Читать книгу Змеи Аргадзона - Ольга Токарева - Страница 4

Вскоре из дома малютки Зариславу перевели в детский дом. И опять ревели дед с Глафирой. Особенно та, она и так всё реже навещала малышку, ноги совсем перестали ходить. А как узнала, что их кровиночку в саму Москву в детский дом отправляют, так совсем слегла. Лежит на кровати сухенькая, маленькая, смотрит пустыми глазами и только слёзы катятся по щекам на подушку. Макар сначала уговаривал, ходил вокруг неё, успокаивал, но видя, что никакие уговоры не помогают, как заорёт:

– Прекратить слезы лить! Ребёнка хоть и увезли далеко, всё равно чувствует, что мать рыдает!

После этих слов Глафира как очнулась, не плакала ни разу. А Макар ей пообещал:

– Деньги есть, наймём машину, съездим и повидаем нашу Зариславушку.

Только когда они приехали, не узнали своей малышки, из весёлого улыбчивого ребёнка она превратилась в затравленного зверёныша. Воспитателем в их группе была одинокая и злая дама. Высоченная, худющая, всегда одета в белую рубашку и строгий тёмно-синий костюм. Длинные чёрные волосы закручены и собраны в тугой пучок на голове. Близко посаженные серые глаза всегда смотрели зло и надменно. Первым делом она коротко подстригла волосы Зариславы, объяснив, что косы ей заплетать некогда. Вот тогда Зарислава первый раз заговорила, она билась в истерике и кричала – мои волосики! Пришлось вызвать врача и уколоть ей успокоительное.

Директор детдома, Вера Михайловна, узнав, в чем дело, наказала воспитательницу и строго заявила, что если ещё что-то подобное повторится, то Элеонора Зюйдовна может поискать другую работу. Слова директрисы сильно задели Элеонору, она столько лет отдала детям, а её незаслуженно обвинили. И она ещё больше возненавидела Зариславу.

Когда приехали Макар и Глафира, девчонка уткнулась бабке в подол и залилась горькими слезами, плакали и старики, но ничего не могли поделать. Хорошо, что всю эту сцену их встречи увидела Вера Михайловна, подойдя, она погладила Зариславу по голове и сказала:

– Вот наступит лето, и я обещаю отпустить тебя на каникулы к твоим родителям.

Она читала досье на Зариславу и знала, что её нашли в лесу. Видела пожилых людей, приезжающих к девочке, и их глаза, полные любви и счастья при виде рыжеволосой. Зарислава подняла голову, в её глазах цвета солнца читалось неверие, она растёрла ладошкой по щекам слёзы, успокоилась и обняла за ноги директрису в знак благодарности. А затем, вся счастливая, шмыгая носом, залезла к Глафире на коленки и прижалась к ней, тихо сидела и гладила её по сморщенной старческой руке.

***

Директриса сдержала слово, сообщила Макару, когда он сможет написать заявление и забрать на каникулы Зариславу. Сколько было радости и счастья от этой встречи у обоих. Дед с бабкой не знали, куда усадить и чем попотчевать любимицу. А для Зариславы наступили самые счастливые дни. Целое лето она бегала по лугам, ловила бабочек и стрекоз. Макар брал её в лес, собирать малину. А ближе к осени Фёдор Степанович посадил их в машину, и они поехали за грибами. Сколько было счастья и азарта, когда девочка находила гриб и бежала к Макару, крича:

– Папа! Смотри, какой я гриб нашла!

Макар восхищённо взмахивал руками и качал головой при этом, говоря:

– Никогда не видел таких больших и красивых грибов.

А Зарислава, положив гриб в корзинку, тут же начинала кричать на весь лес:

– Дядя Федя – ау!

– Ау! – отвечал ей Фёдор, спрятавшись недалеко за берёзой.

Так они по лесу и перекрикивались, а Макар ходил следом за девчушкой, боясь потерять её из вида. Зарислава перестала называть их мамой и папой в пять лет. Когда они приехали к ней на день рождения, она выбежала их встречать, крича на бегу:

– Ко мне мама с папой приехали!

Старшие ребята увидели их и долго потом смеялись и измывались над ней, говоря – ну и старые у тебя предки! И хохотали в голос.

Зарислава, забившись под крыльцо – своё излюбленное место, сидела на корточках и плакала. Всё волшебство и счастье от подарков развеялось вмиг. Она, конечно, подралась со всеми, кого укусила, кого-то поцарапала, разумеется, и ей досталось изрядно.

Разнял их Василий Александрович – физрук. Строгий, под два метра роста дядечка, преподающий физкультуру у старшеклассников, его все побаивались. Когда он подошёл и стал разгребать кучу, откидывая навалившихся на Зариславу пацанов, она в бешенстве ухватилась за его руку, да так и повисла, вцепившись в неё зубами. Надо отдать должное физруку, он даже бровью не повёл, а стоял и ждал, когда воспитанница, наконец, сообразит, что она делает. Вокруг уже собралась целая толпа ребят, все ждали развязки, ехидно похихикивая. Провисев на руке физрука изрядное время, Зарислава наконец поняла, что рука, в которую она вцепилась зубами, слишком большая. Она приподняла взгляд и встретилась с карими глазами высокого крепкого мужчины. Зарислава часто видела его и девчонки ей говорили, что этот физрук – зверь, а не учитель. От страха у неё навернулись слёзы на глаза, и вскоре по коридору разнёсся громкий плач. Все ребята дружно рассмеялись. Только физрук сдвинул брови, окинул всех хмурым взглядом, от которого все сразу умолкли, и строго сказал:

– Кто продержится на моей руке столько же времени, сколько провисела эта девочка, возьму к себе в секцию.

