Читать книгу Рубиновая комната - Паулина Петерс - Страница 9

– Вы прекрасны, мисс Виктория, – вздохнула миссис Доджсон.

– Да, вы выглядите очень мило, – подтвердила юная парикмахерша, которую одолжила ей Констанс. – Идите сюда, посмотрите на себя в большое зеркало.

– Хорошо… хорошо…

Виктория отошла от туалетного столика и, осторожно вышагивая в туфлях на высоком каблуке, пересекла комнату. На протяжении минувших двенадцати дней она, если не ходила на примерки в ателье Пуаре, погружалась в работу над путеводителем. Неизвестность, мучившая ее из-за лжи отца, омрачила радостное предвкушение бала. Однако сейчас, когда девушка увидела себя в большом зеркале, сердце ее забилось быстрее. Шелковое платье кремового цвета облегало ее фигуру. Кажущаяся простота покроя только подчеркивала красоту золотых цветов орхидеи, которыми было вышито платье. Поверх него Виктория надела жакет с короткими рукавами – что-то вроде болеро, – сшитый из золотого ламе. Парикмахерша уложила ее рыжие локоны на боковой пробор, распрямила их и завязала на затылке в изысканный узел. От диадемы, которая вообще-то была частью традиционного наряда дебютантки, Виктория решила отказаться. Единственными украшениями, которые она надела, были браслет и подходящая к нему цепочка из массивного красного золота, унаследованные от матери, – подвеска с зеленым драгоценным камнем грубой шлифовки заставляла ее глаза сиять.

– Ну что, мисс Виктория? – нетерпеливо поинтересовалась миссис Доджсон.

– Я себе действительно нравлюсь, – признала Виктория. – Если не обращать внимания на два дурацких страусиных пера на голове.

В обществе было принято, чтобы незамужние дебютантки носили два, а замужние – три пера.

– Ах, мисс, – полноватая служанка погрозила ей пальцем. – Не бывает дебютанток без страусиных перьев. Так, а теперь пойдемте в коридор, чтобы вас наконец мог увидеть мистер Хопкинс. Вероятно, он уже с ума сходит от любопытства, – миссис Доджсон пристально посмотрела на нее. – Вы очень грациозно ходите со шлейфом, – наконец с восхищением произнесла она.

– Да вы же спуску мне не давали. Приходилось часами ходить по квартире с этим жутким одеялом, пришитым к юбке.

– Все ради вашего блага, мисс, – просияла миссис Доджсон. – Все ради вашего блага. Поверьте мне, при дворе вы произведете неизгладимое впечатление. Ах, мистер Хопкинс, какое счастье, что подобное выпало на мою долю!

Сегодня даже Хопкинс не стал скрывать своих чувств.

– Мисс Виктория, – его голос звучал сдавленно, настолько он был растроган, – ваш отец очень вами гордился бы.

Виктория вздрогнула. Она все еще не смогла заставить себя поговорить с Хопкинсом о том, что отец ей лгал, и поэтому очень обрадовалась, когда миссис Доджсон отвлекла ее от мрачных размышлений.

– А теперь покажите, как вы делаете книксен, мисс, – скомандовала она.

Виктория послушно подобрала юбки и присела в низком поклоне.

– Прошу вас, задержитесь ненадолго в этом положении.

Хопкинс скрылся за установленной в коридоре камерой, затем зажег осветительную смесь – и мгновение спустя все погрузилось в ослепительный свет.

– И еще одну фотографию стоя, – велела миссис Доджсон.

– Только если вы будете на фотографии рядом со мной! – Не обращая внимания на протесты служанки, Виктория, смеясь, обхватила ее за бедра и поставила рядом с собой.

– Очень красиво.

Хопкинс посмотрел на них через объектив, проверяя, все ли в порядке, и сразу же сверкнула вспышка. За хлопком последовал стук. Вспомнив о своих настоящих обязанностях, дворецкий неторопливым шагом направился к двери квартиры. За ней оказался молодой лакей в золотисто-синей форме. На груди его красовался герб герцога Сент-Олдвинского.

