Читать книгу Колдовство как способ убийства - Ольга Волошина - Страница 4

Замок щёлкнул, хлопнула дверь, колыхнулись витые кисти старинной скатерти, – и вновь в комнате наступила уютная тишина. Красивая женщина за роялем по-прежнему немного взволновано смотрела с большого портрета куда-то в угол, на кадку с пальмой. Ляля удобно сидела в большом гобеленовом кресле и смотрела на привычные, милые её сердцу и такие красивые вещи. Секретер светлого ореха, инкрустированный серебром, тяжёлые бронзовые часы в дальнем углу, витрина с изящными фарфоровыми чашками, – одна из которых была подарена самой императрицей молоденькой фрейлине, бабушке княгини Этери. Из этих чашек никто теперь не пил, разве что по очень торжественному случаю позволялось налить в них чай. Стулья с резными спинками, обтянутые когда-то ярким, а теперь потускневшим золотистым шёлком. И портреты, портреты… И страшноватый осенний пейзаж с утопленницей у края чёрного пруда, которого Ляля всегда боялась.

Хрупкая фигурка в старинном кресле: изящное вишневое платье, тонкие браслеты на запястьях и золотистые банты на пышных пепельных локонах – она казалась частью этой комнаты, такой же красивой и безупречной. Пожалуй, так оно и было: Ляля была фарфоровой куклой тонкой ручной работы, искусно сделанной, с любовью подаренной когда-то маленькой пятилетней девочке. Бережно охраняемой от вредного воздействия времени и чужих взглядов той самой девочкой, которая выросла, повзрослела и вот-вот начнет стареть. И только Ляля и эти красивые люди на портретах всегда остаются такими же – время течёт мимо них.

***

Большую часть дня я провела в суматохе, суете и стоянии в очередях у дверей различных кабинетов. Закончить дела мне удалось только к пяти часам вечера.

Не было сил даже сварить кофе, я уселась с ногами на диван и набрала номер Арины. Подруга схватила трубку мгновенно, словно караулила у телефона.

– Ника! – радостно пискнула она.

– Не она это, а Ксения.

– А-а, ты, Ксюш, – протянула приятельница, даже не пытаясь скрыть разочарования. – А я думала, Ника. Мне она позарез нужна.

– Мне твоя Ника тоже очень нужна. Притом срочно.

– Зачем? – Арина насторожилась.

– Посоветоваться хочу со знающим человеком. Насчет потусторонних сил, духов и прочего. Возникла неотложная необходимость в связи с особыми обстоятельствами. – Я немного подумала и добавила: – Очень личными. Больше пока сказать не могу.

– Даже и не знаю, когда будет. Она занята страшно, обещала вот позвонить. Ника всем нужна и никому не может отказать, а люди этим пользуются. Некоторые даже весьма бессовестно.

– Чем она занимается, что так всем нужна?

– Совсем ты, Ксюша, беспамятная стала! Я же тебе говорила, Ника – медиум. Она людям помогает, с помощью духов. Если у кого несчастье, умер близкий человек, муж ушёл или ребёнок от рук отбился – все к ней идут, просят у духов совета.

– И какая такса у этой «матери Терезы»? Оплата почасовая или по прейскуранту в зависимости от сложности работ? Вряд ли она бесплатно напрягает свои внутренние резервы, – съехидничала я.

– Зря ты, Ксюш, – обиделась Арина. – Вероника – святая женщина, если б ты с ней познакомилась, сама бы убедилась. Не все же живут ради суетного материального интереса.

Я снова попыталась выяснить местонахождение «святой» Вероники, но Арина и сама толком не знала координат приятельницы-медиума. Зато мне удалось получить адрес Нины Павловны, соседки Коноваловых. И я решила начать с неё.

***

Девятиэтажный дом на Большой Никитской был построен много лет назад, но с первого же взгляда становилось ясно: в нём жили не последние в Москве люди. Нежно-розовая облицовочная плитка, изящные балконы с фигурными перилами, причудливые башенки на чердачном этаже и… громоздкая пожарная лестница, изрядно портившая общий вид. Жаль, что рядом нет Арины, я бы её определенно носом ткнула в это самое инженерное сооружение. Хотя нет, носом Арина вряд ли до неё достанет, слишком уж она, лестница, высоко от земли расположена. Но спрыгнуть, не поломав при этом ноги, с неё вполне можно. Особенно в спортивной обуви.

Внутренний облик дома был так же приятен для глаза, как и наружный: большой вестибюль с мраморными полами, широченная лестница, солидные дубовые двери и чистенький, просторный лифт с решетками и стеклянными дверями.

