Читать книгу Всячина. Сборник стихов, а также рассказов, сказок и НЕсказок - Ольга Васильева - Страница 5

Они встретились осенью.

На дворе стояла заграничная теплая и нескончаемая осень, которая никогда не перейдет в зиму, потому что здесь и снега-то не будет. А если и упадет немного, то растает через несколько часов, и снова будет зеленая трава и опавшие листья – те, что не успели убрать.

Осень наступила и в их жизни – каждому из них должно было вот-вот стукнуть по пятьдесят – прекрасный осенний возраст, когда уже свободен от опеки над детьми, еще не очень обременен внуками, и есть еще силы помечтать.

А началась история с беседы об оперетте, которую оба любили. Вот и разговорились два случайных человека на одном из Интернет-форумов. Потом – еще раз. Потом… Захотелось поделиться с далеким, но уже не посторонним человеком своими сложностями, именно Ему рассказать. Казалось, Он поймет, Он сможет найти именно то, единственно верное слово, что поможет и поддержит.

Он понял… И прислал Ей письмо, полное участия и тревоги:

«…Война – это не просто страшно. Это ОЧЕНЬ страшно. И когда пуля снайпера, пролетевшая мимо твоей головы, когда ты в ночной тиши раскуривал папироску, вырывает из твоего указательного пальца изрядный кусок мяса (он у меня с тех пор до конца не разгибается) – это очень больно. И когда разорвавшаяся граната из подствольника разносит по сторонам останки человека, с которым ты только что беседовал, который говорил, ЧТО КАК ХОРОШО БУДЕТ, когда это все через 2 недели для него кончится и он приедет домой с пачкой денег и купит себе «тойоту»… Это тоже трудно забыть.

Можно помереть сейчас, в течение ближайших 9 месяцев. А можно через 10 лет, в уютной больнице. Но, поверьте мне, через 10 лет в больнице – лучше, нежели через 9 месяцев от очереди из калаша какого-нибудь негра. А ведь может статься и так, что очередь пройдется, к примеру, по ногам. А на войне не принято как-то оставлять раненых умирать. Особенно в тех войнах, которые идут не на территории бывшeго ССС-ра. И можно остаться инвалидом, но намного раньше, ибо раненых лечат.

Это я не пугаю. Это я размышляю вслух. Я все это знаю не по телевизору и имею полное право рассказать вам и об этом.

А насчет характера – вся моя жизнь – сплошная авантюра. Я не знаю, почему – пес его знает, но моя авантюра, называемая жизнью, или жизнь, называемая авантюрой, продолжается до сих пор, хотя и не с той уже интенсивностью и с ГОРАЗДО меньшим риском для жизни. Это первое.

Второе. Вы здорово влипли – мне будет вас не хватать, если с вами что-нибудь случится. А если мне чего-то или кого-то не хватает, я чувствую, что надо срочно что-нибудь сделать, чтобы этого не случилось.

Я не знаю, что будет завтра и как оно будет завтра. Меня, как сказали лекаря, с моим характером и моим полухиппианским образом жизни, может трахнуть в любой момент. Если, конечно, я не перестану делать то, что я люблю. А люблю я работать до полной потери пульса, если пришла в голову какая-то идея, люблю рисовать далеко за полночь, перед этим пропахав на прямом эфире и звонками по телефону (а это та еще работенка – главреж после нее меняет, пардон, подштанники), люблю кофе, сигары и писать письма.

А если с вами случится что-то непоправимое? Кому я тогда буду писать письма?

На деревню дедушке? Константину Макарычу?

Поверьте мне – ТАКИХ писем я никогда никому не писал. Это когда они пишутся сами, когда слова льются, как мягкий воздушный поток, подхватывающий слова-лепестки и несущий их в светлую даль. Почему в светлую? Да потому, что я знаю, что опустятся они в мягкую и нежную руку, которая их примет с благодарностью…

А вы говорите – лучше сразу. А вы говорите – Афганистан.

Там, между прочим, стреляют, о чем я писал выше. А могут ведь и не туда попасть. И станет еще хуже… впрочем, я повторяюсь…

Не дано человеку распоряжаться собственной судьбой, хотя он думает, что это он делает сам. Неправда это. Человек предполаг, а бог располаг – так в старину говорили. И не ешьте себя – это невкусно. Скушайте лучше пирожок с абрикосами, и запейте ароматным чаем.

Тут, кстати, чай не пьют почти, а то, что продается – веник-веником… И прислушайтесь к своим ощущениям в этот момент. А потом перечитайте это письмо сначала, и сравните эти ощущения.

Это я не ругаюсь. Это я за вас переживаю. А мне сейчас волноваться нельзя.