– Прибыл экипаж герцога, – возвестил он.

Хопкинс поспешно подбежал к Виктории и помог ей надеть подбитое мехом бархатное пальто. Миссис Доджсон подняла шлейф и положила его на правую руку девушки.

– Завтра расскажете нам все в подробностях, мисс, – прошептала она.

– Обязательно, – пообещала Виктория, обнимая сначала миссис Доджсон, а затем немного растерянного Хопкинса. Парикмахерше она просто помахала рукой на прощание.

Ей показалось или Хопкинс действительно прослезился?

Карета, ожидавшая ее у дома, была запряжена шестеркой лошадей. Черное, отполированное до блеска дерево и золотой герб на дверях сверкали в свете газовых фонарей. На запятках позади кареты стоял второй слуга в ливрее. «Кажется, дедушка с бабушкой не пожалели средств…» – Виктория с трудом сдержала вздох.

Лакей, сопровождавший ее от квартиры, опустил подножку кареты, затем распахнул дверцу и поклонился.

– Мисс Бредон…

«Что ж, пора войти в пещеру льва…» – подобрав пальто и платье, Виктория пригнулась, чтобы войти в карету и не растрепать уже успевшие надоесть перья. Ее бабушка и кузина Изабель сидели на одной стороне на мягком сиденье, обитом красным бархатом, дедушка – на другой.

– Сэр, бабушка, Изабель…

Вспомнив о манерах, Виктория приветствовала родственников вежливым кивком, а затем присела рядом с дедушкой. Карета тронулась с места, а девушка тем временем принялась незаметно разглядывать его. Прежде она видела отца ее отца, герцога Хьюго Сент-Олдвинского, только на фотографиях в семейном альбоме и газетах. Герцогу было около семидесяти лет, у него были густая седая шевелюра и седые бакенбарды. Лицо его было шире, чем у ее отца, а черты лица более размытые. Судя по всему, он пил больше алкогольных напитков, чем следовало, – и все же он был очень похож на ее отца.

– Виктория… – Крепко сжимая в руке серебряный набалдашник трости, он обратил свое внимание на нее. Голос у него был низким и хрипловатым. Некоторое время он рассматривал ее, а затем произнес: – Полагаю, твой отец назвал тебя не в честь нашей покойной королевы, а в честь твоей двоюродной бабушки Виктории.

– Да, отец и мать назвали меня в честь бабушки.

– Хорошо, что она умерла десять лет тому назад, в противном случае она тоже, чего доброго, полезла бы в это проклятое женское движение.

– Вероятнее всего, она возглавила бы суфражисток вместо миссис Панкхёрст, – услышала Виктория бормотание своей бабушки Гермионы. – Не понимаю, почему в нашей семье в каждом поколении обязательно должна быть черная овца. В других семьях они каким-то образом появляются лишь раз в столетие.

Виктория потупилась, чтобы скрыть улыбку. Ее двоюродная бабушка Виктория оставила отцу деньги, на которые он смог оборудовать квартиру у Грин-парка по новейшему слову техники. В памяти девушки остались лишь размытые, но добрые воспоминания об эксцентричной старой леди.

Но улыбка исчезла с ее губ, когда она вдруг услышала слова кузины:

– Бабушка, на Виктории нет диадемы.

Виктория была настолько занята дедушкой, что только сейчас обратила внимание на Изабель. Ее пальто и платье были белоснежно белы и украшены стразами, пускавшими блики по всей карете. У нее были медового цвета волосы, уложенные в корону, большие синие глаза и розовые, изысканно изогнутые губы – девушка вполне могла сойти за леди, сошедшую с одной из картин Гейнсборо.

– Надеюсь, тебе не пришлось продавать драгоценности своей матери? – нервно заморгала бабушка Гермиона.

– Я никогда не стану продавать ее украшения, – холодно ответила Виктория.

– Хорошо, что ты все же в некоторой степени ценишь семейные традиции, – облегченно вздохнула леди Гленмораг.