Нине Павловне, сухонькой приветливой старушке в синем фланелевом халате, я представилась стажёркой следственного отдела. Показала мельком пропуск в бассейн и беззастенчиво соврала, что имею задание собрать сведения о погибшей семейной паре с целью составления мнения, было ли трагическое происшествие убийством или самоубийством. Так как на несчастный случай оно явно не тянет. Соседка выслушала мою замысловатую брехню и, похоже, нисколько не усомнилась в правдивости истории. Я была радушно приглашена в большую, обставленную тяжёлой тёмной мебелью комнату, где Нина Павловна мгновенно накрыла стол к чаю. Мы прихлебывали чай весьма приличного качества из красивых фарфоровых чашек, я слушала неторопливый пространный рассказ хозяйки.

Жила Нина Павловна одна в этой просторной двухкомнатной квартире с большой прихожей и внушительных размеров кухней. Муж её, много лет проработавший главным инженером оборонного завода, умер пятнадцать лет назад от инфаркта. Бабушка давно уже была на пенсии, дочь навещала её не чаще двух раз в месяц, а внуки и того реже. Так что времени свободного у старушки оказалось достаточно, чтобы живо интересоваться соседскими проблемами и с интересом их обсуждать. Ей было дело до всего, впрочем, любопытствовала она весьма деликатно. То есть, в чужие дела не лезла, но всегда слушала, если громко говорили, и заходила в гости, когда звали.

– Нина Павловна, а в тот день кто-нибудь приходил к Илье Коновалову? – спросила я.

– Утром была Вероника. Заскочила буквально на полчаса —видела с балкона, как она к дому шла, я как раз цветы поливала. А минут через тридцать я на балконе бельё развешивала, так она через двор проходила в обратном направлении. А потом тихо было. Никто не топал, дверьми не хлопал, не разговаривал. Поэтому я и удивилась, когда он вскрикнул… страшно так, что у меня аж душа в пятки ушла. Они ведь люди спокойные были, не кричали никогда, не ругались. Затем что-то упало с громким стуком. Я тут же вышла на площадку и в дверь позвонила. Еще удивилась тогда, почему Илья не открывает, ведь только что слышала крик и удар. Думала, может, с сердцем ему плохо стало, вот он позвал на помощь, а потом упал. Хотела «скорую» вызвать, да раздумала.

– Почему раздумали?

– Подумала: вдруг кричали не в квартире Коноваловых, а где-нибудь в другом месте? А мне показалось. Это сейчас я точно знаю, что Коновалов-то и кричал, а тогда побоялась, не лезу ли я в чужие дела? Вызову «неотложку» зря, а это просто телевизор у кого-то громко работал. В общем, не хотелось неприятностей иметь. Вот потому-то и не стала звонить. К тому же, если он мне дверь не открыл, то не открыл бы и врачу. Ну, постояли б под дверью, да и уехали, еще меня бы и отругали за ложный вызов.

– Но кто-то ведь ударил Коновалова ножом, – задумчиво проговорила я. – Убил и сбежал.

– Нет. Это вряд ли. Я бы заметила, если б кто на площадку вышел. Как грохот услышала, так к двери и пошла. Никто от них не выходил.

– Ну а после того, как вы позвонили, и никто не открыл? Ведь вернулись к себе и могли не услышать, если кто-то осторожно выбрался из квартиры.

– Нет, этого быть не могло, – стояла на своем соседка. – Я долго перед их дверью топталась, всё думала, что делать. Потом решила к соседке справа постучать, но той дома не оказалось…

Потоптавшись на площадке, Нина Павловна вернулась в свою квартиру. Но ещё долго стояла в прихожей, прислушивалась и гадала: что могло произойти у соседей? Потом сняла трубку с телефонного аппарата, он у нее в прихожей стоит, на тумбочке перед зеркалом. Сняла, да на место положила, не решилась вызвать «скорую». Дверь она не захлопывала, только прикрыла, оставив узкую щель для наблюдения. всё думала, вдруг помощь понадобится Илье. Или выйдет кто. Но никто так и не вышел. А потом пришла Любина сестра с подружкой. Примерно через сорок минут после того, как крик раздался. Хотя, может, и час прошёл.

– И целый час вы стояли в прихожей? – поразилась я.

Старушка кинула на меня странный взгляд, и я догадалась, что прихожая с глазком в двери, равно как и балкон, была для нее самым привычным наблюдательным пунктом. Местом, где можно узнать что-нибудь интересное о соседях. А ради такого и постоять нетрудно. Хотя зачем стоять, вон табуретка возле стены, а на ней подушечка, чтобы сидеть было удобнее.

