Читать книгу Кружевной зонт. Книга седьмая. Призрак Одетты - Оливия Кайрос - Страница 3

Сжимая в руках красочную табличку с заветным именем, Анна оглядывала выходивших из терминала иностранцев. С тех пор как она стала работать гидом, аэропорт Шереметьево стал для нее вторым домом. Чуть ли ни каждый день Анне приходилось встречать и провожать гостей, улыбаясь во все зубы, и отвечая на все вопросы. Но в этот раз она ждала одного единственного гостя, летевшего именно к ней. Нилс Янсен, так звали человека, который совсем недавно весьма трогательно и галантно признался ей в любви по телефону. Еще прошлым летом она встречала Нилса вместе с толпой других туристов. Тогда она и думать не могла, что между ними может вспыхнуть нечто подобное. И даже когда перед отъездом Нилс осторожно попросил у нее разрешения позвонить, Анна не думала, что это было всерьез. И хотя на тот момент ей уже стукнуло тридцать, она все еще страдала комплексом неполноценности как какой-то подросток. Возможно раны детства всегда будут преследовать ее, все время напоминая о том, что она всего лишь скучный синий чулок. Такой ведь она всегда выглядела на фоне своей родной сестры Карины, по кому она вот уже шестой год носит траур. Анна с болью в сердце снова подумала о сестре. Карина была ее половинкой. В их роду близнецы не такая уж редкость. Мамина мама была одна из близняшек. У мамы родные братья тоже близнецы. Поэтому ни для кого ни стало чудом когда на свет появились две девочки Анна и Карина. И как это часто бывает между сестрами такого типа, их связывала и любовь и ненависть одновременно. Даже сейчас Анна корила себя за страшные мысли, ютившиеся в ее голове вот уже не первый день. С тех пор как у нее завязался роман с Нилсом, Анна с невообразимым ликованием думала о смерти сестры. Ведь не погибни она в автокатастрофе шесть лет назад, то Нилс непременно бы влюбился в Карину. Или как минимум начал бы их сравнивать, как это делали другие. Все влюблялись в Карину. Одного Анна не могла понять: если все твердили, что они похожи как две капли воды, тогда почему же парни все равно выбирали Карину, а не ее? И хотя тоска по сестре заполняла все ее сердце, все же Анна немало утешилась, когда такой статный голландец как Нилс положил на нее глаз. От этого она приходила в восторг, и тут же стыдила себя, пытаясь отогнать неприятное злорадство. Даже сейчас она все также люто любила свою сестру, и ненавидела, едва только представляла, что останься та жива, то неизбежно бы вскружила голову Нилсу. И тогда Анна снова бы осталась ни с чем. Природным обаянием и харизмой Карина отнимала у Анны всех, кто ей был хоть капельку дорог. От этих мыслей у Анны перехватило дыхание, и снова перед глазами все поплыло. Вот уже который раз за все время ожидания она отгоняет от себя эти думы, а потом снова к ним возвращается, обсасывая их со всех сторон как леденцы. В очередной раз, когда Анна начала борьбу с совестью, в воротах терминала наконец показался он. Анна в миг позабыла все на свете.

– Нилс! – воскликнула она, махая ему табличкой.

Светловолосый мужчина лет тридцати трех оглядел встречающих и, увидев желанное лицо, расплылся в приветливой улыбке. Волоча перед собой чемодан, он проворно протиснулся сквозь толпу, и вплотную приблизился к Анне. По сравнению с высоким голландцем Анна казалась совсем маленькой и щуплой, хотя на свой рост она никогда не жаловалась. Нилс с горячностью взял ее руки и прижал их к своим губам. Между ними все это время были только пылкие письма, да длительные разговоры по телефону. Тогда казалось, что они стали совсем родными, но сейчас находясь так близко, оказалось, что им даже неловко обнять друг друга. Нилс с упоением смотрел на Анну, легонько касаясь ее волос у виска. Светло-серые глаза готовы были потопить в себе ее образ. Анна не могла прийти в себя от счастья. Такой красивый, умный и состоятельный мужчина смотрит на нее с нескрываемым обожанием. Неужели такое происходит именно с ней?

– Я так скучал по тебе. – заговорил он с ней на английском.

Анна прильнула лицом к его груди, и ответила взаимностью. Все-таки сложно говорить на неродном языке слова, исходящие от сердца. Поэтому какое-то время они молчали, наслаждаясь легкими прикосновениями. Даже в такси они ехали, не сказав друг другу ни слова, но все время держась за руки. Анна впервые за всю жизнь ощутила себя такой нужной и любимой. Она наконец ощутила себя отдельной личностью. Ведь ранее она была лишь одной из сестер. И причем не самой яркой стороной этого родства. Мама и папа всегда были без ума от смышлёной и вечно смеющейся Карины. А Анна была лишь фоном для своей сестры. Ведь как только их встречали вместе, то тут же невольно начинали сравнивать. И Анна по неясным причинам сразу же блекла рядом с сестрой. И как бы это не было досадно, приходилось с этим мириться. А теперь все сложилось куда более удачно, чем она могла себе вообразить даже в самых смелых мечтах. Карины больше не было, и в этом нет ее вины. Теперь Анна стала для всех страдалицей по своей сестре. И хотя свой смертью Карина привлекла к себе больше внимания даже чем при жизни, все равно ее больше не было. И это успокаивало ревность Анны. В особенности же сейчас, когда ее руку поминутно покрывает поцелуями любимый мужчина, Анна все больше приходила к мысли, что судьба вознаграждает ее за все прежние лишения и страдания.

Закрыв глаза, она снова увидела перед собой смеющееся лицо сестры. Даже сейчас Анна ощущала силу и влияние Карины. Но теперь она только в воображении и воспоминаниях. Карина больше не вторгнется в ее жизнь. И дабы крепче утвердиться в этом, она поплотнее прижалась к Нилсу и зажмурила глаза.

– О чем ты думаешь? – вдруг ворвался в ее думы Нилс.

Анна вздрогнула от неожиданности. Едва она слышала английскую речь так близко, ей снова казалось, что она на работе.

– О многом. Всего и не перечислишь. – ответила Анна, придя в себя. – А ты?

– А я думаю о том, что нам о многом предстоит поговорить.

– Звучит немного угрожающе.

– Тебе не о чем беспокоиться. Это лишь говорит о том, что я приехал к тебе с очень серьезными намерениями.

Анна с признательностью посмотрела на него, и снова прильнула к его груди.

– Тогда предлагаю начать как можно скорее. – сказала она.

– Обязательно. Но сначала оставлю вещи в отеле, и приведу себя в порядок.

– В отеле? Зачем? Я ведь снимаю здесь квартиру. Ты можешь остановиться у меня. Квартира хоть и однокомнатная, но там есть диван.

Анна осеклась. Ей стало стыдно за такое недвусмысленное приглашение. Она уже много раз слышала от самих иностранцев, что среди них существует клише о русских девушках; дескать все русские девушки спят и видят как бы охмурить иностранца, и свалить за границу на постоянное место жительства. Но Анна не относила себя к таким девушкам. Она искренне любила Нилса, и готова была даже остаться в Москве, если он этого захочет. Хотя сбежать подальше от скорбящих по Карине родителей, она была бы непрочь. Вот почему она так испугалась, что он примет ее как одну из охотниц за богатым иностранцем. Но Нилс даже и не думал ни о чем таком. Он улыбнулся и сказал, что с большой радостью примет ее приглашение.

Так что тем же вечером, они сидели на кухне как образцовая русская семья. Анна на отрез отказалась ужинать в ресторане. Она превосходно готовила и ей не терпелось произвести впечатление на своего возлюбленного. И судя по довольному лицу Нилса и пустым тарелкам в конце ужина, ей это удалось.

– А все русские женщины так превосходно готовят? – спросил Нилс, откладывая в сторону салфетку.

– Я не могу сказать за всех. К тому же я русская только наполовину: с папиной стороны. Моя мама – чистокровная татарка. А у татаров чутье к изысканной еде закладывается еще в утробе.

– Как интересно. Ты мне об этом не рассказывала.

– Я много о чем тебе не рассказывала.

Нилс снова взял ее за руку и, заглянув в ее смущенные глаза, убедительно попросил;

– Давай с самого начала будем говорить друг другу правду и только правду. Чтобы потом нам не было трудно друг с другом.

Анну нисколько не напугала такая просьба. Она с самого начала их знакомства, старалась быть честной даже в мелочах. Это Карина могла что-то приукрасить или приуменьшить в разговоре, а Анна была совсем другой. Она была прямолинейной и честной. Может быть потому и не всегда интересной. По крайней мера так считала сама Анна.

– Нет нужды просить меня об этом. – ответила она с мимолетным упреком. – У меня нет привычки врать. За год общения со мной по телефону, ты уже это успел заметить, не так ли?

Нилс кивнул.

– Да. – ответил он. – И все же я бы хотел знать о тебе больше.

– Насколько больше?

– Насколько ты сама решишь. Расскажи мне только о том, о чем можешь. Я не настаиваю на большем. Но только то, что ты расскажешь пусть будет правдой.

– Хорошо. – сказала Анна, одарив его мягкой улыбкой. – Мне даже приятно, что у тебя такой интерес ко мне.

– А как может быть иначе с женщиной, с которой собираюсь построить семью.

