Читать книгу Любовь, чакры и мармелад - Ольга Юрьевна Никитина - Страница 15

– 

Привет, милая,– муж приветствовал ее из кресла. В комнате стоял кисловатый

запах дыма.

– 

Я же просила не курить при ребенке!

Зара поставила в прихожей пакет, вытащив из него красные яблоки и баночки творога.

– 

Мышка, ты где?

На зов выбежала девочка с гладко убранными в тугую прическу темными волосами. На ней была надета крошечная золотая пачка со звездами.

– 

Мамуля!

Пока Зара терла яблоко, перемешивала с творогом, раскладывала в пластмассовую с ярким рисунком тарелку, ребенок болтал, делясь секретами дня. Поклевав творог, но съев все яблоко, Мышка убежала– смотреть Золушку.

Зара прикрыла дверь в детскую и вернулась в гостиную. На стеклянном столике у дивана исписанные листы бумаги валялись вперемешку с сигаретной фольгой.

– 

Ты ужинал?– Зара опустилась на мягкий велюровый диван. Муж не сменил позы, лишь приоткрыл воспаленные глаза.

– 

Я ухожу,– сказал он.

Зара молчала. Уставившись вдаль невидящим взором, мужчина продекламировал:

– 

Я б жить хотел, Но ночь меня Поставив на колени, Трясет и требует огня. И над собою я не волен, Я здесь с тобой, Но нет меня.

Воцарилась тишина.

– 

Я встретил другую. Так получилось,– уже более будничным тоном сказал он.

– 

Ну, так уходи,– Зара поискала глазами чемодан.

– 

Я не смогу пока платить алименты.

Зара кивнула.

– 

Заплатишь, когда найдешь работу.

И тогда он заговорил увлеченно, оседлав свой конек. О том, что в капиталистическом обществе творческий человек обречен на вымирание. Что образование наших дней– это умение манипулировать людьми, идеями, информацией. Человек при капитализме тупеет, потому что окружен красивыми игрушками и не нуждается в самопознании. Для того, чтобы выжить в этом мире хищников, он несколько раз повторил слово «хищники», нужно забыть о своем предназначении, изучить бездушные науки материализма. Он не хочет продаваться системе. Он не принадлежит к этому миру и чувствует себя чужим. Что где-нибудь, наверняка, есть инопланетная раса, нашедшая способ жить без денег, валют и биржевых акций.

Зара слушала его, не возражая. И думала, что все еще любит его, этого некрасивого, щуплого, талантливого поэта-писателя. Любит за его эксцентричное восприятие мира, любит несмотря на его неспособность в этом мире прижиться. Еще думала, что она тоже видит, как все непристойнее становятся костюмы «гоу-гоу» танцовщиц, как все дешевеют ценности и дорожают продукты питания. Видит, как делают деньги те, кто верит в деньги, за счет тех, кто верит в человека. Все это было ей не ново. Ново для них, но не для истории. Она понимала все, о чем он говорил. Разница между ними была в том, что она пыталась приспособиться к этой системе. Цеплялась, как кошка на дереве, за малейшую возможность заработать, забыв про высокое искусство и предназначение. Наверное, это и называется «продаться системе». Ее радость от полученного контракта с солидной зарплатой меркла, сменяясь презрением к себе и собственному выбору. Конечно, он уходит от нее. Она слишком приземленная, чтобы служить музой. Но разве можно ей поступать иначе?.. Кто-то ведь должен зарабатывать на жизнь. Она это может лучше. А он– творец. Они просто из разных миров… Зато ребенок красивый получился,– закончила она рефлексировать и жестко сказала.

– 

Машину продашь, деньги поделим пополам.

Он спросил вяло, можно ли поспать еще одну ночь на диване.

– 

Нет, дорогой. Уходишь так уходи.

Она, наконец, увидела его чемодан модного дизайнера– сама подарила– вытащила на лестничную площадку.

– 

Пока.

Услышала, как хлопнула дверь в прихожей. Обиделся.

Вышла в гостиную– пусто. Недокуренная сигарета тлела на краю пепельницы. Она взяла ее осторожно, двумя пальцами, медленно поднесла к губам, коснулась еще влажной после губ ее супруга бумаги, крепко сжала во рту и затянулась так, что в

носу защипало, и выступили слезы. Смяла окурок в руке, чувствуя, как опалил кожу ладони фитиль. Отерла слезы с глаз. И принялась за уборку.