Читать книгу Остановка на жизнь. #дневник из клиники неврозов - Оля Шкарупич - Страница 4

Медсестра открыла дверь в палату и сказала: «Девочки, просыпаемся!».

Затем произнесла несколько фамилий, в том числе и мою, и пригласила на пост, чтобы измерить давление.

Давление у меня здесь, как у космонавта. Это радует. С завтрашнего дня я смогу выходить на улицу, хотя совсем не хочется. Мне нравится спать, писать и читать.

Я злюсь, когда звонит телефон, и на экране высвечивается номер руководителя. Он звонит по десять раз в день. Он не понимает, что, если человек лежит в больнице, то надо его оставить в покое. И решать вопросы самостоятельно. Телефон не выключаю – жду звонка от Глеба.

После завтрака я спустилась в подвал на процедуры. Сегодня – дорсенваль. Я не верю, что электрическая расческа изменит мой подход к жизни, но волосы определено станут лучше, и это уже неплохо.

Вернувшись в палату, узнала, что у нас новенькая, она плачет. Мы предложили ей выбрать свободную кровать. Потом я перевела взгляд на шторы, все заляпанные, в пятнах, и решила, что нам для начала стоит поменять шторы.

Я помчалась к заведующей:

– Вера Константиновна, можно нам шторы поменять?

– Конечно, спросите у сестры-хозяйки. Постирать точно можно.

– Спасибо, я тогда ее попрошу.

– Если она откажет, скажите мне. Сделаю так, чтобы она согласилась.

Я закрыла дверь, потом чуть-чуть приоткрыла ее и с улыбкой попросила:

– Вера Константиновна, вы только это… Феназепам мне не увеличивайте за мою активность…

Вера Константиновна рассмеялась.

Я побежала к сестре-хозяйке и получила чистые шторы. Потом мы нашли мужчину с высокой стремянкой и их повесили. Помыли полы. Пригласили симпатичных парней из мужского отделения и переставили кровати. Даже как-то легче дышать стало, и палата выглядела уютней. Перестановки заняли много времени, из-за чего я чуть не опоздала на встречу к Виталию Станиславовичу.

Виталий Станиславович был у себя в кабинете.

– С чем пожаловали?

– Мы договаривались.

– Я не помню, – задумчиво протянул он и постучал ручкой по столу.

– Зато я помню, мне тут нечем больше заняться, кроме как помнить, когда у нас с вами встреча.

Он улыбнулся.

– Виктория, как себя чувствуете?

– Постоянно хочу спать, и меня шатает.

– Это нормально, так будет до понедельника. Потом, когда расслабитесь, я изменю вам терапию.

– Хорошо.

– Как спите?

– Крепко.

– Это хорошо. Ладно, отдыхайте, – он взял чашку и насыпал две ложки кофе.

Я поспешно сказала:

– Доктор, я на лечебную физкультуру хочу и на занятие в психотерапевтической группе.

– Так рано еще. Врач ЛФК в отпуске.

– Но она же выйдет из отпуска?

Виталий Станиславович усмехнулся.

– Хорошо, тогда я вас и запишу.

– А группы?

– Напомните в понедельник. А пока отдыхайте. Высыпайтесь.

Он улыбнулся и включил чайник.

На отделении было время обеда. Мы съели вкусные кислые щи и разошлись по палатам. Убрались в палате и легли спать. Тихий час в нашей клинике может превратиться в два. Поэтому, когда я проснулась, настало время ужина.

В палате я и новенькая – Лана. Она постоянно плачет. Мне очень захотелось ей помочь.

Я спросила, есть ли у нее тарелка, вилка, ложка, бумага? (это стандартные вопросы для вновь поступивших). Она сказала, что тарелку не взяла, и я ей объяснила, что ничего страшного, потому что тут обязательно дадут. Она продолжала плакать. Я спросила, что у нее стряслось? Оказалось, погиб сын. Разбился на мотоцикле, и она до сих пор о нем горюет. Она уже седая, лицо покрыто рытвинами, вокруг глаз борозды морщин. Не дай Бог никому такое пережить.

Я спросила, есть ли у нее еще дети. Она кивнула и тихо сказала, что есть дочка. Я, наверное, как все, сказала:

– Ну, слава Богу.

И осеклась. Разве может один ребенок заменить другого? Очевидно, нет. Может ли он немного успокоить того, кто спрашивает? Очевидно, да. Типа «ну хоть кто-то остался».

Мы помолчали и отправились ужинать.

В пятницу у нас скучно. Заняться нечем. Только сон.

В 9 мне вкололи 2 кубика феназепама для сладкого сна. И сказали, что завтра уже уколов не будет. А жаль. После них засыпаешь, как младенец. И спишь глубоким- глубоким сном. Чувствую, что даже за эти три дня я стала спокойнее. Дружелюбнее. Но меня выводят из себя звонки с работы. Не понимаю, как можно звонить по шестнадцать раз человеку, который лежит в больнице?

Я поняла, что больше не люблю свою работу. Мой руководитель яростно нарушает личные границы. Своими поступками он напоминает, что я всего лишь винтик в системе, которую надо сохранить любой ценой.

Сегодня Виталий Станиславович спросил:

– Как у вас с выражением злости?

– Плохо! Плохо! У меня с этим, Виталий Станиславович. Могу ехать в машине и кричать.

– На кого?

– На себя, видимо…

Я возвращалась на отделение и думала, что мне хочется быть с мужчиной. С которым будет приятно общаться, и который поможет мне вернуться к нормальной жизни. Прошел ровно месяц с тех пор, как мы с Мартином в последний раз разговаривали. Это причиняло боль. Он стал таким далеким, и я перестала чувствовать его. Целый день слонялась из угла в угол и думала о нем, с перерывами на сон.

Вечером мне сделали укол феназепама. Я хотела лечь спать, но тут позвонил Глеб. И мы решили съездить за продуктами. Из-за препарата в крови я плохо соображала. Мысли путались. Вышла из клиники, не снимая бахил, и встала на проезжей части. Глеб остановился, я села в машину.

– Ты чего в бахилах? – удивленно спросил он.

– Нам сказали, что бахилы в дефиците, поэтому надо носить те, что надел при заселении.

– Ясно… Ты их хоть в машине сними…

И тут начались чудеса. В магазине мы целовались у стоек, когда выбирали мне цветы и кеды, кефир, бананы. Поцелуи продолжились, когда мы сели в машину и занялись сексом на заднем сиденье. Неожиданный секс с другом. В первый раз.