Читать книгу Участковый. Книга вторая - Pavel Barchuk - Страница 5

Идея была настолько же бредовой, насколько и единственно возможной. В итоге ее реализации либо у меня все получится, либо…меня будут бить. Сильно.

– Дмитрич! – крикнул я председателю, перекрывая хоровое завывание. – Слушай сюда!

Зиновьев, вырвавшись из объятий очередной плачущей доярки, подбежал ко мне, глаза его были полны отчаяния.

– Есть метод! Экстренный! – начал я, стараясь придать своему голосу максимальную официальную суровость. – Но он требует вашего полного содействия и соблюдения строжайшей секретности!

– Любой! Что угодно! Лишь бы они заткнулись и угомонились! – затряс головой председатель.

– Хорошо. Вам нужно собрать всех мужчин. Всех, кто сейчас свободен. И согнать этих женщин в одно место. К реке, наверное, лучше всего. Там нужно выставить бочки. Пять, нет, лучше шесть бочек. Наполнить их водой.

Зиновьев смотрел на меня с выражением абсолютного непонимания, но при этом кивал в так каждому моему слову.

– Бочки? Воду? Для чего? – Переспросил он, когда я замолчал, чтоб перевести дух.

– Это дезинфекция! – выпалил я, не моргнув глазом. – Массовая обработка! Последствия биологического… э-э-э… заражения. Похоже, случился выхлоп… С… С ликёроводочного! Вот это и необходимо нейтрализовать! Они же все контактировали с источником! – для пущей убедительности я ткнул пальцем в сторону доярок.

Лицо председателя вытянулось. Слово «дезинфекция» и «заражение» явно произвели на него нужный эффект. Советские люди, они такие. Достаточно сказать пару серьёзных фраз с налетом официального бюрократизма и все, нужный вектор задан.

– И… и что с ними делать в этих бочках? – робко поинтересовался председатель.

– Купать! – чеканя каждое слово, произнес я. – Каждую! С головой окунать! Воду предварительно нужно насытить реагентом. У меня он с собой небольшая партия есть. – Я похлопал по кейсу. – Это специальная… антибактериальная соль. Но ее мало. Поэтому рысью собирайте всю соль по колхозу, какая есть. Мы ее перемешаем с моим реагентом и добавим в бочки. Главное – полное погружение! Понял?

Зиновьев молча кивнул. Ясное дело, ни черта он не понял, но в его глазах читалась готовность на все. Видимо, перспектива остаться без молокосдачи и в компании пьяных, сумасшедших баб перевешивала все сомнения.

– Мужиков соберу! Соль будет! – отрапортовался он и пулей помчался к кучке местных жителей, в основном мужского пола, которые, робко выглядывая из-за угла сельсовета, прятались от всего этого безумия.

Пока председатель занимался мобилизацией мужского населения и поиском соли, я подошел к Семёнову, который наконец-то сумел отбиться от доярок и теперь стоял возле мотоцикла, с опаской косясь на женский коллектив. Женщина как раз занялись важным делом. А именно – начали выстраиваться в дружный, но немного кривой хоровод.

– Соль, говоришь… – Задумчиво протянул старлей, когда я рассказал ему все то же самое, что и председателю. – Ну и методы у вас, московские… – покачал он головой, вытирая пот со лба. – Бочки… Дезинфекция… Это что, правда от биологического оружия помогает?

Я посмотрел на него с самой суровой серьезностью, какую только мог изобразить.

– Витя, – сказал я, кладя руку ему на плечо. – Страна наблюдает за нами. Вся надежда только на тебя и на меня. Если мы не остановим распространение заразы здесь, она может перекинуться на город. Ты представляешь, что будет? Подполковник Попко станет самым счастливым человеком на фоне того хаоса, что начнется в нашем районе. А по закону подлости, я тебя уверяю, зараза коснётся в первую очередь нашего района. К тому же, мы с тобой, вроде как, в самом эпицентре заразы.

Семёнов побледнел и выпрямился. Видимо, картина всеобщего пьяного «веселья» в стиле «Красной Зари» в масштабах N-ска подействовала на него лучше любого приказа.

– Понял, – кивнул он. – Делаем. Я тебя прикрою.

Тем временем Зиновьев проявил недюжинные организаторские способности. С помощью оглушительного звона в рельс, висевшего у сельсовета, он собрал человек сорок мужиков – от парней до дедов. Объяснять им пришлось недолго. Вид их разудалых, но плачущих жен и тещ, видимо, и так вызывал у них смешанные чувства. А когда председатель, тыча пальцем в меня, объявил, что «московский специалист» будет проводить «секретную операцию по обеззараживанию», мужики встретили это с мрачным, но понимающим одобрением. В их глазах читалось простое, житейское злорадство: «Вот вам, заразы такие! Доплясались! Теперь вас, как телят, в дезрастворе купать будут!»

