Читать книгу Побег Кратова - Павел Андреевич Хатемкин - Страница 4

Следующий день принес с собой эхо кошмара. Как бы ни старался, Кратов не мог восстановить в памяти свой страшный сон. Казалось, что воспоминания о нем застелили черной пеленой, пытаясь оградить его от опасного зрелища. Но звуки. Еле слышный взволнованный шепот, полный тревоги и ужаса, трепета перед чем-то роковым и необъяснимым. Шепот, не предвещающий ничего, кроме страданий и боли. Давящий. Оглушающий. Вкрадывающийся в барабанные перепонки, сулящий неотвратимую трагедию, своими холодными пальцами проникающий в мозг, выдавливающий душу из тела, медленно, но неотвратимо разрывающий на куски. Этот шепот плавно приближается, усиливаясь и заполняя все пространство, разливаясь многоголосым хором мучеников под куполом черепной коробки. Нарастает до нестерпимого, ужасного, до боли громкого крещендо жуткой какофонии голосов и… глохнет. Тишина. Его заметили. Гудящее молчание – предвестник ужаса. Громкий крик вперемешку с визгом и топотом ног резко возрастает и с громким хлопком гаснет, как потухшая свеча. Ни шепота, ни криков, ни голосов. Но эхо. Эхо осталось. Звенящим напоминанием о чем-то ужасном. Настолько, что его глаза не стали это вспоминать, а он захотел оглохнуть, чтобы забыть эти звуки. Эти отзвуки кошмара преследовали его весь следующий день.

Утром Ясер, Кратов и Гэрриоун влились в поток людей, следовавших по ежедневному маршруту из кают в душевые и затем в столовую. Бледные тела шагом оживших мертвецов плелись в кабинки, потирая красные глаза, не выражавшие эмоций. Казалось, даже бодрящий душ не добавлял им достаточной энергии. Из кабинок тени перебирались в столовую, где постепенно оживали и начинали переговариваться слабыми голосами, словно вновь обучаясь говорить.

Гэрриоун оглядывался на своих соседей с мрачной тенью на лице. Его тоже что-то тревожило, но Кратов, поглощенный попытками вырваться из капкана жуткого сна, не обратил на него внимания. Ясер что-то рассказывал с беспечным видом, но его спутники даже не пытались его слушать.

Работа немного отвлекала, но, как только Кратов оторвал руки от пульта, призрачный хор голосов вновь ворвался в сознание холодным туманом памяти. Из этого тумана выступали смутные образы и очертания людей. Он не мог вспомнить лиц, он не знал имен, но ему казалось, что они смотрят на него, хотят, чтобы он их услышал. Чтобы он вспомнил. Но как бы он ни старался, ему не удавалось вспомнить и толики из своего прошлого. Кратов даже не знал, кто он такой на самом деле. Он даже не знал, что было с ним еще несколько дней назад до момента пробуждения. Кто он? Кем он был? Почему он здесь? Кто эти люди? Почему эти голоса наводят на него такой ужас?

– Эй! Дружище.

Кратов отшатнулся, вырванный из жуткого транса, рассеянно озираясь в поисках источника звука. Гэрриоун сидел напротив него в столовой, испытующе разглядывая его своими холодными глазами.

– Ты в порядке? – спросил здоровяк соседа, – Ты к еде не притрагиваешься. Залип в точку и сидишь.

– А? Нет, – встрепенулся Кратов, – нет, нет. Все в порядке. Просто странный сон приснился. Никак не отойду.

– А-а-а-а. – протянул Гэрриоун, понимающе кивая, – Странные сны.

Лицо его опять помрачнело и черты его стали каменеть в задумчивости. Только тяжелая челюсть машинально продолжала разжевывать еду, с таким же автоматизмом отправляемую в рот. “Видимо, ему тоже есть, о чем подумать”, – промелькнуло в голове у Кратова. Спустя какое-то время к ним присоединился Ясер.

– Вы какие-то оба мрачные, – он перевел взгляд с одного на другого, – Мучают кошмары?

Глаза Гэрриоуна угрожающе блеснули, когда он бросил свой взгляд в сторону товарища. Челюсть сжалась больше необходимого, на без того бледных кулаках побелели костяшки. Он промолчал, но, пораженный догадкой Ясера, Кратов спросил:

– Откуда ты знаешь?

– Видно по вашим мрачным лицам, – лаконично ответил тот.

– А то все тут сияют улыбками и в хороводах распевают песни, – прорычал Гэрриоун.

Ясер хмыкнул.

– Верно. Но вы уж слишком задумчивы и напряжены в отличие от остальных.

Тут Кратов заметил, что вокруг люди ведут себя оживленнее, чем утром. Их более расслабленные позы и жесты выглядели естественно. Словно тела наконец разморозили, и сошедшее окоченение освободило суставы и мышцы обитателей этого места. За столами вновь раздавались негромкие разговоры. Слова было различить трудно, но это явно были спокойные непринужденные беседы людей, отдыхающих от работы.

