Читать книгу Масик - Ольга Витальевна Манскова - Страница 5

Он уже привык быть котом. Жизнь такая казалась ему приятной; потихоньку он начинал утрачивать полное понимание человеческой речи; всё чаще ему хотелось просто забраться под одеяло и мурлыкать. А если тебя ещё и кормят, ласкают, и даже играют тебе на скрипке…

Очень даже неплохо быть домашним котом.

В этом году, начало сентября было ненастным; сразу задул сильный ветер, пошли холодные дожди – и лето скоропостижно ухнуло в небытиё. Но затем, мало-помалу погода наладилась, будто выдавая щедрую компенсацию; октябрь был сухим и теплым, золотым и багряным. Жорик выходил во двор, нежился на крыше, на солнышке. Слушал щебетание воробьев и смотрел сверху, как носятся и играют дети. И уже в середине ноября – по-прежнему было тепло, хотя небо, чаще всего, затягивало обложными облаками; ещё цвели астры, дубки и сентябринки. Даже розы…

Розы, такие вялые среди знойного лета, теперь ярко краснели средь неуюта надвигающегося подспудно ненастья. Погода постепенно портилась; да и листва почти вся уже облетела. И по небу метались, будто маясь от безделья, туда-сюда, перелетая со свалки за городом на поля, стаи черных шумных галок. А в доме становилось настолько прохладно, что Жорик полюбил батарею.

Часто лёжа и греясь теперь на теплой батарее, Зойкин кот размышлял о жизни и её превратностях. Думая о том, как все же странно, что он стал котом. «Из-за чего, собственно говоря? Из-за того, что делал пассы, из серии «Дыхание саблезубого тигра»? Ну и что?»

Ему стало казаться, что всё не так уж и просто. Например, еще во время пассов он, будучи ещё человеком, чего-то испугался. Да, конечно! Когда он делал пассы, то увидел своего серого кота, неожиданно пришедшего в неописуемое волнение. Кот спрыгнул со стола, и устремился к хозяину – начал следить за ним своими горящими кошачьими глазами. Хотя он сам не отдавал себе тогда в этом полного отчета, но вот сейчас, вспоминая событие, нынешний Масик увидал его внутренним взором необычайно ясно и отчетливо. Если теперь прокрутить все в памяти, как киноленту…

«Да, тот серый кот, одновременно с проделываемыми мной пассами, стал вдруг трансформироваться. Его задние конечности постепенно удлинялись, а передние – поднимались вверх. Кот, вне сомнений, стал становиться на задние лапы… И вот, именно из-за такого поведения кота, в это самое время, я сам жутко перепугался. И тут же, благодаря всплеску энергии, которая выделилась при пассах, моё восприятие мира сместилось, и точка сборки поползла вниз – в положение животного, и там зафиксировалась. Тем более, перед глазами как раз был образчик животного, и тело спонтанно приняло решение о том, кем же, собственно, стать. Котом, конечно. Не тигром же саблезубым! А может, это я теперь индульгирую… И не мог я ничего спиной заметить. Того, как там кот на меня смотрит, – подумал он. – И кот… Опять-таки, уставиться мог лишь потому, что я стал изменяться… Он уже увидел соперника – другого кота – прямо перед собою, вот шерсть и стала у него дыбом»…

Теперешний Масик вздохнул горько. Похоже, что, так или иначе – но котом он стал навсегда; во всяком случае, не знал, как теперь вернуть точку сборки в обратное положение… Вроде бы, она должна возвращаться обратно сама. Рано или поздно.

«Хотя… Котом быть неплохо. Кормят, ласкают. Отдыхаю целыми днями. Мурр– мурр– мурр… Вдох – мурр – выдох. Так забавно – мурчать!» – подумал Жорик, поскольку в нем снова возобладала кошачесть.

«А Зоя всё утро рисовала… меня. Славная девушка! Я развалился на какой-то толстой открытой книге, а она меня рисовала… Забавно! Когда я был человеком – меня никто не рисовал. А ещё – не холил и не лелеял», – лениво продолжил он свои кошачьи размышления.

