Читать книгу Больше, чем это - Патрик Несс - Страница 11

«Посмотрим, – набрал Сет на экране телефона. – Ты же знаешь мою маму».

«Что ей на этот раз не так?» – ответил Гудмунд.

«Четверка по истории».

«В Америке это называется «В», дундук. Твою маму колышут ОТМЕТКИ?!?! Она в каком веке застряла?»

«Не в этом. Сам дундук, такие простыни катать».

Телефон почти сразу же откликнулся вибрацией входящего звонка, и Сет не удержался от улыбки.

– Яже сказал, посмотрим, – прошептал он в трубку.

– Что ее не устраивает? – возмутился Гудмунд. – Она мне не доверяет, что ли?

– Нет.

– Надо же, я и не думал, что она такая умная.

– Никто не думает. Поэтому она все время злится. Мы тут уже восемь лет, а с ней по-прежнему разговаривают, как с иностранкой, громко и раздельно.

– А она что, не иностранка?

– Ну, из Англии, но язык ведь тот же.

– Не совсем. Ты чего шепчешь?

– Они думают, я еще сплю.

Сет прислушался, не вставая с кровати. Мама топала туда-сюда, разыскивая оуэновский кларнет. Сам Оуэн в соседней комнате играл в компьютерную игру, полную драматичных гитарных соло. Все это перемежалось периодическим стуком молотка из кухни внизу, где отец уже почти год сколачивал какую-то рассчитанную на три месяца самоделку. Типичное субботнее утро, так что нет, спасибо, он лучше полежит тут, пока никто не дергает…

– СЕТ! – донеслось из коридора.

– Мне пора, – бросил он в трубку.

– Давай, Сетти, приходи, – уговаривал Гудмунд. – Сколько раз тебя звать? Предки свалили за город – это же просто открытым текстом сказано: «Гуляем!» Когда еще шанс выпадет? Один год остался, а дальше разъедемся кто куда.

– Я постараюсь, – скороговоркой заверил Сет, слыша приближающиеся тяжелые шаги мамы. – Перезвоню. – Дверь распахнулась, едва он нажал отбой. – Эй, а стучать кто будет?

– Тебе нечего от меня скрывать.

Мама кривовато усмехнулась – Сет знал, это она так извиняется.

– Еще как есть, ты даже не представляешь.

– Кто бы сомневался. Вставай. Нужно собираться.

– А мне зачем?

– Ты не видел кларнет Оуэна?

– Он вполне продержится час…

– Видел или нет?

– Ты меня совсем не слышишь?

– А ты меня слышишь? Где чертов кларнет?

– Откуда я знаю? Я ему в дворецкие не нанимался.

– Последи за языком! – рявкнула мама. – Ты же знаешь, он рассеянный. Не такой собранный, как ты. С тех самых пор, как…

Она не закончила. Не просто умолкла, а оборвала фразу на полуслове. Сету пояснений не требовалось.

– Не видел я кларнет. И все равно не понимаю, зачем мне там с ним сидеть.

– Потому. Что. Я. Хочу. Выйти. На. Пробежку, – сердито чеканя каждое слово, ответила мама и поболтала кроссовками в руке. – У меня и так мало времени на себя, а Оуэн, как тебе известно, не любит оставаться один с мисс Бейкер…

– Да ладно, все с ним нормально, – не уступал Сет. – Просто выделывается, потому что хочет внимания.

Мама со свистом втянула воздух:

– Сет…

– Если я посижу, можно тогда сегодня переночевать у Гудмунда?

Мама помолчала. Гудмунда она недолюбливала, по каким-то необъяснимым даже для самой себя причинам. «Что за имя такое дурацкое? – услышал как-то Сет из родительской спальни. – Гудмунд… Он ведь не швед». – «По-моему, это норвежское», – ответил отец рассеянно. «Ну, так он и не норвежец. Хотя бывают, конечно, американцы, которые не абы кто, а ирландцы там или чероки. Покажи мне еще народ, который не перестанет выделываться, пока не припугнешь». – «Подозреваю, что при тебе в таком случае все послушно, без затей становятся американцами», – съязвил отец, и разговор заглох.

Сет решительно ничего не понимал. Гудмунд – мечта любого родителя. Пользуется популярностью, но не звездит; уверенный в себе, но не наглый; с родителями Сета общается вежливо, с Оуэном тоже, всегда привозит Сета домой вовремя, с тех пор как сел за руль. Ну, старше чуток, как и остальные одноклассники, но ведь всего на десять месяцев, ему семнадцать, Сету шестнадцать, это же ерунда. Они вчетвером (с Эйчем и Моникой) состоят в легкоатлетической команде – здоровый образ жизни, что еще надо? Да, предположим, Гудмундовы родичи – те самые кошмарные американские пуритане, от которых у европейцев глаза на лоб лезут, но ведь папа с мамой и сами признают, что люди они неплохие.

