Читать книгу Фаза 3 - Оса Эриксдоттер - Страница 6

– Папа?

Загадочный, еле уловимый шум, будто в научно-фантастическом фильме прослушивают космос. Она ткнула пальцем – на дисплее высветилась пиктограмма громкоговорителя. Никакого результата, разве что шум усилился. В кафе “Альбатрос” и без того шумно, и она тут же отключила динамик.

– Папа? Ты меня слышишь?

Никакого ответа.

Нажала кнопку отбоя. Мимо прошла официантка с подносом, на котором дымились чудовищных размеров морковные маффины. Селия проводила ее взглядом – толстая, даже ожиревшая женщина с неоново-синей прядью в темных волосах неуклюже протискивалась между столами. Добралась наконец до нужного – там сидела нарядная пара с двумя маленькими блондинистыми девочками, жадно поглядывающими на принесенные лакомства. Они с отцом всегда садились за этот столик. Каждое воскресное утро.

– Еще кофе, дорогуша?

Селия подняла голову – над ней нависла тяжелая грудь официантки, она даже не заметила, когда та успела подойти.

– Нет, спасибо. Я жду отца.

– Знаю, знаю, – улыбнулась официантка, обнажив шикарные рекламные зубы. – Но, может, пожуете пока что-нибудь?

Надо было заехать за ним… но он же прекрасно водит машину! Или водил…

– Пожалуй, не сейчас, спасибо. Все нормально.

Нормально… Ничего нормального уже давно нет. Дождавшись, чтобы приветливая толстуха отошла от столика, опять набрала номер. Теперь занято. Забыл нажать кнопку отбоя? Оставил телефон в кухне и вышел?

Селия огляделась. Пожилая дама за соседним столиком ободряюще улыбнулась. Очевидно, не только официантка знала, что она ждет отца. Тед Йенсен знаком всем и каждому. Селия прекрасно помнила, как она каталась на велосипеде, слушая рокот газонокосилки. Как только у отца появлялся час свободного времени, он бросал ее велосипед в кузов и они ехали в кафе-мороженое на улице Рут. Кофе и сливочное мороженое для Теда, фунтик мятного шоколадного для Селии. “Зеленое, как Ирландия”, – каждый раз сообщал Тед. К нему то и дело подходили знакомые.

– Ну и дочка у тебя, Тед! Красавица! Запасайся винтовкой.

Каждый раз, когда она думала об отце, перед глазами вставала именно эта картинка. Или как он возится с мотором своего пикапа в рубашке цвета хаки. Всегда готов к шутке. Поскольку ему приходилось каждую осень вывозить кучу хвороста, борта пикапа нарощены сделанными на заказ большими фанерными щитами: “Ландшафтное планирование” и помельче: “Тед Йенсен. Красота в деталях”. Летом он всегда ездил с прицепом, в котором лежали ярко-желтый Walker[6] и довольно тяжелый бензиновый триммер.

Хорошенькие светловолосые девчонки за соседним столиком затеяли ссору: одна присвоила обе коробки с мелками и держала их над головой, дразня младшую, та прыгала за мелками и хныкала. Мать шикнула на шалунью и посадила младшую на колени. Красивая, между прочим, женщина. Тонкая, с точеными чертами лица. Чем-то похожа на ее, Селии, маму. Тип маленькой феи из сказок. В голубом цветастом платье – странный выбор для января и для этого скромного ресторанчика. Экзотическая птица.

Впрочем, сама она, наверное, кому-то тоже может показаться той еще птицей. Накраситься не успела, да что уж там, попросту забыла, волосы наспех заплела в толстую косу. Черные брюки, черные сапоги, два черных свитера, надетых один на другой, и черный пуховик.

В Бостоне на такой прикид никто бы и внимания не обратил, но здесь, в полусельском Деннисе, черный цвет означал только одно: собралась на похороны. Остальные одеты очень ярко, даже кроссовки с неоновыми вставками. И что? Подумаешь… Если кто здесь и дома, так это она. Приходила сюда с детства, даже не помнит, когда была тут первый раз. Наверняка совсем маленькой, года два-три, а может, и раньше. Не то чтобы регулярно, но с той поры, когда поступила в колледж, – каждое воскресенье. Поселок маленький, любой скажет, кто здесь местный, а кто турист. Селия могла бы побиться об заклад – каждый посетитель знает, кто она, и удивляется: почему на этот раз одна, без отца.

Оладьи с сосисками и глазунью, а доченьке кофе покрепче и черничный маффин. Никак не проснется.