От услышанного взор Анны заполнила блестящая пелена. Она едва верила своим ушам, и готова была на месте разрыдаться от счастья. Нилс заметил ее изумление и, без долгих раздумий встал перед ней на одно колено, выпрямил спину, слегка откашлялся. Вынув из кармана брюк маленькую коробку обтянутую зеленым бархатом, он торжественно произнес на английском;

– Анна, ты самая прекрасная женщина из всех кого я встречал. Я не вижу смысла медлить, и поэтому делаю тебе предложение. Ты выйдешь за меня?

Анна не нашла что ответить. Слезы, покатившиеся по ее щекам, были громче любого «да». После этого он встал с колена, и поцеловал ее в губы.

Разговоры о будущем и прошлом пришлось не на долго отложить.

Время на часах пробило три ночи. Анна и Нилс лежали на узкой кровати, тесно прижавшись друг ко другу. За окном стояла глухая ночь, и весь дом окутала тишина. Только приятное бормотание Анны и Нилса чуть слышно разносилось по комнате.

– Я ведь только однажды была с мужчиной. – призналась Анна. – Так сильно любила его, что переступила все мамины наказания; беречь честь смолоду. Мы с ним только один раз были вместе, и я сразу же забеременела. Папа отнесся к этому терпимо, но мама погнала из дома веником так, что всем соседям было известна причина нашего скандала. Правда, потом она все равно меня простила и приняла обратно. Так что мою дочурку мы уже воспитывали вместе. Мама мне очень помогла в то нелегкое время. Я была совсем юной и неопытной. Мне едва стукнуло восемнадцать. Сама еще, можно сказать, была ребенком. Ничего не знала о том как ухаживать за детьми. Не знаю как бы я справилась сама.

– А как зовут твою маму? – спросил Нилс.

– Лола Эльдаровна.

– То есть дочь ты в честь мамы назвала?

– Да. Я всегда любила маму больше чем моя сестра. Но они с папой почему-то этого упорно не замечали. Карина никогда не стремилась завоевать их расположение или внимание. Ей было даже не до них. У нее, итак, было куча друзей и подруг. А мне было очень одиноко, поэтому я так сильно тянулась к родителям. Они же будто на зло меня игнорировали. Только когда Карина ушла жить к своему мужу, а я с дочкой осталась жить у них, мама стала более ласковой со мной. Но спустя шесть лет, когда Карина и ее муж разбились в автокатастрофе, мама снова закрылась от меня. А папа и без того, считавший меня сестринским наростом, напрочь перестал меня видеть и слышать. Я будто бы совсем перестала для них существовать. Они просто закрылись в своем горе, и меня с Лолой вычеркнули из своей жизни. По сей день мама с папой оплакивают Карину. Мне это просто невыносимо видеть. Я так стараюсь для них. Поддерживаю их финансово, навещаю их каждый месяц, вожу их по больницам. У мамы ведь давление скачет, а у папы после смерти Карины развился сахарный диабет. Я все для них делаю, а они как на зло будто бы ничего не видят. Все вздыхают по Карине. Одно радует, что они о Лоле не перестали заботиться. И с тех пор как я начала работать в Москве гидом, они присматривают за дочкой. Хотя что за ней присматривать. Она у меня такая самостоятельная. Я ее с пяти лет оставляла дома одну и не боялась.

Анна тяжело вздохнула. От воспоминаний на нее снова нахлынуло волнение и грусть. Едва она думала о несправедливом отношении родителей, у нее начинали закипать нервы.

– Не против если я спрошу у тебя про отца Лолы? – осторожно вопросил Нилс.

Стараясь скрыть напряжение в голосе, Анна спросила;

– А что ты хочешь знать о нем?

– Почему вы с ним расстались? И знает ли он о том, что у него есть дочь?

– Мы расстались потому, что он меня не любил. Это я его любила и хотела сделать все, чтобы удержать его рядом. Но он все равно меня бросил. О том, что у него есть дочь он не узнает никогда.

– Ты не скажешь ему об этом?

Анна покачала головой.

– Нет. К сожалению это все, что я могу тебе о нем рассказать.

Нилс коснулся губами мягкой макушки Анны, как бы давая ей понять, что больше не будет беспокоить ее неприятными расспросами. Анна снова обмякла в его руках.

– Я немного переживаю, как отнесется ко мне твоя дочь. – сказал Нилс. – Я ведь для нее совсем чужой человек.

– Я вас познакомлю. Лола – очень общительный ребенок. Уверяю тебя через месяц вы с ней станете лучшими друзьями.

– Это очень обнадеживает. – облегченно вздохнул Нилс.

Через две недели сразу же, после того как Анна и Нилс зарегистрировали брак в четвертом московском ЗАГСе, новоиспеченная семейная пара прибыла в небольшой городок Ленинск в волгоградской области. Пыльный маленький городишко открылся взору сразу же, как только они нырнули под указательный щит на главной трассе. Ленинск, как и многие села и города этого района располагался в низине; с левого берега от реки Ахтуба. От такого странного расположения, казалось что городок этот образовался на дне когда-то большого высохшего озера. Серые облезлый крыши, немногочисленные многоэтажный дома с облупившейся штукатуркой, ямы и ухабы на дорогах, пыль поднимавшаяся столбом летом, и невообразимое месиво грязи осенью и весной, тьма мошек в начале июня, и покрывавшие землю серой движущейся пеленой маленькие лягушки в июле; все это и не только был Ленинск во всей его красе. Здесь Анна родилась и выросла. И в этом ухабистом городишке она знала все закоулки и заброшенные амбары. Взору отрылись знакомые деревянные домики с высокими крышами и фундаментом. Такси ехало медленно, аккуратно объезжая все ямы и бугры. А там где объехать дыру было невозможно, таксист мягко нырял и выныривал, раскачивая своих пассажиров во все стороны. Наконец они завернули на знакомую улицу. Показались почерневшие от копоти и грязи первые два деревянных дома. Анне сразу же припомнились события связанные с этими почерневшими домами. В одном из дворов сгорела летняя кухня. Тогда Анне и ее сестре было всего восемь лет. Они в тот день с Кариной решили построить шалаш рядом с маминым огородом. В тот день они потоптали несколько грядок с томатами, и сильно переживали за это, в особенности Анна. И чтобы ее успокоить Карина сказала, что возьмет вину на себя. Но мама даже не обратила на это внимание, так как вся улица только и говорила что о случившемся пожаре. За черными домами следовали другие деревянные дома: большие, маленькие, от серо-коричневых до бледно-голубых оттенков. Почти в середине улицы стоял трухлявый расписной домишко. Светло-лиловая краска облупливалась со всех сторон, а белые лебеди у оконной рамы от старости напоминали серых летучих мышей. Когда-то этот сказочный домик был самым любимым местом Карины. Анна же, напротив, не любила это место. Там жила их соседка тетя Ксения и ее сын Максим. А они оба любили только Карину.

Воспоминания как картинки мелькали перед ее глазами всякий раз, как только она въезжала на родную улицу, где вот уже много лет ничего не меняется. Та же разбитая дорога, те же дома, тот же странный болотистый запах. И только деревья на обочине дорог с годами поменяли свой облик, превратившись в тихие могучие столбы.

– Ты шокирован? – спросила Анна, заметив как Нилс не сводит глаз с окна.

– Немного. – ответил он. – Если не считать дороги, то тут довольно миленько.

Анна рассмеялась. Другого ответа она не ожидала.

Они остановились у старой калитки. Нилс расплатился с таксистом, и осмотрелся по сторонам. Время близилось к вечеру, и раскаленная от дневного солнца земля начинала постепенно остывать. То и дело шуршали в иссушенной траве жирные жабы, а на крышах под лучами вечернего солнца лениво дремали коты.

Встреча с родителями Анны прошла в тихой незатейливой обстановке. Анна скупо объявила родителям о том, что вышла замуж и собирается переезжать в Голландию с дочкой. Сергей Петрович и Лола Эльдаровна: так звали родителей Анны, приняли эту новость без должного восторга. Словно они знали, что рано или поздно все именно так и сложится. Сидя в прохладной кухоньке за чаем с покупными пряниками, Анна объявила родителям, что времени на прощанье у нее не так много, так как нужно уладить в столице визовые дела. Сначала за столом воцарилась мертвая тишина, и только назойливое тиканье настенных часов било по ушам как набат.

– Если ты так решила, что мы можем сделать? – выговорил наконец Сергей Петрович, потирая морщинистой рукой загорелую шею. – Ты уже взрослая и сама знаешь как для тебя лучше.

– Может быть так оно и правильно. – сказала мать. – Мы уже старые и не в состоянии усмотреть за твоей дочкой. Она в последнее время совсем от рук отбилась. Никого не слушает.

– Кстати, где она? – спросила Анна.

– Гуляет, как всегда. – недовольно пробубнила старушка. – Обычно она поздно приходит.

Сергей Петрович натянул шляпу с москитной сеткой по краям полей, и равнодушно произнес;

– Раз мы все тут решили, то я пожалуй пойду. У меня дел еще не в проворот. Вечером еще пообщаемся.

Он подошел к Нилсу, и протянул ему свою большую влажную ладонь.

– Скажи своему мужу, что я был рад с ним познакомиться. По глазам вижу, что он хороший человек и позаботится о тебе и твоей дочке.– без какого-либо восторга заключил старик, и вышел на крыльцо.

Нилс даже не успел сообразить что ему сказать ответ. Анна готова была разреветься от досады.

– Вы что не рады за меня? – спросила она маму. – Я наконец вышла замуж за хорошего человека. Что еще вы хотите? Почему у вас такие лица как будто я снова в чем-то провинилась?