Энтузиазм мужской части колхоза подстегивало и то, что до этого именно их жены были главными борцами с пьянством в семье. Теперь же роли поменялись, и перспектива на законных основаниях окунуть свою благоверную в бочку с соленой водой вызывала у них неподдельный, почти детский восторг.

В считанные минуты была организована настоящая облава. Мужики, словно загонщики на охоте, цепью двинулись по площадь. Они были не столько злы, сколько решительны. Доярки, увлеченные своим певческим экстазом, поначалу даже не поняли, что происходит. Их стали хватать под руки и, несмотря на возражения, вопли и продолжение песен, потащили к реке.

– Ой, пусти, Веська! Пусти дрянь гулящая! Я ж тебя люблю! – причитала одна, обращаясь к собственному мужу, который, пыхтя и отмахиваясь от настойчивых попыток расцарапать ему лицо, волочил благоверную вперед с огромным энтузиазмом.

– Люби, люби, милая…потом налюбишься! Сейчас сначала умоешься! – отрезал супруг, с трудом удерживая ее мощную, подрагивающую от рыданий тушу.

Другая, пытаясь вырваться, запела новую песню: «Не велят Маше за речку ходи-ить!», на что ее муж, красный от натуги, рявкнул: «Молчи, дура! Тебе как раз за речку и надо!»

Это было сюрреалистическое зрелище. Хоровод страданий медленно, но верно перемещался от памятника Ленину к берегу небольшой, но быстрой речушки, протекавшей по окраине села. Там уже суетились другие мужики, катившие пустые бочки. Буквально через десять минут бочки были расставлены в ряд, и спасители женского населения колхоза принялись зачерпывать из реки воду ведрами.

Я, тем временем, вскрыл запас соли. Даже тут Зиновьев расстарался на славу. Из местного магазина притащили не меньше двадцати килограмм. И еще, на всякий случай, собрали по дворам.

Под одобрительные взгляды Семёнова и Зиновьева, я начал высыпать белые кристаллы в бочки, предварительно в каждую порцию добавляя той соли, что лежала в моем чемоданчике. Черт его знает, может, она всё-таки какая-то особенная. Старался делать это как можно более таинственно, чтоб у свидетелей процесса сложилось полное ощущение важности происходящего.

– Специальный реагент? – с уважением спросил председатель.

– Совершенно секретный, – кивнул я, перемешивая воду палкой. – После обработки возможна временная дезориентация и сонливость. Это нормально.

Наконец, все было готово. Шесть бочек, наполненных мутной, соленой водой, стояли на берегу. К ним уже подводили, а чаще – подтаскивали, первую партию «зараженных».

Процедура «дезинфекции» была столь же простой, сколь и варварской. Двум-трем самым крепким мужикам поручалось взять доярку за руки и за ноги, а затем по команде окунуть ее с головой в бочку. Раздавался всплеск, приглушенные вопли, и через секунду на поверхность появлялась отфыркивающаяся, совершенно обескураженная женщина. Эффект был почти мгновенным. Песни и плач прекращались, сменяясь недоумением, кашлем и попытками понять, что, черт возьми, происходит.

– Машка! Ты как? – крикнул из толпы муж одной из только что обработанных женщин.

Та, вытирая лицо и отплевываясь, посмотрела на него мутным, все еще пьяным взглядом.

– Вась… А чё это я… мокрая? И во рту солоно?

– Заразу выбивали, милая! – радостно объяснил супруг. – Теперь все, чистая!

Некоторые женщины после «купели» тут же начинали ругаться, пытаясь ударить своих внезапно осмелевших мужей, но силы их были на исходе, а алкоголь и шок делали свое дело. Большинство, постояв минуту-другую, с пьяным и глупым видом, начинали клевать носом и, не говоря ни слова, неуверенной походкой брели в сторону своих домов. Некоторые не доходили, падали прямо на траву, засыпая мертвецким сном, который сопровождался громким храпом.

Пожалуй, никогда за всю историю своего существования колхоз «Красная заря» ничего подобного не видел. Семёнов, наблюдая за этой вакханалией, не мог сдержать ухмылки.

– Ну и ну… Работает же. Глянь, Вань, та, что орала про «милого», уже спит под кустом, как сурок.

Я кивнул, однако полного удовлетворения не чувствовал. Это была лишь первая стадия. Я нейтрализовал симптомы, но не причину. Призрак-Заводила был где-то здесь, и с наступлением ночи он мог запросто устроить повторный сеанс. Тогда все, что мы сейчас сделали, пойдёт псу под хвост. Нужно было найти и обезвредить его до того, как солнце сядет за горизонт.

Пока мужики с азартом продолжали «дезинфекцию», я отошел в сторону и снова открыл Справочник. В разделе про Spiritus-Huliganus была небольшая заметка о локализации: «Сущность тяготеет к местам, связанным с ее прошлой материальной жизнью. Чаще всего привязывается к объектам сельскохозяйственного назначения: сараям, конюшням, заброшенным фермам».