Когда Зоя ушла на занятия, он устроился на подоконнике, чтобы посмотреть ей вслед. И теперь Масик там и остался, наблюдал за происходящим на улице. Впрочем, ничего особенного там не происходило. Важно прогуливалась ворона, пробежала собака…

И вдруг его обоняние уловило из открытой форточки сильный, неудержимо влекущий к себе, ни с чем не сравнимый запах, от которого у Жорика просто сорвало крышу, предоставив полностью его тело в распоряжение кошачьих инстинктов. Стремительно кот запрыгнул на эту форточку – и был таков.

А на улице он прямиком бросился по направлению к манящему, очаровавшему кота запаху. Оказалось, так призывно пахла зеленая дверь первого этажа. Кот подошел к ней и стал тереться мордочкой и мурлыкать. И вскоре понял, что не одинок в неудержимом проявлении своих чувств. Рядом с ним теперь сидел ещё один, здоровенный рыжий котяра. Незнакомец бросил на нового в здешних местах кота пренебрежительный косой взгляд, подошел к двери и, совершенно игнорируя Масика, стал орать и обдирать краску с двери когтями.

– Глядишь ты! Опять бабке Надьке пацаны дверь валерьянкой облили! Ненавидят они её, и поделом! – хихикнул кто-то, проходя мимо. Масик обернулся. И увидел, что сказал это какой-то дедуля.

Но как раз в это время дверь внезапно приоткрылась, и чьи-то цепкие пальцы ухватили бедного, нерасторопного кота за шкирку. Ну, а рыжий тем временем, не будь дурак, уже проворно трусил отсюда прочь.

– Я тебя, изверг паршивый, в ведре утоплю! – орала злобная старушенция, потрясая той рукой, в которой держала кота. – Всю дверь мне ободрал, негодник!

Силища, неожиданно, оказалась у бабки немереная. Она приволокла брыкающегося и царапающегося Масика к себе в комнату, продолжая страшно ругаться.

Кот отчаянно взвыл, и, как только бабка подняла его на уровень своего лица, вцепился ей когтями в шею, а затем – вывернулся и укусил руку, которой она его держала. Бабка, дико взвыв от боли, отшвырнула его прочь. Масик кинулся было к двери – но та оказалась уже закрытой на замок, и кот больно ударился о дверь головой.

Потом он из маленького коридорчика вернулся обратно, в комнату, и медленно вполз под диван. Бабка же тем временем отмывала с исцарапанных рук кровь где-то на кухне и обрабатывала раны йодом.

Немного позже, кот осторожно высунул голову из-под края диванного покрытия и осмотрел небольшую комнату. В ней было всего лишь одно окно, выходящее на улицу. Его форточка была плотно закрыта. Она чуть просвечивалась сквозь тонкую штору из ситца в цветочек, подоткнутую снизу книгами. Кроме того, в комнате находился диван, под которым сейчас и сидел Масик, большое зеркало-трюмо, телевизор и многочисленные шкафы. А также, везде по стенам висели иконки в рамочках и плакаты, или же большие фотографии: портреты разных людей, по всей видимости, духовной направленности, – да и полку с книгами украшали всевозможные кресты и фигурки.

Тем временем, бабка вернулась из кухни и неожиданно стала молиться, а потом заявила громко, вышагивая туда-сюда по комнате и будто читая наставления невидимому собеседнику:

– Недаром нам Учителя говорят, что любые животные должны жить только на воле, а не превращаться в дармоедов. А иначе – одно паскудство от них выходит! Животные тоже должны совершенствоваться и развиваться, а не быть пушистыми игрушками. Вдобавок, у кошек – плохая энергетика, мешающая их хозяевам углубляться в духовную практику. Теперь, после кота, надо будет полностью атмосферу здесь очищать! Новую шану куплю и повешу, благовонные порошки пожгу, Учителям помолюсь… Но убийство, даже кота, это грех! А потому, я кота поймаю, и, чтобы он меня не исцарапал, посажу просто в мешок из-под муки – и отнесу куда подальше! А то ведь он, подлец, снова мне всю дверь попортит!

Она заглянула под диван, и увидела фосфоресцирующие в темноте глаза. Сунула руку – и попыталась схватить кота.

