Читать книгу Кружевной зонт. Книга седьмая. Призрак Одетты - Оливия Кайрос - Страница 2

– Мама, познакомься, это мой друг Яков. Я тебе про него уже немного рассказывала. Яков, это моя мама Анна.

Анна первая протянула худую руку, которая тут же поглостилась широкой ладонью молодого человека.

– Добро пожаловать. – поприветствовала Анна, кутая плечи в длинный расписной шелковый платок. – Лола, действительно о вас рассказывала.

Яков натянуто улыбнулся, не пытаясь даже сделать вид, что ему польстило подобное высказывание. Ему уже не впервые было находиться в подобной ситуации. Хотя он и в самом деле не мог понять, почему женщины так стремятся познакомить его со своими родителями, а в особенности с мамой. Последний раз он находился в подобном нелепом положении три года назад. Но тогда его подруга была уроженкой Шотландии. Тот вечер запомнился Якову как нечто самое ужасное, что могло с ним случиться за все его тогдашние двадцать пять лет. Чудные традиции, странный диалект, и надоедливые звуки волынки, это и не только привели к тому, что Яков сбежал от своей шотландки на следующее же утро, ничего не объясняя. Он сказал ей, что ему необходимо подышать воздухом, а сам сел на поезд и без угрызения совести домчался до родного Амстердама. За всю его жизнь он ни разу не утруждал себя объяснениями перед женщинами, какими бы прекрасными и замечательными они не были. Он искренно полагал, что все должно быть просто. Даже если бы он нашел самые ласковые и нежные слова для объяснения причины разрыва отношения, это все равно не изменило бы исхода разговора. Так что для Якова подобные сантименты были роскошью, которую он не мог себе позволить. После тех смотрин в Шотландии, Яков решил даже на пушечный выстрел не подпускать к себе охотниц за кольцом, стремившиеся поскорее познакомить его со своей мамой. К тому же в современном мире брак давно стал устаревшим понятием. Но в случае с Лолой дело обстояло иначе. Он сам напросился к ней в гости, только бы стать ближе к той, которая на самом деле привлекла его внимание.

– Ужин почти готов. – сказала Анна, сопровождая их в гостиную.

Яков быстрым взглядом умелого охотника оценил фигуру женщины. Несмотря на то, что Лоле уже исполнилось двадцать один год, Анна не выглядела как мать взрослой дочери. На вид ей можно было дать максимум сорок лет, а то и меньше. Это была высокая стройная брюнетка с мягкой каризной в глазах. Даже в движениях она сохранила молодость женственность и грацию, что не скажешь о ее дочери. Лола была обладательницей светло-русых волос, а глаза были то ли серые, то ли болотные. Дело было даже не в том какого цвета были глаза Лолы, а то сколько в них было энергии. Эта девушка была как готовый ко взрыву вулкан. В ней даже намеками не сквозила та женственность и нежность, которую Яков сразу же приметил в Анне.

Они прошли вглубь небольшого особняка, высившегося на холме бесконечного побережья. В просторной и светлой гостиной их уже ждал круглый стол сервированный на четверых. На кресле у потрескивавшего камина сидел мальчик лет шести, и не отрывал взгляд от телевизора. Лола умело маскировала волнение. Она пригласила Якова за стол, потрепала маленького братика по голове, и спросила маму, будет ли на десерт ее коронный яблочный пирог. Все выглядело так, что в доме царит полная гармония и понимание.

– Павэль, иди ужинать. – позвала Анна.

Мальчик послушно встал с кресла, выключил телевизор и сел за стол. Яков не любил детей, и поэтому не видел смысла даже ради вежливости перекидываться с малышом хотя бы парой стандартных фраз. Ужин начали с короткой благодарственной молитвы. Не то чтобы все собравшиеся за этим столом были настолько набожными людьми. Просто так получилось, что Яков был приглашен в гости по случаю дня благодарения. И короткая молитва в этот день ни больше как обыкновенная традиция.

Стол ломился от изобилия. И поначалу даже говорить было сложно от того, что все успели очень проголодаться. Только приятное потрескивание приборов по фарфоровым тарелкам и шелест волн северного моря за окном заполняли гостиную первые десять минут.

– Надеюсь все вкусно? – осторожно заговорила Анна.

– Я особо привередлив в еде. – ответил Яков. – Не все ем с большим удовольствием. Но вы и впрямь хорошо готовите. Такую нежную индейку я нигде больше не пробовал.

– В нашем доме такая индейка – самое обычное дело. – подхватила Лола.

Павэль исподлобья взглянул на сестру и отложил в сторону вилку.

– Ты уже поел? – спросила Анна малыша.

Павэль чуть заметно кивнул, вышел из-за стола, и поднялся по лестнице в свою спальню.

– Он у нас замкнутый ребенок. – грустно сказала Анна. – Наверное, так сказывается отсутствие отца в его жизни.

Яков растерянно покрутил вилку в руках. Обычно в таких ситуациях положено сказать пару слов о сочувствии, но Яков не считал это необходимым. Все равно это будет звучать фальшиво и неуместно.

– Давайте не будем о грустном. – выхватила борозды правления беседой Лола. – Сегодня ведь все-таки праздник.

Анна всплеснула руками, и оживленно сказала;

– Да, действительно, что это я. Лучше расскажите, Яков, как вы познакомились с моей дочерью?

– Вы можете говорить со мной на «ты» – поспешно сказал Яков, и тут же приступил к ответу на вопрос; – Мы познакомились с ней полгода назад в русской общине, каких в Амстердаме полно. Она с моим братом Германом. Я ее сразу узнал.

– Меня уже многие узнают. – с притворным смущением произнесла Лола.

– Как вы уже знаете ваша дочь не первый год ведет спортивный блог. – продолжил Яков. – У ее канала достаточно много подписчиков. А так как мы с братом имеем сеть финес-клубов, то мы следим за всеми спортивными новостями и знаменитыми блогерами, чтобы некоторым предложить сотрудничество с нашей сетью.

– И ты сразу же предложил Лоле роботу в вашем центре?

– Нет, не совсем.

– Мама, ты такая смешная. —вмешалась Лола. – Ты что думаешь что со мной хотят знакомиться, только чтобы предложить мне работу?

– Нет, что ты, милая я совсем так не думаю. – повинилась Анна.

– Да, сначала мы просто познакомились, а потом уже мой брат Герман предложил ей работу в нашем клубе.

– Правда? И что же она там делает? Ты расскажи, а то дочь совсем не посвящает меня в свои дела.

Лола кокетливо закатила глаза, и вздохнула.

– Ваша дочь дает часовые занятия по пилатесу, аэробике и йоге. А в пятницу она стоит на ресепшене: отвечает на звонки, оформляет заявки, записывает просьбы и пожелания. Короче, исполняет роль администратора. Она отлично справляется, и мы с братом ею очень довольны.

– Я стараюсь. – жеманно отреагировала Лола.

– И как только ты все успеваешь? – покачала головой Анна. – В университете ею тоже все довольны.

– Что тут сказать? Талантливый человек талантлив во всем. – откидывая за плечи длинные тяжелые локоны, сказала Лола.

– С этим не поспоришь. – поддержал Яков без доли восхищения. – Ты ведь еще и великолепно слагаешь стихи.

– Правда? – спохватилась Анна. – И как давно? Как всегда, я все узнаю самая последняя.

В глазах Лолы чуть заметно сверкнула искра раздражения.

– Я думаю на сегодня хватит меня нахваливать. – резко оборвала она. – Много сладкого – вредно на ночь.

Анна уловила тон дочери и поспешила сменить тему, предложив десерт. На память Якова пришли слова его брата Германа, сказавшего однажды в предостережение, что его новая подруга всех по струночке заставит ходить и его потихоньку загонит под каблук. Судя по тому как быстро реагирует Анна на смены настроения дочери, Герман оказался почти близок к правде.

После ужина Анна сказала, что ей нужно пораньше лечь спать, так как за день она очень умаялась.

– Если хочешь мы можем погулять по берегу. – предложила Лола. – Я просто обожаю море. И это одна из немногих причин, почему я хочу возвращаться сюда на выходные и праздники.

– Ты любишь это море? – переспросил Яков, не выдавая своего недоумения.

– Да. – пожала плечами Лола. – Меня успокаивает звук волн. Особенно мне нравится время прилива. Пойдем, погуляем часок и вернемся.

Через четверть часа они уже спустились к берегу. Стопы слегка вязли в сыром песке, издавая чуть слышный хруст. Совсем недавно пришелся сильный косой дождь и бушующие волны начали медленно отступать, обнажая зеркальные ватты. Вдали виднелись тени чаек, а поверх сумрачных зарослей проглядывали ветвистые рога оленей. Мимо промчалась собака волоча в зубах сырую ветку. Яков уже и забыл как это гулять в тишине средь заповедной природы.

– Теперь когда мы одни, и ничто нам не мешает, расскажи о себе чуть больше. – перебивая гуденье моря, сказал Яков.

– А что именно ты хочешь знать? Признаться, я не люблю говорить о себе.

– То что ты учишься на биологическом факультете, увлекаешься фитнесом, ведешь свой блог, сочиняешь стихи на ходу, и любишь шумные компании – это я уже знаю. Расскажи, откуда ты приехала? Как давно живешь здесь?

Лола запрокинула голову и рассмеялась.

– Почему всем так интересно знать о моем прошлом? Я к примеру считаю, что нет ничего интересного ни в прошлом ни в будущем. Мы ведь живем в настоящем.

