Читать книгу Орден святых ищеек - Павел Александрович Данилов - Страница 5

Аэ́ль сидела под столом, закусив нижнюю губу, и изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Родители снова ругались, потому что мама любила папу, а папа – маму. И еще мама постоянно повторяла: «Когда же нас выпустят из этой тюрьмы?» «Это лучший город на планете! У тебя и у Аэль все есть, вы в безопасности, и мы служим своей стране!» – отвечал отец, срываясь на крик. И так миллион раз. Но сегодня Аэль было особенно тоскливо и тревожно.

– Какого шаза ты продлил контракт? Да еще сразу на два года! – орала мама, одновременно размазывая по лицу слезы. – Ты их раб! Нас никогда отсюда не выпустят! А я…, а я… вообще здесь никто.

– Ты моя жена! Ты мать! У тебя огромный дом, которого среди «кругов» у нас никогда бы не было! Даже в глухой деревне, потому что там пахать надо!

– Думаешь, я не смогу работать? Не делай из меня никчемную! Я. Хочу. Отсюда. Уехать.

– Куда? И зачем? – искренне не понимал папа. Покачал головой и без сил плюхнулся на роскошный бархатный диван. – Уедем мы из Комо, и что будем делать? Что за навязчивая идея? Ты забыла собственное детство?

– Пожалуйста, давай сбежим! Я хочу увидеть мир, хочу показать его Аэль.

– Да тише ты, дура! Ипцед! Нельзя бросаться такими словами! А у Аэль ты спросила? Она хочет уезжать? Бросать школу, друзей, дом, в котором живет с рождения? Нет, мы никуда не поедем!

– Тогда я хочу развода!

– На территории Комо разводы запрещены. Ты подписывала бессрочное соглашение, – сейчас Аэль чувствовала, папа не любит маму, он сильно обижается. – Хоть бы дочку постеснялась, говорить такое. Ей скоро двенадцать, а не два, она все понимает лучше нас с тобой.

– А когда и где нам говорить? Мы тебя не видим, ты все время на своей собачьей службе!

– Хорошо, я узнаю, что можно сделать. Но я точно остаюсь здесь, тут мой дом и работа, – лицо папы стало каменным. – Как же жалко Аэль.

Затем он сделал три глубоких вдоха и постарался спрятать боль глубоко внутри. Прямо как Аэль.

– Дочка, хватит прятаться, иди ко мне, – как можно ласковее позвал он. – Как дела в школе? Никто не обижает?

– У меня все хорошо, – гулким, очень сильным голосом для девочки ответила Аэль, на лице не осталось и следа, говорящего, что минуту назад она проглотила слезы. – Мама, а что ты хочешь посмотреть в мире? Мы по географии много чего проходили, я уже все увидела.

– Представь, что тебя закроют дома. На неделю. Месяц. Год. Десятилетие. Среди четырех стен. Какой бы шикарной ни была ванная, спортзал в подвале, вкусной еда, ты все равно будешь мечтать выйти наружу, хотя бы на крыльцо. И если ты окажешься во время холодного дождя, когда кругом морозь, слизь, грязь, без пальто и зонтика, ты все равно будешь счастлива, как никогда, – выдала целый монолог мама, наверняка мысленно репетировала его много раз.

– На десять секунд, на минуту, – с презрением добавил отец.

– Мне не нужно лучше, мне не нужно такого же, мне нужно – другое.

– Другой муж? Другой ребенок?

– Нет.

– Тогда это просто блажь. Ты знала, на что идешь! Ты соглашалась на самую богатую жизнь в Миллионе. Если ты думаешь чем-то заняться, я не против! Тут много работы для женщин, полным-полно творческих кружков, ты просто сама не знаешь, чего хочешь, вот и выдумываешь глупости.

– Ты привык всю жизнь быть на коротком поводке, даже мечтал об этом, – покачала головой мама. – Так что меня ты никогда не поймешь.

– Никогда, – кивнул папа и обратился к Аэль. – Пойдем, прогуляемся по нашему прекрасному городу, который для кого-то – собачья конура.

Девочка посмотрела на маму, та кивнула, мол, иди.

– Что будешь делать? – спросила Аэль, когда они вышли на улицу. После домашней духоты она с удовольствием задышала полной грудью: мама вечно боялась сквозняков.

– А должен? – пожал плечами папа. – У тебя есть идеи?

– Подарок?

– Она сама покупает себе, что хочет.

– А чего она не может без тебя?

– Семейная жизнь оказалась в десять раз сложнее любой службы, – пожаловался отец, – последние лет пять я словно в горячей точке. Я уже ничего не знаю.

Аэль взяла отца за руку, как раньше.

– Может, братика или сестричку мне родите? Вам же можно по статусу второго ребенка.

Отец искренне рассмеялся. Взъерошил ей волосы.

– Какая ты у меня шустрая.

– Маму это займет, хотя б лет на пять, – продолжала рассуждать Аэль. – Я буду помогать. А там и ты, может, все-таки выйдешь на пенсию.

– И умная, – добавил отец. – Знаешь, я скажу маме все твоими словами. Я вот засмеялся, но это способ сохранить семью. Денег и места у нас и на пятерых хватит.

– Про это не говори, – нахмурилась Аэль. – А то мама начнет думать о том, как будет потом, в другом доме.

– Давно понял, что разговоры с женщинами – не мой талант.

– А говорил мне, что всему можно научиться, – поддела Аэль.

– Не всему, – сразу согласился отец. – В парк?

