответ держу перед родителями.

Я разрыдалась от такого непонимания, а бабушка вдруг тихим голосом произнесла:

– Не надо искать любовь! Она сама придет, когда ты будешь готова!

– Да когда же это будет? – всхлипывала я.

– Будет, Татьянка, будет! Может, и не та будет, какую ты ждешь…

* * *

Автобус остановился посреди поля; несколько человек вышли и бодро пошагали по дорожке, ведущей к лесу.

Я, оставшись в одиночестве, стала оглядываться. Надя обещала прислать шофера, чтобы довезти меня до ее дома.

С некоторых пор моя старинная подруга и бывшая соседка по коммуналке, удачно вышла замуж и жила за городом в большом и красивом доме. Я была у них частым гостем, помогала Надежде готовиться к праздникам, баловалась с ее близнецами. Ее муж – Федор – был радушный, веселый, большой и толстый. Глядя на него, я каждый раз удивлялась: как он может сохранять свой веселый нрав и интеллигентность в нашем жестоком мире? У Федора была крупная адвокатская контора, и с жестокостью он сталкивался постоянно.

В их доме всегда было тепло и спокойно. Время текло неторопливо, за этим зорко следили большие напольные часы, точно отбивая каждую четверть часа. На белых стенах были развешаны яркие рисунки и детские фотографии. Под ногами путалась крошечная собачка – Маура – Неполина…, – а в народе просто Манька и громадный кот Сапфир с оранжевыми глазами. Неразличимые светловолосые близнецы – Севка и Славка с криками носились по дому или затихали в одной из комнат, и этой тишины всегда было слишком много. Надежда начинала нервничать и бежала на поиски.

Я в нерешительности топталась на остановке. Пассажиры бодро удалялись по дорожке, превращаясь в темные штрихи на белом снегу.

Солнце, еще несколько минут назад светившее так яростно и ярко, нещадно слепившее глаза, вдруг устало надулось, налилось багряным тяжелым светом и стало медленно клониться к земле. Сумерки выплывали из-за леса, неторопливо укрывая все темной пеленой, приглушая дневной свет, гася яркие краски дня, вытягивая тени.

Все детство я представляла, что Солнце действительно остывает к вечеру, отдыхает, чтобы утром вновь разгореться и согревать все своим теплом. Правда поразила меня несказанно. Оказалось, наше Солнце горит непрерывно, без устали и отдыха. И мне каждый вечер, глядя на красный диск, становилось грустно от этого, и я жалела трудягу – Солнце. Вот и сейчас что-то взгрустнулось…

Я полезла в сумку в поисках телефона. Может, Надя звонила мне, а я не слышала звонка в шумном автобусе. В необъятных недрах сумки попадались многочисленные составляющие женской жизни: помада, несколько зеркал, кошелек, маленькие блокнотики, засохшие конфеты, бумажки, старые чеки, салфетки, пара одиноких таблеток, давно потерянные перчатки и даже солнечные очки. Не было только мобильного телефона. Легкая паника охватила меня. Как жить то без него прикажете? Ни сообщить о приезде, ни узнать, где водитель, ни связаться с миром вообще!

Захотелось крикнуть:

«Люди, подождите меня, я с вами!»

Но людей уже видно не было. Все скрылись в темном лесу. Это даже не лес был, а так, узкая полоска, в несколько десятков метров шириной, отделяющая поселок от шумной дороги и любопытных глаз. Летом Надежда с мальчишками часто приходили меня встречать к автобусной остановке. И мы потом весело шагали через лесок все вместе.

Но сейчас перспектива прогулки в наступающих сумерках и в полном одиночестве не вызвала у меня радостных чувств. Как там говорится: «Дорогу осилит идущий?» Вздохнув, я расправила плечи, намотала на голову и шею свое оранжевое чудо – о красоте и моде уже не думалось – и потрусила, подпрыгивая, к коттеджному поселку «Заозерный».

Меня грела мысль, что через пятнадцать минут я сяду у пылающего веселым огнем камина, возьму в руки чашку с горячим ромашковым чаем и буду слушать Надюшкины указания: чем кормить кота и что нельзя давать Маньке и где включается котел, если он вдруг остановится. К устным указаниям прилагался длинный список на нескольких страницах, где Надя подробно описывала, что где лежит и как чем пользоваться.

Впрочем, я знала это уже лучше самой хозяйки дома. Два года я с удовольствием приезжаю к Надежде на зимние каникулы и остаюсь в их огромном доме в счастливом одиночестве, пока моя подруга с семейством путешествует по миру.

Мне намного приятней находиться в опустевшем поселке в праздничные дни, чем слушать радостные вопли соседей и прохожих под окнами.

Многие жители поселка уезжали на Новогодние праздники, заботливо украсив гирляндами свои осиротевшие дома. Где-то оставалась прислуга, но, как правило, шуму она не производила.

По протоптанной дороге побежали снежные ручейки – поземки. Сначала узкие, робкие, но скоро они превратились в настоящий буран. Снег окружил меня со всех сторон: мело под ногами, падало сверху. Я подняла лицо к небу, такому ясному еще несколько минут назад: «Откуда он взялся этот снегопад? Прямо, как у Гоголя. Солоха с чертом взялись за старое?» Я на мгновение остановилась. Сегодня же двадцать четвертое декабря – ночь перед Рождеством. Католическим, но все – же…

Колючий снег больно бил по глазам, и я старалась их не открывать. Продиралась сквозь снежную пелену наугад. Иногда моя нога проваливалась в глубокий снег, это означало, что я схожу с тропы и мне надо взять немного левее.

«Видимость – ноль! Иду по приборам! – Пробормотала я. – Хотя, огням поселка уже пора было бы показаться!»

Но, открыв один глаз, я увидела все те – же елки.

– Ничего не понимаю. Где поселок? – произнесла я вслух.

– Р-р-р!

Услышала я в ответ.

– Ой! Волк! – Испугалась я. – И что мне с тобой делать?