– Недаром та женщина, что ко мне приходила, говорила о плохой энергетике кошек. Все мои беды – от вас, оказывается, хвостатые пакостники! Она так и сказала: отдай этого вредного кота мне. Ты был ей зачем-то нужен. Я бы и поймала, и отдала. Но ты убежал куда-то, негодник. Пропал со двора. А хозяйка тебя нашла, да? А женщины той я больше не видела, но я знаю, что с тобой сделаю! – шипела бабка и с энергией, достойной другого применения, гонялась за котом.

«Зачем меня ловить? Открыла бы дверь – я бы убежал. Делов-то», – подумал бедный Жорик, чьё сердце трепыхалось в животном страхе.

Но странная, полоумная бабка кота ловила долго. Всю ночь. И ранним утром поймала-таки… Посадила в пыльный и вонючий мешок из-под муки. Долго он там сидел. А среди дня, она поволокла его куда-то. По затраченному ею времени, выходило, что отправилась бабка в другой конец города. И где-то вытряхнула, в конце концов, содержимое мешка. И непременно надо было это сделать над густыми и колючими кустами…

Выбравшись из кустов, несчастный кот первым делом осмотрелся. Бабка уходила прочь. А он привел себя в порядок, вылизался, выбрал зубами репьи и отряхнулся. Снова огляделся, повнимательней. «Ну и что теперь делать? Ведь понесла меня нелегкая вчера на улицу! Лежал бы себе дома, на подоконнике – и в ус не дул» – подумал он с горечью.

Тем временем, заметил, что к нему, стараясь не шуметь, приближаются двое. Одетые в ватники, воняющие дешевым куревом, с испитыми рожами. И с явным намерением поймать: оба растопырили руки, и заходили с двух сторон.

– Кис-кис-кис! – слащаво пробормотал один из этих ватников и достал из кармана маленький кусочек сушеной рыбы. Кот сглотнул слюну. «Да, животные инстинкты слишком во мне сильны. И есть хочется жутко. Но все же – прежде всего самосохранение. А то ведь – это меня съедят», – подумал Масик. Все же, он был умный кот.

Он дунул обратно: в кусты. А за кустами, чуть дальше, через газон, на котором росла лишь сорная трава, торчавшая теперь сухими будыльями, серела многоэтажка, подвальное окно которой не было ни застеклено, ни зарешечено. И кот, недолго думая, в него и сиганул, пытаясь поскорей укрыться и спасти свою шкуру.

Внутри было холодно и сыро. Повсюду хламились какие-то ящики, железки, разобранная и поломанная мебель. Было темно, но кошачьи глаза хорошо видели в темноте. Вдруг сзади что-то зашуршало. Кот обернулся. На него, маленькими красными глазками, смотрело некое существо… Крыса! И большая. И – еще одна. «Это плохо… Значит, по близости нет нашего брата – котов. Спрашивается: почему?» – подумал Масик, и ему стало нехорошо.

Кот отвернулся от крысы, снова посмотрел вперед, и увидел свет там, впереди. Вскоре он вылез из маленькой, не закрывающейся каморки, и оказался в длинном узком коридоре. За этим коридором, вдали, обозначился выход: пролёт, где вверх шла лестница со ступенями. Свет шёл сверху. «Надо побыстрей выбираться отсюда!» – подумал бедный Масик, озираясь затравленным зверем. Но вдруг впереди дверь, ведущая в одно из подвальных помещений, внезапно открылась, и взору кота предстала внутренность слесарной каптерки, заваленная железяками, мусором и пустыми бутылками. Кроме того, вышедший оттуда человек представился Масику тоже потенциальным охотником за его кошачьей шкуркой, как и те, что пытались его поймать на улице. Поскольку незнакомец смердел таким же перегаром и был одет в старую кожаную куртку, весьма грязную и явно с чужого плеча. И кота он уже заметил. Миг – и вот он уже погнался за ним, тяжело дыша.

Масик припустил по коридору подвала в обратную сторону, и поспешно искал, куда бы ему скрыться. «Ну и бомжатник!» – подумал кот. Он отчаянно добежал до самого конца, никуда не сворачивая, хотя видел перед собой лишь тупик, стену, вернее, перегородку с дверью посередине. Но – о, счастье! Подбежав близко к двери, заделанной фанерой, он заметил в ней довольно большую зияющую брешь: похоже, что кто-то пробил её ударом ноги. И эта брешь была такой, что среднего размера кот легко бы смог в нее протиснуться, удрать от преследователя. «Мужик здесь явно не пролезет. Разве что – вынесет всю дверь, целиком, – спасаясь через дыру, успел подумать Масик. – А значит, я спасен!»