Чуть пошатываясь, мать встала со стула и прошла к мойке.

– Анна, мы очень рады за тебя. Просто ты ведь знаешь своего отца: он не умеет выказывать свои чувства. А я немного утомилась в огороде. Да и дочь твоя нам уже изрядно потрепала нервы.

– Все ты врешь. – вспыхнула Анна, не обращая внимание на присутствие Нилса.

В ней снова начинала кипеть обида. Анна каждый раз перед тем как навестить родителей давала себе обещание держать себя в руках, но едва она видела их убитые лица, в ней снова поднималось негодование. И даже присутствие Нилса не удержало ее от жажды снова высказать свою обиду.

– Теперь тебя моя дочь не устраивает? А что с ней не так? Почему все, что связанно со мной, тебя вечно не устраивает?

– Анна, ты хоть мужа постыдись. – буркнула мать. – Не ори при нем на родителей.

– А я не ору. Я просто не понимаю, чем ты невольна? Посмотри на мою дочь. Она веселая и энергичная. Ты ведь всегда любила именно таких детей. Поэтому ведь я тебе не угодила своей пассивностью и закрытым характером. Что теперь не так? Карина ведь была такой же непоседливой, как и Лола.

Нилс обеспокоенно взял Анну за руку, но она не отреагировала. Не в состоянии удержать свой гнев, Анна продолжала;

– Я была слишком тихой, а Лола слишком шумная. Просто признайся, что вы с папой никогда меня не любили. Не потому что я плохая, а потому что я не Карина.

На глаза матери набежали слезы. Она обмакнула их вафельной салфеткой и устало брякнула на дочь;

– Зачем ты снова начинаешь этот разговор? Мы с отцом любили тебя и сейчас любим. Поддерживаем тебя как можем. Что ты еще хочешь?

– Чтобы вы перестали существовать как живые мертвецы. Пора уже жить дальше. Шесть лет прошло, а вы все также скорбите по ней. Почему она всегда для вас важнее? Почему вы делаете все, чтобы меня не замечать?…

Анна прикрыла лицо руками и зарыдала как ребенок. Нилс стал успокаивать ее. Это все что он мог сделать в такой непонятной для него ситуации.

– Доченька, – запричитала Лола Эльдаровна, усаживаясь рядом. – Так мы что, против что ли? Мы с отцом живем дальше. Стараемся, как можем. Яблоню в том году посадили. А в этом году я даже место на рынке себе пробила. Клубнику продавала. Отец подрабатывает починкой машин. Мы стараемся жить. Видишь, мы не сидим на месте? А как ты себе представляешь? Как мы должны жить дальше по твоему? Пойми, что как прежде уже никогда не будет. Ты хочешь чтобы мы ее совсем забыли? Так не бывает. Для родителей это большая рана: похоронить своего ребенка. Ты ведь сама мать, и должна нас понять.

– Но ведь у вас есть я. – всхлипывала Анна. – Почему вы не радуетесь, что я осталась жива? А только и делаете, что плачете по той, которую уже не вернешь.

– Анна, зачем ты так? Мы ведь еще как радуемся тебе…

– На правда. Вы всегда любили только ее. Вот и дочь моя вас не устраивает теперь. Вы всегда крутились вокруг Карины. Всем она была мила, а я вечно как изгой.

– Даже после ее смерти ты все никак не успокоишься. – устало вымолвила Лола Эльдаровна. – Грешно так говорить о сестре.

– Я не меньше вашего скучаю по ней, но не желаю делать из своей жизни вечные поминки.

Мать измождено вздохнула и, утерев глаза, вымолвила;

– Знаешь почему всем было с тобой сложно, а с ней нет? Потому что Карина всегда принимала людей как есть. А ты же всех пыталась переделать, перевоспитать. Я думаю ты меня поймешь только тогда, когда твоя дочь начнет вести себя точно также.

Анна в миг похолодела. Слезы застыли на щеках как капли смолы на дереве. Эти слова она восприняла ни иначе как упрек. Для Анны любое слово касающееся Карины было как раскаленная стрела. Ей всюду казалось, что ее сравнивают с сестрой, упрекают, давят. Последнюю фразу Лолы Эльдаровны Анна восприняла не иначе как проклятие. Мама никогда не желала ей добра.

– Я уеду сразу же как только придет Лола. – ледяным тоном произнесла Анна. – Не волнуйся. Тебя тут больше никто не побеспокоит.

Анна вскочила из-за стола и уже было ринулась к выходу.

– Дочь, постой. – остановила ее старушка. – Хотела тебе сказать, что тетя Ксения попала в психиатрическую лечебницу в Волжском. Говорят, что дело совсем плохо. Я и отец твой тоже старенькие и больные. Мы не в состоянии помочь ей.

Бедная мать виновато замялась, и снова принялась утирать слезы.

– Понимаешь… – лепетала она как виноватое дитя. – Мы ведь тоже нездоровы. Меня на той недели снова забрали на скорой помощи с давлением. А папа то и дело падет в обморок. Тяжело нам. Мы не справимся. За тетей Ксений теперь нужен уход, так что…

– Что ты хочешь сказать? – трясясь от гнева, перебила ее Анна. – Хочешь, чтобы я еще и тете Ксении позаботилась? Вам всем тут, я смотрю, тяжело. Мне одной только всегда легко по жизни.

– Перестань. – тихо вымолвила мать. – Я умоляю тебя. Сделай это ради Карины.

– Почему даже после ее смерти я должна жить как ее тень? – вспыхнула Анна. – Я не обязана…

– Я прошу тебя.

Внезапно старенькая женщина опустилась на колени перед Анной и неистово зарыдала.

Нилс ошеломленный громкими репликами на непонятном ему языке, только сейчас стал понимать, что скандал разыгрался не шуточный. Раньше ему не приходилось слышать, чтобы в доме так много и так долго говорили на повышенных тонах. Но в силу воспитания, Нилс весь разговор старался держаться отстраненно, чтобы не вводить никого в смущение своим присутствием. Он приблизительно догадывался, что между матерью и дочерью вновь всплыли прошлые обиды и потому решил тихо выждать конца ссоры. Но сейчас он, не раздумывая, бросился к плачущей старушке, и принялся поднимать ее с колен.

– Что происходит? – серьезно спросил он Анну на английском. – Объясни мне сейчас же.

– Не сейчас. – выкрикнула Анна, готовясь выйти за порог.

Нилс протянул руки и твердо ухватился за ее локоть.

– Нет. – безапелляционно произнес он. – Сейчас. Объясни мне сейчас. И сделай так, чтобы твоя мама перестала волноваться и плакать.

В первый раз Нилс смотрел на нее с укором, поэтому Анне пришлось покориться. Она подошла к маме, усладила ее на стул, и подала стакан воды.

– Я постараюсь. – сказала Анна. – Но сначала я все должна обговорить с мужем.

Лола Эльдаровна ухватилась за рукав Нилса и принялась поспешно тараторить, умаляя о помощи. Нилс ничего не понял из сказанного, но глянув в обезумевшие глаза тещи, готов был сделать все, о чем она только попросит.

– Анна, —накокец не выдержал Нилс. – Я не совсем понимаю. Твоя мама говорит о ком-то. О чем она просит? Или о ком она говорит?

Анна опустила глаза, и чуть слышно ответила;

– Она говорит о тете Ксении. Это свекровь Карины. Она жила тут по соседству. Но после смерти сына и невестки, у нее помутился рассудок. Сейчас ее положили в психиатрическую лечебницу в Волжском.

– Как мы можем ей помочь? – спросил обеспокоенный Нилс.

– Я тебе все расскажу по дороге в Волжский. – вымолвила Анна.– А сейчас могу я немного побыть одна. Мне нужно привести мысли в порядок.

Нилс взглядом отпустил Анну, а сам остался подле плачущей тещи. Лола Эльдаровна гладила Нилса по руке и все говорила и говорила, рассказывая о том, чего он не в состоянии был разобрать. Но по ее слезам, интонации, жестам Нилс понял, что человек о котором идет речь, составляет чуть ли ни всю ее жизнь.

Анна вышла во двор, и присела на крыльцо. Свежий воздух стал медленно возвращать ей самообладание. Отсюда хорошо виднелся соседний дом со сказочными узорами и летящими лебедями у оконной рамы. Ее вновь стали накрывать воспоминания детства и юности. На этом крыльце они с Кариной могли просидеть чуть ли ни целый день. Обставив себя карандашами и красками, они рисовали, делясь друг с другом своими снами и мечтами. Именно отсюда они впервые увидели как в соседний дом въехали новые жильцы. Им было всего восемь лет, когда тетя Ксения и ее сын Максим переехали на их улицу. От всех воспоминаний связанных с сестрой, Анну снова начинали переполнять гнев и тоска одновременно. Когда они были вместе, Анна знала, что никогда не будет счастлива пока ее сестра рядом. Но с другой стороны не могла представить себя отдельно от нее. Даже сейчас после того, как Карины не стало, Анна продолжает чувствовать ее присутствие. Карина по-прежнему влияет и вмешивается в ее жизнь. Будь ее воля, Анна готова была прямо сейчас сесть в самолет и покинуть это место навсегда. Но без дочери уйти она не могла. Вот уже сотый раз она набирает номер этой маленькой негодницы, но только слышит в ответ голос автоответчика, сообщающего, что абонент вне зоны действия сети. Так что пришлось Анне и Нилсу остаться на ужин, который на этот раз прошел в полной тишине. Ссор больше в этот день не было. Анна оскорбленная до глубины души словами матери, молчала весь оставшийся вечер. Всем же остальным в этом доме было вполне комфортно друг с другом. Весь остаток вечера после ужина Сергей Петрович провел с Нилсом. Сначала они вдвоем отправились в русскую баню к соседу дяде Коле. А потом Сергей Петрович на пару с дядей Колей споили бедного Нилса русской водкой. И хотя Нилс ничего не понимал во время беседы, он все время кивал и со всем соглашался. Так что домой они пришли за полночь. Нилс трупом свалился на диван, и проспал так до самого утра.