– Только в дальний.

Они отправились на остановку. Когда отец встречал старших по званию, он хлопал себя ладонью по сердцу, а ему в ответ кивали и, наоборот, папа кивал, если рядом младший по званию приветствовал его шлепком по собственной груди. Чаще отец кивал, заметила Аэль. Наверное, он поэтому не хотел уходить со службы, чувствовал себя значимым.

Атомный монорельс с тремя светло-зелеными вагонами пришуршал четверть часа спустя. Маршрут был не очень популярным, к окраине города, потому пришлось подождать. Обычно все отдыхали в центральном парке, но Аэль не любила толпу, и ей нравилось, катаясь на самых высоких каруселях, смотреть на высоченные деревья за стеной, в надежде увидеть там что-то новое. Большую птицу или забравшегося по стволу медвежонка. Где-то в глубине души Аэль понимала мать.

Сценарий был одним и тем же, но дочке с отцом не надоедало. Сначала – пирожные, потом стрельба из воздушки в тире, пока Аэль не выиграет приз, а потом по разу на всех каруселях. Военный город Комо был закрытым секретным объектом Хора тысячи голосов, потому, в соображениях скрытности, самый высокий аттракцион был не выше десяти метров. На нем Аэль всегда каталась дважды, а папа отказывался.

– Меня мутит от него, – каждый раз удивлялся он. – То еще удовольствие.

– Да, пироженку не так-то легко удержать, – хихикнула Аэль.

Девочку подкидывало вверх и резко опускало вниз, вращало, качало из стороны в сторону. В этот раз на аттракционе был еще мальчик лет десяти. Он позеленел, и Аэль крикнула ему:

– Ори! Легче станет!

И, подавая пример, сама завизжала и захохотала. Мальчик тоже засмеялся, выдав длинное «а-а-а-а-а-а».

Трехметровая стена казалась небольшой, по сравнению со стеной деревьев, которая окружала город, на сколько хватало глаз. Самые низкие деревья были впятеро выше бетонного забора. Надо позвать на эту карусель маму, может, она хоть на миг почувствует себя свободной.

Негатив от домашнего скандала отошел на второй план, закрытый пеленой из счастливых эмоций. Отец тоже расслабился и стал гораздо веселее. То, что в семейной жизни появился хотя бы еще один, даже пока призрачный путь к спокойствию, давало надежду. Хотя червяк сомнений не мог не грызть, слишком много пенсионеров жило в городе Комо. А что, если и после окончания службы их никуда не отпустят? Получится, что двоих детей он обречет на существование в огромной, комфортабельной, но все же тюрьме. Он посмотрел на улыбающуюся дочку и постарался выбросить поганые мысли из головы. Хороший день несмотря ни на что.

***

Аэль через три дня исполнялось двенадцать, и она уже понимала, что такие вещи нельзя не то что обсуждать с чужими, а даже шепотом произносить в подушку ночью.

– Чем тут вообще занимаются? – возмущалась мама перед тремя подругами. – Техники больше, чем людей. С кем опять воевать собрались? Сидим тут, производим смерть.

Они сидели на лавочке в торговом центре. Все выпили в кафе по бокалу вина, а мама – два. «За себя и за Аэль», – отшутилась она тогда.

Одна из подруг, Аэль видела ее второй раз в жизни и даже не знала имени, шикнула. Глаза ее округлились, и она начала смотреть по сторонам.

– Из-за вас трусих и сидим тут, ничего не видим, кроме магазинов да мужа раз в неделю.

– У тебя дочка, побереги ее, – сказала другая, вставая, – а мне пора.

– Половину денег воруют, половину вкладывают в армию. Кто-нибудь из Комо попадает в Хор тысячи голосов? Или мы и здесь бесправны? Ничего не решаем, ничего не видим, ничего нового, – забубнила мама, как безумная.

– Мама, пойдем домой, – взмолилась Аэль.

– И ты туда же? Будь ваша с отцом воля, вы меня на цепь посадили бы.

– Неправда, мам, – качнула головой девочка и настояла на своем, – нам нужно домой. Мне надо домой.

***

Все комнаты были украшены шариками. Розовыми, зелеными, в виде сердечек и с надписью «С Днем рождения!» Вчера родители разговаривали до полуночи, мама смеялась, голос был удивленный и довольный.

Сегодня родители не ругались, улыбались, и отец даже поцеловал маму при Аэль. Сутки без скандалов и все дома – лучший подарок на день рождения. «Может сегодня они (фу, фу, ура, ура) займутся… эээ… производством братика или сестрички», – с улыбкой подумала девочка.

Папа жарил мясо, мама и Аэль резали салаты, из пекарни привезли большущий трехэтажный торт. Аэль пригласила четырех одноклассниц, мама с папой – их родителей. Но позавчера все отказались, сославшись на срочные дела, и что сейчас «не до отмечаний». Поначалу Аэль с родителями расстроились, но потом вспомнили, что они так давно не оставались на праздники в семейном кругу, и решили, что так даже лучше. Хотя отказ друзей прийти на день рождения выглядел странно. Все-таки в Комо хождение по гостям было основным развлечением.

Папа подарил взрослый скоростной велосипед. Теперь он гордо сиял белизной на велосипедной стоянке перед домом. Аэль прокатилась и осталась в диком восторге: педали крутишь так же, как на старом, а едешь – вдвое быстрее. Мама вручила набор из шести безопасных красок для волос. Ими можно было либо перекрасить волосы полностью, либо сделать мелирование.