Только Виктория хотела сказать, что она любит украшения просто потому, что они принадлежали ее матери и что она, надевая их, чувствует с ней связь, однако Изабель не дала ей такой возможности.

– У тебя очень красивое платье и пальто, Виктория. Признаться, я опасалась, что ты явишься на бал в одном из этих реформаторских платьев, которые похожи на мешки. У какой портнихи ты шила?

– Она была в ателье этого чертова француза Пуаре, – проворчал дедушка. – Платья для вас обеих стоили мне целое состояние.

– Пуаре… – Изабель удивленно распахнула глаза. – Но ведь там можно шить только по протекции… – в следующее мгновение она умолкла и закусила губу.

– Что ж, у меня не возникло никаких проблем, меня с удовольствием приняли в качестве клиентки, – заявила Виктория. Это была не вся правда, однако же крошечный триумф ей не повредит… и она, не удержавшись, добавила: – Платья Пуаре можно прекрасно носить без корсета.

– Виктория! – Бабушка подскочила от ужаса. – В присутствии мужчин леди не говорят о подобных вещах, даже если этот мужчина – твой родственник.

Дедушка пробормотал под нос что-то невнятное. Его сестра поспешно вовлекла Изабель в разговор о выходных у лорда Роджерса в Саффолке. Потребность дедушки в беседе была, судя по всему, удовлетворена, и Виктория была за это очень благодарна.

Карета двигалась очень медленно. Они выехали на Мэлл, где кареты представителей богатых аристократических семей выстроились в длинную очередь к Букингемскому дворцу. Рядом с каретой то и дело появлялись зеваки, пытавшиеся заглянуть внутрь. Виктория в это время представляла, как сфотографировала бы эти лица, которые были видны сквозь стекло то отчетливо, то размыто. «Зеваки на Мэлл перед балом дебютанток – вот это была бы тема для фоторепортажа», – иронично размышляла она.

Прошла целая вечность, прежде чем впереди показались высокие кованые ворота дворца и перед ними проехала еще одна карета. Внезапно женские голоса заглушили цокот подков и стук колес.

– Избирательное право для женщин! Избирательное право для женщин! – скандировали они.

Виктории стало любопытно, и она выглянула из кареты. И действительно, у ворот собралась группа протестующих. Они показывали плакаты проезжавшим мимо каретам и зевакам.

– Ах, эти ужасные женщины не боятся устраивать переполох даже у ворот королевского дворца, – вздохнула бабушка Гермиона. – Что значит нечто столь маловажное, как позволение женщинам участвовать в выборах, по сравнению с балом?

Виктория уже хотела было возмутиться, однако тут ее дедушка громко заявил:

– Надеюсь, Сандерленд наведет порядок и избавит нас от этих истеричек.

На миг Виктории показалось, что она снова вернулась в кабинет Сандерленда, ощутила запах его туалетной воды, и у нее перехватило дыхание. К счастью, экипаж остановился перед ярко освещенным входом. Дверь кареты распахнулась. Слуги помогли выйти сначала бабушке Гермионе, затем Изабель и Виктории. По бокам от входа стояли королевские слуги в красных ливреях.

«Часть вечера я пережила», – пронеслось в голове у Виктории, когда она шла к двери рядом с Изабель. Но самое трудное было впереди.

Виктория с трудом сдержала вздох. Трудным – точнее, изматывающим – было в первую очередь ожидание. После того как слуги приняли у них пальто в холле, девушки вместе с родственниками поднялись на второй этаж. На обоих изогнутых крыльях лестницы стояло множество людей. Позолота перил, пурпур ковров, свет хрустальных люстр и сверкающие всеми цветами радуги одежды и ливреи создавали палитру красок, достойную импрессиониста, – и белые платья дебютанток напоминали на этом фоне разложенные повсюду салфетки.