Лола Эльдаровна уселась за старую швейную машинку и принялась зашивать и чинить старые наволочки. Щелканье и стрекот древней швейной машинки успокоил Анну, и она задремала, сидя в глубоком кресле. Сон был поверхностный с множеством голосов и лиц, примчавшиеся то ли из прошлого, то ли из почитанных ею книг.

Почти в третьем часу ночи, скрипнула входная дверь, и с прихожей донеслось неторопливое шуршанье. Из соседней комнаты донесся сонный голос Лолы Эльдаровны;

– Иди встречай. Твоя энергичная дочь пожаловала.

Придя в себя, Лола бесшумно выскользнула на кухню, а оттуда в прихожую. И вот тогда Анна поняла, зачем отец предварительно споил Нилса до бессознания. По всей видимости старенькие родители уже предвидели такой исход событий. И дабы спасти дочь от позора, заранее отключили Нилса на всю ночь.

На пороге, шатаясь во все стороны, и держась за косяки дверей, едва удерживалась на ногах двенадцатилетняя девочка. Тяжело дыша, и не ощущая под собой опоры, Лола сделала несколько попыток снять ремешок на босоножках. Но ничего не выходило, и девочка начала упираться пяткой в пол, чтобы стянуть с себя обувь. Растрепанные искусственно завитые локоны, яркий макияж, вульгарно короткая юбка и узкий топ, облагающий ее еще совсем детскую грудь – все это мало походило на двенадцатилетнюю девочку. Глядя на явившееся существо сложно было даже на вскидку определить сколько лет этой пьянчуге, от которой за километр несло перегаром и дешевыми сигаретами. Анна была в шоке от увиденного. Всего год назад она оставила на попечение родителям маленькую девочку с косами до пояса. А сейчас перед ней престало какое-то лохматое паяное чудовище в стразах и вызывающих зеленых пайетках. Девочка наклонилась и с горем пополам растянула босоножки. А потом снова наклонилась, и сделала несколько рывков, чтобы сложить свою обувь на полку. Все это закончилось с тем, что она боднула теменем старую вешалку, и та с грохотом свались на пол.

– Да твою ж дивизию… Понаставили тут хлама… – замямлила Лола, и принялась материться на весь лад как заядлая уголовница.

Анна перепугалась, что сейчас проснётся Нилс, и еще чего доброго захочет увидеть, что тут такое происходит. Не долго думая, она схватила Лолу за локоть и не дав той опомниться потащила ее в ванную.

– Куда тащим? – растягивая слова во весь лад, забранилась Лола. – Отпусти меня, дура. Чтоб ты сдохла…

Лола вырывалась и пыталась сопротивляться. Но сил в ней почти не осталось, поэтому Анна благополучно затащила ее в ванную комнату, бросила тощее тело на поддон и включила воду.

– Ааа! – завопила Лола. – Холодно же, уроды… Ты вообще кто, мать твою? Ой, или мать мою… – начав прозревать, пролепетала Лола. – Мама, ты что ли? А как ты тут оказалась? А зачем приехала? Дочь вспомнила? Ах, что совесть замучила? Да, ладно не переживай. Я тут хорошо с дедом и бабой живу. Не тужим как видишь. – она протяжно заикала, и буксуя на каждом слове, продолжала; – Так что особо себя не кори. Что ты так меня смотришь? Думаешь я одна такая? У нас уже все в школе пьют и курят. А я так… Совсем немного, и то не со всеми. Скажи спасибо, что я в подоле не принесла. Наша Надька Горина недавно понесла. Дура такая, слов нет. Прикинь, когда врач объявил родителям, что она беременная, Надька начала клясться на все отделение, что не ведет половую жизнь. Ты можешь себе представить эту комедию? Но я у тебя не такая. У меня еще голова на плече есть. Мы с Катькой выпили чуток. Если редко, то можно. Так что не думай, что дочь у тебя алкаша. Правда, я не такая, как та бестолочь; наша милая соседушка. Ею твои предки прямо не нарадуются. Все мне в пример ее ставят. Да, пошла она. Еще не хватало чтобы меня на одну доску с этой полоумной ставили. Я, если хочешь знать, несравненная личность. Я себя уважаю и никому не дам себя в обиду. Так и передай своим предкам. Достали они меня. Кстати, где они? Ты что их сожрала? Ну и правильно…

Под сопровождение пьяных бредней Анна остервенело принялась мыть дочь, стирая все следы ночных похождений. Лола неистово вырывалась, заплетаясь на каждом слове. Но Анна больше не собиралась терпеть весь этот цирк. Обмыв дочь прохладной водой, она с головой укутала ее в огромное полотенце. Одежду Анна разорвала в клочья и запихала в самое дно мусорного ведра, прикрыв все старыми газетами. Лола в конце концов напрочь потеряла сознание, так что после холодного душа, Анна на руках отнесла дочь в самую дальнюю спальню и бросила на кровать.

Выйдя на кухню, Анна сделала себе чай и, усевшись за стол беззвучно зарыдала.

– Нас с отцом будешь винить в этом? – послышался позади тихий хриплый голос Лолы Эльдаровна.

Анна отрицательно покачала головой. Лола Эльдаровна села за стол и налила себе чай.

– Чтобы воспитывать ребенка нужна сила духа. А мы с папой уже не в том возрасте. Она наши слова ни во что не ставит. И если честно, она вообще ничего не хочет слушать. Так что не злись на нас. Мы с папой делали все возможное. Даже не рассказать всего. Но ничего не вышло. Так что прости нас, стариков. Еще не поздно начать с ней заниматься. Может быть там в Голландии с тобой и Нилсом она изменится.

Лола Эльдаровна не знала какие слова еще нужно подобрать, чтобы утешить дочь. Материнское сердце чувствовало, что это последний вечер с дочерью. Она знала, что Анна больше не вернётся в отчий дом. Лола Эльдаровна не могла вспомнить, что и когда именно пошло не так? Почему ее отношения с Анной не заладились с самого начала? Как маме, ей казалось, что она сделала все, чтобы обе девочки были счастливы и ощущали ее любовь и тепло. Карина при ее жизни так же получала свою порцию затрещин и подзатыльников. Лола Эльдаровна, будучи молодой, строго наказывала дочерей, но по справедливости. И если Карина была виновата, то и она выносила свое наказание как полагается, но никогда при этом не ссылалась что ее любят меньше чем Анну. Девочки были настолько разными, что даже их внешнее сходство становилось незаметным.

Уже множество раз Лола Эльдаровна просила у Лолы прощение, и выказывала свою любовь и поддержку, лишь бы изменить ложное представление Анны, что ее любят меньше чем Карину, но все было тщетным. Анна была убеждена в том, что ее считают изгоем, и нарочно не замечают. И теперь, когда Анна готовилась к отъезду в другую страну, Лоле Эльдаровне очень многое хотелось сказать дочери, чтобы отпустить ее с легким сердцем. Но между ними не было мостов. Только глухие стены ревности и недоверия, которые возвела вокруг себя упрямая Анна. И даже тело ее казалось до того колючим и напряженным, что не вызвало никакого желания в Лоле Эльдаровне приобнять дочь на прощанье. Сколько бы ни прошло времени старенькая женщина всегда будет задаваться вопросом, в чем же она виновата перед дочерью. Если бы она могла это знать точно, то возможно смогла бы что-то изменить в своем поведении по отношению к Анне. Между ними всегда были мелкие ссоры да перепалки, которые случаются в семьях сплошь и рядом. И Лола Эльдаровна не видела в них главенствующей проблемы их сложных взаимоотношений. Но в Анне кипела такая злость и обида, словно ее всю жизнь растили под кроватью, и избивали плетями до полусмерти. Разгадка такой скрытой агрессии навсегда останется недоступной для Лолы Эльдаровны.

Так они и просидели всю ночь в тишине за остывшим чаем: родные и в то же время совершенно чужие друг другу люди.

С наступлением утра, Анна погрузила немногие вещи дочери в такси и, сдержанно простившись с родителями, умчалась прочь из родной деревни. Подальше от этих людей, подальше от этого места. От всего, что ей напоминало о сестре. Ей хотелось навсегда забыть о том, что она родилась на этот свет половинкой. Как будто один этот факт делал ее неполноценной и несостоятельной личностью.

