Читать книгу Принцип предательства - Ольгерд Малей - Страница 7

Чарлз следил за дорогой и внимательно слушал Фиону: «Может она действительно сходит с ума от горя?» После похорон мужа ей периодически снится один и тот же сон. Идёт дождь, вечер, поздняя осень. В окно дома стучится мужчина. Ей страшно, но она открывает штору и видит Джека Тилиси, который погиб вместе с её мужем и похоронен в тот же день, правда на другом кладбище. Джек мокрый, какой-то серый, на голове страшный шрам. Он просит прощения за то, что бросил Марию с детьми, и повторяет одну и ту же фразу: «Помоги Денни, ему плохо». А потом касается рукой стекла окна, как будто хочет дотронуться до её лица, и она просыпается.

Фиона в очередной раз приложила платок к глазам:

– Меня потом трясёт весь день, Чарлз. Я привыкла верить своим снам. Это наследственное, в бабушку. Она часто видела вещие сны и верила им… Понимаете, у Джека никогда не было шрама, он не бросал семью… Сначала не придала значения, но потом позвонила Мария. Мы поговорили. Обо всем: о детях, о трудностях, о том как тяжело жить без мужа, о несправедливости и тому подобное, но, главное, Мария сказала, что ей приснился Джек. В её сне он стоял у окна и просил прощения. Был дождь, и почему-то у него был шрам через всё лицо. Это был как удар током. Понимаете? Я потеряла покой, постоянно думаю о словах Джека, о том что Денни надо помочь, но в чём? Где?… Я была в церкви, прошла какой-то курс у психоаналитика… прошла, но мысль, что на кладбище не мой муж не дает мне покоя.

Минут через тридцать они подъехали к её дому, расположенному в одном из лучших районов Ванкувера, связанным с центром знаменитым мостом «Львиные ворота», названным в честь двух неповторимых пиков Львиной горы, возвышающихся над северной частью Ванкувера.

– Я не сумасшедшая, Чарлз – сказала Фиона, открывая дверь дома – я верю своим чувствам и ощущениям. Люди верят глазам, а у меня есть ещё что-то от Бога. За всю семейную жизнь, за все шестнадцать лет я ни разу не ошиблась. А сегодня мне никто не верит. Доктора считают, что сильнейший стресс привел к серьёзному сбою психики. Они посоветовали положить меня в клинику. Причем в ту, где лечат сильные нервные расстройства и болезни. Там очень хорошие доктора и очень дорого. Роберт сказал, что готов оплатить лечение. Он очень поддерживает меня и говорит, что сделает всё, чтобы я вылечилась. Но меня это и убивает. Я не больна! Понимаю, что потеря мужа это стресс, но я же адекватна. Я раньше чувствовала тоже самое и была нормальной, а теперь я ненормальная? Если это так, то почему все понимаю, воспринимаю этот мир, почему работает голова, и так далее? Я ведь только хочу узнать правду – глаза Фионы наполнились слезами, уверенность куда-то улетучилась – если честно, Чарлз, я очень боюсь, что вы мне не поверите и посчитаете меня идиоткой. Возможно, на вашем месте я бы так и подумала, но мне просто не к кому больше обратиться… Я вам и так благодарна. Вы выслушали меня, подвезли до дому и составите компанию за обедом. Вы ничего мне не должны и не обязаны соглашаться. Если скажите нет, то значит нет. Чему быть – того не миновать. Только не считайте меня сумасшедшей. Мне это крайне важно. И извините, я сейчас.

Винглер проводил глазами Фиону до ванной комнаты: «Да, если она и нормальная, то стресс на нее все-таки повлиял, раз она привела незнакомца в дом и оставила его одного. Это не осмотрительно, а вдруг вор?»

Из ванны донесся голос Фионы:

– Вы меня извините, оставила вас в одиночестве. Наверное, подумаете, что дура – привела незнакомого человека в дом… Это не очень осмотрительно. Но почему то мне хочется вам верить. Проходите в гостиную, я сейчас.

Винглер прошёл в комнату:

– Иногда мне кажется, что вы читаете мои мысли, и меня это ставит в тупик. Может вы экстрасенс?

– Ну что вы? Если бы я была им, то мы бы с вами не познакомились. Я бы все уже знала.

– Логично. Но вы удивительно точно ловите суть моих размышлений.

– Это просто. Когда вы в разговоре делаете паузу, а правой рукой, большим и указательным пальцами поглаживаете себе подбородок – то легко предположить, что вы о чём-то задумались. Ну о чём может задуматься детектив, когда он час назад познакомился с дамой на кладбище, и она сразу привела его домой и оставила наедине? О том, что это не очень разумно. Ведь профессия откладывает отпечаток, не так ли?

– Вынужден признать, что логика безукоризненна, и вы очень наблюдательны.

