Читать книгу Балканы. Тайна Мидхарской россыпи - Ольга Терякова - Страница 7

Управляющий Балканского прииска Нижип Каримов, выслушав распоряжения хозяина, пошёл осматривать шахту. В последнее время выход золота в добываемой из шахты массе стал увеличиваться. Всё это говорило о том, что в какой-то из веток шахты приближается хорошая золотоносная жила. Рамеев велел управляющему строго следить за работой людей. Штейгеры, спускаясь в шахту, постоянно осматривали все закоулки. Это вызывало недовольство людей. Но Рамеев знал, что чуть не уследишь, и эти пройдохи успеют спрятать найденные крупицы золота, самородки, а то и умолчать о золотоносной жиле.

Худосочный Мажит спустился в шахту впервые. Он пришёл на прииски из Троицкого медресе, где осваивал духовные науки. Шакирд решил подработать летом, чтобы были деньги на продолжение учёбы. Вместе с другим шакирдом Раисом они пешком пришли из Троицка, надеясь, что уж там, где добывается золото, всегда можно заработать.

Мажит и Раис дружили с тех пор, как познакомились на учёбе в медресе. Худосочный и высокий Мажит резко контрастировал с коренастым, чуть полноваты Раисом. Друзья всегда были неразлучны, поэтому и на заработки решили пойти вместе. Путь до Балкан был долгим, тем более, что преодолевать его пришлось пешком. Спали в стогах сена, кормились тем, что дадут в хлебосольных уральских деревнях.

Только в Балканах им пришлось работать в разных местах. Раиса направили на работу к вашгерде у реки, а Мажита определили помощником к старику Камилю, который работал в забое одной из шахт. И сейчас, спустившись вместе с другими работниками в шахту, Мажит дрожал не столько от холода, сколько от страха. Тонны земли над головой приводили его в ужас. Мажиту всё казалось, что сейчас всё рухнет, и он навеки останется похоронен здесь, под землёй.

– Ну что, освоился? – шутили рабочие шахты, когда он с ведром, наполненным надолбленными камнями, пробирался по узким разветвлениям забоев. Постоянно стукаясь головой о брёвна, которые подпирали потолок, он, ориентируясь на слабый свет факелов, иногда наощупь, двигался к выходу из шахты. Эта шахта имела горизонтальный выход, постепенно углубляясь всё ниже. Были и такие, что шли вниз вертикально. В такие шахты людей спускали на воротке, им же и поднимали наверх породу. Всего на Балканских приисках было несколько шахт, некоторые уже перестали разрабатывать, забросив, в то же время рыли разведочные шурфы в окрестностях, пытаясь определись золотоносность породы.

Вывалив надолбленные камни у входа, Мажит возвращался к Камилю. Старик кайлом долбил и долбил стены шахты, изредка присаживался отдохнуть. Через некоторое время послышались шаги. В ответвление шахты, где они работали, освещая себе путь лампадкой, зашёл штейгер Башкирский.

– Как идёт работа? Новенький освоился? – спросил Иван.

– Работаем потихоньку, – хмуро ответил Камиль.

– Надо не потихоньку. Надо со старанием! – пытался пошутить штейгер.

– За старание нам больше не заплатят, – огрызнулся старик. – Сколько на золоте работаю, а богатства пока не заработал.

– Но-но! Ты поосторожнее со словами-то! – пригрозил штейгер, и, осмотрев шахту, ушёл.

– Боронынны кукке щойме – щилек элеп куялар (Не задрай нос высоко – ведро повесят – прим. авт), – старик сплюнул на землю и пристально посмотрел на штейгера. Тот махнул рукой и пошёл к выходу.

Когда штейгер удалился, Камиль снова присел на кучку земли.

– Садись, отдохни! У Рамеевых богатства и так много, а мы сегодня уже порядочно поработали!

Несмотря на свою худосочность, работал очень ловко. Твёрдая порода крошилась под ловкими и точными ударами его кайла. Мажит только успевал вытаскивать ведро за ведром золотоносную породу. С непривычки у него сильно болела спина, ныли руки, но он не жаловался, а лишь молча утирал пот, который лился на глаза. Поэтому он с удовольствием присел на кучу камней, чтобы отдохнуть. Казалось, ничто и никто не заставит его теперь встать и снова работать. Но когда старик, взяв кайло, встал и пошёл в каменной стене забоя, он тоже поднялся.

– С непривычки тяжело всем первое время, – не оглядываясь сказал старик. – Ничего, скоро привыкнешь. Будешь бегать как степная косуля!