На тропинке между елями стоял огромный волк, запорошенный снегом. Широко расставив лапы и наклонив большую голову, он смотрел на меня и рычал. Одно ухо его было задрано вверх, другое повисло, и от этого волк был еще ужасней. Он напоминал мне бандита из подворотни, от которого ожидаешь чего угодно и с которым невозможно договориться.

– Радуешься, что нашел Рождественский ужин? – Пошла я в наступление. – Не радуйся раньше времени. У меня шарф знаешь, какой длинный? Подавишься! Все – таки не зря я его вязала. Пригодился шарфик.

– Бандит! – услышала я мужской голос.

– Люди, помогите! – закричала я противным тонким голосом. (От страха, наверное). – Волки!

Волка мой голос тоже неприятно поразил, он даже сел, а потом вскочил и бросился наутек.

Я без сил опустилась на дорожку. Дрожащими руками зачерпнула пригоршню снега и протерла разгоряченное лицо. Снег тут же начал таять, тонкими струйками потек за воротник, намочил пресловутый шарф и моментально стал переходить в твердое состояние.

– Однако, мороз! – продолжала я разговаривать сама с собой и неуклюже стараясь подняться.

Рукавицы мои куда – то делись и руки проваливались в глубокий снег. Я попыталась подняться без помощи рук, но сделать это оказалось не так – то просто. Ноги тоже проваливались, не находя опоры.

– Да что же это? Так и погибну в сугробе во цвете лет? Люди! – Крикнула я изо всех сил.

Ведь кто – то же кричал минуту назад или мне это померещилось?

Какая – то сила подняла меня над землей и вытащила из сугроба, пытаясь придать вертикальное положение. Но ноги предательски подгибались, не получая команды от мозга. А мозг, не понимая происходящего, был практически в коме.

– Да что с вами? Становитесь вы, женщина! Вы ненормальная? – услышала я человеческую речь. Кто – то крепко держал меня сзади, не давая упасть.

– Люди? – прохрипела я, одновременно напрягая мозг.

– Люди, люди! Что с вами, гражданочка?

– Тут волк огромный пробегал. Такой голодный, страшный!

– Бандит!

– Точно, на бандита похож, – обрадовалась я, поворачиваясь к своему спасителю. – Ой, вы кто?

Рядом со мной стоял высокий, широкоплечий красавец.

– Я – люди! – проговорил мужчина, спрятав улыбку в светлую, припорошенную инеем бородку.

– Вы – невероятно красивый, – пролепетала я, – на мушкетера, какого – то похожи. (Видимо, мозг еще не достаточно подключился).

– Откуда ж вы такая?

На меня смотрели насмешливые, немного знакомые глаза.

– Я в «Заозерный» иду. Меня должны были встретить и не встретили. А тут снег повалил, дорожку замел, и волк пришел, – сообщала я последние известия.

– Это не волк, это мой пес – Бандит. Мы с ним гуляем.

– В такую погоду хороший хозяин собаку не выгонит, – вспомнилась мне народная мудрость.

– Я только вернулся с работы. Надо же собачке побегать?

А вы, наверное, к нам на работу в «Заозерный»? Перед праздником много забот.

Объяснять было долго: про себя, про Новый год, про мою подругу Надю. И я промолчала. Какая разница, что думает обо мне этот красавец.

– Давайте, мы вас проводим, – предложил спаситель. – Бандит! – крикнул он.

И прямо перед нами возникло одноухое чудовище, виляя хвостиком.

– А что у него с ухом? – спросила я, чтобы поддержать разговор.

– Порвал в боях, – сухо прокомментировал хозяин Бандита. – Мы поэтому и гуляем с ним в лесу, чтобы оградить соседей от стресса. Боятся нас с ним в поселке.

– Да куда же поселок ваш пропал? Иду, иду уже целый час.

– Да вот он, женщина, – он протянул руку, и я увидела уютно светящиеся окошки.

«Сам ты, женщина!» – обиделась я.

– Ну, дальше я сама, спасибо! Мы с вами не встречались? – вдруг задала я вопрос, который не давал мне покоя.

Незнакомец рассмеялся, махнул мне рукой и удалился.

«Действительно смешно! Где бы я могла встретить такого красавца в своей жизни? И не артист, вроде. Мы с ним живем в параллельных мирах».

Пройдя мимо будки охранника, я побежала к дому подруги. Дом сверкал всеми окнами. Я представила, как там должно быть весело и тепло. Но подойдя совсем близко, заметила машину Скорой помощи, стоявшей недалеко от ворот.

«Что же там произошло?» – заволновалась я и стала со всей силы давить на кнопку звонка.

Дверь мне открыл водитель Федора, который должен был меня встретить.

А за его спиной суетились врачи, и Надя спешно надевала куртку, что – то ласково приговаривала тому, кто лежал на носилках.

Маленькая теплая ладошка взяла меня за руку.

– Ты Славка? – шепотом спросила я.

– Ага.

– А что у вас случилось?

– У Севки живот заболел сильно. Мандаринов объелся. Тань, а это не заразно?

Близнецы всегда болели хором. Стоило одному чихнуть, как тут же другой подхватывал и поддерживал брата. Но заразна ли боль в животе, этого я не знала.

– Тань, ты побудь со Славиком, а я пока в больницу поеду. Аппендицит у нас. Федор задерживается. Я тебе звонила, звонила. Что – то мне еще надо было сделать?..

– Поезжай, Надюша! У нас все будет хорошо, – заверила я подругу.

– Тань, а этот пенацид заразный? – волновался Славка.

– Пеноцид? – удивилась я. – А, нет, не должен быть заразным.

– А как думаешь, мы без Севки на острова поедем?

–А ты сам как думаешь? Ты бы обрадовался, если бы тебя в больнице оставили, а сами на Сейшелы укатили?

– Я бы понял, – начал выдумывать Славка, – семье надо отдохнуть на островах, искупаться в океане. А то, как же? И билеты на самолет есть. Самолет же без нас улететь не может?

– Ну, ладно! Тогда я Наде скажу, чтобы они с Федором одни летели. Я с тобой буду, Севка в больнице. Все пристроены.

– А почему это ты со мной? Я же не болен, я могу лететь.