– Да нет, просто Денни, когда не знал, что делать или нервничал, всегда тёр брови похожими движениями большого и указательного пальцев. Вот я и заметила, а так в последнее время я очень рассеяна. Но за комплимент спасибо.

Чарзл окинул взглядом комнату. Подошёл к фотографиям в красивых рамках на стене: «Возможно она и не сумасшедшая, во всяком случае мир она воспринимает адекватно. Иначе не объяснить анализ возможной угрозы и своё поведение».

Он внимательно осмотрел всё, задержал взгляд на фото, где Фиона с Денни на качелях, счастливые, улыбающиеся. От фотографии шла тёплая энергия, заряд любви. «Может она всё-таки читает мои мысли? Может это я лопух ненормальный? И меня втягивают в какую-то авантюру? Но зачем? Я и так без дела уже второй год и вряд ли кому-то перешёл дорогу. А если кто-то решил отомстить по старым делам?… Вряд ли. Простота – это мудрость. Организовать комбинацию на том, что я подойду к кричащей женщине на кладбище – это слишком театрально. Да и где гарантия, что я бы подошёл? Она же тронула меня своей искренностью и её история никак не касается моего прошлого. Актриса при всём уважении так не сыграла бы».

Фиона подошла к Чарзлу:

– Мы сюда вешаем лучшие фото. Раньше думала для красоты и уюта, а теперь это для меня место общения. Я то вспоминаю что-то хорошее, то плачу и говорю с ними.

Винглер понимающе покачал головой и слегка усмехнулся: «Конечно, общение с фотографиями кажется не очень нормальным. Но если подумать, то половина мужского населения планеты, так или иначе, разговаривает с телевизором, а это мало чем отличается от фотографий. Тем не менее они считаются нормальными. Видимо, Фиона нашла для себя в этом какой-то успокоительный момент, общаясь через фото с собой, мужем. Прошлые воспоминания дают энергию и помогают пережить очередной день».

Взгляд остановился на коллективной фотографии:

– А это кто?

– Роберт, Роберт Падлс. Наш друг. Работает вместе с Денни. Простите, работал. Он тоже был на Суматре, но остался в живых. Помогает мне, поддерживает, хотя сам прошёл курс реабилитации и очень переживает потерю друзей.

– Скажите Фиона, если Роберт был там, то он должен был видеть трагедию и, извините меня, видеть останки вашего мужа?

– Да, всё правильно. Там была автокатастрофа, было что-то с дорогой. Роберт ехал в другой машине, им удалось проскочить опасный участок, а машина с Денни и Джеком сорвалась в пропасть и взорвалась. Так как это было где-то в джунглях, то пожар никто не тушил. Через часа полтора приехала полиция, собрали останки, которые и передали через несколько дней представителям консульства. Останки поместили в металлические ящики и привезли домой.

– А вы не доверяете Роберту?

– Доверяю, но я уверенна в своих чувствах не менее… Обгоревшее тело выглядит неприглядно, но, как минимум, череп мне могли показать. Он у него вытянутый. А мне не показали и этого – жена Леммона была полна решимости.

Чарлз и не подозревал, что в этой убитой горем женщине такая внутренняя сила и мощь:

– Может там всё было в таком состоянии, что.. – закончить он не успел.

– Что тело сгорело полностью, а зажигалка, которую я подарила ему на день рождения не расплавилась. Паспорта вылетели и обгорели, но читаются. И еще ряд моментов – голос Фионы отдавал металлом.

– Но может паспорт вылетел из кармана?

– Денни никогда не носил паспорт в кармане. Он носил документы в сумке для ноутбука. Ему так было удобно. Поэтому я не понимаю, как паспорт мог вылететь из закрытого на «замок-молния» отдела сумки, и при этом всё сгорело. Всё и даже тело! – Фиона не заметила как перешла на крик.

Чарлзу было не удобно, но нельзя не согласиться, что в её словах был смысл:

– Ещё раз простите меня, Фиона. Я не хотел вам делать больно. Мои вопросы носят ознакомительный характер и не оспаривают ваше мнение. Если я возьмусь за дело, то мне необходимо выяснить суть ваших сомнений, для этого я и буду задавать вам вопросы, которые могут быть не удобны. Может выпьете воды?

– Да, мистер Винглер, простите меня, нервы всё-таки шалят. Давайте перейдем на кухню, там и продолжим, я обещала обед.

На кухне Фиона успокоилась и стала подогревать что-то на плите и сервировать стол. Чарлза тянуло спросить об отношениях с Робертом. Не спросить он не мог:

– Фиона, ради Бога не обижайтесь, но опыт говорит, что близкий друг семьи, мужчина, часто близкий друг жены. Понимаете о чём я?

– Да. Вы явно не английский джентльмен.

– Работа такая.