– Ты это уже много раз говорила. И все же, раз ты пригласила меня в гости, и я не отказался, значит у нас отношения, которые могут иметь будущее.

Лола остановилась и пристально посмотрела в его синие глаза.

– Ты правда так думаешь? – спросила она.

– А разве все выглядит как-то иначе?

– Нет, но… Мне так много о тебе рассказывали. Ты ведь не из тех, кто строит серьезные отношения. Насколько мне известно самые длительные отношения у тебя продержались всего три месяца.

– Ты хорошо обо мне осведомлена. – усмехнулся Яков.

– Для этого мне не нужно было долго и изнуренно за тобой шпионить. Молва о тебе и твоем брате идет впереди вас. Вы все-таки самые завидные русские холостяки в нашем городе. За вами многие охотятся.

– И ты тоже?

Лола приблизилась к нему и обвила руками его шею.

– В какой-то степени. Но это так… ради забавы. Ты ведь с самого начала дал мне понять, что между нами может быть только легкий флирт и ничего больше. Почему вдруг ты резко изменил свои намерения? Признаться, я пригласила тебя на каникулы не для того, чтобы ты меня расспрашивал о моем прошлом. А для того что мне самой разобраться в твоем странном отношении ко мне.

Яков все еще держал руки в карманах, позволяя Лоле нежно теребить свои волосы на затылке.

– Если ты обо мне что-то и слышала, это еще не значит, что все это правда. Я не такой бабник, как обо мне говорят. И я вполне могу серьезно увлечься какой-нибудь необычной девушкой.

– Брось. Мы ведь оба знаем, что ты большой привереда и не только в еде. С чего бы тебе увлекаться мной всерьез? Неужели и вправду считаешь меня особенной?

– Можешь мне не верить, но я действительно так считаю.

Лола несколько секунд пристально вглядывалась в его лицо, словно желая пробурить в его черепе дыру и увидеть настоящие мотивы. Лицо Якова лишенное лукавства и показной мягкости, не дрогнуло под ее изучающим взором. Лола наконец отвернулась и снова медленно заследила вдоль берега.

– Давай задержимся здесь на все выходные. – кинула она через плечо. – Проведем вместе чуть больше времени, а там гляди, я может быть расскажу о себе чуть больше.

– Я и сам хотел тебе это преложить. – сказал Яков.

Лола снова бросила на него многозначительный взгляд, после чего ее лицо прорезала обворожительная улыбка. Лола знала, что у нее весьма привлекательная улыбка и потому пускала ее в ход больше положенного.

– А что еще ты хотел бы мне предложить? – спросила она.

Яков снова заметил в ней игривую кошку. Вот такая она чаще всего представала перед ним. Эти ужимки, улыбки, взгляды, вздохи – все это Яков уже давно успел изучить. В основном все его бывшие подруги применяли одни и те же приемы. И Лола в этом плане была такой же, как и все красивые жеманницы. Холодным тоном он отклонил ее непристойные намеки.

– На этом пока остановимся. – сказал он.

Лола снова расхохоталась, только на этот раз, чтобы скрыть досаду.

– Хорошо. Значит скажу маме, что мы останемся тут еще на два дня.

Море снова стало прибывать выбрасывая на берег коричневые куски пены. Волны не высокие, серые, гудящие, лениво набегали на берег, покрывая холмистые дюны и мелкие желобки. Вдали снова нависли дождевые тучи. Подул сильный ветер, черный навес над головой качнулся, словно растворяя отрезки голубого неба. И только краюха двойной радуги, вклинившейся в одутловатые тучи, разбавляла унылый свод.

Когда они вернулись, на кухне царил полный порядок. Все посуды были перемыты, а на пустом столе красовался пузатый горшок с махровыми фиалками, и синяя чашка на деревянной подставке. Пока Лола наливала себе апельсиновый сок, Яков подошел к столу. Он преподнёс к носу наполовину наполненный коричневым отваром синий сосуд, и испил от него. Это был ромашковый чай.

– Кажется твоя мама уже позаботилась о тебе. – сказал Яков, подавая ей синюю чашку.

– Что это? – Лола брезгливо скривила гримасу. – Это что за вонь?

– Это ромашковый чай. Помнится, ты любишь его.

Лола выхватила чашку из его рук, и поспешно вылила все в раковину.

– Я пью чай только в определенные дни. А для ромашкового у меня вообще выделен особый день в году. Так что мама снова что-то напутала.

Яков уронил взгляд в гостиную, и приложил палец к губам.

– Не шуми, – сказал он тихо. – Видишь, там человек устал и спит.

В гостиной у камина, обернувшись в плюшевый плед, мирно дремала Анна. Но Лола даже не соизволила сбавить громкость голоса. Треща без устали, Лола проводила Якова в гостевую комнату, на втором этаже.

– Это твоя спальня с видом на сад. – сказала Лола, отпирая окна и дверь на балкон. – А моя комната внизу. Мои окна выходят на море. Рассвет с моего окна – это нечто волшебное.

Она снова хитро приподняла бровь, и понизив тон, чуть ли ни шепотом произнесла;

– Дверь свою запирать я не буду, а то вдруг ты захочешь посмотреть на расцветающее море из моего окна.

Яков осмотрел комнату, и учтиво поблагодарил за приглашение, обещав подумать над этим. Лола еще некоторые время постояла у двери, будто чего-то рассматривая в убранстве спальни, а потом неспешно удалилась. Как только ее шаги стихли, Яков как напуганный мальчишка запер дверь на ключ, и облегченно вздохнул. В следующую минуту он набрал номер телефона Германа, будучи уверенным что этот обалдуй еще и не думает ложиться спать.

– Привет, братец! – раздался задорный голос Германа вперемешку со всеобщим гулом и бьющей по ушам музыкой.

– Выйди куда-нибудь, где тихо. Я не надолго.

– Ага, сейчас подожди…

Герман выкрикнул на беглом голландском, чтобы его дождались, так как у него срочный звонок от пациента. Гул голосов начал постепенно стихать.

– Я в туалете. – сказал Герман. – Говори, что у тебя там?

– Я у нее дома.

– И что? Что-то странное заметил?

– Нет. Ничего особенного. Дом большой, стоит на холме. Ближайшие соседи в мили от них, а то и больше. В доме только ее мама-вдова, да младший братик лет четырех. Прислуги никакой не заметил. Тихо, спокойно, уютно. Все как положено.

– А ты что там ожидал увидеть? Думал, что там будет погром повсюду, и следы сумасшествия твоей подруги?

Герман расхохотался.

– Я не знаю. – замешкался Яков. – Но за весь вечер она вела себя как обычно. Я хотел расспросить о ее прошлом, но она, как всегда, уклонилась от ответа.

– Тогда поспрашивай домашних.

– Кого? Маму, которая чуть ли ни на цыпочках ходит перед дочерью? Или шестилетнего мальчишку, не проронившего за весь вечер ни слова?

– Не знаю. Тебе виднее. Давай потом поговорим, я сейчас так занят.

– Знаю я как ты занят. Хотел еще сказать, что я тут останусь на все выходные.

– Хорошо. Все мне пора.

Яков отключил вызов и откинулся на кровать. В голове все гудело и кружилось. Он сам не понимал, зачем вязался в эту историю. Мало ли бывает на свете странностей. К тому же его редко занимали подобные загадки, и уж тем более чужие тайны. Но с тех пор как встретил Лолу его разум словно стал медленно растягиваться во все стороны, приводя его сознание в полное онемение. Мысли об этой девушке никак не покидали его, вводя попеременно то в трепетное волнение, то в леденящий ужас. Чтобы отвлечься немного от вновь нахлынувших мыслей, Яков принял холодный душ. На некоторое время это подействовало. Настроение стразу улучшилось, волнение улеглось, а рассудок стал чуть проясняться. Сон постепенно одолел его думы, и он без памяти провалился в мягкие подушки. Сколько продолжился этот крепкий сон без каких-либо сновидения, Яков мог только догадываться. Проснулся он также внезапно, как и уснул. Холодный ветер с моря ворвался в спальню, покачивая картины на стенах. Открытая форточка рвалась со всех петлей и неистово хлопала по оконной раме. Над полом дыбилась легкая портьера. Она рвалась, вздымаясь к потолку и, пританцовывая, протягивала прозрачную бахрому к кровати. Яков вскочил на ноги и в два счёта оказался у балконной двери, вёдшей в просторный сад. Немедля, он плотно закрыл все окна и дверь. Прозрачные занавески мягко опустились на его спину, чуть заметно обволакивая его плечи как любящая невеста. Яков осмотрел спящий сад. Ночь, стелящаяся за окном, была не такой, как он привык видеть под огнями большого города. Здесь она была темно-лиловая, плотная и почти что осязаемая. Даже тишина тут было гудящая, зовущая. Просторный сад тонул в невесомом тумане. В остальном же сад был ничем не примечателен. Широкий газон, вдоль тропинки длинные грядки, из которых выглядывали подсохшие луковицы тюльпанов. Аккуратно выстриженные кусты огораживали детскую площадку. Несколько незатейливых садовых фигур, и искусственный пруд обложенный крупными белыми камнями и ракушками. Самый большой валун почти до основания прикрывался густыми ивовыми ветками, раскачивавшиеся на ветру как длинные болотные пряди волос. Где-то вдали небо прорезала пунктирная серебристая молния. Повеяло дождем. Внезапно из-под гущи гибких ветвей вышмыгнул статный пони. Белая грива развивалась по светло-карамельной спинке, а копыта прикрывал густая бахрома. Пони сделал несколько прыжков в сторону загона и остановился. Топча махровыми ногами землю он тихонько заржал, оборачиваясь к иве. И в тот же миг оттуда выскочила гибкая фигура молодой девушки. По длинный растрепанным волосам Яков узнал Лолу. Дождь начал хлыстать по земле. Лола в сопровождении красивого пони помчалась к загону. Преодолев скользкие от дождя тропинки, и обогнув выстриженные кусты, Лола забежала под козырку и скрылась в небольшом загоне. Яков, пристально наблюдавший за всей картиной, с нетерпением ожидал когда Лола побежит от конюшни к дому. Прошло добрых десять минут и дождь прекратился, но Лолы все не было видно. Не раздумывая Яков набросил на себя плащ и спустился в гостиную, а оттуда через террасу выскочил в сад. Хлюпая босыми ногами по холодным лужам он добрался до конюшни.