На другой стороне от двери, заделанной фанерой, было светлее, поскольку здесь горели лампочки на потолке. Вдоль обеих стен подвального коридора здесь также шли ряды многочисленных маленьких помещений. «Наверное, подвальные склады», – подумал кот. Однако, пробегая мимо одной из последних боковых дверей, он явственно услышал звук льющейся воды и мужской голос, громко распевающий песню про то, как «по Дону гуляет казак молодой». «Наверное, там – душ. И, скорее всего, этот дом – какая-то рабочая общага», – понял Масик. За дверью в душевую, в конце коридора, он уже видел площадку и лестницу, ведущую наверх. «Надо подняться по этой лестнице – там, скорее всего, тоже последует длинный коридор, с комнатами по обе стороны. А потом, останется только мимо вахты прошмыгнуть…», – и кот весь собрался, чтобы достигнуть желанной свободы.

Масик проворно взобрался по лестнице, и по первому этажу двинул в обратном направлении, действительно, мимо двух рядов дверей, по обе стороны длинного коридора. «Здесь двери более цивильные, с занавесочками, ковриками и обувью перед ними, и все до одной покрашены белой краской, как в больнице… Точно – общага. Коляски стоят, шкафы какие-то, даже – велосипед. А вот и вахта! Пройду мимо – вальяжно, будто так и надо», – подумал кот. Вахтерша сидела в отгороженном помещении, за стеклом. Но дверь в это помещение была приоткрыта. К дверям же, ведущим на улицу, вела небольшая лестница, что спускалась вниз, от площадки и вахты. Масик, уже чувствуя запах улицы и свободы, стремглав пронесся мимо вахты, и начал спускаться.

– Ой! А это – что? Кто кота завел? – заорала вслед ему вахтерша, которая даже вылезла на площадку из своей будки. «Сейчас… Поймает», – у кота ёкнуло сердце.

Но тут, на его кошачье счастье, открылась входная дверь, и в ней показалась средних лет женщина в бигудях и халате, с кипой только что снятого на улице полувысохшего белья. Масик опрометью проскочил мимо несчастной тётки, юркнул в приоткрытую дверь, и при этом чуть не сбил женщину с ног. Бельё она, конечно, выронила. «Простите, дамочка, но я – очень спешу», – мысленно извинился кот, и был таков.

Вот и улица. «Свобода! Только… Без эйфории… Не расслабляться пока, – приказал он сам себе. – А бежать надо в сторону, противоположную злополучным кустам. Угол дома – поворот. Осторожно: теперь проезжая часть. И вновь – пошли дома. Только пониже. Потом будет подъем вверх. Ступеньки… После подъема – улицы, улицы, бесконечные улицы… Я устал. Я есть хочу! Очень хочу! Мяу! Мяу!» – бедный кот все бежал и бежал вдоль улиц, туда, куда глядели его желто-зеленые выпученные глаза. И долгое время он по-прежнему боялся остановиться.

«Тьфу ты, опять машина. Выехала внезапно. Чуть под неё не попал. Нельзя же все время бежать! И район города незнакомый… Впрочем, будучи котом, с трудом узнаю город. Всё такое большое… Присесть, отдохнуть бы. Только – где? Площадь какая-то впереди… Ой, теперь узнаю места! Соборная площадь! Добегу сейчас до автобусной остановки – и буду там сидеть, отдохну. Вон – остановка автобуса. На ней никто не поймает, чтобы съесть. Там людей много», – и наконец, полностью измученный и уставший от непрерывного бега по городу, Масик нашел временное пристанище для передышки.

Никому не знакомый здесь, кот долго сидел на остановке, на лавочке. Люди приезжали и уезжали, а он смотрел им вслед. Какой-то школьник пришел на остановку, погладил кота и, сжалившись, скормил ему половину своего бутерброда – есть же еще на свете добрые люди! А потом мальчик сел на автобус – и уехал.