Хотя как можно за вас не волноваться…

Пирожки с абрикосами, поверьте мне, лучше пуль, грязи, боли и ненависти…»

И – все.

Потом, конечно же, были еще и еще письма. Исповеди, споры, размышления его, ее воспоминания…

Знаете ли вы, что такое – быть бесконечно, безоблачно, без границ счастливым?

Чтоб смеяться оттого, что сердце полно Им, что Он есть в этом мире.

И что Он – вот такой. Как никогда, даже в юности, не мечталось, потому что..так не бывает. Потому что – страшно мечтать о том, что несбыточно.

И вот… бывает. Все возможно.

И счастье – пьянящее, сводящее с ума – бывает.

Бывает Любовь до забвения себя. Бывает Нежность без границ…

Нужно только поверить и осмелиться…

И полюбить.

Одна тень омрачала это сумасшедшее счастье: Он был болен, отказывало сердце… Предстояли операции, долгое лечение.

Он звал Ее своим Ангелом-хранителем – за то, что от Ее писем, Ее нежности, казалось, и боль уходила, и дышать становилось легче…

И от Ее сказок, что писались только для Него.

Сказок о жизни, о любви, о Нем и о Ней.

Сказок, написанных для двоих.

«Я перечитал ваши письма. Все-все. От начала и до конца. И свои тоже. Знаете, еще месяц-другой, и у нас с вами получится замечательная книга. О двух людях, которые встретили друг друга в трудную минуту. И как это здорово помогло этим двум людям эту трудную минуту пережить. Пишем мы оба весьма неплохо. И я с удовольствием отметил, что ваши письма с каждым разом все менее и менее проникнуты всякими нехорошими настроениями. И я рад, что это так!»

«Это снова я…

И пишу вам. Потому, что мне плохо. Видно, лекаря недосмотрели что-то.

Письма. Они бывают разные. Веселые. Грустные. Бессмысленные. Исполненные глубокого смысла. Задумчивые. Беззаботные.

Но у всех этих писем есть одна особенность.

Письма всегда приходят. И уходят. Как люди. Поэтому они живые, письма. Это наше отражение. Наше второе «я».

И вот мое второе «я» (нет, это не шизофрения, в каждом из нас живут порою по нескольку человек, разных в разные моменты времени жизни), почему-то решило пойти к вам.

В гости.

Когда человеку плохо, ему всегда кто-нибудь нужен. Просто, чтобы сказать, что ему плохо.

А я вот пришел сказать об этом вам. Я не буду описывать своего самочувствия – это скучно и неинтересно, да к тому же и не хочется про это думать. Сегодняшний случай – тому подтверждение.

А так еще хочется жить! Хоть тушкой, хоть чучелом, но жить!

До встречи, мой Ангел-хранитель. Я сегодня вряд ли усну…»

***

Облака летят через луну

Ветер подстегнул их, словно кнут.

Скоро будет дождь. Грибной. С утра.

И тебе уже – пора. Пора. Пора…

От меня уйти в свою – чужую – жизнь.

Узелок на память завяжи,

Чтоб не забывать. Назад прийти.

Рядом быть, болтать, о чем хотим,

До утра. До первой синевы.

Чтоб опять – пора. Длинны, кривы

Все твои дороги, что ко мне.

Так трудны, как будто слово: Нет…

***

Теперь она писала ему веселые письма, подбадривала и успокаивала. Возможно, он – мужественный человек, и не нуждался в этом. Но КАК же ей хотелось, чтоб – нуждался.

Чтоб – ждал и помнил…

Низачем. Просто так. Человек, которого даже лица она никогда не видела.

Который никогда не видел ее. Но и это было неважно.

Потому что оба уже ожидали писем с нетерпением, они начали становиться необходимостью. Уже не нужно было ждать ответа, чтоб обменяться письмами.

Потому что стало привычкой писать обо всем, что вдруг – вот сейчас – подумалось, случилось – или неслучилось.

И однажды, когда боль совсем измучила его, она написала ему сказку.

О них. О Художнике и Даме.

Я совсем забыла сказать: ведь он был художник.

Нет, не так. Не художник, а Художник… и в душе, и в жизни, и на холсте…

«Мой дорогой друг!

Вы не спали всю ночь, такая сильная боль? Похоже, и я уже не помогаю. А я так хотела!

Ну что бы мне такое сделать, чтоб вам стало легче?

Давайте я вам расскажу о том, как в один прекрасный день (или ночь, неважно!:)), встретились между звезд двое. Немолодая дама с потертой судьбой и молодой красивый художник, немного хипповатый, как он говорит…

Почему, между звезд?