– Лола! – крикнул он.

Но вокруг были только пустые стойла, и в самом отдаленном углу преспокойно стоял белогривый пони. Вода стекала с него как с гуся, на полу остались следы от босых ног и махровых копыт. Но Лолы в конюшне не было. Сердце Яков снова начал мало-помалу переполнять ужас. Не может быть чтобы ему это показалось. Он ведь ясно видел рядом с лошадью девушку. Осмотрев еще раз все уголки конюшни Яков побрел обратно к дому.

– Что случилось? – услышал он позади себя испуганный голос Анны.

В спешке Яков даже не заметил спящую у камина женщину.

– Я вас разбудил? Извините, пожалуйста. – растерянно произнес Яков.

Он хотел было удалиться, но вопросительный взгляд Анны не отпускал его.

– Я был в саду. – сказал он. – Мне показалось, что Лола выгуливает лошадь под дождем.

Взгляд Анны немного затуманился, и она расслабленным тоном произнесла;

– Ах, это… Снова эти ее ночные проделки. Не пугайся: она так часто делает, когда приезжает в гости.

– Но я видел как она вошла в конюшню, а сейчас ее там нет.

– Так она уже у себя в комнате. Видимо вы с ней чуть разминулись. Она вошла в спальню, когда ты спускался по лестнице. Сейчас наверное сушит волосы.

Яков не говоря больше ни слова присел напротив нее, подставив окоченелые стопы поближе к камину.

– Может быть кофе или чай? – любезно предложила Анна.

Яков посмотрел на часы. Время было без четверти три. «Самое время пить кофе» – подумал он, и в слух сказал то же самое. Анна улыбнулась и пошла готовить кофе. Через пять минут они снова сидели у камина, окутав ладонями как муфтой горячую чашку. Молчание было приятным и неторопливым. Запах свежего кофе, потрескивание дров, мелькающий приглушенно-желтый свет исходящий от камина, все это словно само собой располагало к душевным беседам. И Яков решил этим воспользоваться.

– Вы давно живете здесь? – спросил он.

– Мы переехали в Нидерланды девять лет назад. А ты?

– А я еще был совсем ребенком, когда папа с мамой и приехали сюда к богатому дедушке. Это было чистым везением. Дальние родственники неожиданно позвонили и вызвали ее срочно в Амстердам на постоянное место жительство. Мама до этого мало что о знала о дедушке Вернарде. Потому что дед отказался признавать ее после рождения. А под старость лет оказалось, что никого рядом с ним не оказалось. А мама у нас те еще авантюристка. Собрала нас и папу в охапку и прилетела сюда. Ухаживала за лежачим и стариком целых два года пока тот не разрешился.

– А где ты раньше жил?

– В Красноярске. Мне было около десяти лет, когда мы переехали, так что мало что помню об этом городе. Только по словам брата иногда припоминаю некоторые детали. А вы где жили?

– А мы жили в волгорадской области в небольшом городке Ленинск. Я была учительницей английского. Однажды мне предложили сезонную работу в Москве. Я согласилась. Поехала гидом на две недели сопровождать иностранцев. Так и познакомилась с будущим мужем. Начались долгие переписки, а через год он сделал мне предложение. Вот и вся история.

– Как необычно. – подметил Яков. – В вашей семье все как-то необычно.

– Что ты имеешь в виду? – улыбнулась Анна.

– К примеру, ваша дочь. Она тоже очень необычный человек. С тех пор как мы знакомы, я все пытаюсь ее разгадать и никак не получается.

– А что с ней не так? – насторожилась Анна.

– Не волнуйтесь, я не имею в виду что-то плохое. Просто мне ее сложно понять. Она всегда такая заводная, полна энергии. Везде все хочет успеть. С такими реалистичными взглядами на жизнь. И в то же время она порой бывает до неузнаваемости другой.

– Какой?

В голос Анны послышалось напряжение, и Яков это приметил, поэтому решил мягко сбавить обороты.

– Как вы сейчас: – сказал он. – тихая, женственная, полная какого-то необъяснимого спокойствия и задумчивости.

Плечи Анны слегка опустились. Она снова улыбнулась, и потупила взор, будто что-то припоминая.

– Лола на самом деле очень необычный ребенок. Она родилась на седьмом месяце. Чудом удалось ее спасти, но не это главное. Вслед за ней вытащили еще один амнион. Внутри виднелся маленький застывший зародыш. Врачи называют это феноменом исчезнувшего близнеца. То есть вместе с ней в утробе какое-то время развивался еще один ребенок. Как потом выяснилась – это был тоже девочка. Они с Лолой были однояйцевыми близнецами. Но по непонятным причинам вторая малышка на раннем этапе перестала развиваться. Врачи говорят, что так бывает из-за недостатка ресурсов. То есть одной из них нужно было пожертвовать собой ради спасения другой. Однажды я рассказала об этом Лоле, так она еще долго не могла прийти в себя от волнения. Я очень боялась, что она будет винить себя в том, что ее единоутробная сестра не появилась на свет из-за нее. Но Лола напротив после услышанного стала еще больше радоваться жизни. Лола как-то сказала мне, что если сестра пожертвовала жизнью ради нее, то она будет жить за двоих. Будет стараться успеть сделать все задуманное и использовать каждый день по максимому, чтобы ее сестра не жалела, что отдала ей свою жизнь. Вот такая она у меня чудачка.

– Она никогда не рассказывала мне об этом. – сказал Яков.

– Лола не любит об этом говорить. Хотя делать из этого тайну – нет смысла. Все мы счастливы. Только я изредка задумываюсь над тем, какой была бы та другая девочка, если бы ей удалось выжить. Наверное, она была бы совсем не такая, как Лола.

– Вы часто думаете об этом?

Анна спохватилась, словно отгоняя от себя дурные мысли.

– Нет, очень редко. Почти совсем не думаю. Просто я – мать. У всех матерей мысли крутятся вокруг своих детей. Вот и на меня порой набегают разные глупые вопросы. Но это все от скуки. После смерти мужа я ушла с работы, и вот уже больше года сижу дома. Думаю, через год другой снова вернусь к своим обязанностям и мне будет не до этих странных дум.

Яков понял, что Анна больше не желает говорить на эту тему, и потому быстро соскользнул на другое русло;

– А где вы работали?

– В русском посольстве. Платят не так много, но зато очень интересно. Дни пролетают на одном дыхании. Кстати, который час? – вдруг спохватилась Анна. – Ой, у тебя осталось совсем мало времени на сон.

– А что тут подъем по расписанию?

– Нет, но раз ты в гостях у моей дочери, то она наверняка запланировала весь завтрашний день. Так что скорее всего она поднимет тебя рано.

– Замечательно. Ну что ж, хозяин – барин. Буду придерживаться ее расписания, раз я тут такой почетный гость.

– А ведь ты и вправду очень почетный гость. Раньше Лола ни разу не приводила сюда своих друзей.

Яков по своему обыкновению не стал притворяться, что очень польщен услышанным. Он встал, поблагодарил за кофе, и неспешно поднялся вверх по каменным ступенькам, застеленные серой дорожкой.

Как только он запер за собой дверь на ключ, он замертво упал на кровать. Никакое кофе уже не могло удержать его от крепкого сна. Но перед, тем как его сознание напрочь отключилось, Яков с неким удовлетворением отметил, что скорее всего нашел разгадку, и все подозрения Германа насчет Лолы находят свое подтверждение. Может быть не такой уж и плохой психоаналитик из его брата.

Утро наступило не с первыми ласковыми лучами, а со стука в дверь. Сквозь тревожный сон Яков услышал голос Лолы, бодро призывающий его проснуться и петь. Он не стал открывать дверь, а лишь крикнул, что ему нужно пятнадцать минут, чтобы он привел себя в порядок. Поднявшись с постели, он посмотрел на настольные часы. Время только шесть. А это значит он проспал всего два часа. Отяжелевшая голова гудела как после долгой и веселой вечеринки. Не чувствуя под собой опоры, Яков прошел в ванную и первое что он увидел это свои потонувшие в фиолетовых мешках глаза. Измученный, уставший, не выспавшийся с одутловатым лицом – подобное состояние уже становилось привычным в последнее время. Яков с упоением вспоминал те дни, когда мог засыпать без проблем каждую ночь. Он раньше искренне не понимал тех, кто страдал бессоницей из-за каких бы то ни было дум или переживаний. Теперь безмятежное засыпание и спокойный сон мог ему разве что только присниться если бы он мог видеть хоть какие-нибудь сны. Обычно он медленно погружался в зыбучий и тревожный дрем, из которого выходил при любом шорохе. Так что синие припухлости под глазами стали его новым атрибутом внешнего вида. Не раздумывая, он быстро разделся и зашел под холодный душ.