– Смутные и странные сны – это нормально, – менторским тоном продолжал Ясер, – поначалу они будут. Я сам проходил через это. Со временем все прояснится и встанет на свои места. Просто ваш мозг еще не оправился от истощения. Сильно напрягает, не спорю, но скоро все пройдет.

– Хочется верить, – глухо произнес Гэрриоун.

Связь с пультом вновь отогнала жуткие воспоминания. Кратов погрузился в странный мир четких ощущений, которых он не понимал, но знал, что с ними делать. Глубоко погрузившись в свою работу, он не заметил, как пролетело время. Он не сразу отреагировал, когда Ясер деликатно за плечо оттаскивал его от пульта. После ужина он направил Кратова и Гэрриоуна в каюту. На возражение обоих, что остальные все еще на своих постах, Ясер ответил, что им еще рано, ведь они не набрались достаточно сил, а работа с пультами изматывает, и им сейчас нужен хороший отдых.

Уже расположившись в каюте, Кратов поднял вопрос о том, помнят ли они что-нибудь из своего прошлого и как они попали сюда. Гэрриоун признался, что ничего, кроме отдельных обрывков не связанных друг с другом воспоминаний и фраз, не смог восстановить в памяти. Ясер признался, что вспомнил отдельные эпизоды из своей жизни, но понять точную хронологию так и не смог. Он помнит обрывки детства, когда он был маленьким ребенком в большой семье. Помнит красивую природу. Горы, утопающие в зелени, бурлящие реки, свободу и простор. Помнит что-то из более поздних лет, но что и когда случилось, не имеет понятия.

Следующая ночь не принесла облегчения. Кошмар стал отпечатываться в памяти, словно на пленке, сквозь темную завесу стали проявляться очертания и образы. Смазанные, нечеткие, полные ломаных линий, расплывающиеся при фокусировке, своим хаосом они дополняли звуки, заставляя сердце цепенеть. Черные пальцы тянулись к нему с мольбой, обещая проклятие. Сгорбленные силуэты сжимались в точки, пытаясь избежать неотвратимого. Тонкие стебли хрупких ног подламывались, пытаясь сделать отчаянные шаги к спасению. Там были лица, но он не мог их запомнить. Только рты, извергающие рыдания и крики, глазницы, сверлящие ненавистью. Он хотел убежать, но черный плотный воздух крепко держал его в своем капкане. Его руки бесполезно скребли шершавый бетон, пытаясь развернуть непослушное тело безвольной марионетки. Ноги вросли глубоко в сырую землю, уцепившись корнями в кости и гнилую плоть. Он боялся дышать, словно его дыхание оскорбляло их, как и биение сердца, отбивающего такт безумному хору. От каждого их слова веяло холодом и тленом. Они хотели, чтобы он взглянул на них, чтобы он увидел их и запомнил. Он всматривался в их лица. Но запомнил только одно.

Лицо маленькой девочки лет шести, перепачканное грязью, словно она не мылась уже несколько месяцев. Пухленькие губки чуть выдавались вперед, создавая впечатление обиженной серьезности. Небольшой курносый нос с темным пятном на кончике. Растрепанные черные волосы, словно спутанный моток проволоки вокруг. И взгляд карих глаз, смотрящих с недетской серьезностью и пониманием. В этом взгляде отражалась обреченность существа, жизнь которого не успела начаться. Цветка, который растоптали, не дав ему расцвести. Загнанного в угол истощенного зверя, которому больше некуда бежать. Этот взгляд бросал последний вызов, принимая свою участь, но не сдаваясь на милость победителя.

Этот образ преследовал его. Кто она? Почему именно ее лицо отпечаталось в его сознании? Эти мысли терзали его весь следующий день, вытягивая смутные воспоминания, которые не желали обретать четкие формы.

В этом месте он был не всегда. Там, за стенами станции, у него была другая жизнь, совсем другая. Его окружали другие люди, и он для них что-то значил. Он был кем-то, но кем? Кратов вспомнил, что такое семья – была ли она у него? Может, эта девочка – его дочь, или просто ему отпечаталось в памяти не по-детски серьезное лицо совершенно незнакомого ребенка. Как он попал сюда? Почему? Как бы он ни пытался вспомнить, память не спешила раскрывать ему этих секретов. Казалось, что нужные мысли и воспоминания близко, стоит только приложить немного усилий, и все кристаллизуется, станет предельно ясным и понятным. Что он вспомнит все. Но при малейших попытках сконцентрироваться, образы разлетались, словно стая птиц при виде хищника. Это состояние раздражало его и изматывало. Время контакта с пультом управления давало небольшую передышку, но, как только связь исчезала, пытка начиналась снова. Он мечтал слиться с местом своей работы, больше никогда не отрываться от простого и незамысловатого процесса. Чтобы этот нестерпимый гул неоформившихся воспоминаний не изматывал его спутанного сознания. Но каждый перерыв Ясер выводил его из спасительного транса, отстраняя от пульта.