– Да так, на всякий случай. Вдруг, у вас это заразное… Пойдем лучше чайку попьем, а то я замерзла в вашем лесу, да еще переволновалась, когда волка встретила.

– Волка в нашем – то лесочке? – голос мальчика задрожал от возбуждения. Ему не терпелось услышать рассказ.

* * *

Через несколько часов, когда я уложила Славика спать, рассказав ему в сотый раз про мою встречу с волком в Новогоднем лесу, вернулись усталые родители.

– Все, прооперировали. – Всхлипнула Надежда. – Надо же, как не вовремя.

– Наоборот, вовремя! – Утешила я подругу. – Представь, если бы это случилось в самолете или на ваших островах?

– Теперь придется Новый год здесь встречать, – вздохнула Надя. – К праздникам его должны выписать, но лететь все равно будет еще нельзя.

– Тогда я завтра елку привезу! – оживился Федор.

– А я домой поеду, – сказала я бодрым голосом.

– Даже не думай! – строго произнесла подруга. – С нами будешь! И не ной мне про свою болезнь нелюблюновыйгод. Танюш, у меня нет сил с тобой спорить, я тебя просто не отпускаю. Ты нужна мне здесь! И к тому же все наши друзья и любимые соседи разъехались, а с нелюбимыми мы праздники не отмечаем. Так что будет праздник в узком семейном кругу.

«А еще будет елка, салют и мандарины!»

Позже я стояла у окна и смотрела, как медленно падают большие пушистые снежинки. Ветер стих, но снег продолжал идти, словно готовясь к какому – то таинству, прихорашивая землю, успокаивая все живое.

– Сколько лет ты Новый год не праздновала? – Таня, уложив своих мужчин, подошла ко мне и тоже стала смотреть на небо.

Было так спокойно и немного волнительно и совершенно не хотелось думать о плохом.

– Да я и не помню, – пожала я плечами. – Не хочу помнить, подсчитывать. Надюшка, я уеду завтра утром тихонечко. Ты даже не заметишь, что я была.

– И ты бросишь меня одну с больным ребенком и кучей проблем? – совсем по – детски протянула подруга.

Я замялась, не зная, что ответить.

– Все, – строго произнесла Надежда, – закрыли тему. – Я так рада, что мы вместе будем встречать Новый год. – Со смущенной улыбкой добавила Надя. – Правду говорят: «Нет худа без добра!» Не заболей наш Савелий, сидела бы я сейчас под пальмой, а ты бы вновь осталась со своим одиночеством. А так мы снова вместе, как в детстве. И пусть всегда будет так…

Утром Надежда бегала по дому с телефонной трубкой. Кого – то уговаривая, одновременно что – то записывая на листе бумаги, давая указания Федору, который торопливо собирался.

– Чем тебе помочь? – спросила я.

– Так, сейчас заедем в больницу к Савелию, потом я записала нас в парикмахерскую, до праздников еще конечно далеко, но потом попасть будет совершенно невозможно.

– Ты же говорила, что у тебя проблемы? – напомнила я.

– А ходить с такой головой по – твоему, не проблема? – искренне удивилась подруга. – Я думала, для океана моя голова сойдет.

– Но мне – то в парикмахерскую не надо, – успокоилась я. – Давай я лучше что – нибудь полезное сделаю.

– Ты считаешь тебе не надо? – задумчиво глядя на меня, проговорила Надежда.

– Конечно! Я прическу делала только на выпускной и…еще пару раз.

– Хочешь изменить судьбу – измени внешность, – пробормотала Надя.

– Вам так повезло, – загадочно улыбнулась девушка – администратор в салоне, – Андрис поменялся сменами и вышел сегодня!

– Что вы говорите? – Обрадовалась Надежда. – А я уже отчаялась к нему попасть – это настоящий праздничный подарок! Слышишь, Татьяна?

Я безучастно кивнула. Имя Андрис мне ровным счетом ничего не говорило. Я знала только одного Андриса, но к парикмахерскому делу он не имел никакого отношения.

– Тогда сначала мою подругу! – торжественным шепотом произнесла Надя, словно отдавала меня в руки волшебника.

Мы вошли в просторный сверкающий зал, где работало несколько мастеров; звучала ритмичная музыка, слышался смех, обсуждались предстоящие праздники, поездки.

– Андрис! – воскликнула Надежда и бросилась обниматься с субтильным, невысокого роста пареньком со странным розовым ежиком на голове. – Ты сменил имидж? Стал похож на инопланетянина! – Веселилась она.

– Я в поиске, – жеманно махнув рукой, проговорил парнишка, и бросил быстрый взгляд на свое отражение в зеркале. – А ты чего не улетела?

– Да у близнеца аппендицит вырезали. Придется теперь дома сидеть. Но ничего мы после праздников сгоняем. Муж перенес свой отпуск на неделю. Будет еще лучше. Народу меньше.

– А я люблю, когда людей много. Всегда в такие места езжу, многолюдные.

– Ну, это по – молодости хорошо, а когда начинаются дети… – махнула рукой Надежда.

– Давай садись, а то у меня сегодня клиентов, – мастер поднял глаза к небу. – И свои и чужие! Начнем!

– Нет, Андрис! Начни, пожалуйста, с моей подруги. Ты ей очень нужен. А я пока в соседний зал пройду, на массаж. – И кивнув нам на прощанье головой, скрылась за зеркальной дверью.

Парнишка пристально смотрел на меня, не говоря ни слова; потом, издав протяжный вздох, усадил в высокое кресло.

– Как называется ваш цвет? – хмуро рассматривал он мои волосы.

– Не знаю, – пролепетала я, вжимая голову в плечи.

– Ну, на коробке, что было написано?

– На какой коробке? – Я готова была уползти с этого кресла.

– Вы чем вообще краситесь? – Мастер тоже терял терпение.

– Я ничем не крашусь, – это мой натуральный цвет. (Прямо Раиса Захаровна из любимого фильма).

Последовала долгая пауза. Андрис непонимающим взглядом изучал мое отражение в зеркале, открывая и закрывая рот.

– Вы откуда приехали? – наконец произнес он.

