Читать книгу Больше, чем это - Патрик Несс - Страница 18

Все остальное не изменилось.

На стенах те же обои с полумесяцами, под окном на скошенном потолке то же пятно от протечки, и в нем вроде бы по-прежнему угадывается лицо, которым Сет пугал Оуэна («Не заснешь сию же минуту, лицо тебя съест»).

Кровати тоже на месте, неправдоподобно маленькие, в двух противоположных углах. Оуэновская больше напоминает колыбель. Еще там полка со всеми их книгами, сильно зачитанными, но по-прежнему любимыми. Под ней ящик с игрушками, набитый пластиковыми шарнирными солдатиками, машинками и лазерными пистолетами, которые больше тарахтели, чем стреляли, а на кровати Оуэна целый зоопарк мягких зверей – в основном слонов, его любимцев, – которые сейчас, совершенно точно, находятся в комнате младшего брата за океаном.

А в самом центре, между кроватями, возвышается длинный черный гроб, распахнувший крышку, словно гигантская мидия. На окне опущена штора, поэтому в мансарде темновато, но проходить мимо гроба и поднимать ее Сету не хочется.

Он не сразу вспоминает, что фонарем можно пользоваться не только как дубинкой. Включив его, Сет светит на гроб. Видел ли он когда-нибудь гроб в настоящей жизни? На похоронах он никогда не присутствовал, даже в девятом классе, когда у Тэмми Фернандес случился сердечный приступ на школьном стадионе. Почти все пошли, но родители Сета не захотели отменять поездку в Сиэтл с ночевкой. «Ты ведь с ней даже знаком не был», – сказала мама, и все на этом.

Гроб поблескивает так, будто подмигивает, это не просто блеск полированного дерева. Он сияет, словно капот дорогого автомобиля. Да, именно так. Он словно сделан из черного металла. И углы скругленные, обтекаемые. Любопытство берет верх, и Сет подходит ближе. Гроб смотрится странно, даже более странно, чем на первый взгляд. Изящный, гладкий, дорогостоящий, почти футуристический – словно из кино.

Но это точно гроб, потому что внутри белая обивка и подушки, и…

– Фигасе! – выдыхает Сет.

Белая обивка расчерчена крест-накрест серебристыми лентами пластыря.

Надорванными и растянутыми. Словно человека ими примотали, и он выдирался изо всех сил, пока не высвободился.

И не скатился кубарем по лестнице, а оттуда на дорожку, где и рухнул.

Сет долго-долго стоит над гробом, не зная, что и думать.

Ультрасовременный гроб, достаточного размера, чтобы вместить его почти взрослое тело, но почему-то в комнате, откуда он уехал совсем ребенком.

Для Оуэна гроба нет. И для родителей тоже.

Только для него.

– Потому что, кроме меня, никто не умер, – шепчет Сет.

Он кладет ладонь на открытую крышку. Прохладная, как и положено металлу, но когда он убирает руку, на ладони остается тонкий слой пыли. Обивка при этом кипенно-белая, даже в этом неярком свете. Стенки обиты рельефными подушками, примерно повторяющими контуры тела.

И повсюду змеятся разорванные полосы металлического пластыря, «изоляционной ленты». А еще трубки, толстые и тонкие, исчезающие в стенках гроба и кое-где оставившие пятна на белоснежной обшивке.

Сет вспоминает ссадины по всему телу и как больно было мочиться.

То есть эти трубки подсоединялись к нему?

Зачем?

Присев на корточки, он светит фонариком под дно. Гроб стоит на четырех коротких толстых ножках, а из самого центра прямо в пол уходит трубка. Сет трогает ее пальцем. Она кажется чуть теплее, чем сам гроб, словно по ней течет энергия, но мало ли…

Он встает, уперев руки в бедра:

– Да ладно! Что за фигня?

И сердито задрав штору на окне, выглядывает на лежащую внизу улицу.

На выстроившиеся вдоль нее дома.

Такие же закупоренные, как и этот.

– Нет… – шепчет он. – Не может быть.

В следующую секунду он уже несется по лестнице со всей скоростью, на которую способны усталые ноги.