Когда девушки поднялись на самый верх, слуги провели их с Изабель по длинному коридору. Этот коридор, на стенах которого висели высокие зеркала, вел к тронному залу. Здесь-то и стояла сейчас Виктория в окружении примерно сотни дебютанток, дожидавшихся, когда их представят королевской чете и обществу. Прошел целый час, прежде чем распахнулась белая дверь с позолотой и первой дебютантке разрешили войти в тронный зал.

Виктории казалось, что она движется мучительно медленно. Дебютантки входили в зал по очереди. Девушка возблагодарила небо за то, что не надела корсет: воздух здесь был ужасно душным. Одна из девушек едва не упала в обморок. Кто-то из слуг вовремя заметил это и провел ее к дивану.

Виктория вздохнула. Перед ней и Изабель были еще четыре женщины. В висевшем на стене зеркале девушка увидела свое отражение.

«С этими перьями на голове мы похожи на кучку нервных куриц, которых вот-вот поведут на убой. Миссис Доджсон ни за что не поверит мне, если я скажу ей, что это ужасно скучно».

– Мисс Бредон, ни за что бы не подумал, что встречу вас на столь формальном мероприятии, – вдруг раздался мужской голос у нее над ухом. Девушка поспешно обернулась. Джереми Райдер, одетый в черную визитку, с улыбкой поклонился ей. – Кстати, я здесь исключительно из профессиональных соображений, поскольку представляю коллегу по цеху, а не по причине каких-то светских амбиций.

– Э… что ж, очень рада слышать это. Ну, что по крайней мере один из присутствующих не пришел в поисках невесты или ради того, чтобы его заметили.

– А что насчет вас?

– Я уж точно не пришла покрасоваться и не хочу, чтобы меня заметили. – Виктория энергично покачала головой, краем глаза заметив, как раскачиваются из стороны в сторону ненавистные перья. – Уж поверьте мне, я здесь исключительно потому, что иногда цель оправдывает средства.

– Должно быть, цель для вас очень важна, если вы решили подвергнуть себя этой процедуре.

– Совершенно верно.

Изабель, стоявшая в очереди перед Викторией и беседовавшая с дочерью герцога, услышала их разговор и с интересом обернулась. С любопытством оглядев Джереми Райдера и решив, что он ей не нравится, девушка прощебетала:

– О, Виктория, поклонник… Ты обязательно должна представить меня.

– Мистер Райдер из журнала «Спектейтор», – несколько натянуто произнесла Виктория. – Мы познакомились на демонстрации суфражисток.

Изабель вздрогнула.

– О, действительно, это так необычно… – и поспешно обернулась к своей собеседнице.

Молодой репортер усмехнулся.

– Ваша фотография конного полицейского, поднявшего дубинку на убегающих женщин, показалась мне весьма примечательной.

– Правда? – переспросила Виктория, невольно разволновавшись.

– Да, очень впечатляющая демонстрация грубой мужской силы. При этом вы, к сожалению, не показали, как женщины колотили полицейских зонтиками…

– Это сделали газеты, в которых всем заправляют мужчины…

– Как бы там ни было, ваша фотография стала поводом к оживленной дискуссии в письмах читателей, считавших, что полицейские все же повели себя слишком грубо.

– Рада слышать это.

Виктория была так увлечена работой над путеводителем, что практически не заметила этой полемики.

Джереми Райдер осторожно тронул ее за рукав.

– Если позволите обратить ваше внимание… Сейчас ваша очередь.

– Что?

Виктория растерянно огляделась по сторонам. Действительно, дочь герцога шла по залу, а Изабель уже стояла ближе всех к двери.

– Удачи! И, если позволите заметить, вы очень красивы.

– Благодарю, – несколько высокомерно отозвалась Виктория, не желая показать, что комплимент ей приятен.

Хорошо, что он не сказал «хорошенькая»…

Теперь Изабель стояла в дверях. К ней подошел слуга, взял ее шлейф, который та несла на руке, расправил на полу складки. Виктория смотрела, как ее кузина грациозно пересекла тронный зал, изящным жестом протянула стоявшему у трона слуге карточку, а когда тот выкрикнул ее имя и титул, присела перед королем и королевой в идеальном книксене.