– Бабушка забрала меня из Азербайджана, но это было давно, еще тридцать лет назад.

– И вы тридцать лет живете в Питере и ни разу не красили волосы?

– Ну, да! А зачем? Седины еще нет.

– Нет, это что– то особенное. Я не зря сегодня пришел. Кому расскажу – не поверят! Ну, что ж работы будет много, – пробормотал Андрис и, развернув меня спиной к зеркалу, накрыл красивой пелериной.

Никогда в своей жизни я не проводила так много времени в парикмахерской. Мою голову чем – то мазали, смывали, снова мазали, весело щелкали ножницы, жужжала бритва, гудел фен. Наконец, звуки смолкли, меня медленно повернули к зеркалу и нервным движением сдернули завесу.

– Закончил! – выдохнул Пигмалеон.

Вокруг толпились люди, все поздравляли Андриса непонятно с чем, восхищенно вздыхая, а я не могла найти себя среди всей этой массы людей.

«Может, это другое зеркало, которое видит только мастер? – Думала я. – А когда я увижу себя?» Но вслух я ничего спрашивать не стала, а послушно сидела и ждала.

– Ой, ну что же вы молчите, девушка? – спросил кто-то.

– Она потеряла дар речи! – произнес другой голос и все дружно и, как – то нервно засмеялись.

– Андрис, а где моя подруга? К зеркалу подошла Надежда, я видела ее отражение.

Парень, скрестив на груди руки, стоял, слегка покачиваясь в разные стороны с улыбкой победителя на устах.

– Она уже ушла? – Надя стала крутить головой, обводя зал глазами.

– Я, конечно, не волшебник, но и я кое – что могу, – проникновенно произнес Андрис и слегка обнял меня за плечи, выталкивая из кресла.

И тут до меня дошло, что та огненно – рыжая девица с кудряшками в кресле не кто иной, как я… На минуту мне стало плохо. В голове застучало, к глазам полетела стая черных мух, во рту пересохло.

– Боюсь, Надюшка, ты видишь перед собой меня, – прошелестела я онемевшими губами.

Надя, широко открыв глаза и рот, смотрела на мое отражение.

– Господи, Таня, какая ты…?!

– Какая? Какая я, Надя? Я не понимаю! Я не узнаю себя!

– Другая, – прошептала подруга.

– Конечно, это шок, девушки, – тоном лектора воскликнул Андрис. – Человек ни разу не менялся в своей жизни. Ходила, как мышь с хвостиком. И цветом, кстати, тоже похожая. А тут так радикально, так смело. Цвет – хит сезона – «мандарин на снегу», легкая химия и безупречная стрижка. Кстати, я учел, что навыков делать себе укладку, у вас нет. Поэтому, мою стрижку достаточно слегка взлохматить руками и можно жить не напрягаясь. Садись, Надежда! С тобой я быстро разберусь, тут мне каждая прядь знакома.

Я осталась стоять посреди зала, не понимая, что произошло, Надежда тоже не могла отвести от меня глаз. И в них читалось не только удивление.

* * *

– Тань, ты похожа на мандарин неочищенный! – заявил Севка, когда мы приехали к нему в больницу, и после того, как Надя долго доказывала ему, что рыжая тетка у него в палате, это Татьяна.

– Я и сама себя так ощущаю! – вздохнула я.

– Нет, лично мне нравится! – смилостивился мальчик, такая праздничная стала, такая новогодняя.

– Правда, Танюшка, хорошо! Только очень неожиданно. Но Андрису виднее. Он всех чувствует на своем тонком уровне. Знает кому, что идет! Еще никогда не ошибся. И знаешь, после его стрижек у людей начинается новая жизнь. Тебе же нужна новая жизнь? – В который раз лепетала Надежда.

Я не могла однозначно ответить на этот простой вопрос. Раньше, мне всегда казалось, что новое – всегда должно быть лучше старого. Иначе, зачем же тогда перемены? Но, оказалось, что иногда перемены приносят в нашу жизнь не только хорошее.

Оставив хныкающего Савелия в палате и дав ему честное – пречестное слово, что завтра мы заберем его домой, мы быстро продвигались по длинному пустынному коридору. Перед праздниками люди болели только в исключительных случаях.

Из – за угла на нас вышла целая толпа смеющихся студентов, в белых халатах и с масками на лицах. Молодежь вел высокий, красивый эскулап, который удивленно взглянув на Надю, замедлил шаг. А несколько пар глаз уставились на меня, точнее на то, что было на моей голове.

– Я начинаю приковывать к себе внимание! – Повернулась я к подруге.

Но Надежда стояла, привалившись к больничной стене, прикрыв глаза.

– Надь, тебе плохо? – испугалась я за подругу. – Врача позвать?

– Все нормально, Танюша! Голова немного закружилась, сейчас пойдем!

Надя глубоко вздохнула, и улыбнулась мне какой – то жалобной улыбкой.

– Сейчас заедем в торговый центр, выпьем кофе, и все пройдет.

* * *

В машине Надежда спохватилась, – если будет в доме стоять елка, то под ней должны лежать и настоящие подарки.

– Понимаешь, в наших поездках мы как – то обходились без традиций. Дарили, конечно, небольшие подарки, но сейчас – то все по – настоящему. Дом, елка, снег вон какой сказочный. Да и Севку надо порадовать. Говорят, при положительных эмоциях у человека все быстрее заживает.

– Да не оправдывайся, Надь! Надо, так надо! Я только себя не очень у вас представляю на празднике. Буду сидеть с кислой миной, и скрипеть зубами.

– А ты не скрипи, представь, что это мой день рождения!

– Мне тогда тоже надо вам подарки купить! – Я не заметила, как включилась в предпраздничные хлопоты.

Мы принялись обсуждать новогоднее меню. Федор категорически настаивал на салате «Оливье». Говорил, что даже не помнит, когда его ел в последний раз, что он ему во сне снится. Набралось еще несколько традиционных блюд, которые так любит наш народ готовить для новогоднего стола.

– Ну вот, видишь, сколько дел предстоит? И ты хочешь оставить меня с ними наедине? У меня только няня осталась из помощников, остальные уже разлетелись на праздник.