– Никто из квартиры не выходил, вы уж мне поверьте, я ни на секунду никуда не отлучалась. Как только Веронику увидала, так сразу и выскочила. А потом она дверь открыла, и мы вошли. Да увидели весь этот ужас, – Нина Павловна вздрогнула. – Вот такие у нас в доме дела страшные творятся. Егоровна из пятьдесят девятой говорит: батюшку позвать нужно, пусть дом освятит, покропит святой водой. Нечисть, говорит, поселилась у нас в подъезде. У Егоровны с потолка что-то невидимое валится со стуком…

– Может, штукатурка? – подсказала я.

– Какая штукатурка, ремонт недавно сделали, – отмахнулась Нина Павловна. – Вроде что-то падает, а на самом деле нет ничего, пусто на полу-то. А у Федотовых занавеска загорелась сама собой. Полкомнаты выгорело. Спасибо, пожарники вовремя приехали.

Женщина сделала небольшую паузу, покачала многозначительно головой, а потом вдруг сказала без всякого перехода:

– А Любаша-то тихая была, не скандальная. И на тебе – после смерти мужа зарезала. Точно, священника звать надо. Вот и Вероника согласна. Обещала сама к батюшке пойти – у ней церковь рядом с домом.

Соседка было заметно напугана, и ничего разумного больше услышать я не надеялась. Но всё же осторожно спросила:

– Значит, все думают, что преступление совершила умершая?

– А кто ж ещё? Ведь я точно знаю, никто из квартиры не выходил. Значит больше некому, как покойной Любаше, – с готовностью подхватила Нина Павловна.

– Через дверь не выходил, – уточнила я. – А мог бы выйти через балкон. У вас ведь пожарная лестница есть.

Нина Павловна посмотрела на меня с некоторым удивлением.

– Точно. Есть лестница.

– Ну вот, пока вы у двери стояли, кто-то мог спокойно спуститься по лестнице вниз и убежать.

Старушка заметно повеселела и даже заулыбалась. Кажется, версия с посторонним убийцей была ей куда больше по душе, чем предположение о разгуливающих по дому покойниках с кухонными ножами.

– К тому же Илья мог и сам себя убить, с горя, – добавила я. – Подобные случаи не такая уж редкость. Очень он жену любил, как вы думаете?

– Любил, – подтвердила старушка уверенно. – Во всяком случае, скандалов между ними не было. Как два голубка жили. Мирно, значит.

Нина Павловна вспомнила, как восьмого марта видела Илью с огромным букетом роз, и расчувствовалась. А потом вдруг спросила:

– А у вас в полиции-то как считают?

– Пока нет единого мнения, Начальство склоняется к версии самоубийства. Я же думаю, что это убийство. Вот поэтому меня и прислали к вам, – заявила я, напустив на себя важный официальный вид. – Вы, Нина Павловна, расскажите подробнее, кто вообще приходил к Коноваловым. Раньше, до этого ужасного дня.

Старушка плеснула в чашки еще заварки, добавила кипятка, подложила в вазочку душистого вишневого варенья и принялась описывать гостей, захаживавших в соседскую квартиру.

Во-первых, иногда приходила Вероника. Не слишком часто, но бывала. Во-вторых, время от времени Коноваловых навещали сослуживцы, мужчины и женщины, имен и фамилий она не знает. Илья и Люба, оказывается, работали в одном банке. Вместе с хозяевами гости выходили на балкон, где курили, смеялись и вели умные и непонятные разговоры.

– Всё больше про курс, индекс там или дефлот беседовали, – доверительно сообщила Нина Павловна. – Совсем ничего интересного. То ли дело соседи справа. Он-то сам в телевидении работает, так у них народ разный бывает. Иногда напьются и скандалят, хоть с виду и приличные.

– А Коноваловы в каком банке работали, случайно не знаете?

– Случайно знаю, – хитро взглянула на меня старушка.– В банке «Золотой круг».

Нина Павловна с гордостью сообщила, что сын у неё живёт в Америке и иногда переводит матери деньги через этот банк. Соседи, покойные Коноваловы, как раз посоветовали ей «Золотой круг».

– Хороший банк, надёжный! – добавила Нина Павловна, провожая меня в прихожую. – А расписаться-то мне нигде не нужно?

– Нет, – ответила я, пожалев, что не вела протокола хотя бы для виду. Может, стажёрам это не обязательно? Неплохо было бы у Серёги Горюнова, приятеля из органов, поинтересоваться, как там у них обстоят дела со стажёрами.

Попрощавшись со словоохотливой соседкой, я поехала к Арине в надежде воочию увидеть «святую» Веронику.