– Мы с Падлсом знакомы давно. Вместе работали. Он был в меня влюблён в молодости. Но это было до знакомства с мужем. Роберт нас и познакомил. Они вместе проработали все эти годы. А мужу я никогда не изменяла, если вы об этом. Не сомневайтесь, Чарлз, я очень люблю своего мужа – она отвернулась и достала платок из кармана кофты.

– Еще раз простите, ради Бога. Профессия заставляет иногда задавать неприятные вопросы.

– Садитесь обедать. Куриный суп и рыба с овощами. Пойдет?

От плиты шел аппетитный запах:

– Я уже и не помню, когда меня кормили домашним обедом.

– Вы не женаты?

– Разведён уж лет десять.

– А дети?

– Дочь. Она уехала в Сиэтл после окончания колледжа, там и работает.

В гостиной раздался звонок телефона:

– Кушайте, приятного аппетита. Я отвечу и присоединюсь к вам.

Винглер вздохнул и с явным удовольствием принялся за обед. Через пару минут Фиона вернулась к столу:

– Это Роберт. Он в Сингапуре, в командировке. Позвонил справится о моём самочувствии. Он каждый день звонит. Беспокоится – она помешала ложкой остывший суп.

– Это хорошо, что беспокоится – сказал Чарлз, не отрываясь от поглощения пищи, хотя поймал себя на мысли, что в таких «треугольниках общения» никогда нет настоящей дружбы. Страсть, эгоизм, обман и напряжение. Любовь разделённая и неразделённая, неважно к женщине, к мужчине, или только к себе. Хорошего в этом всегда мало, вернее, вообще нет, так как итог всегда плачевный. Или один, а чаще всего все участники треугольника – страдают. Такие отношения испепеляют душу, портят жизнь напряжением и обманом, а иногда приводят и к гибели. Ему ли, детективу этого не знать. «Пусть выглядит это всё очень пристойно и красиво, но если и заняться этим делом, то на Падлса надо посмотреть со всех сторон: друг, коллега и потенциальный любовник».

– Если вы возьмётесь за работу, не говорите Роберту, что это я вас наняла.

– Почему? – спросил Винглер и подумал, что снова удивлён.

– Он может меня не так понять, а я не хотела бы попасть в клинику нервных болезней. Иногда, попав туда, люди действительно начинают болеть.

– Он же о вас беспокоится, так что вряд ли сделает что-то против вашей воли.

– А вы слушали бы, например, вашу дочь, если бы вам сообщили, что ей необходимо лечение в клинике, пока она совсем не сошла с ума?

Чарлз потер правой рукой подбородок. Вопрос не в бровь, а в глаз. Фиона грустно улыбнулась:

– Вот видите, любовь бывает слепа. Люди часто одержимо пытаются сделать добро, иногда против твоей воли, но с уверенностью, что это благо. Благо в таком количестве или в таком качестве, что принять его иногда просто невозможно, а часто болезненно, унизительно или смертельно. И просьбы понять – могут быть не услышаны, тем более, если тебя хотят лечить от психического расстройства.

Фиона стала собирать тарелки со стола. Делала она это отработанными движениями. Не быстрыми и не медленными. Уверенно, чётко, зная свое дело. Кофта сползла с плеч, она повесила её на спинку стула и стала мыть посуду. Чарлз неуверенно согласился с её размышлениями и поблагодарил за обед. Фиона поставила на стол кофейные чашки:

– Хотите кофе? Я варю вкусный кофе.

– С удовольствием – сказал Винглер, хотя кофе он пил крайне редко. Он не смог отказать доброй и уставшей женщине. Её поведение, её мысли и порядок их изложения не могли принадлежать психически больному человеку: «В доме порядок, на кухне чистота и прекрасный обед. Может быть простенький, а попробуйте в таком состоянии сделать кулинарные изыски? Да многие нормальные ведут себя хуже».

– Если вы не против, то пока мы попьем кофе, я включу диктофон и вы мне ещё раз, с самого начала, расскажите всё, что знаете. Если есть что показать, то покажете, дадите координаты людей, компаний, ваши мнения, сомнения, в общем всё, что знаете о муже, надо рассказать.

– Вы займётесь моим делом?

– Я получу информацию, подумаю, мы ещё раз с вами переговорим и я приму решение.

На лице Фионы пробежала тень разочарования. Чтобы успокоить её, Винглер подошел к ней и обнял за плечи:

– Я уверен, что вы абсолютно нормальный человек, сильно переживающий своё горе. У меня большой опыт в таких делах… И свой профессиональный подход. Поэтому сначала вся информация, а потом пауза на размышление. Мне надо обдумать возможности получения результата. Только после этого я буду готов принять решение – либо взяться за дело, либо отказаться от него, объяснив причины отказа. В любом случае я постараюсь получить какую-то дополнительную информацию, что может быть полезно для вас.

Фиона, конечно, согласилась. Иного варианта не было. У неё была только надежда, надежда что этот, в чём-то интересный мужчина, сумеет найти правду о её муже.