В магазинах мы провели весь оставшийся день, толкаясь между такими же несчастными. Главное было придумать, что надо купить! С идеями у всех было неважно. Поэтому народ в основном скупал парфюмерию: многочисленные духи, одеколоны и наборы косметики. Женщины придирчиво рассматривали мужские шарфы и перчатки. В детских магазинах молодые отцы отупело, перебирали яркие коробки с трансформерами, железной дорогой. Весело уходили из отделов вислоухие зайки и большие мягкие медвежата.

– Хочу купить такую старую игру с фишечками и кубиками. Помнишь, Надь? Когда можно было проходить из подземелья к замку, минуя пещеры людоедов, темные леса и всякие реки и овраги. Вот было интересно! Но что-то я ничего похожего не нахожу.

– И не найдешь! Такие давно уже не выпускают. – Вздохнула Надежда. – Пойдем «Лего» посмотрим. Они им с удовольствием занимаются. Пара часов тишины и покоя нам гарантированы.

Федору нашелся подарок в книжном магазине. Красочное издание: «Все о рыбалке». К книге прилагался набор ярких блестящих рыбок в прозрачной коробочке.

– Надь, а это детям рыбака, я что-то не пойму, зачем здесь эти игрушечные рыбки?

– Все потому, что ни разу не была с нами на рыбалке! Это воблеры, – пояснила подруга, – цепляешь на спиннинг и наживка готова. А цвет разный, для разных рыб и цвета воды.

– Так бы и сказала – наживка. А то слово такое выдумали – воблеры!

– А я Федору куплю новый костюм для рыбалки, а то он из своего старого вырастает. – Хихикнула Надежда.

Я взяла в подарок еще несколько дисков с фильмами и, ускользнув от Надежды, сумела быстро купить ей ночную пижаму с трогательными мишками.

Все покупки мы завернули в пеструю бумагу, отстояв приличную очередь к двум молоденьким девушкам. Девчонки работали так весело и споро, что народ, открыв рты, с удовольствием наблюдал за тем, как их многочисленные коробки и свертки превращаются в таинственные новогодние подарки.

Дома Славик остался совершенно равнодушным к моему новому образу, хотя я всю дорогу придумывала, как буду объяснять мальчику свое изменение. Его гораздо больше заинтересовали наши многочисленные свертки, которые мы опрометчиво внесли в дом.

– Надо было в машине оставить, – произнесла Надежда, но было поздно.

Соскучившийся Славка радостно выбежал нам навстречу и остановился в дверях, пораженный таким количеством праздничных коробок.

– Это что? – спросил он шепотом. – Это все мне?

– Славочка, но почему только тебе? – Удивилась Надя.

– Так Севки то нет! – Логично возразил мальчик.

– Слава, это всем на Новый год. Подарки должны лежать под елочкой.

– А взрослым тоже нужны подарки? – Искренне удивился мальчик.

– Конечно, взрослые тоже любят подарки; может быть, еще больше детей! – Мечтательно улыбнулась Надюшка. – Вам и так часто покупают книжки, игрушки, одежду. И дарят даже без поводов, просто так. А у взрослых только Новый год и день рождения. Как думаешь, любим мы подарки?

– Ну, если так, то ладно! Пусть будет всем! А Севку до Нового года выпишут, ему уже можно будет домой? – Задумчиво глядя на явно уменьшившуюся кучу потенциальных подарков, спросил Славик.

– Дома будет твой брат, только ему нельзя будет в активные игры играть.

– Это, какие? – Оторвался мальчик от созерцания.

– Бегать, прыгать, бороться.

Славка на минуту погрузился в тяжелые раздумья; потом, недоуменно пожал плечиками, что могло означать: «а чем тогда заниматься?», но больше вопросов не задавал.

Мы сложили свои свертки в прихожей и прошли на кухню.

– Да, отвыкла я от таких приготовлений. Детский день рождения и то проще пережить! – Вздохнула Надежда.

Позже приехал Федор с огромной елкой.

– Федь, ну куда ты такую большую? – Сетовала Надя.

– А гулять, так гулять! Раз уж мы дома остались!

Славка уже не мог сдерживать свои эмоции. Он просто стоял на месте и прыгал, одобряемый звонким лаем Маньки.

– Вот это елка! И под ней будут все эти подарки! И еще Дед Мороз принесет нам то, что я написал ему в письме! – Вопил мальчик.

– Славочка, а письмо ты уже отправил? – Спросил Федор.

– Да, сегодня с няней бросили в почтовый ящик на углу. Ты не волнуйся, Света сказала, что надо наклеить много марок, тогда письмо дойдет быстро!

Федор вопросительно взглянул на девушку, и та еле заметно кивнула головой. Федор облегченно вздохнул. Эти взгляды означали: «Вы знаете, что в письме?»

«Успокойтесь, все в порядке. Знаю».

* * *

Мальчишки крутились под ногами, разрываясь между столовой, где стояла сверкающая огнями пышная ель и кухней, где в духовке пеклись новогодние печенья, которые мы делали всей семьей.

– Представляете, как здорово, что я заболел! – воскликнул радостный Севка, когда у него получилось с пятой попытки сделать из теста симпатичную елочку.

– Что ты такое говоришь? – удивились мы.

– Если бы я не заболел, ничего этого не было б! – широко развел руки в стороны Сева. – Ни елки, ни подарков, ни печенья! В следующем году, пусть Славка болеет, тогда мы снова дома останемся.

– А разве вам не нравилось улетать к теплому морю? – искренне удивилась Надежда.

– Оказывается, дома лучше! – немного подумав, изрек Савелий.

– Устами младенца, – хохотнул довольный Федор, засовывая себе в рот кусок колбасы.

– Стол на шестерых накрываем, – крикнула мне в след Надежда, когда я направилась с тарелками в столовую.

– И кто ваш загадочный гость? Ты вроде говорила, что все разъехались?

– А помнишь, тот симпатичный домик, который тебе так нравился? Мы к нему всегда гулять раньше ходили и удивлялись, что в нем никто не живет. Оказалось, его хозяин – это Федин приятель. Он переехал совсем недавно. Живет один и на праздники никуда не уехал. Как было не пригласить?