– Дмитрич, – подозвал я председателя. – У вас тут есть старые, может, заброшенные постройки? Конюшни, например?

Зиновьев, сияя от того, что порядок постепенно восстанавливается, тут же откликнулся:

– Как же! Старая конюшня есть, еще до войны построенная. Рядом с фермой. Сейчас там сено храним да старый хлам. А что?

– М-м-м… Да так… Слушайте, а давно она заброшена?

– Так годо́в уже пятнадцать. Как Игнат помер.

– Ага… Ясно. А что с Игнатом?

– Да ничего. – Председатель фыркнул недовольно и махнул рукой. – Странный он мужик был. Характер – хуже самого ядовитого яду. От него супруга, еще сразу после войны ушла. Пока Игнат Родину защищал, она с пришлым мужичком спуталась да и отчалила в другое село. Так Игнат все годы по ней убивался. Ни одну бабу к себе больше не подпустил. А разве ж это нормально? Разве можно мужику-то без бабы? Вот он и становился с каждым годом все угрюмее, все злее. Под конец жизни вообще… Мне иной раз самому его прибить хотелось. Я тогда еще председателем не был.

– Отлично… – Высказался я, переваривая информацию. – Мне нужно ее осмотреть. Конюшню. Это может быть эпицентр… заражения.

– Дык конечно. Осмотрим. Я с вами! – вызвался председатель.

– Нет, – остановил я его. – Это опасно. Оставайтесь здесь, контролируйте процесс. Мы с товарищем Семёновым справимся.

Семёнов, услышав это, насторожился.

– Ты думаешь, зараза оттуда пошла? Может, подстраховаться как-то? Самим в этой твой соли обмакнуться. – Виктор кивнул в сторону бочек.

– Не надо, Витя. Оно только гамженшин действует. Похоже, Игнат тот был не очень хорошим человеком. Видать, что-то там в своей конюшне сотворил. Ну… Это биологическое оружие. Хотел жене отомстить. Или всем бабам. Но умер. А тут, по какой-то причине, пошла активация.

– Да ладно! – Ужаснулся старлей. – А как же это он?

– Кто ж теперь узнает. Может, у немцев подглядел, когда воевал. Может, у наших. – Продолжал я плести несусветную чушь, мысленно попросив прощения у Игната.

Хотя… С другой стороны, если мои догадки верны, то извиняться мне, вроде как, не за что. Пусть не совсем так, как я сейчас рассказываю, но создал проблему именно он. Вернее, его призрак.

– Витя, просто будь наготове. И… что бы ты ни увидел, не пугайся. Это могут быть… галлюцинации от остаточного излучения.

Старлей, услышав очередную порцию умных слов, мрачно кивнул, поправил кобуру с пистолетом и решительно направился за мной.

Старая конюшня стояла в сотне метров от коровника, поодаль от жилых домов. Деревянное, покосившееся здание с провалившейся кое-где крышей. От него веяло заброшенностью и тишиной, которая казалась неестественной после недавнего балагана на площади.

Я приоткрыл скрипучую дверь, и мы вошли внутрь. В воздухе висела густая пыль, пахло старым сеном, грибком и чем-то еще… кислым, протухшим. Лучи заходящего солнца пробивались сквозь щели в стенах, выхватывая из полумрака груды старого железа, сломанные телеги и горы сухого сена.

– Ну и хоромы, – проворчал Семёнов. – Кто тут может жить, кроме крыс?

Я не ответил. Я чувствовал холодок, бегущий по спине и легкий запах полыни. Это состояние было мне знакомо. Похоже, каждый раз, если рядом со мной происходит что-то потустороннее, я ощущаю эту чертову полынь.

Вытащил из кармана горсть соли и медленно двинулся вглубь сарая.

– Иван, ты чего это? – удивленно спросил Семёнов, наблюдая, как я рассыпаю соль по полу, очерчивая круг. – Это тоже часть дезинфекции?

– Можно и так сказать, – буркнул я, продолжая свое дело. – Ты, Витя, не отвлекайся. Ты следи, чтоб сюда за нами никого не понесло. И чтоб поблизости никто не бродил. Лишние люди нам сейчас точно ни к чему.

Внезапно в дальнем углу, в самой густой тени, воздух задрожал. Пыль завихрилась, сформировав неясный, полупрозрачный силуэт. Он был высоким, тощим, в его очертаниях угадывались кепка и что-то вроде заношенного зипуна.

– Витя, ты что-нибудь видишь? Там, в углу, – тихо спросил я.

Мне нужно было убедиться, что Семёнов не в состоянии разглядеть то, что доступно мне. По крайней мере, если верить словам Ля Флёр, так должно быть. Она утверждала, что я нашёл комнату с гробом только потому, что являюсь инквизитором и мне доступно особое видение.