Читать книгу Учителя и М-ученики (Русь эзотерическая) - Ольга Витальевна Манскова - Страница 12

«Много неясного в странной стране -

Можно запутаться и заблудиться…

Даже мурашки бегут по спине…»

(Владимир Высоцкий).

Виктор и Василь, в свой первый день в горах, на Ромашковую решили пока не ходить. Так и остались в лагере Николая.

– Давай, прежде всего, освоимся тут. Поначалу просто в себя прийти надо, после города. На речку, там, сходить, искупаться, – предложил Виктор.

Василь не возражал:

– Да, у меня пока – организм странно реагирует. Голова слегка кружится, и как-то непонятно: где я, кто я… Но, хорошо-то как! И лагуна мне понравилась.

Весь день просто отдыхали. Дождь вскоре закончился – можно было отвисать на лагуне, прыгать с пенька, рядом с растущего на берегу дерева, или – с разбегу, прямо с галечного бугра. Уходить на дно, в холодную, обжигающую благодать. Кричать, выныривая, что-то радостное, и смеяться, разбрасывая светящиеся на солнце брызги. А потом – лежать на плитах, что сорвались, осыпались со скалы, и перегораживали реку. И смотреть на черных стрекоз над водою, изредка пробегающих где-то рядом зеленых ящерок – хозяек медной горы, шустро прячущихся под камни, на мелких рыбок с красными плавничками… Хорошо!

Потом варить простую, но сейчас кажущуюся необыкновенно вкусной, кашу. Вешать котелок, заваривать чай, разговаривать неспешно – так, о всякой ерунде. Смотреть, как Николай снова выкладывает мандалу. И лес вокруг постепенно превращается в магический храм.

– Тебе помочь? – издали спрашивает Виктор.

– Пока – не надо. Выстрою основные линии, намечу рисунок мелкими камнями… А чуть погодя – помоги; притащим с тобой валуны из реки…

Но вот, наступил вечер. Почти совсем стемнело… Здесь была низина. На другом берегу реки, справа от дороги, резко вверх уходила гора. В таких местах, в лощинах, темнеет рано.

Вот уже и совсем темно стало.

Ночевать Василю и Виктору предстояло у костра, вдвоём. Николай, быть может, с ними тут еще посидит немного, а потом завалится спать в палатку.

Виктор, как и Василь, никакого снаряжения с собой не взял, понадеялся на группу: дескать, кто-нибудь приютит. А попроситься к Николаю оба постеснялись. Стояла рядом, у края леса, с видом на вытянутую, заросшую поляну, бесхозная пока вторая палатка. Говорят, ребят из Кропоткина. Про которых они знали только, что есть такие, Игорь и Инна. Но, Витёк недавно припомнил, что они поутру, когда Николай ещё спал, взяли спальники, рюкзаки, деньги – и отправились через перевал на море. Сказали, что вернутся не ранее, чем дня через три. Их палатка с вещами осталась здесь, под охраной Николая. Но лезть в неё без спроса – уж точно нельзя. Даже не обсуждается, когда есть другой вариант – у костра, где, под крышей из клеенки, были лавочки. На них и прикорнуть можно.

Сам Витёк, ещё посветлу, ушёл в посёлок: знакомые попросили помочь по огороду. А он с радостью согласился: те обычно и кормили, и денег давали. Витек не знал, вернется ли сегодня спать в свою халабуду из веток и клеенки. Если и вернется, то далеко за полночь. А, быть может, и у знакомых заночует, на топчане в старой пристройке.

Николай лишь недавно полностью закончил свою Мандалу. Сооружал её время от времени, с большими перерывами. На лагуну сходит – камней белых притащит. Трав насобирает, вернется, посмотрит на своё детище – исправит что-нибудь… Так весь день. Но сейчас, вроде бы, закончил, принеся снизу, от реки, ещё пару больших камней. Потом прилёг на одной из лавочек, принял ту же самую позу, в которой его застали утром Василь и Виктор. Скрестил на груди руки, полностью распрямил тело – и лежал на одной из лавок, вяло поддерживая, время от времени, общий разговор. А потом, кажется, и вовсе задремал.

Весело взметнулись вверх яркие искры: это Василь немного пошурудил в костре палкой. Как почти всегда, тут грелся чаёк. Но в большей мере, костер поддерживался не для котелка, а просто для того, чтобы посидеть при его свете, в огонь посмотреть. Тьма вокруг светлого квадрата, образованного лавочками, постепенно сгущалась. Было совсем тихо. Только неподалёку, в неглубокой низине, журчала маленькая речушка. Слышно было, как она переговаривается с камнями негромким воркованием.