Все стояли притихшие, каждый воспитанник детдома мечтал попасть в секцию по восточной борьбе, которую преподавал Василий Александрович. Но никто не решился, каждый представил, как цепляется зубами за руку физрука и висит на ней, все поняли, что не смогут.

А тем временем физрук, поставив Зариславу на пол, взял её за руку и повёл в неизвестном направлении. Ребята бросились обсуждать и представлять, как накажут Славку. Имя Зариславы детдомовцы тоже быстро сократили – вместо красивого девичьего имени наградили пацанским, дразня Славкой за склочный и задиристый характер. А многие после очередной драки называли её волчарой за особенность пускать в дело зубы.

Василий Александрович провёл Зариславу длинным коридором, прошёл мимо кабинета директрисы. У Славы подкосились слегка ноги, когда она подумала, что её ведут к «СС». Прожив здесь немного, она узнала, что так дети за глаза называют Элеонору Зюйдовну. Злобы у той хватало на всех, за любой проступок, не понравившейся ей, она строго наказывала нарушителя дисциплины, закрывая в кладовке, где держала все свои принадлежности уборщица баба Клава. Но никто не жаловался, каждый понимал, что сделает себе только хуже.

Зарислава не знала, что значит слово «СС», но учитывая то, с какой осторожностью и за глаза дети называли так Элеонору, внутреннее чутьё подсказывало ей, что это какое-то нехорошее слово.

Вскоре Зарислава узнала много нехороших слов и даже со временем сама частенько вставляла пару ласковых, если у неё что-то не получалось. К удивлению девочки, физрук не повёл её к «СС», а они дошли до самого конца коридора и остановились у двери.

Слава уже знала, что за дверью расположен большой зал, где дети прыгают, бегают и играют с мячиком. Физрук открыл дверь и пропустил вперёд Зариславу. На них повернули головы с десяток мальчишек, все они были разного возраста, одеты в широкие штаны, в тон рубашкам на них были повязаны пояса разного цвета.

– Так, внимание ребята, представляю вам новую ученицу!

Послышались одинокие смешки.

– Кто смеялся, подойти ко мне.

Зарислава увидела, как из стоящих ребят выходят трое мальчишек с опущенными головами.

– Давно ли стали сильными, смелыми и такими отважными. Всё умеете и можете смеяться над более слабым. Может, кто-то хочет показать своё мастерство в паре со мной?

В зале стояла тишина.

– Не слышу! – рявкнул физрук.

– Нет, – сказал один из мальчишек, только что смеявшихся над Зариславой.

– Молодец, Макс, у тебя одного хватило смелости ответить. Надеюсь, все усвоили урок.

Ребята дружно закивали.

– Сейчас быстро десять кругов для разминки и затем разбежались по парам и повторяем то, что прошли вчера, а новенькая пока посидит и посмотрит, чем вы тут занимаетесь.

Он посадил Славу на лавочку у стены, а сам побежал с пацанами. Она сидела, поджав ноги под лавочку, и с жадностью рассматривала ребят. Самое интересное началось, когда ребята разделились на пары и стали хватать друг друга за вороты рубашек и бросать на постеленные на полу маты. Славка смотрела во все глаза, она даже несколько раз подскакивала с лавочки, так ей хотелось вот так же ловко драться. Василий Александрович поглядывал на девчушку, которую привёл, и сразу отворачивался, сдерживая улыбку, тут же строго покрикивал на ребят. Когда занятие закончилось, он распустил раскрасневшихся и еле стоящих на ногах парней. Подойдя к Зариславе, присел рядом и спросил:

– Что, драчунья, хочешь вот так, как они?

– Ага.

– Хорошо, если хочешь, придёшь, завтра в это же время, я поговорю с Элеонорой Зюйдовной, чтобы отпускала тебя на занятия. А сейчас беги в свою комнату, да смотри по дороге не подерись ни с кем.

Она кивнула в ответ и понеслась что есть мочи рассказывать девчонкам новость. Когда она заявила, что будет заниматься с ребятами, многие не поверили. Слава едва себя сдерживала, чтобы не подрать им волосы. Но она дала слово и боялась, что если физрук узнает про её драки, то не пустит к себе на занятие.

На следующий день она пришла раньше на целый час и встала под дверь спортзала, боясь опоздать на занятие. Увидев, её физрук радушно улыбнулся, его серые глаза светились радостью. Похлопав Славу по плечу, вымолвил:

– Молодец, что с таким рвением относишься к занятиям, значит, толк будет.