Внизу его уже ждал завтрак, но не такой как обычно едят голландцы или немцы. Никаких бутербродов, кофе или шоколадной пасты. На столе уже медленно стыла молочная рисовая каша, тонкие блины с ажурными краями, малиновый чай и вазочка с медом. Яков очень смутно припоминал, что в детском саду в Красноярске на завтрак тоже подавали молочную кашу. Правда, она была всегда не сладкая. Анна стояла в горошковом переднике и хлопотала у раковины.

– Проходи. Лола сказала, что сейчас спустится. Как спалось? – спросила она, не оборачиваясь.

– Вы наверное пошутили?

Яков устало рухнул за накрытый стол.

– А я ведь тебя предупреждала. – игриво промолвила Анна.

– Правда, вы это сделали слишком поздно. Можно мне кофе?

– Да, конечно.

Пока Анна варила кофе, взгляд Якова привлек цветочный горшок с пестролистными фиалками, украшающие середину стола. Еще вчера на этом месте красовались голландские фиалки насыщенно пурпурные с темно-желтой середкой. А теперь сердце стола декорировали волнистые цветы нежно-персикового оттенка с лимонными лампасами. В памяти Якова снова всплыло короткое четверостишие, набросанное Лолой меньше чем за десять секунд;

«Растущие в тени чужих высот,

Не претендуя на почет и славу,

Безудержно чудесные по нраву —

От гордости и чванства антидот.»

Такими словами описала Лола фиалки, когда однажды в переписке Яков спросил какие цветы она предпочитает. Несмотря на свою скупость в словах и внешнее бездушие Яков очень любил стихи. И несмотря на всю страсть к точным наукам, он ни от кого ни скрывал, что на досуге сочиняет самые незатейливые четверостишия на неопределенные темы. И хотя учился он на физика, а работал менеджером и инструктором в родительском фитнес-клубе, он не погнушался открыть форум юных поэтов, где Лола и привлекла по-новому его внимание, выложив ответное стихотворение на его циничные рассуждения о надежде. Яков снова и снова возвращался к той минуте, когда между его ребер впервые раздалось недвусмысленное покалывание. Что-то подобное происходит когда онемевшая стопа, лишенная свободного кровотока, начинает медленно возвращать былую чувствительность. Эти покалывания снова побежали по межреберьям, едва он увидел чувственно распускавшиеся новому дню фиалки.

– Красивые цветы. – сказал он как бы в пустоту.

Анна покосилась на середину стола, и отмахнулась.

– Ничего особенного. Просто они менее привередливы, чем по-настоящему стоящие цветы.

При такой небрежно брошенной фразе, Яков ощутил необъяснимую досаду и даже злость.

– Что вы хотите сказать? – спросил он, удерживая тон на учтивой волне.

Анна ощутила неприязнь в голосе собеседника. Она тут же размякла, и с наигранной улыбкой сказала;

– Просто, хочется чего-то нового. От всего ведь можно устать. Эти фиалки уже замылили взгляд.

– А вот и я!

На кухню резво вбежала Лола, на ходу закатывая рукава.

– Вы что, еще ничего не ели? – усаживаясь за стол, спросила она. – Сегодня можно без зазрения совести наесться блинов. Потому что день нас ждет очень активный. Все калории пойдут на важное дело.

Как только Лола принялась за еду, завтрак в этом доме можно было считать открытым. Чуть позже к ним присоединился Павэль. Он с большим аппетитом съел молочную кашу и два больших блина смазанные медом. Выглядел он выспавшимся и даже немного веселым.

– Как спалось? – спросила Анна.

– Хорошо. Я снова слушал сказку про диких лебедей. А потом мы слушали песню про фламенко. – ответил Павэль.

Яков был нимало удивлён, что вчерашний молчун сказал за один раз столько слов.

– Очень хорошо. – поспешно сказала Анна. – Ешь тогда быстрее и можешь идти в сад поиграть.

Якову захотелось поговорить с ободрившимся малышом, и поэтому он незатейливо спросил;

– А кто тебе рассказывал сказку?

Павэль опустил глаза и застыл как каменный. В миг все его тело превратилось в сплошной наряженный комок.

– Он не говорит с незнакомцами. – как бы извиняясь, сказала Анна, а затем снова обратила к Павэлю; – Если ты поел, то можешь идти.

Павеэль неспешно вышел из-за стола и побрел через всю гостиную к террасе.

– Он все еще ждет отца. – с сожалением сказала Анна. – Ему маленькому еще неведомо, что смерть забирает людей навсегда. Он замкнулся и почти ни с кем не говорит. А сказку про лебедей он слушает каждый день через проигрыватель.

– Мама, нельзя начинать день с грустных мыслей. Сколько раз можно повторять? – возмутилась Лола.

Она как серна выскочила из-за стола и помчалась к выходу, крикнув Якову, что будет ждать у амбара. Повеселевшая Анна подмигнув, заговорчески прошептала;

– Я же тебе говорила: она уже распланировала каждую минуту в сегодняшнем дне. Лучше тебе поторопиться, а то она чего доброго рассердится. Тебе уже ведь наверняка известно, что она не любит ждать.

– Ничего с ней не станет, если подождет минутку другую; я еще не доел. Мы не на балете, чтобы бегать перед ней на цыпочках. – сухо выдал Яков.

Анна в смятении отвела взор. Скажи он еще хоть слово, она бы переступила свое гостеприимство, и дала бы ответ на такую дерзость. Но Яков до конца завтрака больше не проронил ни слова.

Как и предупреждала Анна: весь день был расписан поминутно. Сначала они напялили на себя тесный облегающий костюм для серфинга и ныряли в леденящее море. Волны, которые с берега казались низкими и игривыми, швыряли их теперь во все стороны, не давая даже на миг удержаться на доске. Яков несколько раз получил доской по лбу, прежде чем ему это затея напрочь осточертела. В конце концов он вышел на берег, и стал наблюдать как резвая и упорная Лола делает сто первую попытку удержаться на мелких седых гребешках. Нередко ей это удавалось. Возможно, потому она и пригласила его именно на такую прогулку. Ведь прорезая волны на доске, она предстала перед Яковом в самом выгодном свете. Порой волны накрывали ее с головой, и она подобно русалке изгибалось и исчезала в серых водах. Через несколько секунд она выныривала и махала рукой, давая понять, что все в порядке. Так продолжалось до тех пор, пока море снова не начало удаляться, открывая глянцевые ватты. Морские рачки торопливо зарывались внутрь, оставляя после себя лопавшиеся пузыри. Ясное небо снова затянули мохнатые тучи, и повеяло дождем. Лола поспешила выйти на берег. И до того как хлынула вода с неба, Яков и Лола успели укрыться в амбаре, наглухо затворив все окна и дверь. Дожди тут казались не просто косыми, но и вовсе поперечными. Подгоняемые сильными ветрами, вода хлыстала по лицу, забивалась в уши и нос. Обтерев плечи и ноги ворсистым полотенцем, Яков начал торопливо переодеваться. Лола демонстративно стянула с себя костюм, чуть ли не обнажившись перед ним полностью. Но все старания привлечь его внимание было напрасным. Потому что Яков умышленно встал к ней спиной.

– Когда закончится дождь, мы возьмем велосипеды и поедем на прогулку по заповедному парку. – сказала Лола.

– Что там интересного?

– Не будь занудой. – фыркнула Лола. – Дикая природа, свежий воздух, оленята, дорожка из ракушек. Здорово ведь.

– Тебе так нравится природа?

– Очень. Мне нравится бегать по лесу, гулять по берегу, слушать шум моря.

Яков так пристально уставился на нее, что Лола на миг растерялась. Он подошел к ней так близко, что они могли ощущать на щеках дыхание друг друга.

– Значит ты любишь море? – спросил Яков, смерив ее отнюдь не восторженным взглядом.

– Да, люблю. – смело кинула она ему в лицо. – Очень люблю. Прямо до безумия.

Яков провел пальцем по ее еще влажной щеке и сжал острый подбородок между большим и указательным пальцем. Лола чувственно приоткрыла рот, и чуть слышно выдохнула, сохраняя в глазах все тот же игривый блеск.

– Может поцелуешь меня наконец. – прошептала она.

Яков выпустила ее подбородок и чуть заметно кивнул.

– А мы что, разве еще не целовались? – цинично кинул он ей в лицо.

– Уверенна, что нет. Случись такое даже под гипнозом, я бы все равно запомнила.

– Может быть мы это сможем проверить.

Яков отошел от нее и принялся как ни в чем ни бывало отжимать полотенце.

– Не понимаю, о чем ты? – сказала Лола без доли обиды.

– Поцелую тебя, когда ты будешь под гипнозом, а потом посмотрю; вспомнишь ли ты.

– А в гипноз ты меня введешь?

– Нет, этими делами обычно занимается Герман.

– Тогда может быть «ну его» этот заповедный парк. Поедем скорее к Герману. Пусть он введет меня в гипноз.

Яков скривил губы в ухмылке.

– Нет уж. Только не сегодня. Уж больно ты интересно расписала прогулку по парку. К тому же я тоже люблю животных.