Василь почему-то вспомнил, как совсем недавно, до уезда, болтал с Птахой о семинарах, о Золотове, измененных состояниях сознания, человеческих возможностях и магических пассах по Кастанеде: тансегрити, про несгибаемое намерение и перераспределение рассеянной энергии… «Дыхание саблезубого тигра», «Ночная бабочка», «Настроение воина» – надо попробовать, попрактиковать здесь; будет здорово. Посмотрел на Виктора. Тот умолк, видимо, сосредоточился на своих раздумьях. Лишь время от времени подкладывал в костёр всё новые и новые поленья.

Было тихо. Абсолютно. Будто бы, всё застыло, и лес ожидает чего-то. «Именно в такое время, на границе дня и ночи, чаще всего и появляются «союзники» – неорганические структуры. Как пишет Карлос Кастанеда», – подумал вдруг Василь.

И вот, звуков леса, непонятных шорохов, потрескивания веток в темноте за спиной становилось всё больше. Промчался порыв ветра – и вновь всё стихло. Вдруг где-то в глубине чащи три раза проухал филин. Василя стало глючить… Показалось, что деревья, сумрачно обступившие костёр, начинают медленно к ним приближаться. Тогда, он постарался больше не смотреть в темноту.

Снова подул довольно резкий и сильный ветер…

– Ночью ветер становится Силой, – неожиданно, чётко выговаривая слова, произнёс Виктор. Сейчас он поднял голову и буравил Василя глазами. Тот вздрогнул так, будто Виктор прочел его мысли. В этот момент ветер пробежал только вдоль самых близких к костру деревьев… Уже совсем рядом. Василю стало как-то нехорошо. А ещё, ему показалось, что за деревьями прячутся длинноголовые, ни на что не похожие полупрозрачные структуры. А сзади послышались явственные шаги и чьё-то неравномерное учащённое дыхание… Дышащее в затылок. У него мурашки поползли по спине.

– Танец воина не попытаешься станцевать? – вдруг, резко обращаясь к Василю, приподнялся Виктор. И продолжал смотреть на него в упор.

– Сейчас? Здесь? – неожиданно совсем слабым голосом, пролепетал Василь.

– Ты же говоришь, что читал Кастанеду? Ну, да. Здесь и сейчас! Именно! У нас нет другого места и другого времени. Всегда – только здесь. И только сейчас! К тому же, надо отработать этот самый танец. Поупражняться. А то – когда настанет время, поздно будет. Ты представь, что тебе уже пора танцевать. А за левым плечом у тебя стоит Смерть. И – ждет, – при этих словах Виктор заглянул Василю прямо в глаза своими тёмными зрачками, полыхающими отблесками костра. – Тогда уже будет поздно обучаться балету.

Василь внутренне содрогнулся и вскочил с лавочки. Он начал медленно крутиться вокруг своей оси, производя руками ритмические движения, постепенно находя нужный ритм. Затем – резко запрыгнул на лавку, и соскочил с неё на темную сторону, в сторону леса. Прошелся там «колесом»: когда-то давно, Василь ходил на акробатику. А потом, он стал делать пассы, уже не боясь ничего, стоя лицом к тёмным деревьям. Пассы перешли в совершенно невообразимые движения: танец, прогибы и прыжки. Тело вело его само; он то двигался плавно, будто бы перетекая в пространстве, – а то перемещался резко и быстро. Потом Василь просто вошел в некий ритм, и стал постоянно воспроизводить не слишком сложный, но какой-то ритуальный комплекс.

В это время, к Василю присоединился и Виктор. И они начали совместный синхронный танец. Вначале проделывали движения медленно, потом – всё более ускоряясь. И было в этом мужском танце что-то от веяния духов природы, что-то древнее, как сама Земля… Наверное, такие ритуалы и устраивали древние охотники перед походом на страшного зверя… Убив которого, они завладевали его Силой.

Наконец, оба застыли. Спонтанно выплеснутый, танец закончился.

– Не смотри мне в глаза, – мрачно предупредил Виктор. Он стоял теперь напротив и грозно смотрел на Василя. – А то – или я подомну тебя под себя, или – ты меня… Начнется поединок Силы. Зверская штука…

Тут оба, Виктор и Василь, почувствовали, что на них смотрит кто-то еще… Вздрогнули и повернулись. Это был всего лишь Николай…

– Фух, – вздохнул Василь, обернувшись через левое плечо.

Костер догорал, едва тлея. Николай, должно быть, давно уже наблюдающий за ними, совершенно ошалело на них уставился, приподняв голову, опираясь рукой на лавку.

