Читать книгу Пропала шишка! - Ольга Владимировна Манько - Страница 8

Макар с Бранибором подъехали к старой берёзе, следом Звон-Парамон на Гипотенузе прискакал. Спешились всадники, увидев Коня-Огня. Мечется конь на привязи, на дыбы становится.

– Где-то здесь Марьюшка, – оглядываясь, сказал Макар. – Сама, видать, коня привязала, никто, ведь, с ним совладать не может.

– Куда же подевалась? – удивляется Бранибор.

Звон-Парамон вокруг коня бегает, под брюхо ему заглядывает, за хвост дёргает, подпрыгивает, на спине пытается Марью разглядеть:

– Хорош чудо-конь! Потерял хозяйку, и ржёт теперича он! Чего морду воротишь? Говори, где Марья? Говори, куда запропастилась? – негодует Парамон. – Я не посмотрю, что ты Конь-Огонь. Отхожу вожжами, будешь знать!

Гипотенуза, еле переводя дыхание, охала:

– Ох, взопрела! Размеру в Парамоне чуть больше репы, а весу- три мешка отрубей. Ежели бы не моё добросердечие, то спала бы об эту пору у Бубякина в конюшне среди жеребцов знатных графиней, а нонче измочаленная, аки капустный лист изжеванный.

Бранибор с Макаром на козье изнеможение внимания не обращают. Следы в темноте ищут, в чащу леса вглядываются. Показалось Макару, что среди деревьев мелькнула девичья фигурка, рукой за собой поманила.

– Глянь-ка, сынок, не обманывают ли меня мои глаза, – спросил Макар, – уж не Марьюшку ли я вижу?

Бранибор всмотрелся в темноту, но кроме смутных очертаний деревьев ничего не увидел.

– Не видать ничего.

– Да ты получше смотри. Ночью-то сразу и не углядишь, – говорит Макар.– Неспокойно мне на душе, кабы чего не приключилось с Марьюшкой.

Вдвоем принялись вглядываться. Лохмотьями свисает ночной мрак со сплетённых ветвей, загораживая собой просветы. Искорёженные ели, словно живые пугалища, лапы растопырили. Но не видно ни единой живой души. Тонет лес в ночной темноте. Неожиданно мелькнула тень, да не понять зверь али человек. Через мгновение в другом месте появилась и исчезла.

– Эге-гей! Марья! – крикнул Бранибор.

– Я, я, – отозвалось издали.

– Верно Марьюшка откликается, – всполошился Макар.

Подхватились они втроем и побежали в чащу леса, Марью выручать.

Глянула на них Гипотенуза неодобрительно:

– Суетятся бе-е-ез толку, бе-е-сплюхи.

Оставшись одна, коза подошла к краю лощины. Туман там стеной стоит. Марья пытается сквозь пелену туманную пробиться, да ничего не выходит у неё. Обомлела коза, заблеяла:

– Бе-е-да! Бе-е-да!

Задумалась коза, глядя на Марьюшку:

– Ить. как мучается и помочь некому.

– Эх, ладно! От этих бе-е-спроких проку никакого. Али я коза не бе-е-довая? – озорно подмигнула сама себе Гипотенуза, – али не обо мне говорят, что я чисто бе-е-стия? – и, выставив рога вперёд, понеслась во всю прыть тараном на стену туманную.

Бежит, земля из-под копыт разлетается, блеет истошно, потому как хоть и бедовая, а всё одно боязно. Разогналась, разбежалась, боднула со всей силы стену туманную. Не шелохнулась стена. Вдругорядь ударила. Одначе стоит та нерушимо, ни трещинки, ни вмятинки на ней не появилось. Распалилась Гипотенуза, уж полымя из ноздрей, пар из ушей испускает. В третий раз, что было силы ударила, да только рог и обломала. Стена же туманная как стояла, так и стоит невредимая. Ноги подкосились у Гипотенузы, упала обессиленная на сыру землю. Шерсть на ней всклокоченная, репейником спутанная, одно ухо вывернуто, другое обвисло. Искры из глаз сыпятся, гул в голове. Чуток полежала, пришла в себя, глядь, а рог её витой подле ног валяется. Загрустила коза:

– Бе-е-дняжечка я, бедняжечка, теперича на меня бе-е-зрогую мой козлик Бурре и не посмотрит, – стряхнула слезу жалостливую из глаз, покосилась на Марью, не смеётся ли та над ней.

А Марья, сидя в туманном узилище, хоть и самой худо, но утешает Гипотенузу, что-то ласковое ей говорит, да слова в тумане вязнут, недолетают до козы. Полегчало ей тотчас от марьюшкиного жаления, духом воспрянула, на ноги поднялась, да и отвечает:

– Сердобольная ты, барышня, но скажу, что сделано, жалеть не велено. Тьфу, на тот рог! Мы, прелестницы, хороши всякие. У тебя отродясь рогов не было, а и ничего! Всё одно – красавица. Мой же Бурре – козёл, вот пусть с рогами и ходит, – и кокетливо повиляв хвостиком, добавила.– Я же в любом обличье чудо как хороша, да дивно как пленительна.

Марьюшка хоть и не слышит Гипотенузу, а улыбается, видя, что лукавинки замелькали у козы в глазах.

– Ладно, потомись ещё чуток, токмо не горюй, – говорит Гипотенуза. – Я уж что-нибудь придумаю, – и поскакала к берёзе, где Конь-Огонь привязанный стоит.