– А мы с ним раньше встречались?

– Ну, может, по телевизору. Он недолго работал корреспондентом, вел военные репортажи, потом за границу уехал. А сейчас, кажется, в газете работает. Он славный, мальчишкам нравится.

Это был аргумент. У наших мальчиков, как впрочем, и у многих детей, было чутье на хороших и плохих людей. Если они оставались в комнате, где были взрослые и сидели тихо, как мышки, значит, в дом пришли друзья. А если они начинали бегать, шуметь и кричать, не реагируя на окрики домашних, словом, вести себя совершенно неподобающим образом, то лучше от таких людей держаться подальше.

У меня внутри затрепетала какая – то ниточка, легкое волнение пробежало по спине и запуталось в рыжем, кудрявом затылке.

«Весь вечер на манеже Рыжая Тата!» – подмигнула я своему отражению в большом зеркале, и пошла расставлять тарелки.

* * *

Когда часы пробили одиннадцать раз, раздался звонок в дверь. Мы рассаживались за праздничный стол.

Я осталась в своих черных брюках и белой блузке, только вдела в уши потрясающие нефритовые серьги – Надин подарок. Зеленые камни немного отвлекали от огненного цвета волос и красиво перекликались с моими глазами.

– Тань, ну надень вот эту блузку! Она тебе подойдет! Смотри, какая широкая и удлиненная, как туника! – Канючила Надежда, держа в руках сказочной красоты текстильное изделие в пенных кружевах.

– Да не в размере дело, Надюшка! Просто не могу я чужое надевать, даже твое, ты же знаешь! Не обижайся!

– Но у нас, же форс мажор, – не сдавалась подруга.

Я покачала головой. Размеры у нас с Надеждой действительно разные. Она стройная, среднего роста, с высоким бюстом. А я – ровная, как говорила бабушка. Грудь, точнее ее отсутствие, талия, бедра – все одинаковое. Плюс рост и размер ноги, больше подходящий для мужчины.

– Тань, ты хоть лицо раскрась, – робко попросила подруга. – А то ты совсем потеряешься, только мандарин один на голове и светится.

– Это ты права, подруга! – Бросив быстрый взгляд в зеркало, я снова пару секунд не могла узнать свое отражение. (И когда только привыкну?)

Вздохнув, я достала свой заветный чемоданчик.

– И меня накрасишь? – обрадовалась Надежда.

«И как ты, Танюша, можешь так пренебрежительно к себе относиться? Ни помады на губах, ни туши на ресницах? Ладно бы бухгалтером была, или учительницей. А то работает гримером! Знает, как одним штрихом из серой мышки красавицу сделать и не злоупотребляет своим служебным положением! У тебя отличная модельная внешность! Только ты этим пользоваться не умеешь!» – Часто говорила мне Надежда.

Может, и не умею, но теперь уже поздно учится. В моем возрасте модели уже уходят на пенсию. А я продолжаю трудиться, и еще долго буду лепить носы и клеить усы и бороды на своем родном Ленфильме.

Бабушка успела передать мне секреты своего мастерства и привести на любимую киностудию. Меня еще долго называли просто «внучка Таня». Пока я не загримировала нашу костюмершу Наташу под известную актрису, и она ходила в таком облике полдня, приводя окружающих в легкий ступор. Тогда все признали, что я имею право на совместное проживание в этой святыне.

* * *

Федор ввел в столовую моего давешнего красавца, только без собаки. Сейчас я разглядела, что лицо его разрезает узкий и длинный шрам, начинающийся у виска и теряющийся в светлой бороде. Вчера вечером под мохнатой шапкой и пушистым шарфом я его не разглядела.

– Андрей – прошу любить и жаловать! – Церемонно представил гостя хозяин дома.

Тот принялся доставать из яркого пакета коробки конфет, жестяные банки с печеньем, бутылку дорогого шампанского.

– А еще я принес фейерверк, – подмигнул он мальчишкам, будем запускать в небо звезды.

– Ура! – радостно крикнули близнецы. – Идем!

– Нет, сейчас никто никуда не идет. Все встречаем Новый год! Вы, что забыли, ради чего собрались! – Замахала руками Надежда.

– А че ждать – то? – Искренне удивились мальчики. – Елка уже стоит, подарки под ней лежат, печенье испекли, и салат папа попробовал. Айда на улицу, – радостно загалдели они.

– А ведь они правы, – засмеялся Андрей.

– Ну, что вы, Андрюша! Не поддавайтесь на провокации! Часы должны пробить полночь, только тогда один год сменит другой. Тогда можно открыть подарки под елкой и выходить на улицу. А сейчас не мешайте Деду Морозу. Ему лишние свидетели не нужны. Он работает. – Наставительно произнесла Надя.

При упоминании о Деде Морозе мальчики одновременно опустились на свои стулья и сидели так в молчании и задумчивости несколько минут.

За это время Федор разлил всем в бокалы шампанское, минуя меня и мальчиков. Нам был налит брусничный морс.

Андрей пристально смотрел на меня, не решаясь о чем – то спросить.

– Я та, которую вы спасали в лесу от злого волка, – сжалилась я над мужчиной.

– Ой, – спохватилась Надежда, – это моя подруга из далекого детства – Татьяна. Мы с ней знакомы даже дольше, чем вы с Федором.

– Очень приятно, – кивнул Андрей. – А почему подруга пьет наравне с близнецами?

– Я не пью, – коротко ответила я.

– Даже в Новый год?

– В Новый год – особенно.

– Ладно, Андрюха, нам больше достанется, – вступился за меня Федор.

После полуночи, когда наши домашние часы пробили в унисон с кремлевскими, в дверь позвонили.

– Интересно, какие еще гости нас посетили? – загадочно улыбнулся Федор. – Пойдем, посмотрим, мальчики! Вдруг, это враги? В поселке никого, а у нас свет в окошках. – И он стал на цыпочках подкрадываться к двери.

Мальчишки притихли и пошли за отцом.

