Читать книгу Перекрёстки судеб человеческих - Ольга Трушкова - Страница 14

На смену дождливому, холодному августу пришёл на диво тёплый сентябрь. Установились погожие дни бабьего лета, когда ещё по-летнему тепло, но во всём чувствуется приближение осени. В зелёную листву деревьев то там, то тут уже начала вплетаться лёгкая позолота, побурела трава, всё чаще по утрам вместо росы всё покрывалось изморозью. Но всходило солнце, обогревало землю, и Ирине не хотелось думать, что скоро наступят холода, ей придётся носить в дом дрова, топить печку, ходить на обледеневший колодец за водой и расчищать от снега тропинку от крыльца и до калитки. Да и чего об этом думать, если дни стоят погожие и ещё по-летнему тепло?

Она вошла в здание больницы, поздоровалась с женщинами, сидящими у дверей терапевтического кабинета, и открыла дверь. Любови Яковлевны, которая приходила раньше всех, в кабинете не было. Время приёма приближалось, оставалось всего пять минут. Надо у Ивана Степановича спросить, что ей предпринять: начать приём самостоятельно или дождаться Любовь Яковлевну?

А Любовь Яковлевна в это время сама входила в кабинет главврача.

– Ваня, дай мне отпуск без содержания, – поздоровавшись, она прошла к столу и положила заявление.

Тот удивился:

– Так у тебя же два или три месяца назад был очередной? Почему не использовала? Тогда тебя могла и Людмила подменить. Она хоть и фельдшер, но иному врачу сто очков наперёд даст. А сейчас кто за тебя останется? Не дам, и не проси!

– Слушай, друг любезный! – вспылила женщина. – Я у тебя за все эти годы хоть что-нибудь просила?

– Нет.

– Так чего ты тут выкаблучиваешься? Или власть надо мной решил продемонстрировать?

– Это ты зря, – обиделся Иван Степанович, – я власть никогда и ни перед кем не демонстрирую. Но ты не ответила на главный вопрос: кто за тебя останется?

– Ирина и останется. Она девка с головой. Вот сегодня ещё проверю её на Катьке Вершковой, та уже в коридоре ошивается, если не ошибётся наша молодуха, то за себя и оставлю. А ошибётся – выпру её к такой матери и заберу заявление.

– Ты бы, Любовь Яковлевна, помягче с ней, совсем девчонку зашугала, ты хоть свой кнут-то чередуй с пряником.

– Без тебя знаю, не дура! – отрезала Любовь Яковлевна. – Сегодня всё и решится: пройдёт испытание – начну давать ей и пряники… по кусочку.

– Испытание-то в чём заключается? – осторожно поинтересовался Иван Степанович. – Что за авантюру ты замыслила?

А, пустяк, – она беспечно махнула рукой. – Какая авантюра? Больным Ирина диагнозы уже почти безошибочно ставить может. А удастся ли ей отличить мнимого больного от настоящего? Катька-то чего к нам пожаловала? Она же здоровая кобылица, на ней пахать можно! Не так уж трудно догадаться, что за освобождением от сельхозработ припылила – сентябрь на дворе, студентов скоро в колхозы на картошку погонят. Вот эта девица и…

Стук в дверь прервал обвинительную речь Любови Яковлевны по делу недостойного поведения Катьки-кобылицы, позорящей честь советской студентки и комсомолки.

– Войдите!

Ирина смутилась, увидев Любовь Яковлевну, но та поняла, почему стажёрка пришла к главврачу, и махнула рукой:

– Идите в кабинет, Ирина Павловна. Я сейчас буду. Приём начнём вместе и ровно в девять.

Катерина вошла в кабинет первой, поздоровалась и тут же выдала в адрес Любови Яковлевны кучу комплиментов: какая она умница, какая она пробивная, это же надо – зубного врача для их больницы выбила, весь посёлок только и говорит…

– Ты, голубушка, песни петь сюда явилась? – не совсем деликатно перебила её адресат дифирамбов. – Так я от твоего пения сегодня до трёх утра заснуть не могла. Живу-то возле клуба, а голосиной тебя бог не обидел. И так всегда, как только ты в Радужном нарисуешься. Давай по делу, больные в коридоре ждут.

Слово «больные» Людмила Яковлевна выделила особо. «Странно, с пациентами она всегда ведёт себя корректно и сдержанно». Ирина с недоумением посмотрела на Людмилу Яковлевну и занялась Катериной.

– Что беспокоит?

Девушка присела на стул и пожаловалась на давление. Оно, действительно, было высоким, но на лице признаков гипертонии обнаружено не было: ни багровости, ни бледности. Да и активность пациентки вызывала сомнение.

– И часто у вас бывает такое давление?

– Ой, по-всякому. То низкое, то высокое. Иногда так поднимется, что прямо голова раскалывается.

Катерина подняла на Ирину свои честные-пречестные глаза, и ту, как молнией, ударило: зрачки! Как же она сразу не обратила на это внимания? Опять оплошала! А ведь сколько раз ей Любовь Яковлевна в мозги вбивала, что осматривать пациента следует с языка, радужки и зрачка! Правильно она говорит, что интерны не только в Африке водятся и сколько волка ни корми… Эх…

– Я сейчас выпишу направление на анализы, обследуем вас. А пока вот вам назначение в процедурный кабинет, там вам укол поставят, чтобы снизить давление.

Катерина взяла бумажку, но уходить не спешила.

– Мне бы справку…

В прищуренных глазах Любови Яковлевны затаилась насмешка. Она повертела в руках авторучку, положила её стол.