Зарислава ещё многих слов не понимала, но поняла одно, что её похвалили, и на занятиях старалась слушать учителя и выполнять всё, что он показывал и говорил.

Славу поставили в пару с белобрысым мальчишкой ростом чуть повыше её. Сначала она немного стеснялась, а когда поняла, что мальчик, которого звали Гришка (для себя она его сразу нарекла – Грек) дерётся ничуть не лучше, чем она, тогда и не стала обращать ни на что внимания и полностью погрузилась в технику отработки приёмов борьбы.

Слава так увлеклась занятиями, что ни о чём другом и думать не могла. Ей всегда было мало, когда за два часа учёбы все ребята были вымотаны и устали, она с сожалением уходила с занятий. Казалось, внутри у неё сидит какая-то энергетическая пружинка.

Василий Александрович был очень доволен успехами ученицы, часто поражался её пластике и выносливости.

***

Так пробежали незаметно пять лет. Дни, похожие как близнецы, сменялись незаметно, и только каникулы были самыми долгожданными и незабываемыми. Дед с бабушкой сильно постарели, Глафира практически всё время лежала в постели. И Зарислава всячески помогала деду по дому, теперь ей некогда было бегать по лугу за бабочками. Часто к ним в гости приходил дядя Фёдор, привозил продукты. А к осени они теперь с Зариславой вдвоём отправлялись за грибами, и она очень старалась, чтобы корзинка была полна. Зимы длинные и холодные – будет из чего варить деду с бабушкой супы.

За два дня до отъезда Славы в детский дом умерла бабушка Глафира. Вот так уснула вечером, а утром не открыла глаза. Когда Макар утром стал её будить, она не проснулась. Он присел тихо возле жены, взял в свои большие ладони её остывшую руку, и горькие слёзы потекли по его морщинистым щекам. Так и застала стариков Зарислава, сначала не поняла, что произошло. А когда осознала, то всё равно пыталась разбудить бабушку, трясла её за плечи со словами:

– Проснись, моя миленькая бабушка, проснись, пожалуйста.

Но та лежала неподвижно, и тогда у Зариславы будто что-то оборвалось от боли, она смотрела на бабушку и не могла поверить, что уже никогда она не откроет глаза и не погладит её по голове. С улыбкой на лице не скажет: «Какая же ты у меня умница и красавица». И как ни кричала Слава, раз за разом повторяя: «Бабушка! Бабушка, миленькая моя, родненькая!», бабушка её не слышала.

Макар очень испугался за Зариславу, умыл её лицо холодной водой и увёл к Никитичне. Позвонили Фёдору, он приехал и помог с похоронами, всё заказал в городе, и на второй день похоронили Глафиру. Дед стоял у небольшого холмика земли, держа за руку внучку. Та уже не кричала и не билась в истерике, а только губы едва шептали: «Мамочка, мамочка, миленькая, родненькая, я теперь никогда тебя не увижу». Не в силах больше смотреть на страдания Зариславы, Макар увёл её с кладбища.

Дома собрались все соседи, помянуть Глафиру. Все сидели молча, каждый из стариков понимал, что им недолго осталось видеть белый свет. Когда все разошлись, Слава помогла деду помыть и убрать посуду. Макар сел на стул и посмотрел на девчушку: «Как же ты повзрослела, наша кроха, за эти два дня. Досталось тебе, а вроде жизни-то ещё и не видела, а столько боли уже впитала в себя».

И Зарислава как будто почувствовала его настроение, уткнулась в его грудь и разрыдалась, а он не стал её останавливать. Только гладил по голове и шептал:

– Что ты, наша краса, что ты, наша кроха, не терзай свою душеньку, не держи Глафиру – отпусти.

Зарислава подняла на него заплаканное лицо и со всхлипыванием спросила:

– Как же я могу бабушку держать, её ведь с нами нет.

– Душа Глафиры здесь, стоит и плачет вместе с тобой – страдает она.

– Почему?

– Потому что видит и чувствует твою боль.

– Но я ведь никого не вижу.

– Душу невозможно видеть – её можно почувствовать.

– Как?

– Ты поймёшь, когда она к тебе прикоснётся. Почувствует твоя душа.

– Деда, а у всех есть душа?

– У всех – золотко моё. У всех.

Зарислава призадумалась и больше не плакала. Она не хотела расстраивать бабушку, не хотела, чтобы та плакала.

В детский дом она уехала через неделю. Обняла на дорожку Макара и сказала:

– Деда, ты только не умирай. Поживи ещё, а то мне одной – никак. У нас, знаешь, в детском доме столько детей, у них никого нет. Они совершенно одни.

Макар обнял Славу, погладил по голове.

– Поживу немного. Буду ждать тебя на осенние каникулы. Приедешь, стрекоза?

– Ага, – улыбаясь, сказала она в ответ. Это была первая улыбка со дня смерти Глафиры.

– Вот и умница, – опять дед погладил Зариславу по голове.

– Почему умница? Я ведь всё равно собиралась приехать.

– Потому что отпустила, не стала мучить себя и её.

– Да, деда, я отпустила, – совсем по-взрослому сказала Зарислава и села в машину к Фёдору Степанычу, помахав на прощанье Макару.