– Я с вами, – подхватился Андрей.

За дверью никого не было. Только стояла огромная коробка, перевязанная красным бантом.

– А это еще что за сюрприз? – подбежала Надя. – Может, это не нам?

– Написано: «От Деда Мороза Савелию и Святославу».

– Это снегоход! – Захлопал в ладоши Славик. – Я написал письмо Деду Морозу, и оно успело дойти. – Ура! У меня будет снегоход!

– А у меня? – захлопал глазами Сева. – Я же в больнице был…

– Эй, вы чего? – Удивился Федор. – Вам одного на двоих мало?

– Он же не писал письмо, – сопел Славка.

– Раз возникло такое недоразумение, то я беру снегоход себе, – провозгласила Надежда.

– На коробке написано: Савелию и Святославу, – попробовали робко возражать снизу. – Дед Мороз может обидеться.

– Он обидится сильнее, если вы начнете между собой спорить и ссориться из – за подарка. – Поддержал жену Федор.

– Предлагаю оставить разбор подарков до утра и идти гулять! – Предложил Андрей. – Смотрите, какая ночь сказочная. Тихо, светло и снежок красивый падает. Вы не забыли про фейерверк?

Да, вынуждена была согласиться с окружающими и признать, что эта Новогодняя ночь выдалась действительно необыкновенной. Легкой и абсолютно не страшной. Сначала я пыталась отогнать от себя чувство тревоги. Мне было неудобно ловить взволнованные взгляды Надежды, и я старательно улыбалась. Но веселая болтовня мальчишек, шутки Федора, Надино внимание, постепенно растопили мои страхи, и я решила полностью отдаться праздничному настроению.

Кто знает, может, кудесник Андрис действительно поменял мою судьбу, сделав меня почти неузнаваемой? И у меня больше не будет несчастных новогодних ночей?

* * *

После прогулки и фантастического фейерверка, мальчишки безропотно пошли спать. Сил на возражения у них просто не осталось.

Мы сидели в гостиной у горящего камина и тихо беседовали.

– А знаете, Андрей, нам всем очень нравился ваш дом, – вдруг сказала Надя. – Мы часто приходили к нему и гадали: какой же у него хозяин и что же он так долго в него не приезжает. Нам очень хотелось посмотреть, как там внутри. – Надя выжидательно смотрела на Андрея.

– Надюш, ты, кажется, напрашиваешься, – лениво проговорил Федор.

– Напрашиваюсь, – хохотнула Надежда. – Ты же знаешь, как я люблю смотреть дома? Страсть это у меня такая.

– Я с удовольствием вас приму в любое время, – немного смутился Андрей.

– Тогда сейчас, – вскочила на ноги Надежда.

– Ой, только не сейчас! Так хорошо сидим, почти лежим, – начал возражать Федор. – Тепло, уютно, камин горит. Опять же мальчики спят. Я не хочу выходить на улицу. Там темно и морозно.

– Мальчиков наших до утра пушками не разбудишь. Камин потушим, идти близко. Вперед!

Федор, кряхтя, вылез из любимого кресла – если нашей Надежде что – то взбрело в голову, то с ней лучше не спорить.

– Я побуду дома. Посмотрю за мальчиками и камином, – осталась я сидеть.

– Нет! – топнула ногой Надежда. – Идем вместе. Мечты должны сбываться. Хотели мы красивый дом внутри увидеть? Вот и пожалуйста.

– Тоже еще мечта, – ворчал Федя.

– Ну, не мечта, а желание, – сдалась без боя подруга.

На крылечке, возле входной двери, свернувшись калачиком, спал Бандит. Увидев гостей, пес вскочил и встал в стойку, готовый напасть.

– Фу, Бандит! Это гости, это свои! – прикрикнул Андрей.

Сторож грозно рыкнул для порядка и помахал хвостом, приветствуя хозяина.

Мы бочком прошли мимо, опасливо глядя на могучего пса и заискивающе ему улыбаясь. Андрей слегка придерживал собаку за ошейник.

– Ой, – Надя удивленно подняла брови, заглядывая в просторную прихожую.

Всякое жилище – это портрет его обитателя. Не похожий на остальные дома поселка, выделяющийся интересными окнами и причудливо изогнутой крышей, дом не смог нас удивить своим внутренним убранством.

Мы с Надей надеялись увидеть что – то необычное, дизайнерское, с мужским характером. Глядя на Андрея, я ожидала, что дом его будет под стать хозяину – немногословным, сдержанным. Но внутри все было до крайности простенько и цветасто.

Кокетливые занавески скрывали овальные формы окон, которыми мы любовались снаружи, темные полы устилали пестрые ковры, на стенах висели прозрачные акварельные пейзажи, в обрамлении тяжелых золоченых рам, перехватывающих внимание на себя. Все было пестро, каждая вещь громко заявляла о своей цене. Изысканностью здесь не пахло. На ее месте переливалось через край мещанство.

– Андрей, а интерьер вам дизайнер продумывал? – Робко спросила Надежда, чтобы заполнить неловкую паузу.

– В основном – да, – вздохнул хозяин дома. – Но пока я был в командировке, мама захотела приукрасить, на ее взгляд слишком холодное жилище сына. Там золотиночку добавила, туда коврики пристроила, занавески… Это я еще фонтанчик из прихожей вынес. Сказал, что разбил случайно. Но не обижать – же маму, она старалась. Я уже привык, но когда в первый раз увидел, подумал, что ошибся адресом.

Я попыталась мысленно убрать все излишества и ненужный текстиль. Да, в оригинале было куда интересней!

Мужчины, с загадочными лицами пошептавшись, удалились и вскоре мы услышали знакомый стук бильярдных шаров.

– Эх, руки чешутся убрать всю эту лепоту! – вздохнула Надежда. – Что же это у женщины со вкусом?

– Ты же слышала – маму обижать не хочет, примерный сын!

– Да, мамы старых холостяков – это особенный вид – страшная сила! Уж если взяли шефство над своими несчастными одинокими сыночками, то из своих цепких лапок не выпустят. Невесты уже не рассматриваются – все варианты ниже уровня моря. А если маман еще и одинокая женщина, то на мужика можно вывешивать табличку: «Берегитесь! Имею заботливую маму!»