Через полчаса, как и было обещано, они колесили по узким тропам, разделяющие зеленые холмы. Парк был почти пуст. Туристов в осеннее время года почти нет, а местным видимо этот прекрасный ландшафт порядком поднадоел. Оставив велосипеды на стоянке, они побрели пешком по дорожкам обходя передвигавшиеся дюны. То тут, то там мелькали спины оленят. Меж сухих кустов шныряли громадные ящерицы. Над головой шумели вечно голодные чайки. От них в этой стране нет покоя даже в ванной. Лола беспрестанно трещала, рассказывая о том как сделала здесь первое видео для своего блога. Она день напролет готова была говорить о своем блоге, прямо как сердобольна мамаша о своем ненаглядном чаде. Яков говорил очень мало, но это нисколько не мешало Лоле. Она хоть и не говорила этого в слух, но по всей видимости придерживалась того мнения, что если и хочется услышать что-то по-настоящему интересное, то лучше начать говорить самой. За всю прогулку Яков сделал еще несколько попыток расспросить Лолу о ее прошлом, но она умело сворачивала с неприятной темы. Яков решил пока притормозить с этой затеей. Поэтому дал Лоле возможность натрещаться вдоволь. Зато потом за обедом стояла приятная тишина. Все были голодны кроме Павэля. Он даже не показался из своей комнаты. На обед Анна подала говяжьи отбивные с запеченными овощами.

– Должен признать, что вы превосходная хозяйка. – наконец заговорил Яков. – Может быть поделитесь рецептом. Я тоже иногда готовлю на досуге.

Анна смущенно улыбнулась и покачала головой.

– Как хорошая хозяйка я не выдаю своих секретов. А иначе как тебя еще раз заманить к нам в гости.

– Тогда остается надеяться, что Лола готовит так же как и вы.

Лола расплылась в улыбке.

– Если только очень хорошо попросишь. – игриво сказала она.

– Как-нибудь в другой раз, а то я уже сыт. Но у меня будет другое пожелание.

Лола чуть наклонилась вперед, показывая свою заинтересованность.

– Ты сказала, что любишь животных. – неспешно начал Яков. – Все эти олени, да мохнатые коровы в лесу – это конечно интересно, но мне бы хотелось чтобы ты сначала познакомила меня со своей лошадью. Вчера она меня до смерти напугала.

– С пони? – настороженно спросила Лола.

– Да.

– Когда ты успел увидеться с ним?

– Когда ты сегодня ночью его выгуливала в саду. – поспешно сказала Анна.

– Ах это. – голос Лолы чуть заметно дрогнул. – Ты наверное видел как мы гуляли у озера.

– Не совсем. Я увидел вас, когда вы уже бежали к конюшне, так как собиралась гроза.

– И тебе так понравился мой Остин?

– Остин… – задумчиво повторил Яков. – Значит Остин.

– Да. Так зовут мою лошадку.

– Тогда после обеда я был бы рад познакомиться с ним лично.

Лола напряглась, сжала губы, и отрицательно покачала головой.

– Не думаю, что это хорошая идея. Сегодня утром я его кормила и поняла, что он немного приболел. Вел себя немного странно. Думаю ему нужно вызвать ветеринара.

– То есть ты меня к нему не поведешь? – спросил Яков.

Лола замялась.

– Не то что бы… Мы можем попробовать, но я не уверенна, что сегодня он в настроении. Но если ты так хочешь мы можем заглянуть не на долго. Только потом не удивляйся. Характер у него не из простых. Чужих он вообще не терпит. А когда у него случается недомогание, он вообще неуправляемый.

– Не думаю, что все так плохо. Вчера я пробрался в конюшню, и он вел себя очень цивильно.

– Ты был в конюшне? Когда?

– Почти сразу же как ты его туда загнала.

– Какая досада… – протянула Лола. – Мы что разминулись?

– Получается так.

– И как себя вел мой конек?

– Я же сказал, очень цивильно. Как самый нормальный и воспитаны пони. Так что не переживай.

Яков снова принялся за отбивные, но от его взора не ускользнуло как Анна и Лола настороженно переглянулись.

Остин стоял в том же стойле, что и накануне ночью. Солнечные лучи пробирались сквозь прямоугольные окна, играя на его волнистой и тщательно расчесанной гриве. Выглядел он и вправду немного усталым. Первой в конюшню вошла Лола, а за ней Яков. Увидев посетителей, пони стал беспокойно перебирать ногами, нерешительно пятясь назад.

– Остин, доброе утро. – поздоровалась Лола, неторопливо приближаясь к стойлу. – Как спалось, малыш?

Яков следовал за Лолой, наблюдая за тем как пони прижимается к отдаленной стене. Лола продолжала растерянно и даже трусливо приближаться к Остину. И когда она оказалась совсем у входа в стойло, конь начал топать, ржать, биться об деревянные стены, поднимая пыль под копытами. Лола сделала несколько попыток угомонить разбушевавшееся животное: говорила с ним ласково, протягивала ему сахар на ладонях, пыталась коснуться его шеи. Но все было напрасно. Оскар всем своим видом показывал, что у него нежеланные гости.

– Прости, но нам лучше уйти. – заключила Лола с сожалением. – Он видимо еще не отошел от вчерашнего. Он у меня очень боится грозы и чужих людей. Вчера он уже перенес стресс, поэтому сегодня ему нужен полный покой.

– Странно. Ночью когда он меня увидел, то реагировал крайне спокойно.

Пони не переставал издавать истошное ржанье. И Лоле пришлось повысить голос, чтобы звучать более убедительной.

– Яков, я знаю свою лошадь лучше чем ты. Пожалуйста, давай не будем его нервировать. У меня кроме него тут нет друзей. Я не хочу чтобы с ним что-то случилось.

Пришлось уступить. Они вышли из конюшни, и Яков направился в свою комнату.

– Куда ты? – окликнула его Лола.

– Прости, я знаю что у тебя наверное есть замечательная идея как провести остаток дня, но я бы хотел немного отдохнуть. Ты ведь не сильно обидишься?

Лола чуть заметно надула губы.

– Нет. – ответила она. – Я все понимаю.

Яков легонько потрепал ее по плечу.

– Спасибо. Вечером я буду снова бодрым, и мы сможем прогуляться по берегу, как ты любишь. Ты ведь любишь море?

– Да, люблю.

Не говоря больше ни слова Яков вошел в дом, оставив Лолу в саду.

Поднявшись в гостевую спальню, он запер за собой дверь, вошел в ванную, снова запер за собой дверь, и набрал номер брата.

– Можешь начать писать диссертацию по своей любимой теме. – вместо приветствия сказал Яков.

– Так, что я был прав? – раздался сонный голос в трубке.

– Ты что, еще не поднимался с кровати?

– Нет. Гуляли почти до восьми утра. Жаль, что тебя с нами не было. Тут о тебе спрашивают. Думают, что ты жениться собрался.

– Очень смешно. Я кое-что тут узнал.

– Выкладывай.

– У Лолы в утробе была сестра-близнец. Слышал, что-то о феномене исчезнувшего близнеца?

– Слышать слышал, но подробно этот вопрос не изучал. Сейчас подожди, пробью в интернете.

– Короче, Лола родилась одна, а рядом в пустом месте был обнаружен зачаток исчезнувшей сестры. Лола узнала этом будучи уже взрослой. Но никакого чувства вины в ней это не вызвало. Вместо этого она радуется каждому дню. Теперь понятно почему она ведет себя так безбашенно, желая взять от жизни все, что можно…

– Ух ты, смотри что я нарыл. – перебил его Герман. – «Минимум десять процентов из нас живут, думая, что они одиночнорожденные, хотя на самом деле они только половинки. Современные методы исследования позволяют выявить данный феномен на ранних стадиях развития. Еще в 1945 году было обнаружено, что количество оплодотворенных яйцеклеток не соответствуют количеству развивающихся эмбрионов… В случае с монозиготными близнецами дело обстоит куда сложнее. Раннее принадлежавшие одной зиготе, разделенные близнецы имеют не только внешние сходства и одинаковый кариотип, но и особую связь… Нередко такие близнецы могут слышать и предугадывать мысли друг друга. В случае когда один из монозиготных близнецов исчезает из-за нехватки ресурсов, то второй близнец может на подсознательном или даже сознательном уровне ощущать присутствие другой личности. Так как изначально такие близнецы принадлежат одной клетке, то следы связи с исчезнувшим близнецом могут проявляться после рождения. Это отчасти напоминает фантомные боли при ампутации конечности. Чаще всего это сказывается на социальном поведении. У таких людей нередко может быть необъяснимая депрессия и тоска, сменяющаяся внезапным подъемом настроения. Нередко у таких людей встречаются серьёзные психические нарушения из группы диссоциативных расстройств, из которого скалывается ощущение, что в теле человека живет один или несколько личностей…» Это как раз то, что я подозревал. Тут еще указанны некоторые свойства, могущие указывать на присутствие данного феномена. Леворукость, гениальность, лишние пальцы, аномальное расположение внутренних органов…

– Лола правша. – перебил его Яков.

– Но гениальность в ней точно есть.

– Не могу за это ручаться. Обычная заурядная пафосная девчонка.

– Тогда та: вторая точно гений.

– Когда ты начинаешь говорить об этом, у меня в буквальном смысле шевелятся волосы на затылке.

– Да брось. Пора бы уже тебе признать, что моя теория оказалась правдивой. Твой брат профессионал своего дела, и не надо от этого бежать. У тебя была уже фаза отрицания, теперь…

– Не надо разговаривать со мной как со своим пациентом.

– Ладно, расслабься. – засмеялся Герман. – Просто прими добровольно тот факт, что у Лолы раздвоение личности. И ты как самый большой неудачник увлекся второй.

