Читать книгу Яблочный пирог. Литературная реконструкция - Orange - Страница 2
ПЕРВАЯ СЕРИЯ
СЦЕНА 1. ЗУЕВО
ОглавлениеНачало сентября 1824 года.
Из глубины барского дома с колоннами на высоком берегу над речкой раздаются отчаянные ругательства. Дом маленький, в теплую летнюю погоду его обитатели (ОТЕЦ семейства, МАТЬ семейства и двое их взрослых детей) едва помещаются на тесном крыльце, обращенном к реке, бескрайним пойменным лугам за нею и мерцающей вдали умиротворенной глади озера.
АЛЕКСАНДР (которого не видно, только слышно)
Мошенник! Негодяй! Мерзавец!
Бабы, собирающие в саду яблоки, поворачивают головы в сторону дома. Собранные в подол одной из них яблоки просыпаются на землю.
Змея! Варвар! Германская шельма!
Грохот падающих стульев.
Глава семейства (ОТЕЦ), самозабвенно швырявший изгрызенную палку любимому псу Руслану, недовольно смотрит в сторону дома, озадаченный тем, что идиллия столь беспардонно прервана бранными возгласами*.
* Имя пса подлинное, он назван в честь героя знаменитой поэмы.
Супруга главы семейства (МАТЬ) в изумительном платье с открытыми плечами, листавшая зачитанную потрепанную книжку, на обложке которой с трудом уже можно было угадать фамилию автора «В. Левшин», рассеянно отрывается от захватывающего чтения. Ветер коварно вырывает книгу из её рук, ювелирно продевает между балюстрадой крыльца и несет по лестнице вниз к реке, пока шелест страниц не прерывается зубами пса Руслана в том самом месте, где значится пирог сладкий с пастилой.
Дочь хозяина дома (СЕСТРА), в скромном девическом платье с закрытыми плечами, склонившаяся над пяльцами, от неожиданности вздрагивает, и иголка колет ей палец. Младший сын хозяина дома (БРАТ), расположившийся на ступеньках крыльца, роняет пилочку для ногтей, которая проворно проскальзывает между двумя половицами деревянных ступеней и исчезает безвозвратно.
ОТЕЦ (недовольно)
Что там происходит?
АЛЕКСАНДР (снова из глубины дома)
Вор! Разбойник! Ярыга!
Из кухни выглядывает любопытная вихрастая голова мальчонки, она получает подзатыльник и прячется обратно.
Хандрыга! Шеромыга! Шушваль заморская![1]
БРАТ (сестре)
Оленька, прикрой свои нежные ушки, их не должна касаться грубая брань.
При этом БРАТ оставляет свои уши открытыми и любопытными.
ОТЕЦ (с издевкой)
Путешествия несказанно обогатили словарь сына нашего.
АЛЕКСАНДР (снова из дома)
Проходимец! Прохвост! Прохиндей!
СЕСТРА
Никак Архип что-то натворил, прибрал бумаги какие-нибудь нужные?
МАТЬ (насмешливо)
А может, у нас нежданные гости? Узнайте, Лев Сергеевич, что приключилось, сделайте милость.
ОТЕЦ (вдогонку)
Да скажи, что мебель ломать ни к чему, два приличных стула осталось.
АЛЕКСАНДР (через приоткрытую братом дверь)
Тевтонская шваль!
ОТЕЦ (иронично)
Как литератор Александр мог бы быть изобретательнее в своих нападках. Скажем, не просто «собака», а «пёс смердящий». Не просто вор, а «бессовестный, бесстыдный тать».
Раздается шум, возня и три лихорадочных выстрела.
СЕСТРА (вскакивая)
Боже мой, не стряслось ли чего?
На крыльце появляется БРАТ, разгоряченный и всклокоченный.
БРАТ
Александр в ярости перешиб своей железной палкой ножку кровати, теперь она у него хромоногая. Дело вот в чем: некий издатель Оделькоп, немец, тевтонец, отпечатал самовольно перевод «Пленника» на немецкий язык. Узнавши о том, Александр все крушит и стреляет по звезде на крышке погреба во дворе, словно в этого самого Оделькопа. Жаждет вызвать его, да только вряд Оделькоп потащится в нашу глушь, чтобы получить пулю в лоб[2].
МАТЬ (шутливо)
Немецкий язык и все, что с ним связано, никогда не давалось Александру.
ОТЕЦ
Что же в этом плохого, в немецком языке? Иноземный читатель должен быть в курсе литературных новинок.
БРАТ
Плохо то, что издатель Оделькоп – вовсе не иноземный издатель, а самый что ни на есть петербургский, он приложил к переводу на немецкий оригинальный русский текст и продает через книгопродавца Ширяева[3]. По законам нашим, из-за приложения немецкой версии не должен автору ни копейки.
Двуязычный «Пленник» продается даже лучше простого русского текста и почти раскуплен. Все, кто хотели получить «Пленника», имеют его на двух языках сразу.
Александр может забыть о втором издании, которое он как раз планировал поручить Плетневу или Гнедичу[4]. А также о денежном своем вознаграждении, на которое возлагал такие надежды.
АЛЕКСАНДР (из глубины дома)
Сукин сын! Подлец! Каналья!