– Ну, вы, блин, даете! – намеренно чеканя каждое слово, проговорил он после некоторого общего онемения. – Такого здесь накрутили… Сейчас звёздам станет жарко, а у вас из ушей пар пойдет. Давайте, что ли, использовать атом в мирных целях! В смысле, чем устраивать поединок Силы, пойдемте и с дури запустим нашу Мандалу!

– Ну, что ж! Давайте, попробуем. У меня энергии сейчас – дуром! Я могу даже на ближайшую гору полезть. Прям ночью! – расхрабрился Василь.

Николай достал из старой спортивной сумки, которая висела здесь же, на железном крючке под "крышей", большую свечу. Пошёл к мандале, вначале – один. Он поставил свечу на центральный камень, похожий на большое страусиное яйцо, сейчас наполовину закопанный в землю. Зажёг её. Пламя вспыхнуло ярко, но заколебалось под ветром.

Подошли и Василь с Виктором. Все стали вокруг центра Мандалы, на большие выступающие камни, образовав треугольник, почти равносторонний. Ветер затих, и теперь пламя свечи поднималось вертикально вверх. Несмотря на окружающую темень, главный рисунок мандалы, сложенный из ярко-белых камней, отчётливо выделялся на темной земле. Между облаков, не закрытая здесь ветвями деревьев, проглянула луна.

– Пора… Начинаем, – сказал Николай, и стал читать молитвы. А потом, начал проговаривать:

– Сосредотачиваемся на сердечном центре. Соединяемся по кругу. Строим посредине столб света…

Василя уже начало уносить куда-то. Он уставился на центральный камень со свечой, и почувствовал, что «точка сборки» у него сейчас явно не на месте. «Крыша» слегка и эффектно приподнимается… Ему показалось, что он стоит не на мандале, а на священном круге Майя с вырезанным на нем календарём: фигуры этого календаря вдруг сложились из принесённых Николаем камней. В его воображении, конечно. И, всматриваясь теперь неотрывно вглубь, глядя в самый центр мандалы, он, уже не задаваясь вопросом, как и почему, начал проваливаться в сонм символов, фигур, образов… И вот перед ним уже шли вереницей какие-то странно одетые люди, украшенные бусами и браслетами, в головных уборах из птичьих перьев. За спиной у каждого был заплечный мешочек с дарами для их странного бога. Слышались крики: "Кецалькоатль! Кецалькоатль!"

А потом, он снова, здесь, на Мандале, начал танец… Или – ритуальные движения, символически соединяющие землю и небо, позволяющие божеству соткать радужный мост, чтобы спуститься на землю…

К Василю подключились остальные. Николай делал энергетическую "раскрутку", то есть, комплекс движений, придуманный им самим. Виктор проделывал сложные пассы, из неизвестной Василю последовательности. А потом, Николай стал в самый центр Мандалы, рядом со светлым камнем со свечей. Он устремил взор в промежуток открытого неба, и был при свете луны похож на каменное изваяние демиурга, творящего миры. Виктор и Василь почувствовали, как возникал, и всё увеличивался, всё расширялся энергопоток. И он охватил, наконец, не только пространство Мандалы, но и обширную округу. Будто кто-то и где-то завёл мощную пружину, и она уже начала сейчас раскручиваться, превысив волю и намерение окружающих. Нарастая и всё расширяясь, поток теперь явственно уносился ввысь тонкой спиралью… Куда-то далеко, в ночное звёздное небо…

Но вот, наконец, и ответная благодать хлынула на землю.

* * *

А с утра Виктор проснулся рано: как только первые лучи солнца стали пробиваться сквозь зелёный узор листьев. Он потянулся. Полежал ещё немного, созерцая резные листья нижних ветвей липы. Нежные, ярко-зеленые, кружевные. Послушал, как поют лесные птицы… И – резко вскочил.

Всю ночь он проспал на деревянной лавочке у костра. Подстелил под себя чьё-то ватное одеяло, в него же и завернулся.

Костёр давно потух. На такой же деревянной лавочке, на противоположной от костра стороне, ещё спал Василь. Отвернувшись от костра спиной, на некоем подобии одеяла, больше напоминающем собачью подстилку. Укрыт Василь был чьей-то плотной зимней курткой: невесть откуда тут, у костра, она взялась. Быть может, Витек в ней рыбачил. В народе такая именуется почему-то "пуховиком". Из-под куртки торчали ноги Василя, с голыми щиколотками, обутые в тенниски.