– Не волнуйся. Скоро это пройдет, – успокаивал Ясер, видя терзания Кратова, – Надо немного потерпеть.

Вечер они провели в полном молчании, погруженные каждый в свои мысли. Только сейчас за весь день Кратов заметил, что Гэрриоуна тоже что-то тревожит. Тяжелая челюсть его была напряженно сомкнута, и лишь желваки двигались на его окаменевшем лице. Стеклянный взгляд был рассредоточен, свидетельствуя о глубоком погружении сознания в неведомые глубины. Ясер, видя их задумчивость, не заводил разговоров и молчал, заняв свою обычную позицию возле входа в каюту. Чтобы лучше сконцентрироваться и все же уловить скользящие на поверхности воспоминания, Кратов закрыл глаза.

Звуки выстрелов вырвали его из задумчивости. Три коротких очереди в непосредственной близости разорвали воздух громом судного дня. Вдалеке резкий раздраженный голос выкрикивал команды, ему вторили крики раненых. Кратов открыл глаза. Он стоял в русле реки. На ее берегах обнаженные деревья своими хрупкими телами прикрывали беззащитные дома. На противоположном берегу лицом вниз лежал человек в грязной зеленой форме – он не успел добраться до спасительной линии растений. Изо рта с каждым выдохом вылетали облачка пара, сердце бешено колотилось. Кратов должен был что-то сделать, но не мог вспомнить, что.

Он беспомощно оглянулся – никого. Только крики, время от времени чередуясь с треском автоматов, наполняли холодный воздух безумством жизни. Грязный камуфляж лип к телу. Кратов рассеянно посмотрел под ноги в поисках ответа. Вода, в которой он стоял по щиколотку, была красной от крови. Или это текла настоящая кровь? В голове проскочила жуткая мысль, что воды в русле больше не осталось, что теперь отныне здесь будет нескончаемый поток, собирающийся из ран и разорванных сосудов. Поток, питаемый криками и выстрелами, мольбами о помощи и стонами умирающих. Этот размеренный треск и грохот существуют только для того, чтобы текла эта река. Эти команды звучат для того, чтобы текла эта река. Он здесь для того, чтобы текла эта река.

Осознание своего жуткого предназначения привело его в ужас. Надо бежать, но ноги глубоко ушли в ил. Или, быть может, это мертвые руки тех, кто пал ради этой реки, удерживали его, чтобы он не мог избежать своей участи. На противоположном берегу выросла тень. В панике пытаясь вырваться из капкана реки, он сильнее начал дергать ногами, но безуспешно. Холодные глаза разглядывали беззащитную жертву, застрявшую в русле реки. Смертоносная сталь направила свое жерло в сторону обреченного. Резкий сухой треск вновь разорвал воздух.

Кратов рывком сел. Пот стекал по его голому телу, несмотря на то, что в помещении не было жарко. В алом свечении он не сразу понял, где он. В небольшом углублении вместе с ним лежали еще двое. Свет придавал безжизненности истощенным лицам, превращая комнату в подобие братской могилы.

“Я мертв?”

Мысль проскочила и исчезла в пустоте. Сердце колотилось, легкие жадно хватали воздух.

Чтобы прийти в себя, Кратов решил прогуляться. В инфернальном свете черная дорожка прохода казалась тропой в мир мертвых. Пытаясь прогнать остатки кошмара, он пошел через безжизненные помещения, ничего вокруг себя не замечая. Он добрался до последней секции с черными барабанами, собираясь повернуть назад, когда заметил, что дверь в следующее помещение открыта.

В обширном пространстве не было ничего, кроме странных предметов, похожих на черные деревья высотой в человеческий рост. “Ветви” их заканчивались острыми шипами и были раскинуты в стороны от тонкого ствола, словно приглашая в объятия. Две нижних обсидиановых конечности были направлены вниз и заканчивались четырьмя стеблями, похожими на узловатые длинные черные пальцы. Две других, находящихся повыше, были похожи, но где-то на полпути к “пальцам” у них находились длинные отростки с тонкими, как иглы, шипами. Завершали мрачные кроны короткие ветви, заканчивающиеся “пятерней”, похожей на кисти обугленного скелета.

Зрелище этого странного мрачного леса вызвало в сознании еще большую панику, вытеснив остатки кошмара. Кратов чувствовал угрозу в этом безжизненном пейзаже. Алое зарево создавало впечатление, что он находится в центре лесного пожара, и ему некуда бежать. Что этот черный лес поглотит его вместе со всеми его страхами, растворит его в себе и выжжет все, оставшееся в его сознании.

Больше не в силах держать себя в руках, он дал волю своей панике и побежал обратно. Вернувшись в каюту, Кратов забился в свой угол. Обдумывая, чем зрелище этого странного леса могло его так напугать, он забылся тревожным сном.