Об их с Гудмундом делах они точно ничего не знают, одни смутные подозрения. Хотя там все равно ничего криминального. Никаких наркотиков, алкоголь – да, бывало такое, но за руль пьяными ни-ни. Гудмунд – человек интересный, общительный, большинство родителей о таком приятеле для сына только мечтают.

А вот мама, видимо, нет. Что-то ее якобы напрягает.

Может, и впрямь.

– У тебя же работа завтра, – напомнила мама, уже почти уступая.

– Только в шесть, – уточнил Сет, стараясь не упрашивать.

– Ладно, – сдалась мама после секундного раздумья. – А теперь все, вставай. Нужно собираться.

– Закрой дверь, – попросил он вдогонку, но мама уже скрылась.

Сет поднялся и натянул через голову футболку с длинным рукавом. Высидеть эту кларнетную тягомотину с Оуэном и пахнущей луком мисс Бейкер, пока мама бежит свой бешеный кросс вдоль берега. А взамен – вечер свободы с участием забытой отцом Гудмунда заначки пива (но только не за рулем, нет, они же просто паиньки, и от этого мамины подозрения еще оскорбительнее, и иногда хочется даже взять и назло ей что-нибудь натворить). Однако в этот раз уговор вполне справедливый.

Что угодно, лишь бы смыться. Что угодно, лишь бы вырваться из клетки. Пусть ненадолго.

Он согласен.

Через пять минут Сет спустился в кухню, одетый.

– Привет, пап! – поздоровался он, прихватывая с полки коробку хлопьев.

– Доброе утро, Сет, – вздохнул отец, сокрушенно разглядывая деревянную раму под новую столешницу, которая, как ее ни подпиливай, все время оказывается не того размера.

– Почему нельзя просто кого-нибудь нанять? – поинтересовался Сет, засовывая в рот горсть хлопьев со вкусом арахисового масла. – Неделя – и все готово.

– А смысл? – рассеянно отозвался отец. – Ручной труд дает душе покой.

Сет слышал это уже много-много раз. Отец преподавал английский в небольшом гуманитарном колледже, который обеспечивал работой около двух третей населения, и самодельные проекты (Сет уже со счета сбился, сколько их всего – терраса в прежнем доме, где он был еще совсем мелким, потом подсобка в гараже, здесь, в Америке, теперь пристройка к кухне, которую тоже непременно нужно делать своими силами) помогали ему не свихнуться после переезда из Лондона в этот крошечный американский городок. В конечном итоге все доделывалось и выглядело вполне добротно, однако покой в душе, похоже, приносил не столько ручной труд, сколько антидепрессанты, на которых отец сидел. Куда более сильные, чем прописанное некоторым одноклассникам успокоительное, – настолько сильные, что временами отец начинал напоминать призрака в собственном доме.

– Где же я теперь-то просчитался? – пробормотал отец, озадаченно покачивая головой над грудой деревянных обрезков.

Вошла мама и со стуком обрушила на стол кларнет Оуэна:

– Может, кто-нибудь объяснит мне, что инструмент делал в гостевой комнате?

– А Оуэна не пробовала спросить? – предложил Сет с полным ртом хлопьев.

– Что спросить? – полюбопытствовал входящий Оуэн.

Вот и он. Братик. Со взъерошенными после сна волосами он выглядит гораздо младше своих двенадцати, над губой красные «усы» от «Кул-Эйда», на подбородке крошки от завтрака, на ногах джинсы, а вместо футболки – верх от пижамы с Коржиком из «Улицы Сезам», из которой он уже пять лет как вырос во всех смыслах.

Оуэн. Вечный неряха и раздолбай.

Но мама при виде его сразу расцвела и почти повеселела:

– Ничего, солнышко. Иди умойся и надень чистую рубашку. Мы почти собрались.

– Я дошел до восемьдесят второго уровня! – возвестил Оуэн, сияя.

– Замечательно, дорогой. А теперь поторопись. Иначе опоздаем.

– Хорошо!

Одарив ослепительной улыбкой Сета и отца, Оуэн вышел. Мама поедала его глазами, словно шоколадное пирожное.

Когда она повернулась, лицо ее озарял такой теплый свет, что Сет с отцом невольно засмотрелись. Возникла неловкая пауза; наконец мама не выдержала и едва заметно смутилась:

– Давай быстрее, Сет. Иначе и в самом деле опоздаем.

Она ушла. Сет так и стоял с пригоршней хлопьев, пока отец не принялся молча пилить несчастную раму. Знакомое желание убраться куда подальше распирало изнутри, такое сильное и осязаемое, что, казалось, загляни – увидишь.

«Еще год, – подумал он. – Всего лишь год продержаться».

Впереди последний, выпускной, класс, а потом в университет – (возможно, если повезет) в один с Гудмундом и, наверное, Моникой. На самом деле неважно куда, лишь бы подальше от этого болота на юго-западе штата Вашингтон.

Подальше от этих чужаков, называющих себя родителями.

Но потом он вспомнил, что есть отдушины и поближе к дому. «Час кларнета. И целые выходные свободы». Мысль отозвалась неожиданной злостью. И тут же почему-то расхотелось есть.