Виктор попытался раздуть тлеющие угли. Сунул в кострище одну из газет,

лежащих под лавкой, подул немножко – и вот уже затеплился слабый огонёк. Теперь нужно немного тоненьких веточек, палочек… В это время проснулся и Василь. Перевернулся на спину, открыл глаза и уставился на наручные часы. Должно быть, это были часы Николая, висели на крючке под "крышей". Вскочил, сел, отряхнулся, сбросив с себя мелкие листья и веточки, отпихнул в сторону куртку. Часы показывали без семи одиннадцать.

«Неужели, уже так поздно?» – читалось на мятом лице. Не поверив, Василь потянулся к часам, прильнул к циферблату, послушал. Они стояли.

– Что, погоду показывают? – сочувственно спросил Виктор.

– Кто? – спросил Василь.

– Часы, конечно, – ответил тот, подбрасывая в разгоревшийся костер полено.

– Часы сломались… А вчера – шли.

– Не сломались! Привыкай, парень: это – Поляна…

Василь провел ладонью по лицу, сверху вниз, будто умываясь.

– Или, ты спешишь куда? Опаздываешь? – ехидно спросил Виктор.

– Н-нет, – озадаченно ответил Василь.

– Вот и правильно… Запомни: на Поляне нет времени. Тут как-то, в прошлом году, психолог ошивалась. Приставала к людям с вопросами, например: а вы знаете, какое сегодня число? Отвечал далеко не каждый. А она – знай, строчит что-то у себя в блокнотике.

– Счастливые часов не наблюдают?

– Нет, просто здесь ещё и внутренние часы у всех стоят. Или, наоборот: скачут, как бешеные. В общем, тут время иначе течет. Почти все это замечают.

– Аномальщина?

– Ага. Василь, а у тебя есть жена? – ни с того ни с сего, спросил Виктор.

Вопрос повис, прозвучав как-то бестактно. Но Виктор очень любил бестактные вопросы. И задавал их чаще всего тем людям, которые его заинтересовали.

– Ты знаешь – нет, – слегка протормозив головой, ответил Василь.

– А – почему? – продолжил допрос Виктор. – Духовной практикой, что ли, мешает заниматься? – тон у него стал язвительным, как у человека, который нащупал у собеседника слабую струну.

– Наверное, та самая, единственная и неповторимая, ещё не встретилась, – усмехнулся Василь.

– А какие встречались? – наседал ярый собеседник.

– Женщины со слабой энергетикой или некрасивые меня не привлекают. А сильные и энергичные слишком стремятся прижать меня к ногтю… Такой ответ тебя устроит? – поинтересовался Василь.

– А ты не любишь, когда тебя прижимают к ногтю? – спросил Виктор.

– Как сказать… Иногда я это позволяю. Но – как – то, всё равно довольно быстро наступает полный разрыв. Да и ещё: то густо, то пусто. Так уж выходит. Ну, и ревность там всякая, когда какая-нибудь бывшая пассия прилюдно кидается мне на шею, – ответил, совершенно не обижаясь, Василь, накладывая в чайник травы из запасов Николая.

Виктор привык делить встречаемых им людей на "ведомых" и "руководителей", но с Василём пока эта классификация не срабатывала. Ведомым он не был, но и на руководителя, вроде бы, вытягивать не собирался. "Странный парень! Как бы его ещё прощупать?" – подумал Виктор.

Из своей палатки показался полусонный Николай в одних плавках, похлопывая себя по голым плечам и ёжась от холода.

– О! Уже чаёк ставите? – спросил он, приветственно помахав рукой.

– Как спалось? – спросил, подойдя поближе.

– Да ничего, лучше, чем, казалось, будет. Даже с лавочки не падал, – ответил Василь, покосившись слегка на Виктора. – Комары, правда, зудели сильно.

– А челюсти у них – как у собаки, – добавил Виктор.

– Небось, из-за них долго не уснуть было? А я к ним уже привык. В палатке они не меньше зудят. У костра, наверное, их даже не столько, как в палатке, в кустах. Но я, как только в палатку – так и брык! И – как отключили. Пусть кусает, кто хочет.

– А встал чего ж поздно?

– Я проснулся давно, не рассвело ещё. Хотел было сходить, искупаться. К лагуне подошёл, ножкой воду пощупал… Б-рр! Передумал что-то. Если у костра потом отогреваться – так это вас будить ни свет ни заря. Так вот, когда я на лагуну шёл, то наверх, на скалу, от лагуны поднимался какой-то парень. Глазищи голубые, так и светятся, и по горам прыгает, как горный козёл. Одно слово: колдун! Откуда шёл только – непонятно…

– Да он, наверное, из компании эзотериков. С Ромашковой Поляны. Они любят в горах контакты устанавливать, – заявил Виктор.