– А как у тебя с почками? Год назад, помнится, имелось подозрение на пиелонефрит? Подлечила их… или как?

Девушка что-то хотела сказать, но Любовь Яковлевна жестом руки остановила её объяснения.

– Слышь, Пугачёва, ты пока в коридоре побудь, а мы тут с Ириной Павловной обсудим твой… гм, диагноз.

«Вот старая ведьма! Придётся, видно, как и в прошлый раз, на картошку ехать. Хоть бы на пенсию скорее ушла! Вообще-то, эта чокнутая ветеранка и так, кажется, давно на пенсии», – подумала Катерина, закрывая за собой дверь.

– Пишите ей справку об освобождении от сельхозработ, – приказала Любовь Яковлевна.

– Да вы что, Людмила Яковлевна! Она же, по-моему, крепкого кофе наглоталась, чтобы давление поднять! Посмотрите на её зрачки! – и рассеянно добавила: – Одного не пойму, где она такой дефицит достала?

– Спасибо, просветили, – фыркнула наставница и откинулась на спинку стула. – Я это ещё в коридоре заметила. Где кофе достала, удивляетесь? Так тут как раз всё просто: Людмила, тётка её московская, им присылает всякий дефицит.

А справочку вы, Ирина Павловна, ей всё же сделайте. Толку на сельхозработах от девицы всё равно не будет, она там только парней перессорит да государство зря харчи потратит на эту лентяйку.

– А что у неё с почками? – поинтересовалась Ирина, выписывая справку.

Любовь Яковлевна засмеялась и пообещала рассказать, но только в минуту досуга. В коридоре ждали больные.

– Вы справку ей сами вынесите, не хочу её ещё раз в кабинете видеть, настроение себе портить в самом начале рабочего дня.

«Надо же! Любови Яковлевне и одного взгляда хватило, чтобы раскрыть секрет высокого давления у Катерины. Вот бы мне научиться так ставить диагнозы! – с завистью подумала Ирина. – А девица-то какова? Как же ошибочна внешность! Интересно, неужели она и в самом деле отважилась провести Любовь Яковлевну? И на чём? На кофе! Да на это только сумасшедший решится!»

Вот так состоялось знакомство Ирины и Катерины.

Когда закончился приём, узнала Ирина и про «больные» почки Катерины, история с пиелонефритом оказалась ещё банальнее, чем с давлением.

Ровно год назад обратилась Катерина к терапевту с жалобами на боль в пояснице и частое мочеиспускание. Любовь Яковлевна осмотрела девушку, резко ударила в область почек, но реакции болящей не последовало. Вернее, реакция была, но несколько запоздалой и совсем не похожей на ожидаемую. Как и положено, ушла Катерина с направлениями на общий анализ крови и мочи, назавтра принесла результаты. Вроде, и подтверждается диагноз, но засомневалась чего-то врач и велела Катерине сдать всё повторно, предупредив, что теперь кровь и мочу проанализируют она сама, то есть, терапевт Любовь Яковлевна.

Конечно, блефовала она, ничего бы она не анализировала, не её работа, но психологическое давление на лаборантку в любом случае оказать бы сумела. Однако даже этого делать не пришлось, то есть, психологически давить никого не потребовалось – не пришла назавтра Катерина. И после не пришла. Только сегодня появилась, через год. Хотели лаборантку уволить за то, что анализы под диагноз подогнала, но ограничились строгим выговором – специалист она отменный. Где такого найдёшь, когда и завалящегося-то в глубинку калачом не заманишь?

– Ну, всё, пора по домам, – завершила повествование Любовь Яковлевна.

Когда за Ириной закрылась дверь, она тяжело поднялась со стула и направилась к главврачу.

– Ты, Вань, выбрось-ка моё заявление, повременю я с отпуском.

– Что, теперь Ирину Павловну, как и обещала, пошлёшь к такой матери? Она не прошла твоей проверки? – испугался Иван Степанович.

– Да прошла она, прошла. Только одну оставлять пока рановато: у неё ещё печень слабо пальпируется и лёгкие не всегда верно простукиваются. С фонендоскопом-то Ирина правильно диагностирует, а не будь его под рукой, что тогда? Помнишь, как у нас он один на троих был, тонометра же так и вообще не имелось? А ведь давление мы с тобой почти безошибочно определяли. По налёту на языке.

– Ну, вспомнила бабка, как девкой была, – улыбнулся Иван Степанович и посерьёзнел. – Теперь-то такого не будет… Быть не должно!

– Дай бог, дай бог, – задумчиво произнесла Любовь Яковлевна и вздохнула. – Но с отпуском мне всё же придётся погодить… хотя бы до весны.

– А почему именно до весны? Можно и после Нового года, – расщедрился на радостях Иван Степанович.

Любовь Павловна вздохнула и грустно улыбнулась.

– Зимой, Вань, реки льдом покрываются, «Сибирь» стоит на приколе, а я хочу родные места навестить, вдоволь Ангарой налюбоваться, детей в Братске попроведать. А пуще всего хочу на родину заглянуть, сестру повидать. Сколь уж годков-то я в родительском доме не была?! На обратном пути обязательно там побываю.

Ладно, пойду. Пока! Привет Антонине!

Обрадованный тем, что молодой врач блестяще прошла проверку, значит, с сегодняшнего дня находится вне всякой опасности и что, несмотря на это, отпуск Любови Яковлевны всё равно откладывается до весны, главврач совсем не обратил внимания на интонацию, с какой она сообщила ему о своих планах на будущую весну.