– Мисс… – кивнул ей слуга.

Виктория вошла в зал. Стоявшие вдоль обтянутых пурпурным шелком стен люди казались размытыми.

«Только бы не поскользнуться на паркете… Миссис Доджсон ни за что не простит, если ты упадешь перед лицом королевской четы… Только бы не поскользнуться…»

И вот она стоит перед троном под пурпурным балдахином. Широкое бородатое лицо короля и узкое королевы словно заволокло пеленой тумана. Внезапно Виктория осознала, что слуга протянул ей руку в перчатке. Господи, она чуть не забыла отдать ему карточку…

– Мисс Виктория Бредон, – пронеслось по залу.

Подобрав юбки, Виктория присела перед королевской четой.

– Полагаю, ты действительно сумела произвести хорошее впечатление.

В голосе бабушки Гермионы слышалось нескрываемое облегчение. Представление дебютанток королевской чете наконец закончилось, и гости направились в бальный зал. Откуда-то слышался звон посуды. Виктория поняла, что голодна.

– Герцогиня Дорсет прошептала мне на ухо, что моя внучатая племянница Виктория весьма очаровательна. – Бабушка улыбнулась ей одними губами. – Что ж, Изабель она сочла восхитительной.

– Полагаю, миссис Доджсон гордилась бы мной, – ответила Виктория. – В конце концов, я сумела отойти от трона спиной вперед и не наступить на собственный шлейф.

– Кто такая миссис Доджсон?

– Наша приходящая прислуга.

– О…

Судя по всему, бабушка Гермиона сочла за благо не углубляться в эту тему. Наверняка это произошло исключительно потому, что она опасалась, что кто-то может подслушать их разговор. Пожилая леди отошла от нее, присоединившись к даме в фиолетовом шелковом платье, полная фигура которой буквально сверкала от усеянных бриллиантами украшений. Виктория с улыбкой предположила, что титул у нее никак не ниже герцогини, если не члена королевской семьи. Девушка принялась с любопытством осматриваться по сторонам. Ее отец не любил общество. Гленфилд-скул неподалеку от Солсбери, в которую ее отдали, хоть и обладала исключительной репутацией, однако же респектабельной не считалась, поэтому лишь немногие семьи аристократов и высших слоев общества отправляли туда своих дочерей. Нет, за исключением своих родственников, она никого из присутствующих не знала.

Или нет?

Сердце Виктории забилось быстрее. Сквозь толпу пробирался высокий светловолосый мужчина, направляясь к ней. Он обладал почти классической красотой, был уверен в себе и ослепителен. Он привлекал к себе внимание всех присутствующих. Рэндольф, седьмой герцог Монтегю.

– Виктория… – и вот он перед ней, кланяется с улыбкой. – Леди Хогарт сообщила мне, что сегодня вы предстанете перед королем как дебютантка, поэтому я тоже позаботился о том, чтобы получить приглашение на этот бал.

– Как это мило с вашей стороны, – с гулко бьющимся сердцем ответила Виктория.

«Ах, почему в голову лезут только глупые избитые фразы?» – отругала она себя, одновременно радуясь тому, что Рэндольф обратился к ней по-дружески, как было, когда они общались в Италии.

– Мне по-настоящему не хватало восхитительного общения с вами. Я сожалею, что вам пришлось тогда столь поспешно уехать из Перуджи. Я почти не знаю людей, с которыми можно было бы вести столь острые дискуссии. Как вы тогда назвали картину Данте Габриэля Россетти? Пошлой?

– Вычурной, – поправила его Виктория.

– Верно, как я мог забыть! К Уильяму Блейку Ричмонду вы тоже были безжалостны. Кстати, ваш снимок в «Спектейтор» кажется мне весьма удачным. Очень четкая композиция. Хотя, конечно же, я не разделяю ваших политических убеждений.

«Он тоже заметил мой снимок…»

Виктория снова взяла себя в руки.

