Читать книгу Ключ. Возвращение странницы (сборник) - Патриция Вентворт - Страница 12

Гарт, добравшись до условленного места, насвистывал «Три сестрички». Он сидел спиной к зарослям, через которые вилась зеленая петляющая тропа, известная среди местных как «Тропа влюбленных», и лицом к полю, где в живописном беспорядке лежали развалины старого Борнского монастыря. Еще остались арки крытых галерей, где некогда в косых лучах заходящего солнца прогуливались монахи, но большая часть построек – часовня, трапезная, дормиторий и кухня – превратилась в груды камней. Местные жители таскали старые плиты и делали из них ступеньки, колодцы и надгробия. За полем и за высокой изгородью, которая окружала его, шла тропка, ведущая в Прайерз-Энд. Среди нависающих деревьев виднелась крыша домика. Через ближайшую живую изгородь был устроен еще один перелаз. Дженис не пришлось бы далеко идти.

Гарт насвистывал, потому что не особенно хотел размышлять. Он намеревался поговорить с Дженис, прежде чем раздумывать о таких вещах, как осколки на лестнице и на подошве Эвана Мэдока, а также о странных перемещениях ключа тети Софи. Гораздо проще чем-либо занять голову, чем перестать думать. За глупыми словами и незатейливым мотивчиком, который он насвистывал, крылось множество смутных мыслей. Гарт испытал облегчение, когда что-то задвигалось за изгородью в дальнем конце поля, и через несколько мгновений у лаза появилась Дженис. Гарт спрыгнул и пошел навстречу.

Она спешила, ее щеки раскраснелись. На девушке было белое платье, в котором она ходила на дознание, но шляпка с черной ленточкой осталась дома. Солнце освещало золотистые пряди в коротких каштановых кудрях. Гарт снова подумал, как мало изменилась Дженис. Те же глаза – казались то серыми, то карими, то зелеными, – маленькое смуглое острое личико, короткие волосы и короткое белое платьице, которое вполне могло принадлежать как десятилетней, так и двадцатилетней Дженис.

Он рассмеялся и сказал:

– А ты ни капельки не выросла.

На смуглой коже вновь вспыхнул румянец. Девушка вздернула подбородок.

– А с какой стати я должна расти? В последний раз мы виделись, когда мне было девятнадцать. После девятнадцати уже не растут.

Гарт поддразнивал девушку взглядом.

– А я вырос на два дюйма.

– Вот это уже лишнее! Ты и без того тогда вымахал на шесть футов. Еще два дюйма – просто непозволительная роскошь. Во всяком случае, кому хочется быть таким долговязым.

Гарт рассмеялся. Он с трудом отделял нынешнюю Дженис от той маленькой девочки, которая страстно мечтала стать высокой и заливалась краской – точь-в-точь как сейчас, когда он ее дразнил. А потом вдруг прошлое отступило. Прежняя простая и безопасная жизнь с привычными правилами, идеалами и законами, завершилась. Жестокость, сотрясавшая мир, добралась и до Борна. Неважно, покончил ли Майкл Харш с собой или его убили, – он, несомненно, умер оттого, что некий австрийский маляр возмечтал об империи, превосходящей владения Цезаря. Гарт коротко произнес:

– Мне надо с тобой поговорить, Дженис. Куда пойдем, к холмам?

– Да, если хочешь.

– Или давай останемся здесь, если ты боишься, что будет жарко.

Румянец сошел, и Гарт внезапно заметил, какой усталой кажется Дженис.

– Тут много хороших мест, где можно посидеть. Если ты не против.

– Да… давай посидим.

Они нашли местечко за грудой камней, заслонявших их со стороны тропки. Гарт вновь почувствовал, как далеко отступило прошлое. В детстве Дженис целый день ходила за ним по пятам и ничуть не уставала. Гарт нахмурился и сказал:

– Ты едва стоишь на ногах. Что случилось? Это все из-за Харша?