Страдавшая от жуткого похмелья Лола, не вымолвила ни слова в знак протеста. Сказала лишь, что ей хотелось бы попрощаться с друзьями, но ее просьбу Анна открыто проигнорировала. Лола пожала плечами, и прислонившись к прохладному стеклу машины, задремала. Не особо сильно Лола страдала из-за расставания с друзьями. Судя по ее безразличному лицу, сложно вообще было поверить, что для нее кто-нибудь был дорог на этой земле. Всю дорогу до аэропорта Лола не проронила ни слова, так как у нее гремела голова от каждого шороха. Стыда не читалось ни в одном глазу. С Нилсом Лола познакомилась сдержанно, но вежливости ради сказала несколько фраз на ломаном английском. По крайней мере ей хватило словарного запаса, чтобы соврать Нилсу про тяжёлую простуду. Она выпросила у мамы таблетку от головной боли и всю дорогу спала как убитая. И хотя Анна не так представляла знакомство дочери с Нилсом, большого горя и стыда она при этом не испытала. Сейчас перед ней стояла совсем другая головная боль.

Перед отъездом, Анна, как и обещала маме, заехала в волжскую больницу для душевно больных. Старенькая тетя Ксения сидела на кровате в светлой палате, и отсутствующим взглядом царапала себе кожу на запястье. Она мало кого узнавала, и почти не говорила. Ее сознание жило в том времени, когда ее сын и сноха еще были живы. Ксения изредка спрашивала, когда вернется Максим и Карина, а то ведь уже скоро совсем стемнеет. Время вокруг нее остановилось, и в этом времени она по своему была счастлива. Ведь там с ней всегда ее живые дети, которые вот-вот должны вернуться с супермаркета. Только изредка поднимала руку, словно желая коснуться чего-то, и тут же снова угасала. Сердце женщины не могло успокоиться, так как рядом с ней всегда присутствовал призрак Карины и воспоминание о единственном сыне.

Анна позаботилась о тете Ксении, сделав все чтобы душа безумной женщины нашла покой. Она предстала перед безумной как Карина, сказав, что все у нее хорошо. Поведав о том, что она уезжает с ее сыном в Голландию, Анна нимало утишила измученное сердце старенькой женщины. Ксения поначалу даже расплакалась, и в порыве чувств расцеловала руки Анны. После чего старушке пришлось отпустить от себя бродивший за ней повсюду призрак умерших детей. Анна заплатила приличную сумму врачам и медсёстрам, наказав им как следует ухаживать за бедной женщиной. И пообещав, что будет высылать деньги каждый месяц, покинула больницу. Анна дала себе слово больше никогда не возвращаться в это место, к этим людям, ко всему, что напоминает ей о Карине.

Лола начала приходить в себя в самолете. Прислонив голову к иллюминатору, она беспрерывно стонала от невыносимой тошноты. Наконец на середине пути, она попросилась в туалет. После непродолжительной рвоты ей полегчало. Она умылась, почтила зубы, причесалась и предстала перед всеми как невинное дитя. Пройдя к своему месту, Лола начала расспрашивать мать о ее новом муже, и о предстоящем переезде.

– И долго ты с ним встречалась? – деловито спросила Лола, глядя на дремлющего Нилса.

– Год. – ответила Анна.

– Понятно. Предупредила хотя бы. И что, мне теперь его папой величать?

– Не надо этого пафоса. Если будешь относиться к нему с уважением этого будет более чем достаточно.

Лола презрительно хмыкнула.

– То, что он нас с этой дыры увозит – уже делает его неплохим человеком. Он что богатый?

Анна вытаращила на нее удивленные глаза и строго выдала;

– Нормальный. Откуда такая меркантильность в твоем возрасте?

– Значит богатый. – Лола с восторгом плюхнулась на спинку сиденья, и воскликнула; – Охренеть! Мы летим в Голландию! Поверить не могу. Ты, мамаша, молодец.

– Не разговаривай так со мной. – фыркнула на нее Анна. – Совсем распоясалась. Всего год меня не было, и в кого ты превратилась?

– В подростка. А вообще это все дурное влияние моих бывших друзей.

– Влияние? – криво усмехнулась Анна. – Ты сама на кого угодно плохо повлияешь.

Лола расхохоталась.

– Все позади, мамкин. – приятельски толкнула ее в бок Лола. – Вот увидишь я быстро возьму себя в руки. Мне ведь, что нужно было? Всего лишь немного заботы, да красивой жизни. Так что теперь я возьмусь за голову.

– Ты сначала пообещай, что пить и курить бросишь.

– Не так быстро. Нам с тобой сначала нужно снова контакт наладить и доверие установить, а потом ты будешь меня снова воспитывать, и свои правила диктовать. А то бросила меня на целый год на своих стариков, и теперь такая учит меня жизни.

Анна с возмущением смерила дочь взглядом. Руки так и чесались врезать этой нахалке между глаз, чтоб искры посыпались. Но Анна понимала, что такими методами подростка не взять. Все-таки она долгое время проработала учительницей, и таких дерзил на своем веку повидала массу. С ними нужны другие методы. Хотя когда вот так хамят чужие дети – это переносится совсем иначе.

Анна просунула шею в мягкую дорожную подушку и закрыла глаза, сделав вид, что ее совершенно не задевают слова и тон дочери.

– Делай что хочешь. – равнодушно сказала Анна. – Это ведь твоё здоровье. Хочешь выглядеть как сорокалетняя тетка в двадцать лет, то кури и пей себе сколько влезет.

– Вот началось. – закатила глаза Лола. – Я это уже сто раз слышала.

Анна едва себя сдерживала. Еще немного и она готова была прямо на глазах всех пассажиров отлупить свою дочь как следует. Но вместо этого она с показным равнодушием надела наушники, и включила любимого Баха. С первых же нот, Анна забыла свой гнев на дочь, и вновь вспомнила Карину, которая в отличие от нее совсем не любила классическую музыку. Вместо этого она сходила с ума по русской рок-группе Би-2. Именно это разделение во вкусах стало первым камнем преткновения, когда они начали взрослеть. Им было так же, как и Лоле сейчас: всего двенадцать лет, когда однажды Карина услышала по радио мягкий, густой, расплывчатый голос солиста Би-2, и после этого все и началось. Сначала Карина скупила все их кассеты на рынке, а потом начала копить деньги, чтобы попасть на их концерт в Питере. Но к счастью Анны Карина не вырезала их фотографии, и не развешивала плакаты с их лицами на свою половину стены. Отчасти потому что Анна противилась этому увлечению, считая их песни бессмысленными, а голос главного солисты чересчур масленым. Анна часто вспоминала их первые ссоры из-за разногласий в музыке. И только сейчас она нашла в себе силы признать, что не имеет ничего против самой группы Би-2. Просто это был первый случай, когда Карина решила следовать своим предпочтениям. До двенадцати лет Анна была лидером их маленькой команды. Анна знала, что родилась первой и поэтому все детство выбирала игры, цвет их нарядов, первый школьный портфель, цвет зубных щеток. Карина всегда подчинялась ей, и они были неразлучны. Но в двенадцать лет Карина впервые сделала свой первый выбор и воспротивилась следовать сестринскому мнению. И после этого она стала все чаще и чаще проявлять себя как отдельная личность. Анна, как сейчас, помнила, как ее стала бесить такая самостоятельность младшей сестры. И позже все усложнилось куда сильнее, ведь личность Карины стала все больше крепнуть. Она становилась все ярче и заметнее, не поддаваясь больше никаким манипуляциям со стороны Анны. Это, естественно, стало заметно для других глаз. И теперь вопреки всем стараниям Анны, Карина больше никогда не возвратилась под крыло сестры. Вот так произошел их первый разлад в двенадцать лет, и все началась именно с группы БИ-2.

Анне никогда не забыть этого дня: этой первой ссоры, после которой Карина не подошла первая и не стала просить прощения, как обычно, бывало в их отношениях. Анна чуть слышно вздохнула и плотно сомкнула веки, стараясь отогнать от себя эти мысли. Вдруг на мгновение ей почудилось, что Карина сидит рядом Нилсом, и делает попытки с ним сблизиться. Леденящая дрожь пробежала по ее спине. Она открыла глаза и посмотрела на мужа, который уже готовил себя к посадке. Игнорируя то, как странно она выглядела в эту минуту, Анна все же попросила Нилса поменяться с ней местами. Нилс вытаращил на нее глаза, но потом все же уступил.

– Мне просто нужно сидеть ближе к выходу. – оправдывалась Анна. – Чувствую, что мне становится дурно.

Когда Нилс оказался между ней и Лолой, Анна ощутила себя увереннее и спокойнее. Это ее манера проявлять любовь. Всех кого Анна любит, она должна оградить, окружить, и взять под невидимый контроль.

Все визовые дела в Москве были улажены до наступления осенних холодов. Так что как только на полосах Шереметьево начали подмерзать намокшие трассы, самолет, в котором сидела Анна и ее семья, мягко оторвался от сырой взлетной полосы. В Нидерландах в этот период было куда теплее. Уже на выходе из Аэропорта Анна почувствовала желанный запах свободы и новой жизни. Здесь ее никто не знает. Анна с предвкушением думала о том, как создаст свой мирок, где она будет жить с любимым мужем и дочкой Лолой по своим правилам. Судя по тому как Нилс и Лола мило общались все то время пока они были в Москве в ожидании визы, не оставалось никаких сомнений, что проблем в отношениях не предвидится. Нилс жил обособленной от своих родителей и родственников жизнью. Почти вся его родня обитала в соседней Бельгии, и к нему наведывались крайне редко, да и то без официального приглашения даже не думали к нему соваться. И не потому что между Нилсом и его родней были плохие взаимоотношения. Просто здесь: в другой стране в этом нет ничего такого, когда человек хочет жить своей уединенной жизнью. Так что Анна была избавлена от длительных знакомств и встреч с его семьей. Никто их не беспокоил после переезда в Голландию. Нилс жил в небольшом прибрежном городке, в сорока минутах езды от Амстердама. Их большой и уютный особняк стоял отдельно от всех домов; на самом холме. Отсюда открывался чудесный вид на море, а с другой стороны начиналась заповедная полоса. Окруженный со всех сторон девственной природой дом с насыщенно вишнёвой крышей, напоминал отстраненный карликовый замок с призраками. Нилс не любил гостей, и Анна его в этом поддерживала. Так что они зажили почти что счастливо, если не считать вечное недовольство и капризы Лолы, не выносившей тишину и безлюдье.