– Конечно, а как же иначе. Полагаю, вы все равно выступаете за то, чтобы лишить избирательного права вообще всех и снова ввести монархию в ее чистом виде.

– Я все же выступаю за то, чтобы сохранить Палату лордов, – рассмеялся Рэндольф.

– Герцог… – к ним подошла Изабель и бросила на Рэндольфа пристальный взгляд своих синих глаз. – Вы обязательно должны внести себя в мою танцевальную карточку.

– С радостью… – Рэндольф принял карточку и несколько раз вписал в нее свое имя. Виктория осознала, что ни о чем подобном даже не подумала. Смолкли звуки музыки. Сейчас откроют бал.

– Леди Изабель, надеюсь, вы простите меня за то, что я уже обещал первый танец вашей кузине?

Рэндольф хочет танцевать со мной первый танец… в животе у Виктории вспорхнула целая стайка бабочек.

– Конечно… – Изабель грациозно обмахнулась веером. – В конце концов, это первый бал нашей милой Виктории.

Виктория даже не обратила внимания на колкое замечание кузины, поскольку Рэндольф протянул ей руку и они вместе пошли на середину зала. Зазвучала музыка. Вальс.

Виктория почувствовала руку Рэндольфа на своей спине, легкую и в то же время требовательную. Кружась на паркете, она полностью положилась на него. Бальный зал сверкал восхитительным светом и красками. Важны были лишь музыка, гармония их движений и лицо Рэндольфа со сверкающими синими глазами, смотревшими на нее весело и внимательно. Танец закончился слишком быстро.

Рэндольф повел ее в конец зала.

– Один из последующих танцев снова за мной, Виктория, – прошептал он. – Это вы должны мне обещать.

– С удовольствием, – одними губами ответила она.

Отпустив ее руку, Рэндольф поклонился Изабель, которая ослепительно улыбнулась ему. К Виктории с выжидательным выражением лица направился прыщавый юнец, однако девушка решила, что у нее нет ни малейшего желания ни танцевать с ним, ни смотреть, как кружат по паркету Изабель и Рэндольф. Она поспешно вышла из зала и направилась на поиски буфета.

«Хм… как вкусно… Наверняка было бы здорово сделать фотографии буфета», – размышляла Виктория.

Среди множества тарелок, ломившихся под грузом яств, возвышались серебряные этажерки, на которых вокруг роскошных ананасов лежали яблоки, груши и дыни. Здесь было холодное и горячее мясо, курица в желе, ветчина, различные виды жаркого и жареная утка – фазанов украсили хвостовым оперением. А между всеми этими блюдами лежали красные омары, устрицы, лосось и форель, здесь же стояла огромная тарелка с тушеной камбалой. Салаты были уложены маленькими горками и украшены ломтиками лимона или дольками яиц и фруктами. Были здесь говяжьи языки на овощной подушке, паштеты, разноцветные желе в форме замков и украшенные яркой сахарной глазурью торты.

Слуга протянул Виктории тарелку. Девушка медленно направилась к буфету, не зная, выбрать ли ей птицу или рыбу, когда к ароматам блюд вдруг примешался запах бергамота. Девушка подумала, что фантазия сыграла с ней злую шутку, однако уже в следующий миг она услышала хорошо знакомый надтреснутый голос.

– Мисс Бредон, как удачно, что мы с вами встретились! Мне довелось узнать, что вы наводили справки о пожаре в квартире в полицейском участке в Кенсингтоне. – Виктория резко обернулась. Перед ней действительно стоял сэр Френсис Сандерленд. Фиолетовый цвет его бархатного придворного костюма и накрахмаленный пластрон подчеркивали его бледность. – Вас встревожило то, что я рассказал о вашем отце, не так ли? – Улыбка его была насмешливой. – Вы не хотите поговорить еще раз со мной, чтобы узнать о том, что действительно произошло во время пожара? Хотите узнать правду о своем отце и наконец поверить, что вся ваша жизнь была построена на лжи? Вы готовы принять тот факт, что он постоянно обманывал вас, самого близкого ему человека?