– Да, – ответила она. – И не только потому, что он умер.

Дженис подалась вперед, сцепив пальцы на коленях.

– Гарт… он не застрелился. Я уверена.

Молодой человек пристально взглянул на девушку.

– Если тебе что-нибудь известно, нужно было сказать на дознании.

– Но я и так сказала…

– То есть тебе просто кажется, что он не застрелился. Ты ничего не знаешь наверняка.

Он заговорил как прежний Гарт, высокомерно глядевший на нее с высоты своего возраста. Дженис немедленно отреагировала.

– Не глупи. Знать можно не только факты. Можно знать человека… так хорошо, что уже не сомневаешься: он не сделал бы ничего подобного.

– Иными словами, совершить самоубийство не в характере Харша?

– Да, – энергично ответила Дженис.

– Но, Дженис, разве ты не понимаешь, что иногда человек как будто теряет равновесие и совершает странные поступки. Нам несвойственно стоять на голове или расхаживать на четвереньках, но если выбить опору из-под ног, это вполне может произойти. А если речь о душевном равновесии… разницы никакой, не правда ли? Обычные мотивы и ограничения перестают работать, и человек делает то, о чем бы даже не подумал, если бы находился в здравом уме.

Дженис устремила на молодого человека взгляд.

– Он этого не делал, Гарт.

– Ты просто упрямишься. У тебя нет доказательств.

– А вот и есть. Ты просто не слушаешь. А я хочу, чтобы ты послушал.

– Ну ладно, говори.

Она оперлась локтем на колено, положила подбородок на руку и взглянула на Гарта.

– Мистер Харш приехал сюда пять лет назад. То есть прошло больше пяти лет с тех пор, как погибли его жена и дочь. Достаточно времени, чтобы покончить с собой. Нацисты отняли у него все. У мистера Харша не осталось ничего, кроме разума, – тут-то они ничего не смогли поделать. Если он не лишился рассудка пять лет назад, почему вдруг сломался сейчас? Не знаю, насколько страшной была трагедия, но за пять лет боль наверняка утихла. Мистер Харш сказал в последний день, что первое время продолжал жить, потому что хотел возмездия. Он думал, что изобретение поможет ему отомстить.

– Харшит, да.

Лицо Дженис изменилось.

– Ты знаешь?

– Да. Потому-то я и приехал. Только никому не говори, Джен.

Она вновь густо покраснела, кивнула и продолжила рассказ:

– Мистер Харш сказал, что теперь все прошло. Он утверждал, что жажда мести несвойственна цивилизованному человеку. Мистер Харш лишь хотел прекратить те ужасы, которые сейчас происходят, и дать людям свободу. Он собирался сотрудничать с мистером Мэдоком и спросил, буду ли я ему помогать. Сам посуди, это не похоже на слова человека, который потерял опору. Ничего подобного, я прожила с ним в одном доме целый год. Мистер Харш был мягким, деликатным, очень терпеливым. Он всегда думал о других. Он не стал бы договариваться о встрече с… – Она вдруг замолчала.

Гарт произнес имя, которое опустила Дженис.

– С сэром Джорджем Рэндалом.

– Ты и это знаешь?

– Я здесь от его имени, но, пожалуйста, держи это в тайне. Продолжай.

– Я хотела сказать, что он не стал бы договариваться о встрече, если собирался нарушить слово. Я уверена.

Гарт откинулся назад и посмотрел на нее. Несомненно, девушка искренне верила в то, что говорила. Глаза, губы, румянец на щеках Дженис гласили об абсолютной убежденности. Сам Гарт если и не уверился, то впечатлился. Этого оказалось достаточно, чтобы придать чуть больше значения таким вещам, как два осколка стекла и ключ. Он сказал:

– Ну ладно, я тебя выслушал. Теперь моя очередь. Я хочу, чтобы ты ответила на несколько вопросов. Согласна?