В первый год после своего прибытия в Нидерланды, Анна и ее семья почти не высовывали носа из своего убежища. Нилс нанял высококвалифицированного преподавателя голландского языка, который наведывался к ним в дом три раз в неделю. Лола изнывала от скуки и безделья. Язык ей давался сложно, и она то и дело требовала развлечений в городе. И чтобы как-то развлечь семью, Нилс устроил недельный отпуск в белом испанском городке Касарес. Всю неделю они плескались в море, гуляли по узким улочкам, рассматривали живописные белые домики, изучали самобытность этого народа. Но даже после этого Лола не перестала ворчать. Ей ужасно не понравилась эта андалусская деревушка, и все испанские напевы ее только раздражали. Она открыто заявила, что предпочла бы оказаться в центре какого нибудь мегаполиса, а не в этой, как она выразилась цыганской деревне. После каникул начались обыденные серые будни. Нилс работал в Амстердаме, и приезжал только под вечер. Анне даже не хотелось высовывать носа на улицу. В этой глубинке: в тишине и покое Анна наконец обрела желанное умиротворение. Когда она выглядывала в окно и смотрела вдаль моря, ей казалось, что там за горизонтом заканчивается земля. А значит они на самом краю света. Мало-помалу ее стали покидать все страшные и тревожные воспоминания. Ушла непонятая тревога, недоверие и ревность. Только здесь ее сердце стало медленно освобождаться от прошлых обид. И лицо Карины в ее сознании с каждым днем блекло до тех пор, пока напрочь не кануло в забвенье. И вскоре Анна смогла убедить себя в том, что родилась одна, и не было у нее никакой сестры. Наконец она взяла призрак сестры под контроль. И если при жизни Карина противилась ее власти, то манипулировать ее фантомом было куда проще, что ни могло не радовать. Ко всему прочему через год в их устоявшуюся жизнь наведалась еще одна радость. В начале лета Анна объявила всему небольшому семейству, что беременна. Нилс был вне себя от счастья. Казалось в маленьком домишке на холме воцарилась полная гармония. Даже Лола нашла для себя любимое занятие. Она стала вести свой спортивный блог, снимая свои видео на фоне северного моря, в зеленеющем саду, на лоне дикой природы. Она сразу же стала популярной среди русскоговорящей молодежи, который подписывались на ее канал со всех уголков земли. Каждое утро она заливала новое видео о правильном питании, спортивных упражнениях, делясь личным опытом о том как бросила курить. Каждый день она вычитывала новые хвалебные комментарии под своим видео, и это подкармливало ее самолюбие. Лола теперь уже не так остро ощущала свое одиночество, и потому ее капризы и наезды на родителей несколько поубавились. Подписчиков становилось все больше, и теперь вокруг ее имени велись всевозможные разговоры. Даже то, что Лола жила в глуши теперь придавало ее личности притягательную загадочность. Добившись желанной популярности и внимания, Лола оставила Анну и Нилса в покое.

После рождения Павэля Лола пошла в общеобразовательную школу. Яркая и харизматичная она сразу же освоилась в новой обстановке, и нашла себе друзей. Учеба в новой стране давалась ей легко. На удивление преподавателей Лола блестяще училась, и почти по всем предметам имела высокие оценки. Кроме того участие на различных конкурсах и кружках приносили ей дополнительные бонусы. Анне нередко приходилось слушать о том как талантлива, инициативна и всесторонне развита их дочь. Сама же Анна не имела никаких представлений о жизни и личных предпочтениях дочери. Между ними так и не установились доверительные взаимоотношения. Поначалу дерзость и скрытность дочери Анна пеняла на переходной возраст. Потом решила, что Лоле нужно дать время, чтобы освоиться в новой стране; так сказать, дать ей время на адаптацию. Но шло время, а Лола все больше отдалялась от матери, не посвящая ее ни в какие дела. В конце концов Анне пришлось признать, что Лола потерянный для нее ребенок. Справедливости ради, нужно отметить, что Анна приложила нимало усилий, чтобы привлечь внимание дочери. Даже опустилась до самых банальных методов как подкуп дорогими подарками или поездками. Лола радовалась, благодарила, и даже уделяла несколько вечеров, чтобы провести их с Анной. Но в конце каждого такого вечера она давала понять, что это всего лишь обычная беседа между матерью и дочерью. Ничего в этом нет особенного, и это совсем не означает, что теперь они стали лучшими друзьями. Лола всех держала на расстоянии, и никто не мог понять причину ее такого поведения. Анна чувствовала, что ее дочь что-то скрывает, но не могла понять что именно. Если бы, как и все родители она могла заподозрить Лолу в употреблении наркотиков, или чрезмерным увлечением алкоголем, то все было бы куда проще. Но нет, Лола после переезда в Нидерланды бросила курить, от алкоголя держалась подальше. Домой приходила после всех занятий. Если задерживалась, то предупреждала. У Анны не возникало сомнений, что ее дочь говорит правду, когда говорит, что была в школьной библиотеке. Потому что все учителя подтверждали присутствие Лолы на всех дополнительных занятиях и в библиотеке. И все же Анну не покидали подозрения, что дочь скрывает нечто дурное от нее. Выпытать от Лолы что-либо было бесполезным номером.

Придя к выводу, что это бесполезное занятие – сблизиться с дочерью, Анна решила выйти на работу. Ей уже давно хотелось развеять свое одиночество, и начать общаться с другими людьми. Повэлю исполнилось два года, и она отдала его в детский сад, а сама устроилась работать в русское посольство.

Еще через год жизнь Анны и ее семьи напрочь устоялась, и даже волнения о дочери улеглись. И зажили они как образцовая семья. Нила работал в своей фирме. И несмотря на привычную для голландцев чрезмерную экономность, старался ни в чем не ущемлять свою семью. Лола с блеском окончила школу и готовилась к поступлению в университет. Анна с удовольствием работала в посольстве, где она ощущала себя как в родной России.

Павэль рос тихим и покладистым ребенком. Он родился раньше положенного срока, поэтому сначала с ним было очень много возни. Но став сташе, он окреп и стал развиваться как все дети. Павэль не капризничал и не хныкал по пустякам. Никаких шалостей и дурных наклонностей в нем не прослеживалась. Спокойный и ласковый как котенок. Все что ему нужно было – это взобраться кому-нибудь на колени и так просидеть весь вечер, не говоря ни слова. Уютнее и надежнее всего ему было на коленях Нилса. Потому что Анна все время жаловалась на то, что Павэль слишком тяжелый для нее. Лола же вообще не обращала внимание на братика. И только Нилс: высокий и могучий как молодой дуб мог подолгу сидеть в одном положении, читая газету или очередную книгу. Павэлю это нисколько не мешало. Он взбирался к нему на колени, кутался в отцовкие плечи, и сидел мирно и тихо до тех пор, пока сон не опускался на его светлые подрагивающие ресницы. Для Анны стало очень ценным все то, что она приобрела, находясь рядом с Нилсом. Он давал ей уверенность и покой. В этом доме на холме она впервые ощутила себя любимым и нужным человеком. Вот почему она нередко наслаждалась даже самым малым: простыми тихими вечерами, уютным ужином, прогулками по парку, совместными походами в продуктовый магазин. Такая размеренная и спокойная жизнь больше чем устраивала Анну. Ведь в отличие от своей амбициозной дочери, ей не хотелось ни славы, ни почета. А только, чтобы этот маленький мирок, созданный ею и Нилсом простоял долгие годы.

Возможно где-то в глубине души Анна ощущала, что счастье не будет вечным, и потому так боялась идти на большие перемены. Она боялась, что нарушив привычный уклад жизни, она может навлечь беду на всю семью. Так и случилось однажды зимним вечером. Еще за месяц назад Нилс назначил свидание Анне по случаю приближающихся праздников. Они условились встретиться в центре города; на привокзальной площади. Нилс по привычке оставил машину на парковке. Среди огромной неразборчивой кучи колес да цепей, он отстегнул один из велосипедов, и покатил по мокрым дорогам вдоль трамвайных путей. Миновав узкие улицы, он завернул на один из мостков, и снова заколесил вдоль канала. Погода стояла сырая. Моросящий дождь колол щеки. Нилс знал Амстердам как свои пять пальцев. Каждая улочка и каждый мост для него все равно что отчий дом в Бельгии, где он вырос. Куда завернуть, как сократить путь, по какой стороне лучше ехать – все это он выучил еще со студенческих лет. Завернув на проезжую часть он смешался с гурьбой велосипедистов, и заколесил к назначенному месту. Времени было еще предостаточно, поэтому Нилс ехал неторопливо, с наслаждением оглядывая вечерний город. Остановившись на перекрёстке, он оглядел противоположную улицу. На той стороне дороги лениво тянулась толпа, проходя змейкой между рядов небольшой цветочной ярмарки. В этом городе цветы всевозможных сортов можно найти в любое время года. Даже в холодные декабрьские дни пышные букеты, горшечные цветы, или даже целые апельсиновые деревья в горшке не такая уж и редкость. Нилс просиял улыбкой подумав о своей жене. Анна не первый год живет в Нидерландах, а все так же приходит в неописуемый восторг, когда он преподносит ей очередной букет. В Голландии как известно самые красивые цветы, но все жители принимают это как должное. И мало кому приходит в голову сделать кому-то подарок в виде пышного букета. Таким подарком никого здесь не удивить, поэтому Нилс в своей жизни с трудом мог припомнить, чтобы кто-то из его знакомых дарил своим женам цветы. Но Анна все еще жила русской ментальностью. Она сама ни раз признавалась в том, что не представляет ни одно свидания без букета цветов. Вот почему Нилсу приходилось наступать на горло своей врожденной экономности, и покупать цветы жене, хотя всякий раз привычный голос бережливости шептал ему, что это непрактично дарить цветы каждый раз, когда хочется порадовать жену. Но что делать? Анна не может отказаться от своих привычек, а значит кому-то надо быть уступчивее.