– Откуда тебе знать, что она вторая. Может быть Лола – вторая.

– Какая теперь разница? Ты ведь не можешь всю жизнь таскаться за Лолой, ожидая когда проявится другая ее сторона. Лола скорее всего контролирует вторую, поэтому она выпускает ее на свет только когда ей это выгодно. Например, когда нужно принять участие в дебатах по биологии, или написать тебе трогательное стихотворение. А вообще, если так подумать, то не жизнь, а сказка. У таких людей как Лола может проявиться еще и третья личность. И ты не греша перед законом можешь развести себе целый горем.

– Не смешно. А вдруг в ней еще и мужчина живет.

– Ой, да брось. Не будь ханжой. Мы живем в стране где все толерантны, и все друг друга любят.

– Голова раскалывается. – тяжело протянул Яков. – Не знаю что делать. От Лолы я устал.

– Еще бы… Полгода вы с ней вместе. Не припомню чтобы у тебя были такие долгие отношения.

– Я был бы рад с этим хоть сейчас покончить. Но как быть с той другой.

– То есть ты теперь официально признаешь мою теорию.

– Приходится. Потому что другого объяснения я не вижу. Тут у них дома тоже странное творится. Мать перед ней скачет как пудель. Малыш Павэль боится даже слова лишнего сказать. А главное, ее пони. Ночью они гуляли вместе, а сегодня он от нее чурается как сумасшедший. Она конечно сослалась, что это он из-за меня, но дураку ясно, что пони боится именно ее. Животных сложно провести. Это меня она за нос водит вот уже полгода.

– Что будешь теперь делать?

Яков пожал плечами в ответ, как если бы Герман его мог видеть.

– Пока не знаю. Нужно найти способ снова вызволить другую. Мне нужно хотя бы немного с ней поговорить. Может быть она мне объяснит как ей помочь.

– Давай как-нибудь окрестим ту другую. А то как-то странно мы ее называем.

– Нет, не надо. У нее наверняка есть свое имя. Я просто не спрашивал. Нужно придумать как сделать так, чтобы она снова вышла на связь.

– Начни говорить с Лолой о биологии: о теории, которую она доказывала на дебатах. Или может быть начни читать ей стихи.

– Все это дохлый номер. Я уже пробовал так делать много раз. Но она соскальзывает с темы. А потом вдруг неожиданно в час ночи присылает мне целую поэму.

– Тогда может быть перейдешь к простым действиям.

– Знаю к чему ты клонишь. Этого не будет. Я не за этим сюда приехал.

– Прямо рухнуть со стула можно. Как будто ты и не мой брат вовсе, когда так говоришь. Но я почти уверен, что Лола ничего не захочет слышать о твоих планах. Она уж точно пригласила тебя на целых три дня с ночёвкой не для того, чтобы гулять по берегу и слушать стихи.

– Я не могу пойти на это с ней.

– А то что? Та другая обидится и никогда не выйдет из домика?

– Нет. Хватит так ерничать. Мне не нравится, когда ты говоришь о ней так, словно она одна из твоих девчат.

Голос Якова стал чуть ли не агрессивным, а Герман смог бы ощутить оскорбленного брата даже если бы тому ничего не нужно было бы говорить. Он тут же сменил тон, попросил прощение и стал говорить без привычной фамильярности;

– Если хочешь, то просто пришли мне запятую в чате, и я буду названивать к тебе, чтобы у тебя была причина увернуться от ее приставаний. А если ты не ответишь, то я приеду спасать тебя, как мы это обычно делаем.

– Спасибо. Не думаю, что до этого все дойдет. Мы скорее всего снова отправимся гулять к морю. И кстати, та другая в отличие от Лолы не любит море. Она его боится.

– Понятно. Ладно, ты иди, а я подумаю чем тебе помочь. Если что, я напишу тебе.

Яков снова кивнул в ответ.

– Слушай еще тут… – поспешно заговорил Герман. – Ты там не обижайся. Я знаю, что ситуация непростая, но мы что-нибудь придумаем. Просто как-то странно, что ты стал таким. Как будто у тебя у самого раздвоение личности.

Теперь настала очередь Якова посмеиваться и шутить.

– Не переживай, Гер. – сказал он бодро. – Я просто немного запутался. Я все тот же, и я все еще твой младший брат. Вот разберусь с этим, и мы загуляем с тобой на всю ночь как прежде.

– Это ты говоришь, или твоё второе эго? Если что, у нас есть пароль с Яковом. Яков снова залился смехом.

– Можешь быть уверен. Я один, и другой стороны у меня нет.

– Тогда пароль. – потребовал Герман.

Яков улыбнулся и пустил в ход заученные строки, подгоняемые голосом брата;

– В мире нашем все одно. Куда ни глянь – а все дерьмо.

– Ты да я, рассвет, закат. Колокольни звон, набат.

– Это все прекрасно, да. Это все, и ты да я.

– Остальное все равно, все одно и все дерьмо.

– Только ты и я, да свет дня пригож.

– А вообще и ты дерьмо, только я хорош.

Раздались облегченные смешки, и Яков поспешил попрощаться, обещав позвонить завтра утром.

Положив телефон на тумбочку, Яков вышел из ванной комнаты и снова выглянул в сад. Взор его то и дело тянулся к густым ветвям ивы, прикрывающие как плотным занавесом огромный белый камень, чуть касаясь удлиненными листьями гладкой поверхности искусственного пруда. Морской ветер шевельнул листву, и Якову померещилось, что на валуне в глубине зарослей кто-то сидит. Не раздумывая, он поспешно вышел из спальни и направился к выходу, стараясь избегать лишнего шума. Спустившись в пустую гостиную, он вышел на террасу, а оттуда в сад. Со стороны моря снова подул холодный ветер, раскачивая непроходимые ветви плакучего дерева. В груди Якова заколотило так, что он подумал, что звон его сердца слышно во всем саду. Он на цыпочках пересек тропинку, обошел дерево с другой стороны, и аккуратно раздвинул зеленый занавес. Уютное убежище оказалось намного пространнее, чем он себе представлял. Белый гладкий камень с плавными мягкими выемками, напоминал удобное ложе. Бледный отблеск дневного солнца ломкими бликами ложился на камень, делая гладкую поверхность визуальную рыхлой. На этом добротном ложе вполне хватило бы место даже для двух пони, но сейчас на нем удобно растянулась только одна девушка. Он лежала на животе, скрестив между собой лодыжки, и рисуя пальцами на поверхности озера причудливые узоры. Широкое льняное платье все того же фиалкового оттенка, чуть доходившее до колен, мягко выделяло линии ее фигуры. Волосы заплетенные в слабую растрепанную косу, покоились вдоль позвоночника, подчеркивая ее ровную статную спину. Он много раз видел Лолу в самых откровенных спортивных нарядах, но никогда линии ее фигуры не были столь волнующими как сейчас. Все те же белые лодыжки, и та же мраморная кожа на чуть приоткрытых плечах, но все же это уже была совсем другая девушка. Яков сразу же понял, что сейчас имеет дело с другой. На мгновение он застыл от переполнявших его мыслей. Начать говорить с ней как с Лолой, или сразу же признаться, что знает правду. А что если она испугается и больше никогда не выйдет к нему. Каждая секунда промедления была равносильно утекавшим сквозь пальцы жемчужинам. Он безумно боялся, что эта незнакомка снова исчезнет. Поэтому Яков сделал глубокий вдох, продолжительный выдох, а затем шагнул под зеленый шатер.

– Привет. – спокойно поздоровался он. – Отдыхаешь? У тебя здесь очень уютно.

Девушка вздрогнула и мигом поднялась, усевшись на колени, но все еще оставаясь к нему спиной.

– Что ты тут делаешь? – спросила она, и голос ее звучал не то сурово, не то испуганно.

– Вышел прогуляться в саду. Я был уверен, что найду тебя здесь.

Девушка не оборачивалась.

– Можно мне присесть? – спросил Яков, подойдя чуть ближе.

– Можно. Только я все равно сейчас уже ухожу.

– Уже? Побудь еще немного рядом.

Яков присел на камень, и видя, что собеседница избегает смотреть на него, чуть развернулся в противоположную сторону. Спины их слегка соприкасались, и Яков ощущал на своей шее легкое касание ее развевающихся на ветру волос.

– Я смотрю ты часто тут бываешь. – сказал Яков.

– Нет. Только когда мне хочется побыть одной и привести мысли в порядок.

– Извини, что нарушил твоё уединение, но ведь ты позволишь мне остаться ради исключения.

– Как хочешь. Ты ведь гость.

Голос девушки звучал как музыка: укачивающе и мелодично. Никаких острых фраз, сарказма в голосе, раскатистого смеха.

– Сегодня ночью я видел, как ты гуляла здесь с Остином. Я сразу понял, что это ты.

– В каком смысле? А что, ты ожидал увидеть здесь еще кого-то кроме меня?

– Нет, но… – начал было мямлить Яков, но тут же взял себя в руки; – Можно мне говорить с тобой честно? Говорить все что я думаю?

В воздухе заиграла волнующая пауза. Девушка молчала, и Яков слегка повернул к ней голову.

– Я могу говорить откровенно? – повторил вопрос Яков.

– Главное, чтобы ты потом об этом не пожалел. – тихо последовал ответ.