– Как вы смеете… Вы, подлый… – Виктория заметила, что некоторые гости обернулись и смотрят на них.

– Я знаю правду, – взгляд его был настороженным, а губы прошипели: – Не обманывайтесь, я знаю, что рано или поздно вы придете ко мне.

Виктории хотелось закричать, однако девушка почувствовала, что не может дышать. «Прочь, прочь отсюда… Только бы не упасть в обморок у него на глазах… – Тарелка выскользнула у нее из рук и со звоном разбилась об пол. С трудом переводя дух, она пыталась вздохнуть. – Воздух, мне нужен воздух, я задыхаюсь…»

Она обернулась, оттолкнула слугу, спешившего к ней на помощь, и, спотыкаясь, побежала прочь.

Виктория дрожала от холода. Освещенные горящими факелами живые изгороди отбрасывали длинные причудливые тени. Чуть впереди на фоне черного неба вздымались очертания статуи. Девушка понятия не имела, сколько просидела на скамье. После того разговора она спустилась по широкой каменной лестнице на заднем дворе дворца и, едва не упав в обморок, успела вытащить из шелковой сумочки свой бумажный пакет. Долгое время она стояла, прислонившись к стене, и просто вдыхала воздух. А затем побежала в парк.

За лужайкой и постриженными живыми изгородями она видела ярко освещенные окна дворца. До ее ушей доносилась музыка. Хуже всего было даже не то, что сэру Френсису Сандерленду снова удалось совершенно сбить ее с толку и унизить.

«Хуже всего, что он прав, – подавленно думала Виктория. – Возможно, вскоре я не смогу выносить чувства неуверенности, смирюсь с унижением и пойду к нему. Наверняка он с самого начала собирался мучить меня, такова была его коварная цель. Я ведь уже во всем вижу тайны. Мой отец был не тем человеком, каким я его считала».

Нет, встречаться сейчас со своими родственниками и Рэндольфом она не могла. Виктория решила пойти домой.

Расстроенная, она поднялась. Девушка проделала примерно половину пути до дворца, когда ей снова показалось, что она слышит голос Сандерленда. Но нет, этого не может быть! А потом она увидела его чуть поодаль в свете факелов, рядом с другим мужчиной. На нем тоже был выходной костюм. Уверенная осанка. Мужчина немного обернулся, и Виктория увидела его профиль. У него был орлиный нос, волнистые волосы, и он показался Виктории смутно знакомым, однако же мужчина говорил слишком тихо, чтобы можно было разобрать его слова. Слышно было лишь, что он очень зол.

– Ах, да бросьте, Блейкенуэлл, – произнес Сандерленд, и в смехе его послышалась насмешка.

Потом он заговорил тише, и до Виктории доносилось лишь невнятное бормотание. Это что же получается, собеседник Сандерленда – маркиз Блейкенуэлл?

«Странно…»

Внезапно Виктория осознала, что Сандерленд снова полностью завладел ее вниманием. Разозлившись на себя, она пошла дальше, стараясь идти по щебенке как можно тише. Сандерленд не должен знать, что она видела его. Вскоре она, вздохнув с облегчением, поднялась на ступеньки террасы.

– Я могу вам чем-нибудь помочь, мисс? – в холле к ней подошел слуга и неуверенно посмотрел на девушку.

– Принесите мне, пожалуйста, мое пальто, – поспешно попросила Виктория и назвала свое имя. – И, прошу вас, передайте моей бабушке, леди Гленмораг, что я иду домой.

– Как вам будет угодно, мисс.

Когда слуга ушел, Виктория вдруг почувствовала, что что-то щекочет ей шею. Протянув руку, она обнаружила, что одно из страусиных перьев выпало из прически. Неудивительно, что слуга вел себя так неуверенно. Протянув руку, она вынула оба пера из волос.

«Давно нужно было сделать это, – мрачно подумала она. – Ах, скорее бы оказаться дома и лечь в постель!»