Тед Йенсен, как и обещала его реклама, был очень внимателен к деталям. Например, Селия не помнила случая, когда он забыл бы поздравить ее с днем рождения. И в поселке его любили, возможно, именно за это – за внимание к приятным для других мелочам.

До сих пор…

Несколько дней назад сосед встретил его на дороге к полю для гольфа. В куртке, но с непокрытой головой, хотя валил снег. Отвез Теда домой и позвонил Селии. Сказал: “Он, похоже, был не в себе. Присмотри за ним”.

Селия не удивилась – к тому времени она уже дважды сводила отца к врачу. Конечно, понимала размер беды, но меньше всего ей хотелось услышать подтверждение диагноза.

“У него же альцгеймер. Сама же видишь. Ты же, по-моему, как раз этим и занимаешься”.

Заниматься – это одно, а когда дело касается собственного отца… И вот – сидит одна. Сирота. Отец не пришел на традиционную встречу “папа с дочкой”.

На всякий случай еще раз набрала номер, но после первых же трех коротких гудков нажала кнопку отбоя. Встала, положила рядом с кофейной чашкой пятидолларовую бумажку и пошла к дверям.

– Что-то не так? – участливо спросила официантка.

– Нет-нет, все в порядке. Съезжу за отцом, у него что-то с телефоном. Вернемся попозже.

У входа, как всегда, стоит стеклянный холодильный шкаф с очень аппетитными на вид, щедро политыми сверкающей глазурью пирожными, суфле и пудингами. Раз в год, в день рождения давно уже умершей бабушки, они с отцом позволяли себе нарушить привычное течение жизни и заказывали десерт: большую миску горячего индейского пудинга с шапочкой ванильного мороженого на макушке. И ели, весело поглядывая друг на друга, хотя для Селии пудинг был слишком сладким, а для Теда – слишком пряным: повар не скупился на жгучую имбирную патоку. Смысл угадать нетрудно – так они вспоминали бабушку. Та часто готовила такой пудинг сама, считалось, что это ее любимое блюдо.

Седьмое марта. Скоро. Вряд ли отец вспомнит про трогательную традицию.

Вышла на улицу и поплотней запахнула куртку – опять пошел снег. Ее прокатная ярко-красная “мазда” стояла в дальнем углу парковки. Селия приложила пластиковый прямоугольник к картридеру в углу лобового стекла – замки чмокнули и открылись. Села за руль и глянула на часы: 11:25.

Мотор завелся мгновенно. Машина тронулась с места, но пришлось тут же нажать на тормоз – прямо перед носом вынырнула золотистая “субару”. Водитель тоже притормозил и приветливо улыбнулся. Лицо незнакомое, но он-то наверняка ее узнал, как и высунувшаяся из-за плеча жена. Селия улыбнулась – а как же еще? – и показала рукой: проезжайте, проезжайте, я подожду.

Водитель помедлил – радостная улыбка так и не сходила с его лица, – пришлось показать еще раз, и “субару” медленно проплыла мимо.

Селия завистливо посмотрела вслед – человек за рулем совсем старый, совершенно седой, наверняка под девяносто. Да и спутница не моложе. Веселые, здоровые, соображают – с задержкой, конечно, но соображают же… И дом свой найдут, можно не сомневаться.

Никаких справедливых законов человеческой жизни не существует. Уж кому и знать, как не ей. Кого Бог любит, забирает молодыми, сказала бабушка, когда умерла ее дочь, мать Селии. А потом и сама умерла, уже далеко не молодой, – как бы призналась, что особой любовью Господа не пользовалась. Или вообще нет такого понятия – отношение Бога к человеку. Создает и создает себе подобных, нимало не заботясь об их дальнейшей судьбе. Если и был поначалу какой-то замысел, то в процессе созидания забыт. Или интерес потерян.

Селия включила дворники – справятся. Ей почему-то не хотелось выходить из машины и варежкой сгребать нападавший снег. Ехать до папиного дома всего-то несколько километров, в полупустом зимнем Деннисе минут пять, не больше. Миновала площадь с похожей на огромную зеленую ракушку летней сценой. Почти все магазины и рестораны закрыты, кроме пары-тройки кафе. Впрочем, Деннис и летом особого интереса для туристов не представляет, за исключением разве что Дня независимости – здесь пролегает один из маршрутов на Кейп-Код, в их летний дом. Но даже и тогда большинство предпочитают шестую трассу, там быстрее, хотя кое-кто, с чуть более развитым эстетическим чувством, выбирает Олд-Кинг-хайвей – крюк небольшой, зато сколько всяких красот! Именно там, на Олд-Кинг-хайвей, живет ее отец, в том же старом белом бунгало, где она выросла. После развода дом остался Теду, но он совершенно не обращал на него внимания, Селия попробовала вспомнить и не смогла: затевал ли отец хоть раз какой-то ремонт? Обстановка в доме как в девяностые. За садом он, правда, следил, но сад-то крошечный, почти весь участок занимает большая веранда.