Слушая ее сдержанный и кроткий голос, Яков все больше и больше убеждался в том, что это не Лола. От присутствия этой запуганной девушки, все его нутро начинало трепетать. На своем веку он знавал множество женщин, и все они были по своему хороши, талантливы, интересны и умны, но ни одна из них не вводила его в такое приятное волнение. Сказать по правде, он даже и не думал, что такое вообще может существовать между мужчиной и женщиной в этом чересчур продвинутом столетии. Как говорит Герман, толерантность этого мира медленно убивает в людях все самые возвышенные чувства. Это все равно что обжигать одно и то же место до тех пор, пока оно не лишится нервных окончаний и не покроется толстой коростой. Тогда-то уж все горячее не будет вызвать шокирующую реакцию, и боль в этом месте уйдет. Но вместе болью уходит и сама чувствительность. Вот так все происходит в толерантном обществе. То, что недавно казалось таким шокирующим, теперь воспринимается как норма, отчего в людях со школьной скамьи пропадает моральная ясность и душевная чувствительность. Герман часто философствовал на такие темы. Он был убежден, что испытать настоящую чистую возвышенную любовь к женщине им вероятнее всего не удастся. И это не потому что они обо настолько испорчены похотью, а потому что и девушки вокруг перестали быть просто девушками; не терпимыми к пороку, не тронутые феминизмом, но имея свой гибкий женский стержень. Сейчас когда Яков снова находился рядом с ней, он ощущал то о чем говорил Герман. Она была именно такой: обладала нетронутой красотой души, силой кротости и нежности. Рядом с ней в его испорченном сознании не возникало никаких похотливых желаний. И только сейчас он стал понимать в чем разница между духовным и телесным влечением. Плотское влечение всегда очень остро и мимолетно. Оно не ждет и не терпит. Быстро вспыхивает и отдает весь жар, согревая всего несколько мгновений. В то время как духовная связь зарождается очень деликатно. Подобно тонким хрупким нитям возникает самая первая связь, и потом с каждым днем она крепнет, переплетаясь как корни близ растущих деревьев, и эти корни также нельзя увидеть. В самый первый раз, когда Яков ощутил присутствие той; другой в его жизни, какая-то невидимая нить протянулась к его сердцу и начала укрепляться, становиться плотной, и укорачиваться с каждым днем. Так что теперь он не видел другого выхода как только сделать все, чтобы быть рядом с ней. И потому откинув всякий страх и прежние колебания, он в первый раз, рискуя всем, решился открыть свое сердце.

– До встречи с тобой, мне все говорили, что ты девушка многогранная и интересная. – неуклюже начал Яков. – Я не знаю что имели в виду твои знакомые, когда говорили такое о тебе. Пообщавшись с тобой поближе я понял, что ты действительно неординарный человек. Но не это меня в тебе привлекло. Меня привлекла не твоя успешность в интернете, не твоя безупречная внешность, и даже не твои заслуги на кафедре биологии. Впервые ты коснулась моей души, когда предстала передо мной именно такой, как сейчас. Ты понимаешь, что я имею в виду. Только не сочти меня за безумца. Я знаю, что это звучит глупо, но когда ты такая тихая, трогательная как сейчас, я не знаю что со мной происходит. Иногда мне даже сложно поверить, что передо мной та самая Лола. Такое чувство, как будто ты становишься совсем другим человеком. Такой девушкой, о которой я даже не имел представление. – Яков незаметно повернулся к ней. – Но ты так редко бываешь такой, что я начинаю впадать в тоску. Смешно, правда? Но мне не хватает тебя такой.

Не в силах больше сдерживаться, он коснулся ее шеи и повернул к себе. Она втянула голову в плечи, боясь посмотреть ему в глаза.

– Я даже сюда согласился приехать, только чтобы снова еще разок побыть с тобой. Боже, я схожу с ума. Что я такое говорю? Посмотри на меня.

Ответных действий не последовало. Девушка как сидела опустив голову, так и осталась в таком положении.

– Просто не верится, что это ты. Ты сейчас совсем другая.

– Ты и вправду сходишь с ума. – неуверенно пролепетала она. – Что ты такое говоришь? Я – это я. Просто бывает ведь у людей минуты, когда им хочется отдохнуть от всей этой суеты и шума и побыть в тишине, наедине с собой. Только представь: я всегда на виду. Мне приходиться порой пересиливать себя и свою усталость, чтобы предстать перед камерой в бодром и веселом настроении. А это ведь навсегда легко. Поэтому мне нужно порой время, чтобы побыть немного другим человеком. В этом вся моя многогранность. Разве не за это меня так любят мои друзья и знакомые.

– Ты помнишь наш первый поцелуй? – наклонившись к ее лицу, прошептал Яков.

На губах девушки мелькнули смущение и испуг.

– Как такое забыть? – пролепетала она.

– Ты ведь никому об этом не рассказывала? – спросил он.

– Нет. Именно это я хочу оставить только себе.

– Я тоже никому не открою нашу тайну, наш разговор.

Он прижал ее к груди, и напряженные плечи девушки словно начали таять. Яков все еще ощущал как она дрожит в его руках. Наклонившись к ее лицу, Яков сделал попытку поцеловать ее, но она уткнувшись в его грудь носом, испуганно замотала головой.

– Скажи мне, как тебя зовут? – прошептал он ей самое ухо.

В ту же секунду Яков почувствовал как сжались ее плечи, и она резко подняла на него затравленные глаза.

– Что ты такое говоришь? – испуганно залепетала она. – Я – Лола. Ты ведь знаешь. Меня зовут Лола.

– Прошу, скажи мне как есть. Я буду все хранить в тайне. Я обещаю.

Она начала вырываться из его рук, но Яков не думал отпускать ее.

– Ты с ума сошел. Все не так как ты думаешь. Хватит! Отпусти меня!

– Прошу. – стиснув зубы умолял Яков. – Это доводит меня до безумия. Скажи мне, что я прав. Ты ведь не Лола? Ты совсем другой человек, не так ли? Я уже не знаю, что мне делать. Так умереть не долго. Прошу, скажи мне, что я прав. Останься со мной. Я хочу, чтобы ты была рядом. Ты, а не она. Что мне нужно сделать? Что же такое происходит? Я ни одной девушке это не говорил за всю свою жизнь. Можешь мне поверить, я люблю тебя…

Вырываясь как напуганный тигренок, девушка наконец кинулась в озеро и скрылась под водой.

– Я хочу быть с тобой! Пожалуйста, борись… – успел выкрикнуть он, прежде чем вода поглотила ее с головой.

Яков обессиленно упал лицом на камень и безудержно зарыдал. Отчаяние настолько захлестнуло его, что он даже не нашел в себе силы преследовать беглянку. Он так не плакал с тех самых пор как они с братом стали взрослыми. Он рыдал так, что ему стало страшно от своего же голоса. Неужели он вправду сошел с ума? Если это так, то как же ему жить дальше? Вдруг все это ему только мерещиться или сниться, а Герман только подыгрывает его галлюцинациям как хороший психоаналитик? Самые абсурдные мысли проносились в его голове, и он уже был не в силах их остановить. Уткнувшись лицом в камень он плакал как мальчишка до тех пор пока веки его не отяжелели и не слиплись от горечи. Яков не заметил как, провалился в глубокий сон без сновидений.

Когда он проснулся, сад уже был погружен в сине-лиловую полумглу. В саду и над озером стелился осязаемый туман, от чего Якову показалось, что он все еще спит и видит сон. Голова его отяжелела, а тело затекло так, что ему было даже больно пошевелиться. Сознание медленно прояснялось, и когда он снова смог ощущать свое тело, Яков почувствовал что рядом с ним кто-то лежит. Он ощущал, как он отдает и забирает чье-то тепло. Некто рядом заботливо укрыл его от холодных морских ветров. Подняв голову, он увидел длинную белую гриву, спадающую на светло-коричневую спину. Это был Остин. Не говоря ни слова Яков принялся острожно водить рукой по его шее. Остин открыл глаза, едва слышно фыркнул, и снова обвился вокруг Якова, положив объемную голову ему на колени.

– Дружок. – ласково потрепал его Яков. – Ты ведь наверняка знаешь как мне помочь.

Пони утомленно выдохнул и закрыл глаза. Яков прижался лицом к его гриве и уже было снова заговорил, но Остин внезапно поднял голову, осмотрелся по сторонам. Вдруг он встрепенулся на короткие ножки и поспешно рванул из зеленого убежища.

– Остин! – позвал Яков.

Топот копыт поглотился мягкой травой, растворившись в фантомном тумане. Якова все не покидало ощущение, что все ему это только сниться. Как только топотня Остина напрочь стихла, сад снова погрузился в удушающую тишину.

Яков кряхтя как старикашка, начал разминать спину. Послышался приятный хруст позвонков и тяжелый выдох. Внезапно до его слуха донесся мягкий шорох листвы. Он обернулся на звук и увидел перед собой ее. Она стояла в том же самом фиалковом платье с чуть растрепанными волосами. Тихая и спокойная как несколько часов назад.

– Можно мне присесть? – спросила она.

Яков, не сводя с нее глаз, кивнул. Она присела рядом поджав под себя лодыжки. Снова подул ветер, выхватив пригоршню запаха ее волос и донес их до Якова. Возможно, она после озера приняла душ, или ароматную ванную, но эти пьянящие запахи, исходившие от ее волос, выдавали в ней Лолу. Неведомым чутьем Яков ощущал, что перед ним сидит именно Лола. Та другая тоже рядом, но теперь она прячется в ней как призрак.

– Я наверное тебя напугала? – заговорила Лола.

Яков вздрогнул. И тембр голоса, и то как она говорила, напоминало другую, но Яков был уверен, что перед ним Лола.