– Я знаю, какие контакты устанавливают тут наши эзотерики, – засмеялся Николай. – Ну, нет, это был взаправдушный колдун. Человек леса!

– А что ты про контакты знаешь, о которых говоришь? – поинтересовался Виктор. – Которые эзотерики в горах устанавливают?

– Да тут мне, в прошлом году, ведущий одной из групп рассказывал: достали его вконец эзотерические заморочки всей этой толпы. И выяснение отношений с лидерами других групп на тему, кто самый главный на Поляне и кто больше Бога любит… Решил отдохнуть, оторваться по полной и расслабиться. Взял с собой близкого друга, втихаря сходили они в поселок, купили бутылочку вина, картошки, колбасы… Завеялись со всем этим скарбом куда подальше – на Лысую. Хорошо, чувствительно так там посидели, расслабились, а потом – возвращаются в лагерь. Решили пошутить: контакт, мол, у нас был на Лысой, энергии – так и шуровали! И что же, вы думаете? Эти, всевидящие, ему: «Слы-ы-шим! Ви-и-дим! Контакт, мощный! С инопланетянами!» – И, на следующий день – толпой все на Лысую и поскакали. И мы, мол, тоже хотим контакт! А Евграфий ещё темп такой задал, что добрая половина уже на первых километрах по дороге потерялась! Умора! Искали потом заблудившихся ещё сутки. Этих несчастных утешали: мол, вас чистили, а потому и водили кругами по лесу. А контакт, конечно же, состоялся только у самых достойных… Бедные тётки! Ну, знаете, такие в каждой группе обязательно присутствуют, довольно обширной комплекции. Они – как вжарили! Спешили, чтобы поспеть за Евграфием, несясь со всех ног. Вещи какие-то потеряли, вопили на весь лес, ища друг друга, и периодически просили друг дружку их подождать… Сам видел. Предлагал: тётеньки, да успокойтесь же! Что ваше – от вас не убежит. Пожара нигде нет, спешить и тушить не надо. Посидите лучше, чайку со мной попейте… Так нет же, конечно. Вперед понеслись, как к победе коммунизма… Умора!

Николай допил свой лесной чаёк, захватил ту самую спортивную сумку, что висела на крючке у костра, и двинул в посёлок за продуктами. При этом не пожелал, чтобы кто-нибудь составил ему компанию. А Василь с Виктором остались вдвоём.

Костёр догорал. Василь в задумчивости ворошил уголья. Идти ему никуда пока не хотелось.

Виктор следил за ним исподлобья, и вдруг спросил:

– Василь, а вот ты скажи, ты в Бога веришь?

– А зачем это тебе?

– Да так. Просто.

– Ну, ведь у каждого он свой, Бог. И вера – только его, собственная.

– Нет, ты не увиливай! Ты в Бога веришь: да или нет?

– Ну, если так ставить вопрос… Скорее, да.

Виктор выдержал паузу и спросил:

– А в дьявола? В него – веришь?

– Это – в какого? В чёртика с рогами? Или – в мировое абстрактное зло?

– А как хочешь, так и понимай. И тоже: отвечай категорично.

– Ну, тогда, скорее, нет.

– Ну вот, значит, в Бога ты веришь, а в дьявола – нет? А теперь ответь, а чем они, с твоей точки зрения, отличаются?

– А что у них, с твоей точки зрения, общее?

– Ты всё как-то уклоняешься в сторону… А я просто хочу показать, что, в принципе, это одно и то же: бог, дьявол… Зло, добро… Это – с нашей, с человеческой точки зрения они есть, эти самые дуальности… Мы смотрим на вещи искажённо. А если смотреть сверху, то всё едино получается. Это – ветви одного дерева. Вот, к примеру, возьмём дерево, а от него – ветви растут. А если на какой-нибудь высоте мы сделаем плоскостной срез, то какую получим картину? Как всё это будет выглядеть? Как одно целое?

И Виктор начертил на земле прутиком одну большую окружность в центре, а вокруг неё, хаотично, расположил множество более мелких, самой разной величины.

– В центре – ствол, остальное – ветки, – пояснил он. – И уже – нет целого. При плоскостном мышлении – получается, что они есть: бог, дьявол… А на самом деле ничего этого нет. Всё едино!

– Ну да, это хорошо и замечательно. Во вселенском масштабе. Но напрашивается вывод, что эта же истина, но на человеческом уровне, будет звучать весьма тривиально: всё равно, кому молиться, Богу или мамоне. Так?