Когда смена закончилась, и Мажит поднялся наверх, солнце ослепило его ярким светом. Он долго стоял, прищурившись, привыкая к солнечному свету, а потом пошёл в свой барак.

Мажит с другом поселился в бараке для холостых. Некоторые из сезонных рабочих устраивались на постой к жителям Балкан, которые хорошо зарабатывали на этом в летний сезон. Некоторые из балканцев тоже работали на приисках, другие занимались ремёслами. Почти все они жили в добротных домах с четырёхскатной крепкой крышей. У Мажита и Раиса денег снимать угол не было, по дороге они истратили последние гроши, вырученные от продажи книг. Поэтому друзья стали жить в одном из бараков, где проживание было бесплатным.

Зайдя внутрь, Мажит лёг на свои нары. Внутри барака было темно. Окон не было, но лучи солнца просачивались сквозь щели деревянных стен. На полу валялись окурки и прочий мусор. Грязные нары были единственной «мебелью» в этом бараке. Все рабочие располагались на них, постелив свои нехитрые пожитки. Постепенно барак наполнялся шумом и гомоном. Пришли рабочие из шахты, подошли и те, кто намывал золото у реки на вашгерде. Пришёл и друг Раис, который устроился рабочим на вашгерде, он устало прилёг на соседние нары.

Кто-то ставил самовары, другие развязывали свои узелки, доставая скудную еду. Мажит и Раис все свои припасы съели, пока шли несколько дней пешком из Троицка. Поэтом они отвернулись к стенке и пытались просто заснуть.

– А что это наши шалопаи с осени откормленные что ли? – раздался невдалеке голос старика Камиля. – Тере эдемге ашарга кирек (Живой человек есть хочет – прим. автора).

Мажит и Раис оглянулись. Старик подошёл к мальчишкам, присел на нары.

– Пойдёмте ко мне чай пить. У меня старушка Танзиля уже самовар давно к моему приходу приготовила. Я знаю, каково живётся бедным шакирдам, у самого сын учился в медресе.

Парнишки не заставили дважды повторять приглашение. Вскоре они уже сидели в бараке для семейных и пили горячий чай с лепешками, которые к приходу мужа испекла старая Танзиля.

В этом бараке жили семейные работники. Здесь было гораздо чище, видимо, женщины в свободное от работы время прибирались. Некоторые, что были старыми как Танзиля, или больными, не работали. Они помогали присматривать за соседскими ребятишками. Жилища семей разделялись деревянными перегородками.

Танзиля радостно угощала мальчишек. Они ей напоминали их с Камилем сына Рамиля, который тоже закончил медресе и сейчас жил в Троицке, где нёс службу помощником имама одной из мечетей. Она накладывала на тарелку горячие лепёшки, которые только что испекла, а Мажит и Раис с удовольствием отведали угощение, тем более, что не ели со вчерашнего дня.

– Очень вкусно, бабушка Танзиля, – похвалили они.

– Майга мансен, иске щабата да темнее ( С маслом и старые лапти вкусны – прим авт), – улыбнулась Танзиля.

– Эшлеп ашасын, темнее булла (После работы и еда вкусна – прим. авт.), – кивнул Камиль.

Мальчишки уже собирались уходить, как за перегородку заглянула смуглая девчонка с тонкими чёрными косичками.

– Ата, я пришла! – радостно воскликнула она, но увидев мальчишек, смутилась.

– Это моя дочка, Марьям, – пояснил старик. – Заходи, что стоишь на пороге?

Марьям прошла в каморку, присела и стала молча пить чай с лепёшками.

– Она у Рамеевых в доме служанкой работает, – пояснил Камиль. – Прибирается в комнатах, иногда на кухне помогает, когда хозяева приезжают.

– А что они здесь постоянно не живут?

– Что ты! У них же не один этот дворец в Балканах! Говорят у них дворцы по всей России. Есть и в Оренбурге, И в Верхнеуральске, даже в Сочи есть! – воскликнул старик. – И в каждом дворце – живёт ещё одна жена. А сколько этих дворцов и сколько жён, один Аллах ведает.

Мажит заметил, что Марьям исподлобья изредка поглядывает на него, но тут же опускает глаза. Ещё некоторое время мальчишки посидели, а потом стали прощаться. И старому Камилю, и им завтра надо было рано вставать, чтобы идти на работу, которую они очень боялись потерять.

Когда друзья пришли в барак, они, подложив под голову свои котомки, улеглись спать и почти сразу заснули, уставшие за долгий день.