– Дай мне тебе все объяснить. – продолжала она. – Ты наверное заметил, что я не люблю говорить о прошлом. Все потому что мне сложно принять его таким какое оно есть. Я никому об этом не говорила, но тебе хочу рассказать.

И Лола поведала ему о том, что родилась половинкой от целого. Яков снова услышал историю ее необычного рождения, и об исчезнувшей в утробе сестре. Все в точности как ему рассказала Анна.

– Порой я закрываю глаза и хочу вспомнить ее. Я знаю, что это звучит глупо, но ведь какой-то отрезок жизни мы были одним целым, пока не разделились. А потом мы с ней какую-то часть жизни пробыли бок о бок. Я ведь должна что-то о ней помнить, но я не помню. Я так стараюсь, но не могу, и поэтому мне порой кажется что она живет во мне. Я словно слышу ее голос и упреки. Она рвет меня на части и хочет жить. Но ведь я не виновата, что она исчезла. Иногда мне хочется вспомнить, какой она была там в утробе, поэтому порой я веду себя так странно. Но ты должен верить мне: все это я. Я и только я. Нет другой во мне. Я просто пыталась вспомнить: какой была моя сестра. Мне захотелось немного поиграть. Побыть собой, а потом ею. Но теперь я вижу, что все это слишком далеко зашло. Ты так странно сказал, что любишь не Лолу, а меня. Но ведь это я. И тогда тоже была я. Не надо делить меня. Я просто скучаю по своей сестре, поэтому порой играю ее образ. Мне кажется она была бы именно такой: бледной, тихой, бесцветной. Просто как-то странно, что ты полюбил выдуманный образ…

На глазах Лолы засверкали слезы. Она аккуратно провела пальцем под глазами, как она обычно делают девушки, чтобы не размазать макияж.

– Ты только не думай, что я не в себе. – продолжала Лола. – У всех бывают свои причуды. А я всегда была такой: не стеснялась быть собой, и принимать все свои странности спокойно. До тебя у меня были отношения, но они были недолгими. Никому из них я не рассказывала свою историю. Но с тобой все иначе. Ты сказал, что любишь меня. Ты сказал это мне. И тогда и сейчас это я. Я не склонна верить в такие сильные чувства, но ты совсем другое дело.

Яков продолжал молчать. Он упорно удерживал в голове плотину, чтобы не дать словам Лолы ворваться в его мысли и смешать правду, в которую он уже поверил.

– Ты мне не веришь. – с горечью сказала Лола. – Пойдем со мной. Я тебе кое-что покажу.

Яков позволил ей взять себя за руку и провести через весь сад к дому. Миновав гостиную они вошли в просторную спальню на первом этаже. Лола закрыла дверь, дважды щелкнув ключом.

Комната была большая светлая с огромным окном вместо стены, выходившим на море. Вся обстановка была в светлых тонах, придавая спальне невообразимую бледность, пугающую нейтральность или даже мертвенность. Пол был застелен бежевым ковром, кремовые стены, молочное покрывало на широкой кровати, белый платяной шкаф, растянувшийся на всю стену. Даже тяжелые шторы напоминали запылившиеся покрывала в старых домах. Огромное зеркало на раздвижных дверцах платяного шкафа углубляло эту призрачную обстановку, от чего Якову стало не по себе. Он отвернулся от зеркала, уставившись на голые стены.

Лола быстро задвинула тяжёлые шторы, напоминавшие огромные крылья моли, и попросила его подойти к письменному столику. Она стала рыться в нижних шкафчиках, а затем выложила на стол крошечную коробку, толстую тетрадь, и стопку листов.

– Мама рассказала мне о моей сестре, когда мне исполнилось двенадцать. – сказала Лола. – Она отдала мне эту коробку, чтобы я могла хранить воспоминания о ней.

На дне коробки лежала фотография и носовой платочек. Лола отодвинула угол носового платка.

– Это кусочек от ее пуповины. – сказала Лола. – Мама сказала, что она была почти полностью сформировавшаяся, и длиной достигала целых восемь сантиметров. А это ее фотография.

Яков посмотрел на старый затертый снимок, на котором отчетливо можно было увидеть крохотный зародыш.

– После того как я узнала о ее существовании, я стала играть в эту игру. Я наряжалась в нее, говорила и думала как это, делала бы она. Но все это была просто подростковой игрой, и ничем больше. Вот, смотри. – Лола всучила ему стопку листов. – Это мои черновики моих стихов, которые я тебе посылала. Это я писала тебе эти стихи. А это мои наброски по тому самому докладу на кафедре биологии. Я сама вела эту исследовательскую деятельность, встречаясь с разными ученными в этой области. Здесь я храню платья, в которые я наряжаюсь, когда представляю себя своей сестрой.

Лола вынула стопку льняных платьев фиолетовых оттенков.

– Фиалковые платья. – вымолвил наконец Яков. – Почему ты решила, что твоей сестре будет нравиться именно такой цвет?

Лола улыбнулась и пожала плечами.

– Я не могу объяснить. Просто я так чувствую. – незатейливо ответила она. – Скажи, что еще ты хочешь знать? Что еще мне сделать, чтобы ты поверил, что я не вру. Прости, что не сказала тебе правду сразу. Я думала, что между нами просто флирт и ничего больше. Но теперь ты мне действительно нравишься. Поверь я могу быть разной, но своей сестрой я больше быть не хочу. Давай вместе похороним ее в саду. Я обещаю больше не играть с этим. Ты сказал, что любишь меня. Мне так это важно.

Лола взяла его за руку и повлекла его за собой к широкой кровати. Яков послушно поддался ее ласкам. Закрыв глаза, он постарался соединить эти два образа в одном лице. Сомнения утекали как песок сквозь маленькое отверстие. Он признался в любви Лоле, и нет у нее никакого раздвоения личности. Это все Герман со своими теориями запутал все так, что Яков чуть было не сошел с ума. Сейчас когда она была так рядом все стало будто бы медленно вставать на свои места. И в то же время Яков понял, что тех сильных чувств он больше не испытывает. Телом снова завладела привычная дрожь исходившая исключительно из его инстинктов. Наконец в нем прорвалось былое желание просто завладеть телом, которое все эти полгода дразнило его своей красотой и гибкостью. Яков перестал сдерживаться. Он с жаром накинулся на Лолу, полностью отключив разум.

Но в самый разгар прелюдии, внезапно раздался глухой удар, повлекший за собой жуткий капустный скрежет. Лола поднялась на локти, и обернулась к зеркалу. Яков проследил за ее взором и тоже посмотрел на дверцы гардеробного шкафа. От уведенного у него все похолодело в груди. По широкому зеркалу начиная от центра охватывающей паутиной расползались уродливые трещины. Зеркало трещало, а все новые и новые зигзагообразные линии ползли ко всем углам, искажая отражение комнаты, словно деля ее на мелкие миры. Лола вскочила с кровати, и что-то воскликнула. Яков был так взволнован, что даже не разобрал значения ее слов.

– Что такое? – едва слышно промолвил он.

– Понятия не имею. – торопливо ответила Лола, оглядывая спальню.

Яков коснулся ее плеча и ощутил мелкую дрожь под тонким фиолетовым платьем. Лола отстранилась от него, и поспешно обратилась к нему с извинениями;

– Яков, прости, но сегодня я не готова к новому этапу наших отношений. Давай все будем делать постепенно.

Она крепко сжала его ладони, словно желая поскорее с ним распрощаться. Яков стоял как приросший к полу, глядя на потрескавшееся зеркало. Он пропустил мимо ушей ее последние слова. Лола снова сжала его руку, старясь обратить на себя внимание.

– Тебе лучше сейчас уйти. – настойчиво подгоняла она.

Но Яков не слушая ее, быстрым шагом приблизился к гардеробу и раздвинул дверцу. Зеркало, служившее раздвижной дверцей, было толстым, тяжёлым, с плотным прозрачным покрытием с обратной стороны. За дверцей висела одежда, а нижние стеллажи были плотно обставлены обувью. Так что ничего странного тут не было, если не считать, что зеркало вдруг неожиданно начало облупливаться.

– Почему так произошло? – не унимался Яков, оглядывая шкаф.

– Я не знаю. Нужно сообщить маме, она вызовет мастера. Давай уйдем отсюда скорее. Я буду спать сегодня с мамой. Подожди меня в гостиной, хорошо?

Яков наконец понял, что Лола хочет, чтобы он скорее покинул ее спальню. Глядя на ее растерянность, ему пришлось подчиниться. Он нехотя вышел в гостиную. Как всегда, когда с ним происходит что-то необычное, его рука сама тянется к трубке, чтобы обо всем рассказать Герману. Вот и в этот раз он пошарил в карманах, но телефона не обнаружил. «Наверное обронил где-нибудь в спальне Лолы.» – подумал он, и побрел обратно. Дойдя до порога, Яков хотел было легонько постучать, но дверь была приоткрыта. Он заглянул в комнату и остолбенел от ужаса. Лола стояла напротив зеркала, и водя пальцами по трещинам, говорила со своим преломлённым отражение.

– Ты его не получишь. – ледяным и насмешливом голосом произнесла она. – Ты всего лишь призрак. Тебя не было, и не будет. А я буду жить и получу всю его любовь.

Лола зловеще искривила рот, и издала тихий противный смех, больше похожий на свист при бронхите.

Яков отшатнулся от двери, и бесшумно побрел в гостиную. Он упал на мягкий диван и, уронив голову на руки, до боли сжал зубы.