Так, а где же еще может проходить Интернет-сеть?! Там она, между Большой и Малой Mедведицами. Извините за избитые названия созвездий, мне других на небе просто не найти, а без очков я вижу только Полярную звезду в ясную ночь.:)

Они жили так далеко, что только сердцем могли увидеть друг друга.

И Он нарисовал для них другой мир – звездный.

Он рисовал так хорошо, что звезды стали настоящими, океан неба заплескал волнами вокруг розового, старого и горбатого лунного мостика, а сам мостик оказался крепким, как и полагается старому камню.

Там были звездные полянки, усыпанные лепестками сказанных и несказанных слов, молочные туманы близости, прячущие от посторонних глаз то, что предназначено только для двоих.

Там звучала музыка. Конечно же, это была испанская музыка – страстная и томная, открытая и таинственная, нежная и туманящая голову.

Она звучала так тихо, что ее слышало лишь сердце, и так громко, что ее нельзя было не услышать.

Там можно было рассказать всю жизнь одной лишь улыбкой иронии над прошедшими в хлопотах о Ненужном, годах.

Можно задать самый важный вопрос другу всего лишь движением ресниц.

И получить ответ, прочитав его в глубине глаз.

Там можно было не опасаться Непонимания, глухоты душевной.

Того, что ранит нас больнее всего, потому что именно близкие люди наносят нам самые глубокие и долго не заживающие раны.

Тогда нам приходится защищать движения своей души потоком суетливых слов.

И уходит прекрасное чувство единения, близости без предела, которое в самом начале так хотелось назвать любовью…

Но всегда случается так, что из двоих неизмеримо больше страдает тот, кто сильнее, душевно тоньше, чувствует острее…

Потому, что он понимает то, что не может и не хочет пoнять другой. Мешает глухота душевная, да и уж очень некомфортно жить с обнаженной душой.

А, чтоб доверить свою душу другому, нужны сила и мужество, и смелость Полюбить…

Вот где высочайший риск в жизни – довериться Любви полностью, открыться до конца…

Забыть себя.

Та самая Истина, для которой компромиссов – нет!

Но я снова ушла от моей сказки…

И вот, каждый вечер, когда все домашние уходили отдыхать и заниматься своими делами, смотреть телевизор или болтать по телефону, включался компьютер, Интернет… и приходила сказка.

Та самая, которую Он нарисовал, не жалея души и сердца.

И Она снова бежала к Нему по лунному мостику.

Бежала, неся Ему все самое важное и дорогое, что произошло за день – мысли о Нем – и жизни, нежные улыбки и тонкие впечатления души: от упавших на землю золотых листьев, которые сегодня было жалко убирать – так славно они пахли осенью, надеждой, теплом. О том, что вот, взгляну на небо, уже неяркое, и подумаю: «Он!»

Там, где-то под этим же небом. Новая музыка пришла – рассказать Ему. Все самое прекрасное – для Него.

Она встречала его на мостике, смотрела в Его глаза, и каждый раз испытывала такое острое счастье, до слез!

Потому что Он понимал и принимал все.

Она доверчиво протягивала Ему ладони, полные сверкающих камней уже известных и новых истин.

И Он радовался Ее радости и удивлялся вместе с Ней, и приносил ей свои впечатления дня, жизни, звуков.

Они говорили взахлеб, перебивая друг друга, и молчали, слушая музыку сердец.

Просто потому, что им было хорошо вместе.

Там, на старом звездном мостике.

Вот и все.

Вы скажете: «Нет, как все?! А чем же закончилась эта сказка?»

А она и не закончилась, мой друг.

Она только начинается.

– А что же стало с художником и дамой?

Ох, ну вот это трудно сказать.

Кто-то шепнул мне, что они и теперь встречаются на своем звездном мостике.

Конечно, они до сих пор вместе, мой любопытный друг.

Каждый вечер. И каждую минуту.

Потому, что ненастоящие чувства не смогли бы создать целый мир для двоих.

И подарить его друг другу.

На счастье.

***

Извините, такая картина.

Неприглядно? Тоска. Паутина.

И ступенек посчитанных ряд

И вернуться не хочется. Зря.

Там высокие темные стены

За окном. И сырые постели.

Потемнело на крыше окно.

Видно ночь наступила. И вновь

Все безлюдно, безмолвно, спокойно.

Даже кошка крадется тихонько.

Прилетает летучая мышь

Значит, стекла придется помыть.

Долго ждется ленивое утро.

Говорят, что оно будет мудрым.

Мудренее, чем вечер. Опять

Целый день у окна ожидать

Вас. Простите – такая картина

Бесприютно. Тоска. Паутина.

Оказалось – нет жизни без Вас,

Как на Марсе. Придете сейчас?

***