– Если смогу.

– Ты считаешь, что Майкла Харша убили?

Она сцепила руки, точь-в-точь как в детстве. Краска сбежала с ее лица.

– Я этого не говорила.

Гарт по привычке нетерпеливо дернул плечом.

– А как же иначе? Если он не покончил с собой, значит, его убили, не так ли? Что еще ты могла иметь в виду, если не то, что Харша убили?

Рассматривая собственные руки, Дженис ответила:

– Да.

И добавила чуть слышно:

– Какой ужас…

Гарт, как ни странно, расчувствовался и произнес – мрачно, но лишь потому, что был растроган:

– Да, убийство – ужасная штука.

– Знаю… – отозвалась Дженис.

– И убийца – если все же произошло убийство – еще на свободе. Однако давай вернемся к вопросам. Я хочу знать кое-что, о чем не спрашивал коронер. Не подозреваешь ли ты кого-нибудь?

Дженис надолго задумалась, прежде чем ответить.

– Нет.

Гарт внимательно взглянул на девушку.

– Расскажи о тех, кто живет в доме. О Мэдоке. Этот спектакль, который он устроил на дознании… Мэдок был искренен или решил пустить пыль в глаза? Он все время так себя ведет?

– Да, он действительно такой. Он не притворяется.

– О господи.

Дженис снова посмотрела на него. Глаза за каштановыми ресницами блеснули.

– Еще и не то скажешь, если поработаешь с ним.

– А что он делает?

– Ругается… обзывает разными словами… например пигмейкой.

Гарт расхохотался.

– Бедная девочка! Подай на него в суд за клевету.

– Я бы ни за что не осталась, если бы не мистер Харш.

Гарт посерьезнел.

– Они ладили?

– С мистером Харшем невозможно было ссориться. С ним все ладили. Он никогда не переставал быть вежливым и всегда говорил, что мистер Мэдок не имел в виду ничего дурного.

– То есть они с Мэдоком не ссорились?

– Нет-нет.

– Джен, а что случилось во вторник вечером, после того как Харш вышел? Ты сидела с Мэдоками? Вы были вместе?

Она медленно ответила:

– Мы с мисс Мэдок сидели в гостиной.

– А мистер Мэдок?

– Он редко с нами остается.

– А где же он проводит время?

– В лаборатории. Она же – кабинет. Там у него письменный стол и все книги.

– Ты видела Мэдока во вторник вечером, после того как Харш вышел?

– Нет, пока он не пошел спать.

– В котором часу?

– Примерно в четверть одиннадцатого.

– То есть ты не можешь сказать наверняка, выходил он из дома или нет. Ты уверена, что он не выходил?

Ее взгляд изменился. Дженис снова потупилась. Гарт положил руку на плечо девушке.

– Джен, говори. Он выходил? Ты знаешь, что он выходил?

Шепотом, как будто ей не хватало дыхания, та ответила:

– Он часто выходит…

Рука на плече была сильной, теплой, властной. Дженис не знала, дрожит ли она сама или ее трясет Гарт. Молодой человек говорил негромко, но явно рассчитывал получить ответ.

– Он выходил из дома вечером во вторник?

– Да, – произнесла Дженис.

Рука разжалась, но девушка по-прежнему дрожала. Гарт продолжил:

– Откуда тебе известно?

– Я слышала, как открылась дверь.

– Это не мог быть кто-нибудь другой? Кто еще живет в доме?

– Экономка, миссис Уильямс, но она под страхом смерти не выйдет в сумерках. Она из Кардиффа. Живет здесь только потому, что обожает мистера Мэдока.

«Значит, Мэдок выходил из дома. Интересно зачем».

– Когда он ушел?

– Как только мы включили девятичасовые новости.

– И когда вернулся?

Дженис вновь понизила голос до шепота:

– Примерно в десять минут одиннадцатого.