Нилс огляделся по сторонам, и как только светофор загорелся зеленым он мягко заколесил по зебре в сторону цветочной ярмарки. Ни предвидя ничего дурного он свернул в сторону, чтобы поехать вдоль дороги. Все случилось внезапно всего за пару секунд. Компактная иномарка вывернувшая из-за поворота сбила Нилса. Удар был несильным. Он даже не успел почувствовать боль. Его просто откинуло на середину дороги, не нанеся Нилсу никаких серьезных повреждений. Но едва он поднялся с колен, как в него въехала грузовая машина. Велосипед со звоном был отброшен в сторону, а сам Нилс скрылся под колёсами неповоротливого авто. Смерть наступила мгновенно. Нилсу в первую очередь расшибло голову, отчего он не чувствовал остальных мучений и боли. Перед тем как его душа вылетела из тела, он увидел перед глазами сынишку, улыбающееся лицо Анны, и юное лицо девочки-подростка, о которой он заботился как о родной дочери.

Похороны прошли тихо. Дом на холме заполнили гости. Анна впервые при таких печальных обстоятельствах познакомилась со всей родней Нилса, его друзями и сотрудниками. Все они вели себя очень сдержанно. Только некоторые старались найти слова утешения и поддержки для Анны, остальные же предпочли тихо отмолчаться, скрывая слезы в носовые платки.

Анна все это время похорон была как зачарованная. Ей с трудом верилось в реальность происходящего. Она даже не совсем отдавала себе отчет где она находится и кто все эти люди. Только Лола в чёрном одеянии, сопровождавшая ее повсюду, давала Анне возможность хоть немного ощущать себя живой среди живых. Анна смутно припоминала о том, как ей сообщили о внезапной смерти Нилса, как ей пришлось ехать на опознание, как она готовилась к похоронам. Все казалось ей страшным сном. Она не могла есть, не смыкала глаз. Все бродила по дому как ночное приведение, касаясь всех предметов как к чему-то диковинному. Лола понянчилась с ней всего несколько дней, а потом апатия матери стала действовать ей на нервы. Она закрылась в своей спальне и почти не выходила оттуда. Ссылаясь на то, что ей нужно готовиться к экзаменам.

Внезапно перед Анной снова появился призрак Карины. Она пришла к ней как верная сестра, чтобы поддержать ее и разделить с ней ее горе. Голос единоутробной сестры шептал Анне, что она рядом, обещая не бросать ее до тех пор, пока она не оправится. Речи призрака стали первыми из того, что Анна начала различать в реальном мире. Слова эти постепенно возвращали ей чувство реальности. Анна медленно опускалась на твердую землю, зная что она уже никогда не будет для нее прежней. Но слова и присутствие призрака давали понять, что она со всем справится и сможет жить дальше. Если Анна смогла пережить смерть сестры, которая была ее половинкой от момента ее зачатия, то она непременно найдет в себе силы пережить и это горе. И все же больше всего Анна боялась, что сойдет с ума. И это было не безосновательно. Безумие уже постукивало у ее висков, и готово было проникнуть в ее тело как бес. Но рядом была она: призрак Карины. Ее верная поддержка, любовь и забота. И несмотря на то, что Анна всю жизнь ненавидела Карину и все что с ней было связано, все же малейший признак присутствия сестры стало единственным, чего Анна так жаждала в этот отрезок жизни. Ни от кого она не смогла бы принять утешение, даже от родной дочери. Но все совсем изменилось, когда рядом вдруг предстали светлые воспоминания о Карине. Только так Анна смогла перенести очередную трагедию в своей жизни, не лишившись рассудка. Но что-то все же после смерти Нилса в Анне изменилось бесповоротно: она перестала быть мамой для малыша Павэля. Она избегала его прикосновений, его ласкового взгляда. Эти страхи не граничили с безумием. Поначалу Анне было совсем не до Павэля. Горе настолько охватило Анну, что она перестала заботиться о нем, а через год малыш сам закрылся от нее. Вот так в доме на холме посреди дикой природы и бушующего холодного моря и повелось с тех пор как Нилса не стало. Родные друг другу люди по крови, и совершенно чужие по духу жили под одной крышей, сохраняя лишь уважение, и заботясь друг о друге только потому что тому обзывали долг и совесть.

После смерти Нилса прошло чуть болше двух лет. Анна похудела и немного состарилась лицом, но при этом она сумела сохранить мягкость и привлекательность черт. Все слезы об умершем муже Анна успела выплакать, и безудержное отчаяние сменилось светлой тоской. Найдя в себе силы, она смогла со смирением принять свое вдовство, и теплые воспоминания о муже согревали ее одинокими вечерами. Анна понимала, что настоящее и будущее отныне будет строиться без него, поэтому не спешила жить, словно эта степенность могла на какое-то мгновение задержать ее вблизи пошлого, где Нилс был рядом. Замуж Анна больше не собиралась. После случившегося Анна даже стала любить свое уединение. Так что даже в присутствии Лолы и ее поддержке она больше так остро не нуждалась. К тому же все равно Лола теперь большую часть времени проводила в столице. С тех пор как она поступила в университет, она стала совсем редко навещать мать. Бывали дни, когда дочь внезапно возвращалась и проводила с Анной весь день. В такие редкие дни Лола обычно выводила мать на прогулку по городку. И они могли весь день шататься по вещевым магазинам, или бултыхаться в бассейне. Павэля они обычно брали с собой, даже если он артачился выходить на прогулки. Под вечер Лола уезжала в город, и на этом вся связь с ней снова прерывалась. Лола не звонила, не писала. Так она могла не давать о себе знать целый месяц, а то и больше. А потом вдруг снова сваливалась как с нег на голову. Врывалась в тихую жизнь Анны, и с тоскующим ни с того ни с сего голосом заявляла, что скучает и хочет весь день провести с любимой мамочкой и братиком. Анне было сложно предугадать поведение Лолы, но во всем это она винила только себя. Ведь она отнеслась к своим родителям даже хуже. С тех пор как переехала жить в Нидерланды, она даже ни разу не соизволила связаться сними. Кроме тех денег, которые она высылала регулярно в психиатрическую лечебницу для тёти Ксении, другой поддержки Анна больше никому не оказывала. Бывало Анну начинала грызть совесть, но она уже ничего не могла с собой поделать. Слишком чужими стали для нее родители. Так что она посеяла и она же пожала. Не будучи хорошей дочерью, не стоило ждать чего-то от Лолы. Поэтому Анна радовалось, что Лола хотя бы изредка, но врывается в ее жизнь, и проводит с ней и с Павэлем хоть какое-то время. А тот день, когда Лола пригласила в дом Якова, стал для Анны чуть ли ни праздником. Ведь со дня поминок в этом доме больше не было гостей. Несмотря на сдержанность и плохо скрываемую грубость Яков Анне понравился. Парень хоть и вырос в Голландии, но все же смог сохранить в себе самобытность русского народа. А так как Анна тосковала по родине, то все что было связанно с Россией было для нее приятным и родным. Вот почему она так обрадовалась, когда узнала, что у Лолы появился друг родом из Сибири. А больше всего ее порадовала то, что Яков за все пребывание в их доме, ни разу не постучался в комнату Лолы. Она нарочно спала в гостиной, чтобы проследить за поведением молодежи. Для Анны было не важно, что она живет среди свободного и толерантного народа. Она упорно придерживалась взглядов, которые прививала ей и Карине Лола Эльдаровна. А так как Лола Эльдаровна была татаркой, то для нее было не на последнем месте слова «честь» и «целомудрие».

Все то время пока Яков был в их доме, Анна не заметила за ним ни одного непристойного действия. Вот почему ее так удивило, когда он внезапно выскочил в гостиную из спальни Лолы, и похолодев от ужаса, упал в кресло. На часах пробило половина десятого. Анна сидела в сауне, когда вдруг услышала над собой поспешную беготню. Она сразу узнала эти мельтешащие шаги. Лола снова носилась по дому без домашних тапочек. Без раздумий она поднялась наверх. Яков сидел в гостиной, опустив намокшее от волнения лицо на побелевшие руки.

– Что с тобой? – спросила Анна, приблизившись к нему. – Ты весь дрожишь.

Яков поднял на нее раскрасневшиеся от напряжения глаза и, сжимая бледные кулаки у лица, процедил сквозь зубы;

– Что за чертовщина у вас тут творится?