Чем ближе она подъезжала, тем сильнее охватывала тревога. В последний раз в доме было очень холодно, но почему – она так и не смогла добиться ответа. Только потом сообразила, что отец нажал кнопку отключения термостата – возможно, решил сэкономить на отоплении. Еще осенью Селия заказала целый поддон брикетов для камина, но упаковки так и остались нераспечатанными. На окнах в кухне – банные полотенца. Зачем? Оказывается, собрался пересчитать деньги в бумажнике и завесил окна, чтобы никто не подглядывал. На разделочном столе пакет с хлебом, а рядом алюминиевый поднос. Яйцо, несколько ломтиков бекона и мисочка с мармеладом. Тревожный сигнал – значит, даже соседи знают, что папа так плох, что не может о себе позаботиться, и приносят ему продукты.

Нет, не может альцгеймер прогрессировать так быстро. Она уже больше десяти лет изучает эту проклятую болезнь и изо всех сил пыталась себя убедить: не может. Такого не может быть.

Селия посмотрела на спидометр, мимолетно глянула в зеркало заднего вида и нажала на тормоз – оказывается, на участке с ограничением скорости в сорок миль в час она лупила за все шестьдесят. Пронесло – полиции не видно, а радаров здесь нет.

В животе бурчало – за весь день ничего не ела, только выпила две чашки кофе, одну дома, другую в “Альбатросе”, а сейчас уже время ланча. Но странно – есть не хотелось, несмотря на упорно посылаемые организмом отчаянные сигналы.

Вот и поле для гольфа, стрельбище, чуть подальше ветеринарная клиника с большим рекламным щитом “Вакцинация домашних животных”, а за поворотом – дом отца. Селия притормозила. Большой черный пикап “шевроле-сильверадо” стоит под белоснежной шапкой свежевыпавшего снега. Обычно отец навешивал на него снегоуборочный отвал еще в октябре и после каждого снегопада с шутками объезжал своих клиентов и сгребал снег с участков. Но в этом году железный скребок так и лежал в гараже. Конечно, уже шестьдесят пять, пора бы и утихомириться, но отец всю жизнь работал, и сидеть дома без дела – совершенно на него не похоже. Когда выпадал снег, он улыбался и подмигивал, радуясь возможности поболтать с соседями.

Как всегда, поставила машину за пикапом. Фасад потемнел от влаги, краска на ставнях шелушится. Небесно-голубые ставни, типичные девяностые… Лампа у входа почему-то не выключена – забыл, наверное. Весь участок под снегом, но от гаража к крыльцу прорыта узкая тропинка – значит, он все-таки выходил из дома с лопатой. Следов на снегу почти нет – проделал тропинку и сразу ушел обратно.

Постучала и толкнула дверь – не заперто.

– Папа?

Селия включила свет в прихожей. Под вешалкой ворох одежды.

– Папа?

Может быть, спит? Но он же снимал трубку!

Нарушения сна, внезапная сонливость или немотивированное ночное бодрствование.

Однако писать диссертацию о заболевании – одно, а видеть все это – совсем другое. Пугающая действительность. Недопитый виноградный сок на журнальном столике, газеты на полу, скомканное покрывало на диване. Папа же никогда не засыпает перед телевизором, он вообще почти не смотрит ТВ, зато много читает. Читал…

Книг не видно. Рулонные шторы опущены, однако свет не включен. Селия прошла в кухню и щелкнула выключателем. Брикеты так и не внес, но неважно, в доме тепло, не как в тот раз.

Отец посмотрел на нее с удивлением. Сидит за кухонным столом в халате, седые волосы взлохмачены, будто только что проснулся.

– Папа! – Она прикусила губу, чтобы не всхлипнуть. – Папа, это я, Селия.

Он глянул непонимающе, но буквально через пару секунд взгляд просветлел.

– Кого я вижу! Тыквочка! Пришла навестить старика-отца?

Сразу стало легче. Плечи расслабленно опустились, хотя дышать по-прежнему трудно, так всегда бывает после приступа паники.

– Мы же собирались вместе позавтракать… ты забыл?

Селия подошла к окну и потянула за шнурок. Рулонная штора поползла вверх, и в кухню медленно, словно забыв про собственную эталонную скорость, просочился скупой свет январского дня. Потом подошла к отцу со спины и крепко обняла.

– Одевайся. Глазунья уже заказана.