– Наверное, это разные понятия: заботливая мама и любящая через край? – робко возразила я.

– Для несчастной, которая посмеет переступить порог жилища потенциального мужа – одинаковые. И знаешь, мне кажется, что мама Андрея и для себя в этом доме устроила уютное гнездышко, иначе так бы не старалась. Пойдем, проверим? Заодно и остальные пространства осмотрим, а то, что же мы тут одни остались. А хозяин хорош – бросил таких прекрасных гостей и улизнул. Мы, что же сами себя должны развлекать?

Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, мы оказались совершенно в другом пространстве. На секунду даже подумалось, что это два разных дома, настолько разительно ощущалось все вокруг. Словно какой – то великан, играя домиками, перепутал разные модели из своего конструктора.

Просторное помещение второго этажа, наполненное светом десятков крошечных светильников, вмонтированных в потолок и стены – меняло очертания, преломлялось, отражалось и замыкалось в роскошный бильярдный стол на тяжелых ногах.

– Вот это – мой интерьерчик! – восхищенно выдохнула Надежда. – Я так полагаю, что мама сюда еще не добралась? Дела задержали?

– Надюша, ну, что ты? – кашлянул Федор, пытаясь сгладить бестактность супруги. – Давайте выпьем, девчонки! Такая ночь, я так счастлив, что мы дома, видим снег, общаемся со старыми друзьями! У Андрюхи потрясающая коллекция вин и виски! Это надо попробовать!

– Вы нас так подло бросили, – обиженным тоном протянула Надежда.

– Простите, – Андрей суетился у своего бара, доставая стаканы. – Я только хотел посоветоваться с Федором насчет бильярда, вот доставили накануне стол.

– А что тут советоваться? Стол настоящий, бильярдный, красного дерева, цены немалой… – снова вышла на арену Надежда.

– Точнее, очень хотелось сыграть на нем со знатоком, – смутился Андрей.

– Мы пока пройдемся по вашему этажу, не возражаете?

– Пожалуйста, смотрите, только тут все другое. Вы правы, мама не успела поработать со вторым этажом. Случайно познакомилась с владельцем антикварного магазина и вышла за него замуж. Они теперь вместе ездят по аукционам, обставляют собственный дом в своем стиле. Я только рад, а то она заскучала на пенсии; правда, видимся теперь очень редко.

Мы направились в приватный коридор, состоящий из трех дверей.

– Вот это поворот судьбы! – Захихикала Надежда. – Мама вышла замуж – силы небесные! Один шанс на миллион!

В этой части дома была просторная спальня – большая кровать, застеленная серым покрывалом, две прикроватных тумбочки и яркая сочная картина на белой стене, звучащая испанскими напевами с перестуком кастаньет. Зато за маленькой дверцей находилась гардеробная комната с зеркалом в полстены. Вещей здесь практически не было, и от этого комната выглядела, как в рекламном журнале – одни металлические полки.

– Мужчина одинок – в ванной только одна зубная щетка и один халат. Две остальных комнаты совершенно свободны, в одной коробки с книгами. Точно, одна из них должна была принадлежать мамуле. – Сообщила Надежда с видом сыщика.

– Может, он еще не перевез семью?

– А Новый год тогда почему с чужими детьми встречает?

– Девочки, вы там все обследовали или спать легли? – послышался голос Федора.

– Серый волк под горой, не пускает нас домой! – Жалобно продекламировала Надюша.

Возле дверей спальни вальяжно развалился Бандит. Казалось, на нас он не обращает никакого внимания, но своим одиноко стоящим ухом, он чутко вздрагивал на голос.

– Бандит, ты чего? – Андрей удивленно смотрел на пса.

Тот быстро вскочил и, поджав хвост, не глядя на хозяина, потрусил вниз.

– Не понимаю, – пожал плечами Андрей, – он сюда никогда не заходит.

– Может, решил таким образом задержать одну из нас? – Хохотнула Надя.

– Скорее всего, он просто не понимает, зачем нормальные люди пришли в гости в три часа ночи? – подсказала я ответ. А то от Надеждиного замечания хозяин окончательно смутился. – Мне очень понравилась ваша картина в спальне. Столько в ней настроения и света. Даже в Новый год от нее веет испанским теплым вечером.

– Спасибо, это подарок моего друга. Он уже несколько лет живет в Испании. Вот, прислал мне на новоселье свой горячий привет, в гости приглашает.

– Так, все, пьем на прощание и домой. А то там мальчики одни! – Федор решительно поднялся с кожаного дивана.

– У меня, к сожалению, нет сока, но может, Татьяна попробует это вино? Оно очень легкое, почти безалкогольное, просто для настроения, – Андрей протягивал мне красивый бокал на тонкой ножке.

– Не пей, Танек, козочкой станешь! – Предупредил Федор.

И я отдернула руку, чем вызвала удивление хозяина.

– Я открыл его специально для вас.

– Для нас, так для нас, – Надежда взяла из рук его бокал и мужественно выпила до дна.

– А тебе, душа моя, уже хватит, а то ты в бой рвешься, а доспехи дома оставила! – Подхватил жену под руку Федор и бережно повел ее к лестнице.

– Я обязательно попробую это вино, если вы нас еще пригласите, – постаралась я утешить хозяина, который так и остался стоять на месте. – Его же не так пьют, верно?

– Да! Надя скорее всего не почувствовала его тонкий букет!

– Это она меня спасала, – кивнула я и направилась за друзьями.

В поселке стояла тишина. Неярко светилось несколько окошек. Новогодние гирлянды вспыхивали неоновым светом на крышах многих домов. Легкий снег неспешно укрывал все пушистым белым пледом.

– В сказке живем а, Надюш? А воздух, какой вкусный – прямо есть хочется!

Надежда остановилась и, обхватив мужа руками, крепко поцеловала его в губы:

– Ты – моя сказка! – произнесла она тихо.

А я шла, улыбалась и радовалась тому, что ничего ужасного не произошло в эту новогоднюю ночь.