Анна опустилась рядом с ним, и коснулась его влажного лба. Казалось, она даже не разобрала его слов. Но его страшный вид наводил на нее тревогу.

– Тебе плохо? – потрясенно спросила Анна. – Может быть вызвать врача?

Яков откачнулся от нее, и беспокойно поднялся на ноги. Растерянно оглядевшись по сторонам, он суматошно заговорил;

– Мне срочно нужно уехать. Скажите Лоле, что мне позвонил брат. Там что-то случилось на работе. Сейчас нет времени все объяснять. Передайте, что я буду ждать ее завтра на нашем месте в парке.

Яков со всех ног бросился в прихожую, и прежде чем Анна опомнилась, он выскочил за порог, и скрылся в приближающейся ночи.

– Что тут произошло? – раздался за спиной голос Лолы. – Где Яков?

Анна вздрогнула от неожиданности. Она обернулась к дочери, и рассеянно залепетала;

– Яков только что ушел. Он сказал, что ему позвонил брат. Там что-то случилось на работе.

Лола изумленно приподняла брови.

– Что так и сказал? – с неверием спросила она.

– Да.

– Не похоже на него. – сказала Лола, присаживаясь напротив камина. – Яков обычно никогда не объясняется, когда хочет уйти.

– О чем ты? Это ведь обычное дело.

– Вот именно. Но насколько мне известно, он от всех своих девушек уходит без объяснений. Это он так дает понять, что все кончено.

Голос Лолы звучал спокойно, как будто не ее только что бросили, если судить по ее же словам.

– Не думаю, что он тебя бросил. – сказала Анна. – Он сказал, что будет ждать тебя завтра на вашем месте.

На лице Лолы снова изобразилось изумление.

– Шутишь? – выплюнула она.

Анна недоуменно покачала головой.

– Зачем мне так шутить?

– Это уже что-то новенькое. Значит можно считать, что я его всерьез зацепила.

Лола с довольной улыбкой откинулась на подушки и радостно выдохнула.

– Богатый, уверенный, гордый жеребец… – довольно растягивая каждое слова, произнесла Лола словно самой себе. – Вот ты и попался на мои игры. Мама, можно считать, что твоя дочь отхватила себе крупную рыбешку.

– Как ты так можешь говорить? – пробурчала Анны. – Разве так нужно относиться к мужчине, которого любишь?

Лола расхохоталась.

– Любишь? – цинично выпалила Лола. – О чем ты, мама? Ты вроде у меня не такая старая, а такие вещи говоришь. Какая тут может быть любовь? У него мать богатая наследница. Отец держит сеть крупных финес-центров. У них денег куры не клюют. Какая тут может быть любовь? Эти два обалдуя Яков и Герман не знают даже как это слово пишется. Они играют с девками как с котятами. Никто не смог удержать их в своих сетях. А у меня это уже неплохо получается. Если так и дальше пойдет, то я скоро стану очень богата.

– Лола, откуда у тебя такие мысли? – ужаснулась Анна. – Разве можно выходить замуж ориентируясь на такие цели?

– А что в этом плохого? Разве ты сама не вышла замуж по расчету?

Анна выпрямилась, и на глаза ее накатились гневные слезы.

– Как ты можешь? – еле выдавила из себя оскобленная Анна. – Я любила Нилса по-настоящему. Меня совершенно не волновало его состояние.

– Брось. Ты это сделала для того, чтобы сбежать из той дыры. А это тоже расчет в какой-то мере. И не надо так оскорбляться. Я тебя за это нисколько не осуждаю. Наоборот, я считаю что ты правильно сделала. Нечего было ловить в этом Ленинске. К тому же, пожив немного с твоими унылыми родителями, я и вовсе приняла твою сторону. Чего они так зациклились на тетке. Ты у меня не хуже. – Лола лениво потянулась на диване, и продолжила; – В этом мире все как-то крутятся, чтобы выжить. Вот ты и крутанулась. Вышла замуж за иностранца и вот теперь весь этот дом твой. Состояние у Нилса хоть и небольшое, и дом этот так себе, но главное ведь, что он долгов нам не оставил…

– Закрой рот. – леденящим голосом прервала тираду дочери Анна. – В тебе совсем нет ничего святого.

Лола скривила рот, поморщилась, деловито пощёлкала пальцами, и наконец вымолвила;

– Прости, не хотела тебя обидеть. Но я правда тебя нисколько не осуждаю. И ты меня не осуждай. Ты права: во мне нет ничего святого, но это добро уже давно не в тренде. Я просто хочу устроить свою жизнь, что в этом плохого? Так что давай не будем больше к этому возвращаться. Яков богатый жених, красивый, умный, с привлекательной харизмой. Этого ведь более чем достаточно, чтобы желать затащить его под венец. А может быть на моем языке это тоже зовется любовью. Может быть я просто не умею говорить о таком возвышенном чувстве в другом тоне. Так что не надо обид и нравоучений.

Лола поднялась с дивана, поправила подушки, сладко зевнула и, пожелав спокойной ночи, отправилась в свою спальню.

– А кстати, – Лола обернулась у порога команаты. – Что это за место, где мы должны с ним встретиться? Он не сказал?

– Нет. – машинально ответила Анна. – Он назвал это вашим местом в парке.

Немного поморщив лоб, Лола снова улыбнулась, и лениво как кошка растянула;

– Ах, точно. Забыла. На нашем месте. Конечно. Спасибо, мамуля, и спокойной ночи.

Оставшись одна, Анна подошла к камину и принялась нервно подбрасывать дрова в камин. Ей всякий раз сложно было совладать собой после подобных бесед с дочерью. Порой она диву давалась, как у нее такай спокойной женщины могла вырасти такая змея? Анна не отрицала, что и у нее самой есть недостатки. Она ведь тоже изводила своих родителей ревностью. Завидовала Карине на каждом шагу, но при этом в ней не было такой холодной расчетливости. Все безумия и пороки, которые Анна когда-либо совершала в своей жизни было продиктованы исключительно любовью, а не меркантильностью, или желанием кому-нибудь насадить. Даже то, что она обманом затащила в свою постель биологического отца Лолы, было продиктовано только ее жгучей безответной любовью к этому парню. Разве это зло любить кого-то пусть даже безответно. Ей просто так сильно хотелось оставить хоть какую-то часть него, раз всецело она им завладеть была не в силах. Анна разворошила угли. Жар от догоравших головней ударил ей в лицо, и Анна недовольно зажмурилась. Подумав о том в кого же Лола такая уродилась, Анна снова вернулась воспоминаниям к своей самой первой юношеской любви. И как можно было забыть того парня, ведь рядом всегда была его дочь. Анна с горечью подумала о том, что Лола совсем шла вразрез с добрым, весёлым и справедливым характером ее родного отца. Только внешне она унаследовала все красивое, что он имел. Высокий рост, статную фигуру, белую кожу, прямые русые волосы, большие ласкающие глаза. Такие сумасводящие глаза как у него Анна больше не встречала ни до ни после. При первой их встрече Анна сразу же влюбилась в его глаза. Она была убеждена, что такие красивые глаза может иметь исключительно доблестного нрава человек. С тех пор как она увидела его в первый раз, она каждую ночь мечтала о том, что эти глаза однажды будут смотреть с нежностью в ее сторону. Анна готова была ждать сколько угодно, лишь бы это случилось. Обладая природным спокойствием и терпением, Анна действительно прождала этого момента ни один год. И вот однажды это случилось: в его чудесных глазах заискрилась нежность и первая влюбленность. Она никогда не забудет какой обволакивающей страстью он смотрел в тот день. Это мог бы стать самым счастливым днем Анны, если бы его полный нежности взгляд был направлен на нее. Но по злому року он влюбился в другую девушку. И с этим Анна была не в силах бороться. Она может быть нашла бы в себе смелость, и поборов свою застенчивость, начать биться за его сердце. Но взглянув в его глаза в тот вечер, Анна поняла, что шансов у нее нет, и все старания все равно будут напрасны. Как сильно она по нему плакала, никто кроме Карины этого не знал. Анна была уверенна, что никогда не сможет никого так сильно полюбить как его. Все кажется таким острым и таким значительным когда тебе всего семнадцать лет. И если бы не присутствие сестры, Анна навряд ли смогла бы пережить свое горе. Карина все то горькое время была рядом. Она ни о чем не спрашивала, не давала никаких советов. Карина привыкла к тому, что Анна скрытнее чем она, поэтому даже не пыталась что-то у нее выпытать. Но она не отходила от Анны ни на шаг. Анна, как сейчас, помнила то, как Карина кормила ее своей отвратительной слизистой кашей на курином бульоне. Карина утверждала, что это придаст ей сил, и вернет аппетит. Анна морщилась и все съедала. После такой каши у нее действительно проспалось желание съесть что-нибудь другое; что угодно только не сестрину кашу.

Анна открыла глаза и посмотрела на короткие языки, расцветшие на пухлых угольках как на мелкие оранжевые лоскутья.

– Если бы ты была рядом… – прошептала Анна огню. – Если бы мы могли быть вместе… Ты бы снова сломала мне жизнь, но ты бы и утешила меня так, как никто не может.

Анна протянула руку и коснулась раскалённого уголька похожего на маленький боченок. Желтый язык ужалил тонкие пальцы, но Анна не торопилась отрывать руку. Боль пронзила все ее тело, и она невольно воскликнула. В эту же секунду рядом с ней снова возник призрак ее сестры. Так или иначе Карина всегда будет рядом.