Вечерело. Погода стала портиться. Небо закрыли темные, мрачные тучи. Полился моросящий затяжной дождь. «И куда я теперь? Нельзя уходить из-под навеса. Я же вымокну! Здесь, на остановке, хотя бы крыша над головой есть!» – подумал Масик.

Вскоре стало совсем темно, промозгло, сыро. Подул сильный ветер. Да и дождь и не думал заканчиваться. Из людей на остановке уже никого не было.

Неожиданно, рядом с ним притормозило пустое частное такси. В смысле, обыкновенная машина, хозяин которой подрабатывал развозом людей по городу. Раскрылась дверь.

– Макс! Кис– кис! Это – ты? Иди сюда, котик! Давно тебя не видел! Опять ты попал в приключения? – обратился вдруг к коту высунувшийся наружу человек, по виду, «кавказской национальности», и голос вроде был у него добрый.

Бывший преподаватель вдруг вспомнил, что, будучи человеком, пару раз наблюдал на улице, как этот таксист останавливался у ларька, где любили сидеть коты, и, покупая себе беляш, непременно их подкармливал.

«Вроде, он – добрый дядька. Но путает меня с каким-то другим котом», – подумал Масик и решил подойти к таксисту, тем самым как бы принять его приглашение.

Подошел поближе, уставился на него своими кошачьими глазами.

– Ну что, нет пока у меня ничего для тебя… Но, чуточку позже, перекусим. Обязательно. Давно ты со мной не катался, я уже соскучился по тебе, – улыбнулся таксист.

Кот запрыгнул в такси и уселся рядом с водителем на сидение.

– Ну, вот так, вдвоем, и работать веселее. Вдобавок – вроде как я теперь под охраной. Ты меня охраняешь, я – тебя. Умный ты котяра! Просто как человек. Что, проездим с тобой вместе всю ночь, как обычно? Взял бы тебя к себе домой – но, ты же знаешь, я тебе говорил уже – у меня таких, как ты – восемь голов. Восемь! Жена сказала, что если притащу ещё одного – всех выгонит, и меня в придачу. Так что – ты уж как-нибудь сам. Беляш хочешь? Подвезем кого-нибудь – и куплю нам с тобой беляш…

«Их» машина весь вечер и всю ночь колесила по городу и подвозила людей. То каких-то плачущих женщин, то – головорезов, бритых налысо и с наколками, то разбитных придурков с пивом, то подвыпившую пёструю компанию, возвращавшуюся домой после дня рождения. Все смотрели на кота – и удивлялись. А Масик, получив и съев часть беляша, устроился у водителя на коленях, одновременно вытянув вперед морду и приглядывая за дорогой.

А ранним утром водитель обратился к коту со словами:

– Ну что, Макс, пора мне домой ехать! А ты – выходи. Высажу тебя у института: авось, студенты подкормят. Ты газуй на ту сторону дороги, я туда не подъеду. Там всю дорогу перегородили тачки студиков – деток «новых русских». А от института и до студенческих общаг недалеко – надо будет, доберешься. Пока, Макс! Может, ещё увидимся! – и, высадив кота на тротуар, водила уехал.

А Масик вновь оказался на улице. Дождь и сейчас шел – но еле-еле заметный. И кот действительно засеменил лапками на другую сторону проезжей части. Было раннее утро. В институт спешили студенты. И что-то такое ностальгическое охватило вдруг Масика… «Я же знаю это здание… Эту лестницу. Эту дверь…» – и кот опрометью кинулся к зданию института, а потом – вверх, по ступенькам, ко входу, и всё более и более воодушевляясь и улавливая знакомые запахи.

Охранник у дверей вслед ему проорал:

– Эй! Кот, ты – куда? А ну – брысь! – но он этого кота не сразу заметил, а потому – упустил, и вскоре потерял из виду. Тот прошмыгнул меж ног студентов, и, прячась за ними, успел просочиться внутрь Главного корпуса института.

– Га-га-га! Смотрите, он – тоже учиться хочет! – посмеялся кто-то. Но никто из заметивших кота студентов его не ловил и не чинил ему препятствий. Да и охранник вслед за котом не побежал: ему важнее было проверить пропуска и студенческие билеты на входе.

Ну, а Масик, оказавшись внутри, побежал вверх, по ступенькам лестницы: туда, где были аудитории.