ОТЕЦ (нахмурившись)
А сколько мы могли выручить за «Пленника»?
БРАТ
От полутора до трех тысяч, как говорил Александр.
ОТЕЦ
Да, неприятно. Они бы очень и очень пригодились.
Снова раздаются выстрелы.
Кажется, весной Александр получил около трех тысяч за «Фонтан», но они до родительского дома так и не доехали. Скромному, добропорядочному молодому человеку, тем более холостяку, трех тысяч хватило бы на два или даже три года спокойной безбедной жизни. А наш сын спустил все в три месяца, да ещё должен всем остался. Все этот старый хрыч, окаянный Никита[5].
Дядька Никита Козлов в этот момент показывает внизу у реки мальчишкам, как надо ловить раков. Но раки не ловятся, и мальчишки смеются над Никитой.
БРАТ (оправдываясь за брата)
Нынче постричься у Гелио стоит очень дорого, 5 рублей[6].
ОТЕЦ
Так это в Петербурге, а не в Одессе. В Одессе наверняка дешевле. К тому же Александр крайне редко стрижется.
АЛЕКСАНДР (снова из дома)
За моей спиной!
БРАТ (закашлявшись, оглянувшись и полушепотом)
Что хуже всего, Оделькоп распускает слухи, что договорился обо всем с отцом автора.
ОТЕЦ
С каким отцом?
БРАТ
С нашим, то есть с Вами.
ОТЕЦ
Со мной? Со мной никто не договаривался! Я не знаю никакого Одель-копа! Не враг же я сыну моему.
БРАТ
Боюсь, что убедить в этом Александра будет непросто.
МАТЬ (получив в руки от невысокой пожилой дворовой обглоданного Левшина)
Я выбрала десерт, вот смотри: из сдобного теста нужно раскатать лист, положить оный на оловянное круглое блюдо и ровно по краям оного обрезать; положить в середину оного пастилы, кусочками нарезанной, смочить немного патокою; наложить вместо крышки таковым же листом из теста, но тоньше поддонка. Сделать окраек из того же теста с украшениями, позолотить желтком яичным; поставить блюдо на сковороду и запекать в печи[7]. Все проверь и попробуй сама. В деревне одно дело и есть – объедаться![8],[9]
1
У вас есть словарь В. И. Даля в четырех томах? Приобретите немедленно. Автору пришлось это сделать на определенном этапе, и словарь оказался источником неисчерпаемой радости. Тому, кто никогда не открывал его, не понять чувства восторга и узнавания, которое струится с его страниц. Думаете о подарке другу? Словарь Даля – это лучший из возможных подарков.
2
На самом деле в адрес Оделькопа отпускались куда более жесткие ругательства, к примеру, «Оделькопу… его… в ж…», но упомянуть их в литературном тексте нет никакой возможности. См. письмо П. А. Вяземскому от 29 ноября 1824 г.
3
Университетская книжная лавка Ширяева А. С. работала в Москве с 1813 года (по некоторым сведениям, с 1810 года). Именно в ней начинал работать в возрасте 13-ти лет А. Ф. Смирдин, чья лавка на Невском Проспекте, а затем библиотека, впоследствии станет одним из важнейших культурных адресов Петербурга. Бизнес в сфере книготорговли в начале XIX был весьма прибыльным.
4
Читателю придется привыкнуть к тому, что в тексте будет много отсылок и упоминаний лиц, которых он не знает. Не знает ПОКА. Он должен привыкнуть к ним и жить вместе с ними, как с родными.
5
Тема денег и заработка красной линией проходит через всю переписку Пушкина 1824–1826 гг. Это позволяет говорить о том, что, начиная уже с издания «Бахчисарайского фонтана», Пушкин воспринимает литературную деятельность как источник дохода. В черновом варианте письма к Рылееву в августе 1825 года Пушкин пишет: «Не должно русских писателей судить, как иноземных. Там пишут для денег, а у нас (кроме меня) из тщеславия». Эту фразу можно понимать двояко: а) Пушкин единственный из литераторов пишет из меркантильных соображений, б) Пушкин пишет из неких иных соображений, помимо денежных интересов и тщеславия. Однако не будем забегать вперед.
6
Ю. Лотман. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Санкт-Петербург, 2014, с. 147.
7
Левшин В. Русская поварня, или наставление о приготовлении всякого рода настоящих русских кушаньев и о заготовлении впрок разных припасов. – Москва: Типография С. Селивановского, 1816. – С. 25.
8
Из письма Надежды Осиповны Ольге Сергеевне.
9
Сохранять инкогнито более нет смысла. Да-да, Вы правы, деревней Зуево Пушкин в шутку называл Михайловское, по имени близлежащей деревни. Отец – это не кто иной, как Сергей Львович Пушкин собственной персоной, мать – это великолепная Надежда Осиповна Пушкина (Ганнибал), брат – Лев Сергеевич Пушкин, такой же кудрявый, как брат, только блондин, сестра – это Ольга Сергеевна Пушкина… Но для нашего героя это просто «отец», «мать», «брат» и «сестра». И для них Александр еще никакое не «наше все» и не «солнце русской поэзии», а источник многочисленных проблем.
